Полная версия
Приключения Папы Бобра, который знал много секретов
Невысокий Высокий.
Высокий Филин был невысоким. Его прозвали Высоким, потому что взлетал высоко вверх над одним местом. Филины не взлетают выше деревьев, потому что плохо видят. Если взлетишь высоко, то совсем ничего не увидишь. Глаза у филинов болят от солнечного света, поэтому филины летают ночью. Если днем летать прищурившись, можно очень больно врезаться в ствол.
Но Высокому Филину зайцы подарили в знак глубокого уважения особые очки. Они и темнели от света, и увеличивали. Зайцы называли эти очки волшебными, но Высокий Филин считал, что так говорить ненаучно.
Высокого Филина зайцы уважали за умные ответы. Поспорят зайцы между собой, подерутся, а потом идут к умному Филину, чтобы он ответил. Раньше зайцы просили ответа у первого встречного зверя или птицы, и всем надоели. Только Высокий Филин терпеливо отвечал на их вопросы.
– Скажи нам, о, Филин, любимец небес, – говорили зайцы ему. – Не сбираются ли охотники, не придут ли в наш Лес?
– Что за глупый вопрос-мапрос! Конечно-манечно, когда-нибудь придут, – отвечал Высокий Филин. – И страшнее тех, что не пришли в прошлый раз.
Услышав ответ, зайцы с воплем разбегались. Так они тренировались набрасываться на охотников, догонять их и даже обгонять. Сделав петлю и снова собравшись в кучу, зайцы принимались топать сплоченными рядами, печатая шаг. Так они репетировали марш героев на торжественном параде в честь победы над охотниками. Ясно, что всякий раз весть о грозном параде доходила до охотников, пугала, и охотники возвращались в уютный погребок.
С очками Высокий Филин мог взлетать днем и высоко-высоко. Выше макушки дерева. И еще выше в тысячу раз.
Высокий Филин полюбил предсказывать будущее. «Предвижу-предвещу! Скоро появятся в лесу грибники!», «Прячьтесь все! Предчувствие-послевкусие у меня! Рыбаки нагрянут». Никто не догадывался, что теперь с высоты Высокий Филин дальше видел и мог заметить людей, которые только подходили к Лесу. Но очки елозили то вверх, то вниз, и Высокий Филин бывало принимал куст за машину рыбаков, а за грибника – пень, на который налетел пустой пакет.
Папа Бобер не боялся ни охотников, ни грибников. То, что к бобриной хатке можно было добраться только по воде, вы уже знаете, но и по воде просто так не попадешь. На всех тропах к озеру перед плотиной Папа Бобер поставил капканы и ловушки. Звери пройдут по тропам спокойно, а если охотники потащат к озеру надувную лодку, их или дубиной с тропы собьет, или шишками с дерева закидает.
Папа Бобер – крокодил.
Только Папа Бобер вынырнул за плотиной, как на голову ему свалились черные очки. Те самые черные очки Высокого Филина.
– Эй, Бобер! Бобрина! Бобрище! Бобруня! Бобрулька! Бобруха! Вставай-поднимайся! Завалило реку на горизонте! Надо плыть, реку освобождать! – кричал Высокий Филин и делал странные круги в воздухе. Без очков он, кажется, не понимал, где верх, где низ, где вода, где деревья.
– Вот еще, – буркнул Папа Бобер, разглядывая очки. – Только я начал играть, а тут отправляют какой-то завал разгребать.
– Предвижу-провижу, как унесет, заговорит, подпрыгнет, обернется и превратится, – кричал Высокий Филин. Без равновесия он не мог закончить ни одной фразы. – В воздухе будет носиться.
Папа Бобер решил ничего не отвечать Высокому Филину. Без очков Высокий Филин его не разглядит, висеть в воздухе на одном месте долго не сможет. Покричит, покричит Высокий Филин и быстро улетит. А очки ему Папа Бобер ему потом отдаст. Поиграет немного и отдаст.
