Девочка в реакторе

– Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!..

Алина вдохнула-выдохнула, крепко зажмурилась, пытаясь поймать нужный звук, но слух, пропавший несколькими мгновениями назад, так и не вернулся.

– На помощь!.. ПАПА!!

И тут девочка разрыдалась. Слезы и сопли потекли по грязному лицу на повисшие повязки. Алина всхлипывала и шмыгала носом, продолжая упираться ногами в прохладную поверхность металла. Осознание происходящего, словно острие ножа, пронзила ум маленькой девочки. Отчаяние захлестнуло ее. Она свернулась калачиком и, продолжая тихонечко плакать, прикрыла веки.

Не до конца развитый детский разум погрузился в сон. Мрак заполонил мозг, вытесняя боль на задний план. Раздавался шум двигающихся механизмов. Этот странный незнакомый звук напоминал шум пылесоса, ударяя по барабанным перепонкам. Алина устроилась поудобнее в низине ямы и сложила руки на груди. Сердце ее билось все чаще и чаще. Тяжелое оборудование заработало быстрее, и в тело девочки ударил первый тяжелый электрический разряд. Затем еще один, напоминающий удар молнии. Из плотно сжатых губ не вырвался ни один стон. Смерть всегда нужно встречать с достоинством.

Алина очнулась и к своему удивлению заметила, что до сих пор жива. Аппарат над головой продолжал бить по ней слабым электрическим напряжением, и вместо боли девочка ощутила наслаждение. Словно это были не удары коротких молний во время ночной грозы, а молоко со вкусом меда.

Девочка крепко зажмурилась. “Остановись, остановись, остановись!” – но ничего не происходило. Искры больно коснулись кожи, и Алина взвизгнула. Поджала губы и вновь закрыла глаза.

Тут сознание помутилось, наполнившись помехами, как на экране сломанного телевизора, и, когда белый шум исчез, картинка резко поменялась. Привычный мрак сменился огромным черно-белым залом, по которому ходили люди в белоснежных одеждах и такого же цвета шапочках. Незнакомое помещение было сплошь заполнено работающей аппаратурой, трубами и вентилями. На высоком потолке горел яркий свет, но он не причинял привыкшим к темноте глазам. Алина закружилась на месте, но от изумления остановилась, заметив, что не отражается в зеркальной поверхности. Она всего лишь бестелесная тень, у которой в запасе слишком мало жизни.

Один из рабочих вздрогнул и начал судорожно оборачиваться. Девочка подошла к нему близко-близко и выдохнула. Тяжелое дыхание коснулось кожи мужчины в белой форме, и он едва не вскрикнул, сдержав рвущийся из груди вопль ужаса. Алина звонко рассмеялась и принялась прыгать вокруг него. А потом растворилась тонкими струйками между щелями в полу, выбираясь в узкий позолоченный коридор.

Мир за пределами станции по-прежнему оставался немым кадром из черно-белого кино. Тишина накрыла пеленою детские уши. Словно все звуки природы, людей и города разом исчезли. Даже солнце выглядело простым пятном. Тепло и яркость пропали, и девочка тщетно протягивала призрачные руки к небесному светилу. Но возвращаться обратно в свою мрачную клетку Алина не собиралась и, весело подпрыгивая, спустилась по ступенькам из четырехэтажного здания.

Она направилась по широкому мосту, по которому ехали автомобили, в город с высокими бетонными зданиями. Проезжающие машины рассекали едва заметную тень и исчезали вдалеке. Алина осмотрела себя повнимательнее и, не обнаружив на ран, ни ссадин, продолжила свой путь.

Прохожие шли в открытых летних костюмах, платьях; дети бегали в шортиках и маечках. Стояло веселье и царила настоящая радость. Один из мальчишек пнул самодельный футбольный мяч, и тот благополучно пролетел сквозь девочку. Она взвизгнула и спряталась за деревом. Но, кажется, ее никто не заметил. С приоткрытых уст вырвался стон облегчения.

Алина некоторое время постояла у дерева и пошла вдоль открытой асфальтированной дороги. Она рассматривала высотные здания и, нахмурившись, шла дальше. Земля под ногами горела от невыносимой удушающей жары, но девочка этого не замечала. К тому времени небо внезапно заполонили грозовые облака, грозя обрушить на головы прохожих настоящий, но такой долгожданный, ливень. Когда первые капли упали на сухую почву, жители незнакомого города побежали к ближайшим зданиям, пытаясь скрыться от непогоды. Они кричали от восторга и наслаждались безумием природы.

