Куявия

– Ни о чем другом не мыслю, кроме блага своей страны. И еще постоянно помню о вторжении дикарей, которых надо истребить нещадно.

– Дабы другим пример был, – вставил Ратша.

Брун отмахнулся.

– Для них ничто не бывает примером. У них столько рождается народа, что им просто девать его некуда. Вот и бросают каждый год подросший молодняк на куявские твердыни. Но мы им еще покажем… Иггельд, ты, как владетельный хозяин своей Долины…

Иггельд покачал головой.

– Я не владетельный. Я простой смотритель. Смотритель драконов.

Брови Бруна высоко взлетели, во взгляде сильнейшее недоумение.

– Как? Это после такого блестящего рейда?

Ратша подбоченился, смотрел соколом. Второй слуга так же неслышно внес на подносе три золотых кубка. По венчику горели красными огоньками мелкие рубины. Ратша подмигнул Иггельду, все три кубка одинаковые, князь не чинится, не выделяет себя, держится как с равными. Впрочем, они ж герои, а герои даже к тцарам заходят легко и по-свойски.

Слуга взял кувшин и ловко наполнил все три кубка до венчиков, не пролив ни капли. Запах дорогого терпкого вина стал заметнее, потек по комнате.

– Я просто проверял дракона, – ответил Иггельд.

– А сами? Я слышал, вы разгромили артанский обоз, разнесли всю охрану, а там около сотни крепких воинов!

Ратша даже сидя стал выше ростом, напыжился, а Иггельд ответил совсем нехотя:

– Обоз невелик… всего с десяток телег. Никто не ждал, что они в опасности, охрана ехала, сложив топоры и щиты на свободную телегу. Так что хоть их и сотня, но мы втроем просто застали их врасплох…

– Втроем? – переспросил Брун с интересом. – Кто третий?

– Черныш. Он – боевой дракон.

Брун в задумчивости побарабанил пальцами по краю столешницы. Звук сухой и чистый. Глаза оставались задумчивыми.

– Разве боевые могут забираться так далеко?

– Черныша я выращивал сам, – объяснил Иггельд. – Он не простой дракон. Он умеет намного больше, чем остальные.

Брун взглянул ему в глаза прямо.

– А можно и других драконов научить так же? К примеру, если взять племя от этого… Черныша?

Иггельд развел руками.

– Если вы найдете таких же сумасшедших, как я. Я сказал только, что не пью вина, но я не сказал, что я жил и спал в пещере с драконом, пока он рос. За это время я не только не пил вина, но и не спал с женщинами, не ел хорошей еды, не общался вообще с людьми.

Ратша хмыкнул, Брун усмехнулся, сказал с сожалением:

– Жаль… А я уж сразу представил себе десяток, а еще лучше – сотню таких драконов! Да еще с отборными воинами на спине. Чтобы высадить их поближе к самой Арсе, захватить ее внезапным ударом, сжечь напрочь… дабы эти дикари надолго запомнили ярость Куявии!

Гнев полыхнул в его очах, Иггельду показалось, что ветер сдул с полыхающих углей тонкую пленку пепла – так загорелись глаза, заблистали огнем. Он с силой выдохнул воздух, сказал уже спокойнее:

– Ничего, Куявия выстоит в любых бедах!

– Выстоит, светлый княже, – сказал Ратша преданно.

Брун кивнул с благосклонностью во взоре, взгляд стал отсутствующим, помедлил, сказал в гневном раздумье:

– Что за страна, где верных сынов не замечают, а лизоблюды дворцовые получают и земли, и звания, и богатства?.. Хорошо, что вы прибыли сюда, я сам родился на кордоне. Я как никто знаю, как трудна жизнь воина… Так, дайте подумать… Ага, есть хорошая земля в Светлолесье. Там прекрасные угодья, хотя сейчас там вблизи прошли артане и народ разбежался. Но артане ничего не спалили, только забрали весь скот, так что сейчас это все еще не разоренный край. Отдаю тебе во владение, там шесть деревень, леса, есть одна хорошая копальня железной руды. Кстати, там, помимо рудокопов, есть и прекрасные оружейники… Словом, жалую тебя званием песиглавца!