– Ой! – взвизгнула Мама Бобриха.
Это Высокий Филин врезался в балкон и с треском махал крыльями. Он старался и не упасть с балкона, и вежливо расшаркаться перед Мамой Бобрихой. Улетать Высокий Филин явно не собирался.
– Мадам-Бадам, – обратился Высокий Филин к Маме Бобрихе. Ему, наконец, удалось раскланяться перед Мамой Бобрихой, и даже шаркнуть в воздухе свободной лапой. Второй лапой он крепко держался за перила балкона. – А где Бобридзе?
– Если и его напугать? – подумал Папа Бобер и решил притвориться крокодилом.
В Предлинной Реке крокодилы не водились, но Папа Бобер знал секрет, что в далекой жаркой Африке водятся крокодилы. Он даже знал крокодильский секрет – они часто притворяются бревнами. Как Папа Бобер узнал эти секреты – отдельная история.
– Если в Африке жарко, – сказал сам себе Папа Бобер. – Значит там светит солнце, а если там светит солнце, значит крокодил надевает черные очки.
Папа Бобер улегся на воду спиной, надел очки и выставил руки, будто это ветки. Из-за того, что очки увеличивали, в глазах резало. Но мордочка у Папы Бобра была шире очков, поэтому Папа Бобер мог подглядывать мимо очков. Получалось и загадочно, и проницательно.
– Два завала-навала на Реке было, – Высокий Филин высадился на Папу Бобра и со вздохом расхаживал по нему, как по палубе. – Один прорвало, от него большой водяной поток-переток идет, всех в себя утягивает-затягивает. Ненадолго это, до второго завала. Разберешь второй завал – очки, так и быть, твои.
"Расхаживает, как капитан по деревянной палубе парусника. Может поверил, что я бревно", подумал Папа Бобер и зажмурился.
Высокий Филин осторожно снял с носа Папы Бобра очки и начал протирать стекла краешком крыла.
"Это что, выходит, я один в лесу про крокодилов знаю?", подумал Папа Бобер и зажмурился что-есть-сил. "Пора Филина пугать".
Только собрался Папа Бобер крикнуть «Ага!», вытаращить глаза и щелкнуть зубами, как сильный поток потащил его прочь от плотины. Высокий Филин взлетел, оттолкнувшись от Папы Бобра, как от бревна. Папа Бобер ушел под воду.
– А-хр! – это Папа Бобер крикнул «Ага!!!», но под водой в рот хлынула вода и получился только глухой бульк «А-хр» и еще два булька.
Папа Бобер вынырнул, выпустил аккуратную изогнутую струйку воды изо рта. Струйка получилась такая же изогнутая и сверкающая, как и струйки внутри плотины.
Вдруг Папа Бобер увидел, как далеко его унесло от плотины.
Если знал бы Папа Бобер о происшествиях и проблемах, что ожидают его на впереди, то поплыл бы к хатке в тысячу раз быстрее! Если бы только знал!
Папа Бобер поплыл к плотине, загребая ручками. Бесполезно! Течение не заметило его гребков. Папа Бобер замахал руками что есть сил. Потом еще начал грести ногами. Потом еще начал грести хвостом. А хвост у бобров шире чем весло, даже чем два весла, а сильнее чем десять весел. Все было бесполезно! Когда Папа Бобер поднял голову, плотина казалась маленькой-маленькой.
– Только по-человечески! Рта не открывай! Не развязывай, – кричала ему с балкона Мама Бобриха. Она сбрасывала с балкона бесполезный канат со спасательным кругом. А может быть это кричал Высокий Филин. И Мама Бобриха, и Высокий Филин что-то кричали ему. Их крики слились в один шум вместе с шумом Предлинной Реки.
«Какой ужас! Что же делать? Что теперь будет? Как вернуться домой? Все пропало!», – так подумал бы любой заяц, или бурундук, или белка, или мышь, или даже бобер.