Для маленькой девочки летняя непогода сливалась с царившей в ее голове реальностью. Сновидение было лишено звуков, запахов и ощущений. Как будто вакуум окружал малышку, превратившуюся в тень. Резко наступивший полумрак давил на плечи неимоверной тяжестью. Алина резко распахнула веки и к своему изумлению обнаружила себя в той же яме, в которой находилась ранее.

Все тот же год

Алина звонко рассмеялась – один из фонарных столбов закоротил, и искры накрыли головы несчастных прохожих, возвращающихся домой в позднее время суток. Ночь накрыла город и прилегающую к нему станцию мрачной пеленой, украшенной яркими звездами. Девочка вновь выбралась из плена: прикрыв веки и погружаясь в черно-белую пучину собственного сознания. Она птицою взлетала над крышами домов и иногда пикировала на головы ничего не подозревающих жителей. Затем снова поднималась к небу и даже могла прикоснуться к нему рукой, но внезапное зрелище, что начало происходить на земле, заставляло ее вернуться обратно.

Автомобиль остановился, и из него вышел высокий темноволосый человек. Следом, но уже из других машин, последовали мужчины в строгих деловых костюмах. Алина неспешно приблизилась к процессии. Странных гостей встретил незнакомец с кудрями и с глубокими морщинами на лице. В своих руках он держал большой шикарный букет.

Когда двери за ними закрылись, девочка тенью растворилась и тонкой струйкой просочилась через щели в помещение. Ее раздирала настоящая, ни с чем не сравнимая, злость. Гнев растекался по венам будто наркотик, не давая мыслить трезво. Тот высокий темноволосый человек был ее главным обидчиком. Он жил как ни в чем не бывало, на его бледном лице ни капли сожаления. Его кривая усмешка действовала девочке на нервы. Пусть ей и приходилось отбывать свои последние дни замурованной под землей, под гигантским аппаратом, она не упустила бы и шанса отомстить своему главному врагу.

Алина обвела взглядом черно-белое пространство и остановилась на полотнище, свисавшее с потолка. Шторы, наподобие него, закрывали окна от лунного света и яростных лучей уличных фонарей, рассекающих тьму. Девочка обернулась тенью и неслышно поспешила за мужчинами в главный зал, где их уже ждали зрители – в креслах сидели девушки в юбках, блузках и платьях, юноши со строгими лицами и другие присутствующие постарше.

Громкие аплодисменты разорвали воцарившуюся тишину. Алина прищурилась, пытаясь распознать странные звуки, но глухота никуда не делась. Малышка поджала губы и покачала головой, наблюдая за странными движениями рук. Тот темноволосый высокий мужчина, ее главный враг и обидчик, взошел на сцену и принялся что-то говорить, делая непонятные движения. Девочка сощурилась и послала импульс в сцену, но молния прошла насквозь и исчезла. Еще одна растворилась по ту сторону стены с нарисованным гигантским деревом и яркими цветами.

Алина обиженно фыркнула и, обернувшись мраком, выскользнула из зала. Но покидать странное помещение не спешила, зацепившись взглядом за манекенов – высоких кукол, на которых была надета модная одежда тех лет. На бледном личике появилась злорадствующая ухмылка. Стремительная молния пронзила одну из пластмассовых созданий, и та пошевелилась. Невидимый кукловод дергал за ниточки, пытаясь поставить куклу на ноги, помогая достичь равновесия. Еще одна молниеносная стрела оживила мертвых подруг – те задергались и, шатаясь в разные стороны, направились к тени. Алина усмехнулась и пальцем указала на коридор, в конце которого находился буфет.

Манекены толпой направились по узкому помещению. Гремела звонкая музыка, и никто не услышал странные звуки, звон стальных лезвий и грохот пластмассовых ног. И тут же раздались оглушающие крики и визги: куклы, навалившись на запертые двери, прорвались в главный зал и набросились на ничего не подозревающих зрителей. Блеснуло острие ножа, и девушка, попавшая под неживую руку, без чувств рухнула наземь. Присутствующие повыскакивали со своих мест и рванули в сторону выхода. Во все стороны полилась обильная кровь.