Ратша шумно вздохнул, глаза вспыхнули завистью, Иггельд покосился в его сторону, сказал нерешительно:

– Да я ведь не из-за богатств…

– Знаю-знаю, – прервал Брун. – Это только говорят, что куявы – никчемные воины! Да и сами куявы не прочь посмеяться над собой как воинами, так как торговлю всегда ставим выше, но и в воинском деле нам нет равных… если займемся им.

– Если, – вздохнул Иггельд. – Сейчас все надежды на вас.

– И правильно, – отрезал Брун, – что надеетесь! Я соберу здесь железный кулак, перед которым никакие артане не устоят. Мы покажем, что стоим немало. Потому я очень доволен, друзья мои, что вы здесь. Что вы начали доставлять мне пленных артан, что вы начали то, к чему мы только готовимся! Возьми эту бумагу! Возьми. Это богатая земля, ты сумеешь собрать народ, построить крепости и стать богатым и могущественным володарем. Ты уже почти что берич!.. А там с твоим умом, силой и отвагой сможешь стать бером.

Иггельд в великой неловкости взял из руки князя бумагу с коричневой сургучной печатью. Ратша подмигнул, сделал большие глаза.

– Бери, бери, – сказал Брун. – В пожизненное владение, тебе и твоему потомству. Волен владеть, устанавливать свои подати, судить и карать, дарить, продавать или пропить начисто – все в твоей воле!

Иггельд в замешательстве смотрел на бумагу. Во мгновение ока из бедного смотрителя драконов превратился в довольно богатого можа. Песиглавца, а как только отстроит укрепление, то может именоваться беричем. И пусть тот край разорен, но сама земля стоит немало, да и шесть деревень, лес, залежи железной руды, кузницы и умелые оружейники – все имеет немалую цену. Хотя непонятно, как управлять этой землей, ведь она внизу, в междугорье, а его гнездо чуть ли не под самым небосводом.

– А ты откуда родом? – спросил Брун у Ратши.

Ратша молодцевато выпятил грудь.

– Из Плотска!

– Из Плотска? – удивился Брун. – Так оттуда и мой род!.. Ну, тогда понятно, почему такой герой, как ты, до сих пор в пренебрежении у правителя Куявии. Я сам как плотчанин по себе знаю, не любят нас в Куябе. Слишком мы гордые, не любим склоняться перед ничтожествами. Но гордость нам не позволяет напоминать тцару о своих заслугах! О пролитой за отечество крови, о полученных ранах, о бессонных ночах, что провели на границе, высматривая просачивающихся на нашу сторону подлых головорезов…

Ратша выпячивал грудь все больше, глаза горели, как факелы.

– Истинно глаголете, великий княже! – сказал он с жаром. – В чести одни лизоблюды!

Брун взглянул остро.

– Не обидно?

– Что?

– Вот такое невнимание Куябы к героям?

Ратша отмахнулся.

– А что делать?.. Несправедливо, но тцар таков.

Брун покачал головой.

– Так не всегда будет. Эта война многое переменит. Она встряхнет все общество, перетряхнет, как заботливая хозяйка вытаскивает из сундуков старую одежду и отбирает, что оставить, что на тряпки, а что выбросить вообще. Сейчас все взоры с надеждой обращены на героев, что должны прийти и спасти Куявию. Да, мы придем и спасем!.. Но на этот раз не уйдем, как только в нас минует нужда. На этот раз мы должны получить все, что заслужили.

Ратша истово кивал, Иггельд слушал сочувствующе, в груди горела жажда вот прямо сейчас прыгнуть на спину Черныша и помчаться освобождать Куявию от свирепых захватчиков.