Но не Папа Бобер. Он-то знал, что недалеко, там, где Предлинная Река делает поворот, с берега в воду выходит длинная и крепкая коряга. Это даже не коряга, а корень большого куста. Папа Бобер зацепится за корень и дождется, когда поток ослабнет. Вот так, все очень просто.
Но что ему кричали?
«Открыть человека»? Но человек – не дверь, и какой такой человек?
«Завязать рот»?
«Развязать канат»? Зачем, когда, почему?
Забыл Папа Бобер свое правило никогда не забултыхиваться. Глубоко задумался Папа Бобер. И пропустил тот поворот, где можно было уцепиться за корягу! Дальше Река стала совсем незнакомой для Папы Бобра. Слишком высоко поднялась вода, слишком быстро она неслась. Не подплыть к берегу на повороте! Не уцепиться за камень или ветку! Не дает поток плыть в одном направлении. Крутит и вертит Папу Бобра, несет его куда-то прочь из Леса.
– Ну и ладно, не больно-то и хотелось, – сказал себе Папа Бобер. – Не будем забултыхиваться.
Действительно, чего забултыхиваться? Вода через плотину сейчас потечет. Запасами на зиму забита вся хатка. Сынок Бобренок и младшая Сестренка Бобренок играют без него. А сам Папа Бобер давно хотел куда-нибудь попутешествовать. Хотел попасть куда-нибудь за пределы Леса. Надо, конечно, разобраться с этим завалом, чтобы потом безобразий таких не было, но и здесь не о чем беспокоиться – поток сам принесет его к завалу.
"А принесет ли?", сказал сам себе Папа Бобер и поднял голову.
Он уже лежал на воде кверху пузом, позволяя потоку воды нести его. Папа Бобер заложил руки за голову, и рассматривал дальние тучки, которые очень походили на снеговые. Хотя еще была осень, и рано для снеговых туч.
Высокий Филин говорил про два завала на Реке. Папу Бобра тащило потоком, который образовался после того, как Предлинная Река прорвала первую запруду. Но что будет, когда водяной поток ударится о второй завал? Будет тоже самое, когда Предлинная Река в полдень ударялась о плотину Папа Бобра. Вода побежит назад, и куда вынесет Папу Бобра не понятно: может быть в левый приток, может быть в правый ручей, может быть закрутит посередине Реки до самых холодов да так, что Папа Бобер вмерзнет в лед. Надо домчаться до завала раньше, чем об него ударится водяной вал!
Тогда Папа Бобер перевернулся на живот, развернулся носом вперед, что есть сил заработал хвостом и зарычал, словно маленький мотор. Место, где можно было разогнаться, было полно, и Папа Бобер разгонялся-разгонялся-разгонялся. Он разгонялся и посматривал по сторонам – нет ли на берегу зайцев. Если на берегу будет заяц, то можно вильнуть поближе к берегу, крикнуть что-нибудь обидное, и мчаться дальше с зайцем наперегонки… Ну, хорошо, крикнуть не обидное, а что-нибудь страшное, типа «Йеетти!», или что-нибудь беззаботное, типа «Шагом марш!».
Работа Папы Бобра.
Долго ли коротко ли, коротко ли это продолжалось, но вдруг наступила тишина, а Папа Бобер во что-то врезался. Это был второй завал.
– Ого-го-го! – воскликнул Папа Бобер, потирая лоб. – Ничего себе катка!
«Катка» на бобрином языке означала гонки во время игры.
А как же происшествия и приключения на его пути?!
Происшествия и приключения, конечно, были, но Папа Бобер так мчал, что проскочил мимо всех неприятностей и бед.
Папа Бобер огляделся и увидел, что вокруг много лягушек. Обычные маленькие лягушки, меньше даже Сестренки Бобренка.
Лягушки сидели на стволах деревьев, на грязных ветках у завала, в воде перед завалом, высунув из воды только глаза. Глаза смотрели на Папу Бобра и неожиданно часто моргали.