В тот день Киев заполнился милицейскими автомобилями, воплями сирен и любопытствующими. Представители власти обступили главное здание кинотеатра со всех сторон, не подпуская к нему зевак. Под конвоем начали выводить пострадавших от странной и одновременно страшной резни. Никто из них не заметил удаляющуюся темную фигуру строгого мужчины с прилизанными черными волосами. И тень, что последовала за ним.

Тот же день, тот же год, но уже поздняя ночь

Киевское шоссе опустело. Редкие автомобили проезжали мимо. Дальнобойщики – люди, работающие без выходных и перерывов на обед. Им предстоит отвезти ценный груз из точки “А” в точку “Б”, не навредив и не потеряв его по дороге. Такие работники, вносящие свой вклад в государственные (ещё тогда!) предприятия, были ценны как вес золота – это сейчас одни сплошные частники.

Что-то странное творилось в тот день недалеко от шоссе. Слухи долетели и до водителя, который провел за рулем половина своей жизни.

Пошел дождь. Ливень ударял по лобовому стеклу, оставляя мокрые потеки. Водила включил дворники и продолжил путь. Фары рассекали ночную темноту. Он остановился, когда организм потребовал новую дозу отечественного никотина. Прикурил сигарету, вышел из кабины и, к своему удивлению заметил, что непогода разошлась, оставив мрачное небо, заполненное тучами.

“Чертовщина какая-то, – мужчина мрачно сплюнул и ботинком потушил недокуренную сигарету, – в этих местах постоянно какая-то чертовщина происходит!”

Он было дернул за дверцу, но остановился как вкопанный. По ту сторону зеркала появился силуэт маленькой девочки, окутанный плотным туманом. На усталом личике появилась улыбка, а в глазах – грусть и усталость. Она протянула свои руки и коснулась хрустальной поверхности. За спиной раздалось чье-то шипение. Клубы густого дыма начали появляться из ниоткуда.

Водила перекрестился и, не сдержавшись, бросился прочь.

III. Александр Свиридов

За год до происходящего

– Опять?!

Саша икнул и довольно ухмыльнулся.

– Не опять, а снова! Должен же быть у человека праздник!..

Она недоуменно приподняла бровь:

– Это какой же? Пятница с утра?

Александр вновь икнул.

– Ну да! Это повод, чтобы выпить!..

В ответ раздался тяжелый вздох:

– Как меня это все достало…

Мария, им горячо любимая жена, всплеснула руками и, закатив глаза, ушла на кухню, напоследок ударив кулаком в стену. Эмоции порой брали над нею вверх. Саша, живя с ней в одной квартире, удивлялся самому себе: как она его еще не убила?

Они познакомились в кругу общих друзей. Мария тогда еще училась в педагогическом институте, а Александр уже подрабатывал на химическом заводе. Несмотря на столь серьезную и опасную для здоровья работу, Свиридов всегда выглядел крепким и здоровым лбом: он был в два раза выше своей жены. “Ты что, подставляешь лестницу, когда с ним целуешься?” – посмеивались над ними друзья.

– Какого хрена ты опять пьешь?! – снова не выдержала Маша, сложив руки на груди и надув губы, как маленькая девочка. На этот раз она решила не сдерживать рвущиеся наружу претензии и эмоции, накопившиеся за время семейной жизни. – Ты каждый день пьяный, каждый день одно и то же, изо дня в день одно и то же!..

Он и сам не заметил, как попал под действие зеленого змия. Бутылочка за бутылочкой, стаканчик за стаканчиком, и так – каждый день.

– Если так будет и дальше, я от тебя уйду!.. – перешла на крик Мария, и Александра словно током ударило: размахнувшись, он ударил жену по щеке наотмашь рукой, что та отлетела к стенке и вытаращенными глазами всмотрелась в своего мужа. – Ты что творишь?..

Пелена гнева потихоньку рассеялась, и Саша увидел зажатую в углу девушку с красным пятном на лице и с испугом во взгляде.

– Я не хотел!.. – хмель прошел окончательно, когда до него дошел смысл происходящего. Александр кинулся к жене, но та быстро вскочила на ноги и убежала в зал. – Ты куда?! – крикнул он ей вслед.

– Я ухожу от тебя! Я больше так не могу!