– Мы для того и явились, – сказал он преданно, – чтобы встать под ваши прославленные знамена! А награды… будут они – хорошо, не будут… что ж, нам не привыкать, ведь не ради богатых вотчин мы проливаем кровь, а токмо ради торжества любимой отчизны.

Ратша вставил торопливо:

– Хотя и от наград и пожалований отказываться не станем! Чужого нам не надо, но что заслужили…

Брун встал, Иггельд с Ратшей поспешно вскочили. Иггельд сказал четко:

– Мы просим принять наши мечи и наше умение на службу вашему княжескому могуществу. Что умеем – все ваше. Тот стыд, что мы видели своими глазами, жжет наши сердца. Мы не успокоимся, пока враг с позором не будет изгнан с наших земель!

– Пока хоть один артанин ходит по землям Куявии, – добавил Ратша четко, – наши мечи будут жаждать крови!

Брун обнял их по очереди, сказал сурово, но с чувством:

– Благодарю. Благодарю. Вы увидите, что поступили правильно. Мы будем бить артан! Будем бить… по-своему. Не считаясь с теми указаниями, что нам шлют из Куябы.

Иггельд ответить не успел, Ратша сказал громко:

– Да что они могут видеть оттуда?

– Верно, – согласился Брун. Глаза его сумрачно блеснули. – Что они могут видеть? И понимать.

В комнату вошел, легко и грациозно поклонившись на ходу, высокий и прекрасно сложенный красавец, улыбающийся, весь в блеске панциря, с золотой пряжкой на узком поясе, загорелый и предупредительный, сразу поймавший взгляд Бруна и выразивший готовность немедленно, да, немедленно бдить, яркие перья на шлеме подрагивали, сам начищенный до блеска шлем рассыпал веселые искры, на выпуклой металлической груди выдавленное изображение кабаньей морды, штаны из добротно выделанной кожи, сапоги с металлическими щитками на носке.

Иггельд перехватил брошенный на него любопытствующий взгляд, а Брун сказал тепло:

– Мой сын Улнак. Тоже горит стремлением послужить отчизне. Думаю, вы еще повоюете с ним плечом к плечу!

ГЛАВА 13

Выйдя из дворца, Иггельд сразу же посмотрел вверх. Так и есть, крохотный темный крестик на белесо-голубом небе, неподвижен, кажется вообще прилипшим к небесной тверди. Даже орлы не забираются так высоко, но Черныш держится там легко, вот чуть сдвинулся, крылья исчезли, снова появились, подает знак, что увидел, что ждет приказов любимого папочки.

Ратша злорадно хохотнул, а Иггельд, стоя посреди людной улицы, начал размахивать руками, сразу покраснев сильнее вареного рака, люди либо ускоряли шаг, посматривая на него опасливо, либо останавливались в сторонке и смотрели с недоумением: парень с виду вроде здоров, силен, не похож на бесноватого, что говорит с собой и незримыми собеседниками.

Когда шли к постоялому двору, Ратша втолковывал:

– Я ж говорил тебе, что не полетит он обратно!.. Ну что ему лететь туда да обратно, это ж насколько от тебя удалиться? У него же сердце разорвется от разлуки!

Иггельд прорычал зло:

– Этому дурню сказано четко: завтра чтобы прилетел!.. Если я подам знак, чтобы сел. Но – не раньше! А теперь что?

Ратша подумал, предположил:

– А сможет он вот так всю ночь? До утра?

– Вряд ли, – ответил Иггельд. – Ночью воздух остывает. Сейчас он просто растопырился, а к утру совсем не останется восходящих потоков. Крыльями же махать всю ночь… гм…

– Наверное, сядет где-нибудь в сторонке, – предположил Ратша. – Коровку сопрет, овечек… э… попасет. А завтра с утра снова увидим твоего верного птенчика. На этом же месте.

– Я ему голову оторву, – пообещал Иггельд зло. – И крылья.