Это были незнакомые лягушки. Папа Бобер не стал с мелюзгой разговаривать. И смотреть на них. Он им не улыбнулся. Отвернулся и все. Нахмурился только на всякий случай.
"Может быть, им еще кулак показать?", подумал Папа Бобер.
Это были совсем незнакомые лягушки.
Папа Бобер посмотрел на завал – здоровая куча из сломанных деревьев, веток и всякой травы. С дом высотой, а может с гору. Хорошо, что Папа Бобер врезался в завал. На лбу, конечно, вскочила шишка, но половина завала разлетелась. Не у всякого бобра такая остроумная голова, чтобы сходу пол завала раскидать!
Со стволов деревьев свисали какие-то тряпки. Папа Бобер пригляделся – это свисали обрывки коры. Такого Папа Бобер никогда не видел. Деревья не были подпилены или подгрызены, как это делают бобры, лесорубы или туристы. Деревья сломали, а части стволов с яростью оторвали.
– Кто ж это так? – проговорил заробевший Папа Бобер.
– Да был тут такой, – затрещали лягушки.
– Приходил.
– Медведь.
– Черный.
– Когда снег вдруг пошел.
– Злой.
– Все крушил и вредничал.
– Зевал.
– Обзывался.
– И зевал. Все обзевал нам тут.
– Не снег, а град.
– Здоровый, как гора.
– Мы ему: "Давай, до свиданья".
Но Папа Бобер уже не слушал. Он обхватил ближайший ствол и потянул его завала. Не получилось! Ни обхватить ствол, ни вытащить его из завала.
И со вторым бревном не получилось.
И с третьим не получилось.
И когда Папа Бобер устал считать попытки – не получилось.
"Может придумать еще раз что-нибудь остроумное?", подумал Папа Бобер, потирая шишку.
И тут Папа Бобер услышал еле слышный и знакомый треск. Так потрескивала его плотина под натиском вод Предлинной реки: капельки за капельками плечом к плечу давили и давили на завал. Папа Бобер захлопал хвостом по воде. Вот кто ему поможет.
– Мы давно готовы, – закричали лягушки, как будто это им постучал Папа Бобер.
– Давай поможем.
– Поможем, поможем.
– Бобер, начинай справа.
– Вот за это бревно.
– Чего не начинаешь.?!
Папа Бобер их опять не слушал. Он вспомнил старинную бобриную поговорку «Если забыл про рычаг и клин – ты не бобер, блин!». Рычаг и клин – вот кто ему поможет. Рычаг и клин – вот кто ему помогал построить плотину и хатку.
Рычаг – это те же качели. Когда один конец доски идет вниз, другой идет вверх. Клином может быть любая щепка, забитая в бревно. Три или четыре клина расколют самое толстое бревно.
Папа Бобер устраивал рычаги так, что на конец жерди давила Предлинная Река, капля за каплей плечом к плечу. Надо только приготовить для воды первый проход, дырочку. А тот конец, на который поток упирается, надо на половину стесать, чтобы как весло было.
Папа Бобер начал работать. Он оттаскивал, переворачивал, сдвигал бревна, давая воде давить на рычаги. Раскалывал стволы и ветки на доски, жердочки и дрова. Вязал из освободившихся бревен плоты. Складывал на плоты доски, жердочки и дрова. Если этого не сделать, и просто отправить стволы и ветки вниз по течению, то рано или поздно они снова собьются в завал или начнут гнить вдоль берегов.
– Давай, поможем, – все это время кричали лягушки. – Дада-давай поможем, да. Помо-поможем, да. Давай – давай.
– Бобер, бери вон то бревно.
– Бери вон это бревно.
– Хватай вот так.
– Вот так и так.
Были еще лягушки, которые начали петь:
– Работай живей.
– Работай с приветом.
– Не так все делаешь, работать не умеешь.
– Ты меня слушаешь или опять о чем-то мечтаешь?
