Забери мои страхи

Здесь было спокойно и тихо, как несколько лет назад. Я посмотрела на дом, в котором жила все свое детство. Он был выкрашен в другую краску, более светлую, чем я помнила, да и дверь заменили на другую. Во дворе стоял детский велосипед, на газоне валялись игрушки, а перед домом были посажены новые кустарники, которые давно приобрели форму. Что касалось всего остального, то все осталось прежним: цвет крыши, ступеньки, перила. Все было так, как и десять лет назад, когда отец увез меня отсюда.

Я расстегнула ремень безопасности, но не стала выходить наружу, решив понаблюдать за домом какое-то время. Возможно, мне удастся поймать Алекса, когда он выйдет наружу, а может мистер и миссис Хортон появятся во дворе. Я увижу их, понаблюдаю со стороны, а затем уеду.

Я старалась успокоить пульс и разложить мысли по полочкам, но в памяти слишком ярко сохранился день нашего отъезда. Четыре часа я просидела в пустой комнате, прячась от отца, пока он уговаривал меня открыть дверь. Я знала, что если выйду оттуда, то больше не увижу этот дом и боялась этого больше всего на свете.

Я сидела на полу и беззвучно плакала, так чтобы папа не мог меня услышать. Не хотелось показывать свою слабость, отец ненавидел слабых людей. Комната, в которой я находилась, была совершенно пустой. Еще ранним утром папа вместе с мистером Хортоном – отцом Алекса, загрузили все наши вещи в грузовик, который отправился в Хьюстон. Мы должны были уехать следом, но я никак не могла распрощаться с этим местом.

– Дружище, дай ей время, – услышала я голос мистера Хортона. – Ты должен помочь ей справиться с этим.

Я затаила дыхание, прислушиваясь к голосам за дверью.

– А мне, черт возьми, кто поможет с этим справиться? – взревел мой отец, и я услышала приглушенный удар.

Должно быть, он со злости ударил кулаком о стену. В последнее время он часто выходил из себя.

– У меня остался ребенок, с которым я совсем не справляюсь! Вся моя жизнь состояла из того, что я стрелял в людей из оружия, а теперь на моих плечах ребенок, который ведет себя как заноза в заднице, – произнес он разочарованным голосом. – Это кошмар! Я солдат, Дэвид. Я отдаю приказы, искусно владею оружием, но не капризами этого ребенка. Война у меня в крови. Для меня не существует мирной жизни. Я даже не уверен, что справлюсь со своей новой работой. Гражданская жизнь действует на меня, как красная тряпка на быка, и я боюсь что-нибудь натворить.

Последовала тишина перед тем, как отец Алекса снова заговорил:

– И что ты собираешься с этим делать? Может ты поспешил с переездом? Мы могли бы помочь тебе с девочкой. Мэг отлично с ней ладит, ты же знаешь.

– Все решено. Документы поданы и со следующей недели я приступаю к работе.

Я услышала, как кто-то из них тяжело вздохнул.

– В любом случае, помни, что ее эмоциональное состояние сейчас подорвано, поэтому она ведет себя так импульсивно. Мой сын так же реагирует на происходящее. Алекс не может поверить, что больше ее не увидит.

Я сидела на полу, откинувшись спиной на дверь, и сжала кулаки от злости при упоминании друга.

Я еще долго обдумывала их разговор, перед тем как решила открыть эту дурацкую дверь, которая последние несколько часов отделяла меня от отца.

Мне не удавалось забыть то время, когда отец возвращался домой из командировок и срывался по пустякам. Отсутствие того адреналина, что он ощущал на войне, приводило его в бешенство. Но мои родители очень сильно любили друг друга. Они жили в счастливом браке, это было видно по поведению и поступкам. В доме царило тепло, и меня всегда окружала любовь. Помимо этого, отец старался уделять маме много внимания, дарил подарки, а иногда я видела, как они обнимались и целовали друг друга. От неловкости я постоянно убегала в свою комнату.

Потеряв любовь всей своей жизни, в отце что-то навсегда сломалось. Он стал холодным, черствым и грубым. Я всегда думала, что пережитое должно было тесно нас связать. Однако между нами образовалась огромная пропасть, которую никто из нас не желал преодолевать.

Вспоминая все это, я, наконец, поняла, как сильно мое поведение вредило ему. Но пустота, которая образовалась внутри, вытесняла все хорошее, что было в моей жизни. Я оградила себя стеной и спряталась за ней, думая, что останусь в безопасности.