– Да, я алкаш, я это признаю! Довольна!? – Свиридов влетел в спальню: громко рыдающая девушка собирала вещи в чемодан, не обращая на мужа внимание.

– Спасибо, что признался, но уже поздно! – тут Мария взяла себя в руки и одним движением руки вытерла слезы. – Я ухожу от тебя! Я не собираюсь жить с алкоголиком и дебоширом!

– Что? Я – дебошир? – его снова затмила пелена ярости. – Это был всего один раз!..

– Где один, там и два! – выпалила Маша. – Разговор окончен! – она захлопнула чемодан. – Счастливо оставаться!

Она оттолкнула мужа и направилась в прихожую. Быстро надела туфли, схватила ключи с полочки, стоящей в углу, и, распахнув входную дверь, вышла на лестничную площадку, громко хлопнув дверью.

В квартире воцарилась мертвая тишина.

Саша в изумлении смотрел в запертую дверь, а потом ударил кулаком по стене и, вбежав в зал, принялся крушить все подряд.

Спустя месяц, восемьдесят пятый год

Он поправил съезжающий галстук, прежде чем постучать в дверь.

– Кто там?

Этот знакомый до боли девичий голосок вызвал в нем бурю эмоций.

Неужели у них с Машей будет все как прежде?

Александр не успел ответить, как замочная скважина щелкнула, и в прихожей появилось лицо молодой девушки, Марии.

– Чего пришел? – она прислонилась к косяку и сложила руки на груди.

– Просить прощения.

– За что? И – зачем?

– В смысле – за что, зачем…

– Да я издеваюсь над тобой! – Мария разразилась громким смехом. – Я знаю, за что ты прощения просить собрался. Не прощу. Точнее, я прощу, но жить мы с тобой не будем. поднял руку хоть один раз, поднимешь и второй. Мне все равно, кто и что обо мне подумает. Я девушка свободная, детей у нас нет… так что, приходи на развод. Поставим окончательно точку в наших отношениях.

– Развод?..

– Ага. – Маша кивнула. – Так что, прости-прощай, но я больше терпеть твои выходки не намерена. Может, найдется другая дурочка, которая согласится с тобою жить. Но только не я.

– А я знаю, что у тебя другой. – Александр прищурился.

– Ну и молодец, что знаешь. – Девушка усмехнулась.

– Так это правда?

– А тебе какая разница? Мы уже чужие друг другу люди. Мне не перед кем оправдываться. И, пожалуйста, не приходи сюда больше, а то мама волнуется. – И Маша хлопнула дверью перед его носом.

Припять, спустя полгода после развода, восемьдесят пятый год

Он устроился на новую работу благодаря дружеским связям, которые у него остались от прежней жизни. Развод прошел без драматургии: они пришли на суд, подписали бумаги и мирно разошлись, не сказав друг другу и слова. Когда Саша вернулся в опустевшую квартиру, доставшуюся ему от родителей, собрал вещи и покинул Москву навсегда.

– Для тебя есть хорошее местечко, и мы тебя уже порекомендовали. Ты же по образованию физик-ядерщик, верно? Так вот, в Чернобыле работает сравнительно новая атомная станция, и им нужны работники. Они берут проверенных людей, но я тебя как облупленного знаю, так что, поезжай немедленно. Поселишься в Припяти и на следующий день выйдешь на работу. Идет?

Припять его не особо порадовала. Город как город, ничем не отличавшийся от Москвы. Те же дороги, те же здания, те же улицы, заполненные людьми… и, черт возьми, те же квартиры! Правда, на первое время выделили комнату в общежитии, так как у него не было семьи, соответственно, большая площадь ему ни к чему.

– Добро пожаловать в Чернобыль, дорогой друг. – На следующий день его встретил мужчина с кудрями и глубокими морщинами на лице. – Я – Виктор Петрович Брюханов, директор Чернобыльской атомной электростанции. А вы, как я понимаю, тот самый рекомендованный работник?

– Александр Свиридов.

– Да, Свиридов Александр, верно. Ну что ж… – директор с явной неохотой пролистал документы, хранившиеся в толстой папке и, отложив их в сторону, всмотрелся в лицо нового работника. – С сегодняшнего дня вы приняты. – Брюханов встал со стула и, заложив руки за спину, направился к выходу из кабинета. – Пойдемте, я покажу вам ваше рабочее место.