– Вымой руки!
– Сделай уроки!
Но от удара широким бобриным хвостом эти певцы улетали куда-то ввысь, будто теннисные мячики. Они улетали так высоко, что их не было видно. На такую высоту даже Высокий Филин не залетал.
– Подавай по-другому!
– Ногу подверни!
– И застони громко, когда хвостом попадешь.
– Тогда улетят еще выше.
Так тоже трещали лягушки, но большинство пело:
– Давай поможем, да, дава-дава-да, да! Помо-поможем, ва, дададада!
Целый день работал Папа Бобер, а может быть целых десять дней, а может даже месяц.
– Давай поможем!!! – тянули лягушки, и от воплей Папа Бобер не слышал своих мыслей и собственной усталости. Самые трудолюбивые запрыгнули на бревно и пели в самые уши Папы Бобра.
Когда завал был разобран, Папа Бобер смотрел на бегущую воду, на свои руки и не верил своим глазам. Лягушки тоже тяжело дышали. Некоторые повалились на спину от изнеможения, раскидывая капли пота.
– Спасибо, ребята, – сказал Папа Бобер лягушкам. – А моргаете-то зачем?
– Мы так красивее.
– На крокодила не похожи.
Тревоги Папы Бобра.
Вдруг пошел снег. Папа Бобер впервые видел, как красные, желтые и зеленые листья становятся белыми и мохнатыми от снежинок. Снег всегда выпадал, когда листья уже ушли, а ветки закрылись и дремали, туго натянув на себя кожицу. Сейчас деревья, ветки и тростники, согнулись. Это значит, что они глубокого задумались, как и Папа Бобер. Папа Бобер думал, что вода начала двигаться, и как было бы хорошо…
Не додумав, Папа Бобер метнулся в воду. Ему показалось, что по реке проплывает плотик, а он как раз начал думать о том, что хорошо бы, если Мама Бобриха отправила ему плотик с чем-нибудь вкусненьким. Но проплывала коряга, облепленная ветками. И как Папа Бобер мог принять ее за аккуратный бобриный плотик?
Конечно, как только вода зашевелилась, Мама Бобриха отправила плотик со вкусненьким Папе Бобру, это ей Сынок Бобренок подсказал и Сестренка Бобренок. Просто плотик еще не успел доплыть. Предлинная Река была предлинной и медленно разгонялось. Там, где находился Папа Бобер, она уже стремительно неслась, и Папа Бобер еле выбрался на берег. Там, где стоили плотина и бобриная хатка, Река больше кружила на месте, чем текла вперед.
Но Папа Бобер, не увидев плотика, начал беспокоиться, что пока он мчал, он залетел в какой-нибудь не тот приток реки, и это не тот завал, и плотик проплывет не туда.
Потом Папа Бобер думал, что пока он мчал под водой, он заблудился, и хорошо было бы Маме Бобрихе самой приплыть на плоту и забрать его домой. Вокруг уже никого не было, Папа Бобер остался на берегу последним, и он еще раз испугался – что, если он на самом деле потерялся, и Мама Бобриха его не найдет.
А может быть Папа Бобер не испугался, а замерз. Когда мерзнешь, всегда чувствуешь себя одиноким.
– Чего мерзнуть? – сказал себе Папа Бобер.
Действительно, чего?
Папа Бобер начал быстро-быстро сооружать себе хатку. Из веток и бревен, которые остались от завала. Конечно, это не было похоже на его хатку рядом с плотиной. Если бы раньше Папе Бобру показали такую же хатку, он ее не то что за дом, за шалаш не принял. Но хатка получилась крепкой, в ней можно пережить зиму.
Да, Папа Бобер готовился зимовать здесь. Он видел, как быстро и стремительно наступает зима. Он чувствовал, как бьется от быстроты вода в Предлинной Реке. Папа Бобер понимал, что ему не выгрести против такого течения. Если он зайдет в воду, его унесет еще дальше.