Сейчас было довольно странно вспоминать об этих моментах, глядя на этот дом. За то время, что просидела в машине, я так никого и не увидела. Мимо меня проехали несколько машин, а дорогу перебежал рыжий котенок, хромая на одну лапку. Ничего примечательного или значительного.

Меня раздирали противоречивые чувства, и это сводило с ума. Я понимала, что не стоит подходить ближе, но безумная идея проверить наш с Алексом тайник закралась в голову и не отпускала. И раз я оказалась так близко к нему, почему бы это не сделать?

Раньше мы с Алексом любили оставлять друг другу послания в виде записок, и это казалось забавным занятием. Сбоку нашего дома, в стене, выдвигался кирпич, и именно там каждое утро мы оставляли друг для друга послания.

Я вышла из машины на холодный воздух, осмеливаясь снова вдохнуть полной грудью. Немедля ни секунды, захлопнула дверцу и осмотрелась по сторонам. Напоминая себе, что ничего хорошего не выйдет, если меня поймают, я зашагала к подъездной дорожке. Нужно было сделать все тихо и незаметно, чтобы новые владельцы не вызывали полицию. С быстрого шага я перешла на бег, проскользнула через двор, прячась позади небольших кустарников, но, когда сделала еще один шаг, услышала громкий свист у себя под ногами.

– Черт! – прошептала я, чувствуя, как сердце упало в пятки.

Я пригнулась и спряталась за кустами, бросив взгляд на землю. Под подошвой валялась детская игрушка.

Пульс зашкаливал, я бросила осторожный взгляд на входную дверь, но кажется, мне крупно повезло. Из дома никто не вышел, и я облегченно вздохнула. Мне бы не хотелось попасться и оказаться в полицейском участке.

Я сделала еще несколько шагов и, оказавшись сбоку дома, снова осмотрелась. Я чувствовала себя разоблаченной, разгуливая рядом с этим местом. Ждала, что в любую минуту перед домом остановится целая куча патрульных машин, целясь в меня из огнестрельного оружия. По факту это действительно могло произойти, мой отец не идиот и наверняка дал наводку, где меня нужно искать.

Вытерев вспотевшие руки о джинсы, я отсчитала во втором ряду пятый кирпич и трясущими руками попыталась выдвинуть его из стены. Сначала ничего не получалось, и я уже решила, что его заколотили, но пробовала еще раз, применив больше усилий. Когда кирпич начал выдвигаться из стены, улыбка расползлась по моему лицу. Потянув сильнее, я полностью вытащила его и засунула руку в тайник, в надежде что-то там найти. Пальцы нащупали клочок бумаги. Я схватила его и вытащила руку как можно быстрее.

Листок совсем пожелтел, и я только могла предположить, сколько времени он пролежал в этом месте. Наверное, Алекс оставил его здесь очень давно. Я была немного разочарована, но все же заинтригована. Мне с нетерпением хотелось узнать, что там могло быть написано.

Схватив кирпич с земли, я засунула его обратно в стену, а потом быстрыми шагами направилась к машине и, сев в салон, тут же развернула бумагу. Увидев знакомый почерк, я глубоко вздохнула и начала читать.

Если ты все же нашла это письмо и читаешь его, то, должно быть, сейчас ты совсем взрослая. Не та маленькая девочка, которую увезли из родного дома. Не та девочка, которой я не смог помочь в силу своего возраста. Мне больно осознавать, каково тебе сейчас. Даже представить не могу, что было бы, если бы не стало моей мамы. Мне жаль. Мне действительно очень жаль, что так получилось. Я не знаю, как тебе помочь, не знаю, что мне делать. Извини, что я гребаный ребенок и не могу помочь тебе справиться со всем этим. Мне хочется облегчить твои страдания, хоть немного унять твою боль, чтобы ты почувствовала себя в безопасности и никогда больше не плакала. Прости, что не могу защитить тебя от всего плохого. И мне жаль, что в нашей жизни существуют такие моменты, которые хочется вернуть назад. Сейчас именно тот самый момент и я переживаю его вместе с тобой, Трис. Но я с тобой… знай это.

Сегодня утром твой отец сказал, что вы переезжаете в другой штат. Как такое возможно? Он вообще думает о тебе хоть немного?