– Он за тобой побежит и без крыльев.

– И лапы оторву!

– На брюхе поползет. Ты ж его знаешь!

– Знаю, – вздохнул Иггельд.

На постоялом дворе многолюдно, с трудом удалось за щедрую плату выговорить себе малую комнатку на двоих, спустились в корчму, ели быстро, почти не обращая внимания, что именно ставят перед ними на блюдах. Ратша заметил, что Иггельд часто поглядывает на окна, словно опасается увидеть по ту сторону огромную морду, заглядывающую в помещение, как уже бывало.

Когда вернулись в отведенную им комнатку, Ратша снова начал восторгаться князем, похлопывал Иггельда по спине, все выдергивал из рук бумагу на владение обширной вотчиной, рассматривал печати и замысловатую подпись, размашисто шлепал друга по спине.

– Повезло тебе, повезло!.. Я знаю, тот край богатый. Там такие леса, такие леса…

– Да что тебе леса, – поморщился Иггельд, – ты думай, что мы будем делать. Эта вотчина – прекрасно, я благодарен князю, но сейчас это некстати…

Ратша изумился:

– Такое богатство некстати? Леса некстати? Да ты знаешь, какие там медведи? А кабаны? Там кабаны медведей гоняют, как зайцев!.. Кто кабана убьет, тот герой!

Он повалился на широкую лавку, та затрещала под могучим телом, прогнулась. Иггельд подошел к окну, высунулся почти до пояса, посмотрел прежде всего вверх, уже потемнело, закат в багровых перьях, над миром опустились сумерки, только на небе все еще солнечный день, но и там все яснее проступает половинка луны, наливается соком, как созревающий плод.

– Ну и что? – послышалось со спины насмешливое.

– Пока не видно, – ответил Иггельд. Он перевел дыхание. – Не могу же в те края появиться с драконом! А если останусь в своей Долине, то отныне мой народ будет спрашивать, где это прячется новый хозяин…

Ратша лежал на спине, руки закинул за голову, довольный, сытый и полный надежд, весело подмигнул, перехватив раздраженный взгляд Иггельда.

– А ты заметил, как ты назвал долину?

– Как? – переспросил Иггельд. – Долиной Грез…

– Нет, – засмеялся Ратша, – ты назвал ее своей!.. Попомни мои слова, она твоей будет. Я иногда прям пророк златокрылый, особенно когда хорошо упьюсь… Она уже твоя, ты прав, там все создано и выстроено твоими усилиями. И нет там другого хозяина!

Иггельд сдвинул плечами, поморщился.

– Да брось о таких мелочах. Надо думать, что делать…

– А что делать? – переспросил Ратша. Он глубокомысленно вперил взгляд в потолок, засмеялся. – Что делать? С таким вождем, как Брун, мы не только выстоим, но и разнесем этих жалких дикарей так, что полетят пух и перья! Ты видел, какое у него лицо? Как будто из меди ковали! Да не в тцарской кузне, а прямо на поле боя. Грубо, мощно, по-мужски…

– Еще скажи, по-артански.

– А что?.. – сказал Ратша убежденно. – Если хотим победить артан, надо в чем-то стать на них похожими. По крайней мере, такими же лютыми, жестокими, отважными. А Брун – такой! Он вообще единственный на всю Куявию, кто может собрать разбежавшиеся войска в кулак и дать этим железным кулаком артанскому зверю в лоб так, что мозги через ухи брызнут. Поверь моему слову, под его знамя соберется настоящая армия! Могучая, грозная, такой и у Тулея не было. Всяк из нас желает служить под знаменем могучего воителя, а не дворцового лизоблюда, что не показывает носа из носилок…

Иггельд сказал задумчиво:

– Ты сказал… Гм, что-то у меня от твоих слов нехорошо.