Саша молча последовал за ним по длинному золотистому коридору. Навстречу шли другие работники в белой форме и бросали на них быстрые взгляды, не придавая значения происходящим событиям. Александр ощущал то же чувство безразличия, но решил не усугублять ситуацию негативными мыслями.

– Это – щит управления четвертым блоком. – Брюханов остановился перед металлической дверью. Толкнул ее рукой, пропуская Александра внутрь. – Мы его запустили сравнительно недавно, поэтому нам необходимы новые кадры. Вам подробнейшим образом объяснят, что, как и где работает, поэтому… удачи!

Директор напоследок похлопал его по предплечью и ушел, оставив наедине с работниками, с молодыми на вид мужчинами.

– Эм… здравствуйте?

– Мы уже в курсе твоей ситуации, поэтому выражаем тебе глубочайшее сочувствие, – заявил один из них, полноватый мужчина в очках и с легкой щетиной на лице. Как позже выяснилось, его звали Александр Акимов. Тезка.

– Что?..

– Ты же недавно развелся, верно? – решил уточнить Акимов.

– Ну?

– Развод – дело пакостное и тяжелое, – заявил юноша с темными волосами и в очках – Леонид Топтунов, – поэтому я никогда не женюсь.

Саша фыркнул:

– Никогда не говори никогда, дружище.

Застывшая тень на стене дернулась и бросилась к выходу из блочного щита.

– Я слышал много предрассудков по поводу этой станции… – Свиридов обвел взглядом помещение.

– Так ты суеверный? – Леонид хмыкнул. – Тогда тебе будет сложно здесь работать.

– Я не суеверный. Просто поделился сплетнями.

– Брось! – вмешался в разговор Акимов. – Еще ни одной аварии здесь не происходило.

“Да ладно?!” – хотел воскликнуть Александр, но решил перевести тему:

– Ладно, давайте не будем терять время зря и приступим к работе.

За два месяца до аварии, восемьдесят шестой год

Пасмурная погода в Чернобыле явление редкое, но очень поразительное: природа будто на время погружалась в черно-белое пространство, теряя свой ослепительный окрас. Небо заполнилось серыми облаками, грозя обрушить настоящий проливной дождь. Солнце и вовсе исчезло, скрывшись за плотной дымкой. Настроение у Александра подчинялось прихотям погоды: если стоял теплый и солнечный день, он весь сиял от счастья. Бывали и моменты, похожие на позднюю осень или раннюю весну – когда все растаяло, царили слякоть и холодная мерзость, и лицо мужчины означало только одно: ничего хорошего не ожидалось.

Дни тянулись медленно и серо. Подъем в шесть утра, утренние смены, дневные смены, и ночные – более длительные и скучные, похожие друг на друга. Приходя на работу, Александр лицезрел одну и ту же картину, изо дня в день, и в одночасье он начал понимать, что его начала окутывать пелена отчаяния вперемешку с депрессией. Его былая жизнь была преисполнена смыслом – дома ждала любящая жена и ее ближайшие родственники. Родители Свиридова давно умерли. Другой родни не осталось. И двадцатишестилетний мужчина погрузился в безысходность, в одиночество, окутанное мраком и серыми буднями.

Однажды, оставшись наедине со своими мрачными мыслями, он неожиданно понял, что его вновь потянуло к старому: друзья с нового места работы временами затягивались алкоголем, и Александр не стал исключением. Конечно, среди них были те, кто развлекался совсем по-иному: спорт, шахматы, длительные прогулки или отдых на берегу реки Припять. Но все это выглядело однообразно и скучно. Глоток наилучшего спирта разгонял тоску и мрак, оставляя после себя веселое послевкусие, а потом и невыносимое похмелье и желание попробовать еще и еще.

В один из таких дней Свиридов очнулся в своей постели. Широко открыл глаза и уставился в потолок, пытаясь восстановить последние события – вот он, шатающийся по опустевшим ночным улицам Припяти, бредет до общежития и входит в здание, где соседи уже мирно посапывают в своих кроватях. Доходит до двери и, едва переступая через порог, падает на разобранную кровать. И сознание погружается в сон.

Казалось, внезапный треск телефона разбудил всю общагу. Стационарный аппарат звенел настолько громко, что закладывало уши. Александр перевернулся на другой бок и попытался схватить трубку, но рука проскользнула вниз. Пришлось сесть.