В общем, я не могу в это поверить. Я держался все это время только ради тебя, хотя готов разгромить все вокруг и превратить свой дом в груду хлама.

Я разбит. Полностью. Безвозвратно.

Я оторвала взгляд от письма, чтобы немного перевести дыхание. К горлу подступила тошнота, голова закружилась так сильно, что невозможно было сосредоточиться на строчках.

Я старалась очень редко вспоминать этот момент из жизни. В основном потому, что он был слишком мрачным, и я просто хотела его отпустить. На самом деле, я слишком многое хотела стереть из памяти.

Когда мамы не стало, я не разговаривала, и отец очень переживал о моем состоянии. Он не знал, что делать с маленькой девочкой, которая не могла оправиться от потери родного человека. Теперь, повзрослев, я, наверное, могла понять его смятение. Когда папа сказал, что мы переезжаем, я впервые заговорила после маминой смерти. Я думала, что он прислушается ко мне, и мы сможем принять общее решение. Но, на самом деле он сделал так, как считал нужным, тем самым сделав еще больнее.

Я снова опустила глаза на письмо, замечая, что цвет чернил сменился, а почерк стал взрослее и выразительнее.

Полтора года! Боже, сколько всего произошло за это время. Я обязательно расскажу тебе, когда снова увижу, хотя… нет никаких гарантий, что это случится. Столько времени прошло, а вы ни разу сюда не приехали. Я прошу родителей дать мне твой адрес. Я мог бы писать тебе письма и знать хотя бы что-то о твоей жизни. Мама сказала, что твой отец местный шериф в Хьюстоне и это все, что мне стоит знать. Если честно, она вообще запретила произносить твое имя в нашем доме. Мои родители считают, что это может «плохо отразиться на нашей семье». Это же просто смешно! Ничего глупее не слышал в жизни.

Четыре года… четыре гребаных года прошло с того момента, как я не видел тебя и не слышал твоего голоса… Думаю положить это письмо в наш тайник. Вдруг когда-нибудь ты вернешься, а там будет лежать это послание. Хотя нет… не хочу, чтобы ты это читала.

Моя жизнь за это время чертовски изменилась, Трис. Не в лучшую сторону, знаешь ли. Лучше бы тебе не знать всего того дерьма, что со мной приключилось. Так и вижу твой осуждающий взгляд, устремленный мне в спину. Представил тебя, и мне сразу стало весело от этого.

Я скучаю по тебе… В основном по твоей болтовне. Часто впадаю в депрессию, потому что не проходит и минуты, чтобы я не думал о том, что случилось. Из-за этого и не складывается моя жизнь. Я будто просто существую. День за днем. В надежде, что все образуется.

Родители и вовсе не могут уследить за мной. Я нарушил абсолютно все правила, которые они для меня установили. Но знаешь, мне просто на это наплевать! Самое плохое уже случилось, так чего еще бояться?

Я перестал ночевать дома, чтобы лишний раз не встречаться с матерью. Этот глупый поступок кажется мне очень забавным. Я извожу родителей, и мне это тоже чертовки нравится. Сама знаешь, как легко вывести мою мать из себя. Но я терпеть не могу, когда она срывается и обо всем рассказывает отцу. С недавнего времени они оба контролируют каждый мой шаг. Знаешь, они разочарованы мной. Нет, не подумай, что я их не уважаю, хотя это тоже теперь спорный вопрос… Мне просто хочется повесить на них вину за те поступки, которые привели меня (тебя) к этой жизни. Они ведь должны были отговорить твоего отца от этого глупого решения. Понимаешь, да?

А еще мама постоянно пытается залезть мне в голову и это просто выводит из себя! Она, не прекращая, говорит, говорит, говорит, а я просто делаю вид, что слушаю, а под конец бросаю что-нибудь неприятное, чтобы задеть ее. Иногда я не могу терпеть ее голос, просто срываюсь и ухожу. Но чаще остаюсь, показывая ей, как мне безразлично все то, что она пытается до меня донести. Я намеренно делаю ей больно, и от этого мне почему-то становится легче.

Прошло уже шесть лет. Я когда-нибудь перестану тебе писать? Надеюсь, что твоя жизнь уже не та, что прежде. Что ты обрела душевное равновесие и стала по-настоящему счастливым человеком. Я хочу верить в это, Трикси. Всей душой.