– От каких? – удивился Ратша. – От моих героических речей? Ты чего?.. Или уже в мечтах таскаешь на сеновал девок из своих деревень?.. И то дело доброе, полезное. Надо землю населять детьми сильными, здоровыми! От кого еще дети пойдут сильными да храбрыми, как не от нас с тобой?.. Я сказал только, что сейчас, когда от всего войска только ошметки, эти остатки ошметков стянутся только к настоящим полководцам. Вот тут-то и видно всем и каждому, кто чего стоит!

Иггельд кивнул, лицо оставалось задумчивым.

– Ты прав. Ты еще как прав. Сейчас, когда каждый сам выбирает, под чьи знамена встать, как раз и видно…

– Ты что, недоволен?

– Да нет, но у князя в самом деле войско скоро будет больше, чем у самого Тулея.

– Если уже не больше, – сказал Ратша довольно.

– Если уже не больше, – повторил Иггельд очень серьезно. – Еще я слыхивал, что Брун сам раздавал вотчины и земли своим лизоблюдам и подхалимам. Что сейчас с ним случилось?

Ратша подбоченился.

– Разве не ясно? Лизоблюды и подхалимы нужны только в дни праздности. Но когда приходит лихая година, любой смотрит с надеждой на таких орлов, как мы с тобой! И самых сильных стараются задобрить, подкупить, привлечь на свою сторону. Мы разве не те, кто придет и спасет?

Иггельд наконец оттолкнулся спиной от стены, у него такая же лавка, как и у Ратши, в комнатах для бедных и слуг это заменяет кровати, лег, тоже вперил задумчивый взгляд в потолок.

– Надо поскорее заснуть, – ответил он невпопад.

– Почему?

– Чтобы скорее наступило утро.

Рано утром уже во дворе у князя толклись вместе с другими такими же, жаждущими сражений, перемен, ловили новости. Если с дракона можно разом ухватить взглядом передвижение армий, то узнать, что какой князь или бер сказал о войне с артанами, можно вот так, из подслушанных разговоров. И кто какие действия предпримет.

Князь появился после завтрака, сразу же в сопровождении знатных лиц вышел на площадь, там за ночь собрали помост. Вокруг начал собираться народ, все обвешанные оружием, почти все уже прокаленные солнцем, с обветренными лицами, решительные, с громкими уверенными голосами. Но хотя все держались гордо, никто спин не склонял, Иггельд и Ратша с их громадным ростом смотрели поверх голов и сразу увидели, как на дальний конец площади из кривой улочки начали выплескиваться всадники в блещущих доспехах, на тяжелых рослых конях. Все это умело и слаженно развернулось в полк тяжелой панцирной конницы, неторопливой рысью двинулось в сторону помоста, а из переулка все выплескивались новые всадники и с ходу настигали, сразу умело и безукоризненно занимая место в строю. Вся эта масса перешла на такой же неторопливый галоп, стремясь пройти мимо князя Бруна во всем блеске железного и несокрушимого войска. Звонкий стук подков перешел в грохот, они неслись в шесть рядов, привычно пригнувшись к конским гривам, разве что копья держали остриями вверх. Один только скакавший впереди полка молодой бер выпрямился и, выхватив меч, прокричал что-то, обращаясь к Бруну.

Князь кивнул с покровительственным видом, грохот заглушал слова, видно только разинутый рот, белые блестящие зубы на покрытом пылью лице. Иггельд насторожил слух, но услышал только довольный голос человека, стоявшего справа от князя:

– Чьи эти люди?

– Бера Озбириша, – ответил Брун. – Он первым откликнулся на мой призыв, но прибыл только сейчас…

– Зато как, – сказал тот восторженно. – Разве с этими стальными львами не победим?

Брун проговорил мрачно:

– Только бы оставались верными. Когда на страну сыплются такие удары, то все разбегаются в страхе. Каждый начинает рвать добычу не у врага, а у ослабевшего соседа. Мы должны быть едины!..