Папа Бобер подошел к реке и громко застучал по воде хвостом. Может быть эти тревожные и оглушающие хлопки долетят до Мамы Бобрихи, Сыночка Бобренка и Сестренки Бобренка, а те поймут, что Папа Бобер жив-здоров, вернуться не может, но все будет хорошо.
Мудрое решение Папы Бобра.
Тут Папа Бобер увидел плотик со вкусняшками, которые отправили ему. Он даже не поверил, не полез в воду и вытаскивал упрямо крутящийся плот длинной палкой. Но это был плотик со вкусняшками! Папа Бобер съел половину и сразу захотел домой, где его ждали Мама Бобриха, Сынок Бобренок, Сестренка Бобренок. И полные кладовые припасов. И плотина с шестеренками и рычагами. И комнатки, и лесенки.
Еще Папа Бобер понял, что ему будет скучно. Всю зиму провести непонятно где в маленькой скучной хатке, больше похожей на кучу! Папа Бобер понял, что надо придумать: Короткий Путь Домой. Предлинная Река была очень извилистой, она петляла то влево, то вправо, и если найти путь по прямой, то домой можно добраться до больших холодов. Можно будет не плыть против течения Предлинной реки, а переплывать ее поперек, двигаясь через поля и леса.
Как придумать короткий путь домой? Папа Бобер оглянулся, и увидел высокий холм. Это был очень высокий холм, даже выше чем гора. Если залезть на самую вершину холма, а потом еще на дерево на вершине холма, то он обязательно увидит самый быстрый путь домой.
Папа Бобер все придумал, но не двигался с места. Он не мог решить, доесть ли вкусняшки, или сохранить их на дорогу.
Папа Бобер решил доесть вкусняшки, а сохранить приятные воспоминания и хорошее настроение, которые совсем ничего весят, занимают мало места, в дороге не испортятся. И руки будут свободны.
– Эо быбо му еене, – «Это было очень мудрое решение» сказал с набитым ртом Папа Бобер, довольно улыбнулся и полез на холм.
Палки – подпорки Папы Бобра.
Полез Папа Бобер на заснеженных холм, поскользнулся и тут же с него скатился.
– Вот бы взлететь, – подумал Папа Бобер.
Он забежал на холм с разбега, но сделал только два шага и хряпнулся вниз.
Папа Бобер пополз на пузе на холм, и все равно скатился вниз, медленно так, но скатился.
Бобер под водой стремителен, плотен и гибок, но, когда бобер идет по земле на двух ногах, даже если нет на земле ни снега, ни льда, он неловко раскачивается из стороны в сторону. Можно, конечно передвигаться на четвереньках, но на четвереньках хорошо разгоняться, чтобы потом проскользить сквозь комнату в бобриной хатке, а потом еще через одну. На четвереньках по холмам, полям и лесам слишком медленно получается. И все равно скользко.
– Вот бы мне такие длинные руки, и чтобы когти были не стриженные, – сказал сам себе Папа Бобер и придумал палки-подпорки.
Он быстро сделал себе палки-подпорки, стал забираться на холм – и стало получаться. Если бы вы увидели эти палки-подпорки, то сказали, что они очень похожи на горнолыжные палки.
– Но я их сам придумал. Это неправда! – закричал бы в ответ Папа Бобер. – С горнолыжными палками что делают? На лыжах с гор скатываются? А я со своими подпорками на лапах в гору забираюсь! И горнолыжных палок я никогда не видел. Правда-правда.
Папа Бобер размеренно поднимался на холм.
"Не каждый бобер придумает такие палки-подпорки", с гордостью думал Папа Бобер и даже, перехватив палки в одну руку, довольный, похлопал по дереву, мимо которого поднимался.
"Не по каждому дереву постучит Папа Бобер", с гордостью подумало дерево.
Полет Папы Бобра.