Знаешь, я слишком долго писал это письмо. Сначала думал, что когда-нибудь смогу показать тебе эти строчки и мы, как и раньше, могли бы посмеяться над ними вместе. Но со временем, когда я вырос, понял, что это невозможно. Реальность происходящего обрушилась на меня слишком поздно. Но зато, когда это произошло, я чуть ли не на стены лез от отчаяния. Надежды словно не осталось. Она стала неуловимой.

Будет неплохо, если я сбегу из этого дома. Меня все равно больше ничего не держит в этих стенах. Здесь только одни воспоминания, от которых я желаю поскорее избавиться! А родители… да они будут только рады отделаться от меня.

Наверное, сейчас я понял, что у меня уже нет той надежды, что прежде. Сейчас… прости, но я готов тебя отпустить.

Господи, как же глупо вышло… Моя жизнь – одна большая бессмыслица. Я никогда не смогу простить своих родителей за то, что они сделали с нами. Если бы ты только знала правду, то возможно бы никогда…

Слезы капали на бумагу, которую я едва держала в руках. Чернила выцвели, и я не смогла разобрать конец письма, а потом начала плакать так сильно, как еще никогда в жизни не плакала.

Алекс все это время думал обо мне точно так же, как и я о нем. Конечно, я повзрослела, но в моей жизни ровным счетом ничего не изменилось. Я ненавидела себя за то, что в первую очередь не приехала сюда. Я была настолько эгоистична, что думала только о себе!

Алекс ни в чем не виноват, и он имел право знать, что я снова находилась в Бостоне. Он был моим единственным другом, и об этом хотелось кричать во все горло. После смерти мамы страх прокрался в каждую клеточку, и я боялась, сойти с ума. Но Алекс был единственным человеком, которому я безоговорочно доверяла. Мы всегда были близки.

Я плакала еще какое-то время и только спустя несколько минут выдохнула, стараясь прийти в себя. Я положила письмо в бардачок, наблюдая за тем, как ветер вихрем закручивал опавшие листья на капоте машины. Собравшись с мыслями, вспотевшей рукой схватилась за металлическую ручку и вышла наружу.

В горле образовался огромный ком. Я чувствовала, как неистово билось сердце. Посмотрев в отражение стекла, я вытерла слезы, пытаясь привести внешний вид в порядок. Я обязана была перебороть страх, который так и грозил раздавить меня в лепешку.

Я пересекла улицу, миновав лужайку, и чувствуя, как на улице начал моросить мелкий холодный дождь. Стоило оказаться возле белой двери, я еще какое-то время медлила, прожигая взглядом деревянную поверхность. В детстве эта дверь всегда казалась просто гигантской. Я сделала еще один глоток воздуха, выдохнула и наконец, нажала на звонок. Через некоторое время я услышала скрежет в замке и замерла. Возбуждающее покалывание пробежало по спине. Когда дверь распахнулась, я затаила дыхание, увидев перед собой женщину сорока лет. Не сразу, но я все же ее узнала. Светловолосая, с зелеными глазами и прекрасной улыбкой. За эти годы ее лицо покрылось небольшими, но заметными морщинками. Она стояла передо мной в красивом платье, такая милая, домашняя, все та же изящная женщина. Миссис Хортон бросила на меня настороженный взгляд, по ее выражению лица тяжело было что-то понять.

– Здравствуйте. Я могу вам чем-то помочь? – спросила она, с любопытством всматриваясь в черты моего лица.

И тут я замерла, понимая, что она меня не узнала. Несколько секунд я обдумывала варианты, как поступить. На меня словно опрокинули ведро воды. Я все еще могла сказать, что ошиблась домом и уехать отсюда или признаться, что я та самая маленькая девочка, которая когда-то жила напротив.

– Миссис…

Я чувствовала физическое страданье. Было чертовски больно.

– Боже мой! – вдруг охнула она, прикрыв рот руками. – Беатрис? Этого не может быть!

Миссис Хортон выглядела так, словно сейчас упадет в обморок. Она была в замешательстве, возможно даже в шоке, а я даже не знала, как себя вести.

Что сказать? Что ответить? Я сама с трудом могла говорить.

Черт, нужно было заранее продумать варианты нашего предстоящего разговора. Возможно, тогда я не стояла бы вот так, наблюдая за растерянностью этой женщины. Я не хотела доводить ее до паники, но мое присутствие производило, к сожалению, обратный эффект. Я все еще не могла двинуться с места. Я вообще не могла пошевелиться, меня словно парализовало.