Всадники проносились мимо, уже все что-то выкрикивали, Иггельд видел веселые лица, смеющиеся глаза. Отсюда, сверху, в металлических доспехах и переливающихся на солнце кольчугах они казались плотной стаей рыбы, идущей на нерест, но когда проскакали мимо, за ними остался жаркий накаленный воздух и облачко бурой прожаренной пыли.

Ратша толкнул Иггельда в бок, лицо сияло довольством.

– Ну как тебе такое?

– Мощь, – признался Иггельд. – Я не видел, как они дерутся, но не представляю, как артане смогут выдержать удар такой конницы!

– Никто не может, – заверил Ратша. – Надеюсь, князь сегодня же придумает, чем заняться и нам. Пока армия развертывается, это займет дни и недели, но мы могли бы прям сегодня!.. Пойдем в корчму, поедим, подумаем. Если надо, он сам за нами пришлет человека, а если нет, то после обеда заявимся к нему и скажем… Да, скажем! Ты как?

– Скажем, – согласился Иггельд. Он посмотрел в небо. – Бедный Чернышик…

– Почему бедный?

– Все летает… Голодный, наверное.

– Он у тебя всегда голодный, – уличил Ратша. – А летать сейчас не трудно, крылья растопырил – и все. Даже я чуйствую, какой теплый воздух от земли идет. Коня поднимет!

Народу в княжеском дворе и на площади перед дворцом становилось все больше – куявы любят поспать, Иггельд и Ратша едва протолкались на свободное место, осмотрелись, Иггельду есть не хотелось, но Ратша резонно спросил, а чем еще заняться, если не есть, пить да по бабам, Иггельд нехотя потащился следом. Ратша на ходу расстегнул пояс, расстегнул ворот рубашки, закатал рукава выше локтей, намереваясь заняться очень серьезным и важным делом поглощения жареного кабанчика. Как они уже достали, эти жареные кабанчики, подумал Иггельд сердито.

Когда миновали ворота постоялого двора, вдали звонко и торжественно пропели трубы. Донесся далекий звук, будто стучали в огромные бубны. Ратша прислушался, повертел головой. Иггельд остановился, тоже оглядывался, искал глазами хоть что-то, что стряхнет это ощущение неудачи, но все равно видел только крупное властное лицо князя с его насупленными бровями, полные гордости и вызова глаза, плотно стиснутые губы. Нет, вроде бы получил даже больше, чем ожидалось: вон какую вотчину светлейший князь пожаловал! Но все-таки неспокойно, даже тревожно. Не успел поговорить о самом важном: где же и каким боком впишется в эту войну со своим Чернышом, чтобы с наибольшей пользой, да и вообще…

Ратша вернулся, выглянул из ворот.

– Ого! – донесся его удивленный возглас. – Да ты не поверишь… Да очнись же!

Надо было что-то ответить, Иггельд сказал раздраженно:

– Ну что там?

– Посмотри сам!

– Говори, – отозвался Иггельд. – Тебе же все видно.

– Ты не поверишь!

– Поверю, – устало возразил Иггельд.

– Не поверишь, – сказал Ратша настойчиво. – Иди сюда! Кто не хотел идти жрать? Прикидывался, значит?

На улицу со стороны городских ворот въезжали пятеро артан. Все обнаженные до пояса, хотя уже немолоды, но тела их на зависть вельможам сухи и поджары, с блестящей здоровой кожей и перекатывающимися мышцами. У всех пятерых волосы прихвачены широкими стальными обручами: поговаривают, что артане в бою еще и бодаются, как козлы, а удар головой вообще страшен и без всякого стального обруча, на запястьях и бицепсах боевые браслеты: толстые, с шипами, с ловушками для улавливания лезвия чужого меча.

Их окружали всадники Бруна, пышно одетые, в прекрасных доспехах, с султанами на шлемах и с такими же султанами, укрепленными между конских ушей. Иггельд ощутил, что на фоне таких вот полуголых воинов они выглядят как надутые петухи, нелепо разряженные, смешные в своем стремлении нацеплять на себя побольше ярких перьев.