Чем выше поднимался Папа Бобер, тем больше он слышал незнакомый шум и чувствовал незнакомые запахи. Пахло шоколадными батончиками, долгожевательными конфетами и картофельными чипсами. Потому что на вершине холма были ребята, которые шумели, толкались, боролись и скатывались с холма по первому снегу. От них не пахло, как от охотников и они не казались достаточно взрослыми, чтобы его испугаться, но Папа Бобер застеснялся выйти из кустов.
– Может быть потом, – пробормотал Папа Бобер. – …Вон еще у этого ребенка снегокат починить надо.
Папа Бобер оглянулся. Внизу хорошо была видна Предлинная Река, но не был виден Лес.
Папа Бобер осторожно перешел на другую сторону холма, не высовываясь из кустов. Он увидел Лес, и Лес был недалеко! Предлинная река петляла, но, если пойти по прямой, можно будет добраться домой до больших морозов.
Папа Бобер увидел Лес, но не разглядел за деревьями бобриную хатку. Надо было залезть еще выше. Еще выше – это значит забраться на ель на самой вершине холма. Думаете, Папа Бобер вспомнил белок и их секреты залезания на деревья? Нет, Папа Бобер начал сооружать трап из высохшей сосны.
Ребята как раз скатились с горы, когда Папа Бобер, пыхтя, вытолкал трап к елке и забирался наверх. Ребята катились вниз, крича что есть сил, и Папа Бобер догадался, что это такой секрет, чтобы катиться быстрее. Он, чтобы плыть быстрее, гудел как маленький мотор и выпускал маленькие пузыри, а ребята для бешеной скорости кричали. "Сколько интересных секретов могут рассказать эти ребята", подумал Папа Бобер и решил, что обязательно с ними поговорит и может быть сам расскажет парочку секретов взамен.
Залез Папа Бобер на верх трапа и увидел Лес. Он увидел там, вдалеке озеро за тоненькой линией – это плотина. А рядом маленькая точка – это была бобриная хатка. И даже Папе Бобру показалось, что на крыше-веранде он увидел своих: Маму Бобриху, Сынка Бобренка и Сестренку Бобренка. Так захотелось Папе Бобру встать на цыпочке, чтобы получше разглядеть, но елка качалась, и трап шатался.
– Вот это санки! – крикнули за спиной Папы Бобра.
Это на холм возвращались мальчишки. Вообще, какое беспокойное слово – «мальчишки»! Как только Папа Бобер назвал ребят мальчишкам, так сразу стало понятно – скоро быть неприятностям.
Папа Бобер аккуратно обернулся, чтобы не раскачать трап сильнее, улыбнулся и помахал рукой.
– Можно на лесенку залезть? – сказал второй мальчишка.
Папа Бобер снова обернулся, и трап вместе с елью зашатался. Первый мальчишка ухватился за боковину трапа, второй наступил ногой первую лесенку.
– Это кто в собаку переоделся? – на холм поднимались и поднимались ребята.
– Собаку на дереве поймали?
– Смотри кого поймали!
– Держите его, а я дядю Сережу позову, он охотник.
– Дядя Сережа, бежите сюда с ружьем!
Папа Бобер возмутился. А ведь он еще хотел починить снегокат, секретами поменяться и, вообще, разрешил на трап подняться. До слез обидно стало!
– ЗАМКНИ ТВО РТО, НУ-КО, – сказал Папа Бобер (да, Папа Бобер умел по-человечески!), и добавил по-волчьи для убедительности. – Порван, брын.
– Он взрослым расскажет, – закричали мальчишки. – Что мы без спроса играли, там где медведь бродил.
– Это медведь?
– Он не кусается?
Мальчишки отпрыгнули от трапа. Трап зашатался вместе с елью. Руки Папы Бобра запутались в еловых ветках. И тогда тот мальчишка, кто звал дядю с ружьем, разбежался и толкнул трап сбоку.
Папа Бобер слетел с трапа и покатился вниз с холма все дальше и дальше от родного Леса и родной хатки.