– Святые небеса, я же не обозналась, милая? – спросила она с каким-то отчаянием в голосе.

Я откашлялась.

– Миссис Хортон, извините за этот неожиданный визит, – с трудом произнесла я, слыша, что голос охрип. – Я бы позвонила, но не знала вашего номера.

И это именно тот момент, о котором я и мечтать не могла. Я вновь стояла на этом пороге и, клянусь, готова была броситься к ней в объятия и плакать, пока не кончатся слезы. Найти, наконец, утешение и избавиться от страданий, что испытывала все эти годы. Но вместо этого я выдавила улыбку, чтобы успокоить разволновавшуюся женщину.

– О, Беатрис. Глазам своим не верю!

Широко открыв дверь, она потянулась ко мне, и уже через секунду я оказалась в ее объятиях.

– Проходи, ты, наверное, вся промокла. Не хватало тебе заболеть, – произнесла она, отстраняясь.

Миссис Хортон впустила меня внутрь, и я немного расслабилась, чувствуя, как напряжение спадает с плеч.

– Очень рада вас снова увидеть, – выдавила я, сохраняя улыбку на лице.

– О, моя дорогая! Ты даже не представляешь, как я по тебе скучала!

Она снова бросилась меня обнимать, застигнув тем самым меня врасплох. У меня закружилась голова, и я не знала по какой причине, но теплое прикосновение миссис Хортон действовало успокаивающе. Это на самом деле было не так тяжело, как казалось на первый взгляд.

– Проходи, – сказала она, закрывая за мной дверь.

Я сняла куртку и повесила ее в прихожей со всеми остальными вещами. Женщина внимательно посмотрела на меня, а после обняла одной рукой за плечи и повела на кухню.

– Садись за стол. Ты голодна? Нет, не отвечай, ты обязана поесть, – взволнованно проговорила она. – Ты такая маленькая и худенькая.

Я села за огромный стол, позволяя себе немного осмотреться. Здесь все оставалось так, как я помнила, только теперь со свежим ремонтом. Кухня была очень большой и плавно переходила в столовую. Все выглядело богато и красиво. Красочные обои с вишневыми цветами украшали одну из стен, все остальные были выкрашены в мягко-бежевый цвет. Все место на кухне занимал дорогой кухонный гарнитур шоколадного цвета, очень красиво сочетавшийся со светлыми стенами и бежевым кафелем, устеленным на полу.

Миссис Хортон поставила передо мной тарелку спагетти с панированной курицей в кляре. Следом на столе появились приборы. Пахло очень аппетитно, хотя я сомневалась, что сумею проглотить хотя бы кусок. Я чувствовала себя неловко от такого теплого приема. Около часа назад я завтракала в кафе, а теперь сидела на кухне у Хортонов, и от этого безумства голова шла кругом.

Она поставила на стол две кружки с чаем и села напротив, не сводя с меня глаз, словно не могла наглядеться. Честно говоря, я даже не знала, с чего начать наш разговор, но и женщина тоже какое-то время молчала. Наверное, у нее в голове скопилась тысяча вопросов, которые она не решалась задать.

– Миссис Хортон… – произнесла я, когда молчание между нами затянулось.

– Ты с ума сошла? – проговорила она. – Называй меня Мэгги, пожалуйста.

Ее улыбка была такой доброй и искренней, что мне сразу стало комфортнее в ее присутствии.

– Ты… ты все такая же красавица, – сдержанно произнесла она, – и совсем взрослая…

Я могла поклясться, что заметила слезы в ее глазах, и от этого была готова провалиться сквозь землю от неловкости. Я опустила взгляд на тарелку, больно прикусывая щеку.

– Не хочу, чтобы мое присутствие вас расстраивало, – сказала я, накручивая макароны на вилку.

Мэгги взволнованно засмеялась.

– Нет, что ты. Просто еще не верю, что ты здесь. Это очень неожиданно, Беатрис.

Я понимала, о чем она говорила, потому что несколько минут назад я стояла перед ее дверью и думала о том же.

– Всегда представляла, какой ты будешь, когда повзрослеешь, но… Прости, ты стала такой красивой, а еще так похожа на свою мать.