– На пленных не похожи, – пробормотал он.

– Какие пленные! – воскликнул Ратша. – Смотри, с каким почетом их встречают!.. Неужели начинаются переговоры о мире?

– Вряд ли, – сказал Иггельд с сомнением. – Сейчас ни им это не надо, ни нам…

– Почему?

– Они прут, не встречая сопротивления, а переговоры начнут, когда расшибутся о какую-нибудь твердыню. Нам тоже сейчас мир зачем? Слишком много прогадали. Да еще так быстро, что еще не опомнились, не смирились… Нет, тут что-то иное.

– Да, – сказал Ратша, – тут ты, цыпленок, прав. Ну, пойдем есть?

– Ты что? – удивился Иггельд. – Сам уже сейчас побежишь следом.

– Я? Это ты побежишь, а я пошествую, как положено мужчине.

Он не стал опускать рукава или застегивать рубашку на груди, но концы расстегнутого пояса попытался свести воедино. От него пахнуло волной жара, как от разъяренного дракона. Иггельд смотрел вслед проехавшим артанам и почетной страже, за спиной слышались проклятия, наконец Ратша выдохнул весь воздух, что еще оставался в нем, втянул живот, и проклятая пряжка защелкнулась со стуком захлопнувшихся перед носом врага крепостных ворот.

– Фу, – просипел Ратша. – Ну и ремни делают!

– Проколи еще дырку, – посоветовал Иггельд.

– Куда еще? – огрызнулся Ратша замученно. – Уже ремень кончается от этой спокойной жизни…

– Другой закажи, – предложил Иггельд.

– И ходи с пузом ниже колен? Нет уж, надо в ратное поле, подрастрясти жирок…

На всем пути не встретили человека, что шел бы навстречу, все бежали вслед за всадниками. Когда добрались до площади, там и без того уже ожидающая новостей толпа, прибывшим пришлось пробираться через толпу, Иггельд с Ратшей успели рассмотреть их если не вблизи, то на достаточном расстоянии. Артане все пятеро немолоды, сейчас еще заметнее их мужская стать, нерастраченная сила, гордость и отвага, что сквозят в каждом жесте, каждом взгляде.

Это воины, подумал Иггельд невольно. Настоящие воины, что рождены для войны, созданы для войны, росли для войны и набегов. О каком мире они могут говорить? Разве что предложат, чтобы мы сами надели ярмо и пошли покорно пахать землю… Да и то это им неинтересно. По мордам видно, что им не сама наша покорность нужна, а бой, побоище, сражение, битва – когда кровь кипит, когда звон мечей и лязг, крики ярости и боли, стук копыт, когда жизнь и смерть на лезвии верного топора или чужого меча…

Отряд проехал к дворцу Бруна. Там уже открыли ворота загодя, ждали. Толпа валила следом, все возбужденно переговаривались, Иггельд подумал хмуро, до чего же артане презирают сейчас куявов, что не умеют себя вести, прут, как любопытные дети, как болтливые женщины, которым не надо соблюдать достоинство, галдят, как гуси, перебивая собеседника и не слушая один другого.

Ратша принялся расспрашивать людей, у него уже появились здесь знакомые. Почти со всеми ветеранами он когда-то пил или буянил, даже ссорился, а то и дрался, но ему рассказывали охотно, без злобы, Иггельд только хмуро завидовал такой уживаемости.

– Это от самого Придона, – растолковывал ему один берич. – Видел того, что с камнем во лбу? Это сам Вяземайт…

– Вяземайт? – воскликнул Ратша. – Так он еще живой?

– А что, были слухи о его гибели?

– Да нет, – пробормотал Ратша осевшим голосом, – просто мой дед рассказывал, что как-то видел этого Вяземайта в молодости… Тот уже был стариком, уже Верховным волхвом… Так чего они приехали?