Она смотрела на меня, сложив руки у подбородка, глаза светились от счастья, а с лица не сходила улыбка.

Мое сердце колотилось так сильно, что я испугалась, как бы оно не выскочило из груди. Мне вдруг впервые захотелось поговорить о маме. Я знала, что Мэгги именно тот человек, с которым стоило обменяться хотя бы парой слов о ней. Они все же были лучшими подругами.

Я прочистила горло и глубоко вздохнула.

– Мэгги, я так и не решилась сходить на ее могилу.

Я не знала, что еще сказать.

– Понимаю, я тоже редко у нее бываю, – произнесла она задумчиво. – Не могу навещать ее так часто, как хотелось бы.

Она вздохнула, будто боялась, что я начну ее осуждать. На самом деле, я не собиралась этого делать.

Я отложила вилку, потянулась через стол и положила свою руку поверх ее ладони, надеялась, что от этого ей станет чуточку легче. Рука Мэгги дрожала под моей, и я начала беспокоиться за ее эмоциональное состояние. Не думала, что ей будет настолько тяжело меня видеть.

– Все в порядке, – произнесла я одними губами.

Глубоко вдохнув, я убрала руку, понимая, что не могла больше выдержать этого контакта.

– Как вы поживаете? – поинтересовалась я хриплым голосом, пытаясь избавиться от этого неловкого момента. – Мне столько всего хочется узнать.

– Ох, – проговорила она тихо. – За это время столько всего произошло, что одного разговора не хватит.

Она сдержанно улыбнулась.

– Как дела у Алекса? – спросила я, словно дожидаясь удобного момента, чтобы заговорить о нем.

– У моего сына все отлично, – сказала Мэгги. – Живет в центре города, и он иногда приезжает ко мне, но чаще мы просто не видимся.

Стоило мне упомянуть Алекса, как ее лицо расплылось в теплой улыбке.

Я была рада услышать, что мой друг живет в Бостоне. Больше всего я хотела получить ответ именно на этот вопрос. После его письма мне нужно было с ним увидеться. Появилась надежда наладить заново наше общение, и я не хотела упускать эту возможность. Я не знала, правильно ли поступала, но, может, несколько знакомых в этом городе мне не помешали бы?

– Дэвид постоянно в командировках. От одиночества меня спасает работа, да и только. Но Алекс будет безумно рад, когда узнает, что ты здесь.

От этих слов у меня еще сильнее забилось сердце.

– Правда?

Я просто не знала, как эта новость повлияет на него. По правде говоря, увидев реакцию Мэгги, мне казалось, что Алекс отреагирует также. Если не хуже.

– Конечно. Он, наверное, подумает, что я его разыгрываю.

Я опустила взгляд на свои руки.

– Мне очень не хватало вас, – произнесла едва слышным шепотом. – Я безумно скучала по этому месту.

Никогда и никому я не говорила подобных слов. За эти месяцы, что была вдалеке от Хьюстона, я даже не скучала по собственному отцу, но, увидев Мэгги, меня будто начало разрывать от тоски.

– Уоррен не должен был увозить тебя отсюда…

У меня в груди надулся шар, который грозился лопнуть в любую секунду.

– Да, наверное, – проговорила я, чувствуя, как напряглось все тело.

Стоило Мэгги заговорить об отце, как я поняла, что хотела обойти эту тему стороной.

– Он хотел сделать как лучше, Трис.

Я сильнее стиснула зубы, избегая встречаться с ней взглядом. Отец испортил мою жизнь, разлучил с лучшим другом и даже с мамой… Я вообще никогда не смогу его простить. Он причинил мне слишком много боли.

– Я понимаю, – проговорила я, хотя это было не так.

Было слишком много причин, по которым я не могла сказать Мэгги правду.

– Я хочу увидеться с Алексом.

– Да, конечно, я скажу ему, что ты приезжала.

Я перевела дыхание, плотно сжав губы.

– Сегодня, – произнесла я, понимая, что еще одного такого дня мне не пережить. – Я хочу увидеть его сегодня.

В конце концов, голос меня подвел, прозвучав глухо и с надрывом.

– Хорошо, милая. Пока Алекс будет ехать, нам есть о чем поговорить.

Мэгги встала и со словами «пойду, позвоню сыну», вышла из кухни, пока я беспомощно пыталась обрести контроль над собственными эмоциями, изо всех сил стараясь держать себя в руках.