– Помоги… мне…

Разум был переполнен алкогольным дымком. Трубка трещала. Что-то свистело на другом конце провода. Невидимый собеседник пронзительно рассмеялся, затем раздались гудки. Длительные, наводящие ужас.

Во всем общежитии погас свет.

– Что происходит?!

В общий коридор кто-то выскочил.

Начались крики.

– Да уймитесь вы, – послышался успокаивающий мужской голос, – это на станции специальные работы проводятся. Скоро все станет на свои места!

Что-то щелкнуло, и свет появился вновь.

Александр рухнул на кровать и вновь погрузился в сон.

За день до аварии

Александр не спал всю ночь. Одеяло от постоянных переворачиваний с боку на бок сползло на пол, оставляя обнаженное тело открытым. На улице царили тишина и почти летняя погода, хотя на календаре был конец апреля. За окном, как и в комнате, стояла удушающая жара.

Хлопнула соседская дверь. Саша привстал с постели и, спустив ноги с кровати, надел мягкие домашние тапочки. Раздался топот ног, чей-то крик, а затем все стихло. Безо всякого интереса мужчина выглянул в распахнутое настежь окно и заметил, как из-за внезапного шума в других окна засветился яркий свет. Из подъезда вышли семья из трех человек. Сосед нес чемоданы, полные вещей, а следом за ними спешно семенила женщина, держа ребенка за руку.

“Куда-то спешно переезжают. Ничего необычного”

“Переезжают на ночь глядя? У них что-то произошло? Я бы мог спросить, но…”

“Откуда взялось это равнодушие? Я же был мягким и чутким человеком. Неужели выпивка меня настолько изменила?”

Легкий порыв ветерка влетел в окно и потрепал висящую занавеску. Внезапная прохлада охладила покрасневшее от ночной жары лицо.

“На выходных обещают дождь”

Александр отошел от окна и, подойдя к холодильнику, потянул за дверцу. Вытащил бутылку пива и сделал пару глотков. “Если я завтра приду пьяным, меня выгонят с работы. С престижной, прошу заметить, работы. Хотя для кого она престижная-то, работа эта? Я живу совсем один. Родители умерли, жены нет, да и детей тоже. Мне всего лишь двадцать шесть, а я работаю и выпиваю по выходным. Это и есть моя жизнь?”

“На станции среди наших работает женщина. У нее двое детей. Но дети не могут быть помехой, просто… она не обращает на меня внимание! А Борька-то за ней уже приударил! А у самого дочка маленькая, и еще четверо детей у бабушки, у матери жены. Куда он-то лезет?!”

Саша вернул бутылку обратно в холодильник и в задумчивости вошел в ванную, где висело большое зеркало. Он потянулся, чтобы закрыть кран, ибо вода хлестала во все стороны, но тут мельком взглянул в отражение и испуганно отпрянул.

На него смотрел смотрел он сам. Другой. Волосы внезапно исчезли, вместо них блестела лысина, покрытая редкими маленькими язвочками. Губы потрескались, словно обветренные. На нем была больничная пижама, сплошь украшенная кровавыми потеками. Местами кожа покрылась ожогами и чудовищными шрамами, которые чесались и гноились.

Саша прислонился спиной к прохладной стене. Сердце часто-часто билось, грозя выпрыгнуть из груди. Он даже зажмурился и отвернул голову в сторону, приоткрыв одно веко. Но наваждение не исчезло. Реальность будто посмеивалась над ним – ванная уже не ванная, а санитарный уголок в большой больничной палате. И рядом – оставленный кем-то заряженный пистолет. Александр примкнул обратно к раковине и дрожащими руками взял оружие. Подсознание подсказало верный путь, и в отражении высветился мужчина, в глазах которого царило отчаяние. По щеке потекла одинокая слеза, за ней еще одна.

Раздался громкий выстрел.

– Твою мать, что это было?! – Александр подскочил на месте словно ужаленный. Вокруг валялись исписанные синей ручкой тетрадные листы, работал маленький вентилятор, а за окном на ясном голубом небе висело палящее солнце.

Он уснул, сидя за столом и чиркая записи из своей жизни.

– Господи, боже мой, сколько сейчас времени?! Я же опаздываю на работу!

Свиридов вскочил и поспешно принялся одеваться, разбрасывая вещи по всей комнате.

Притаившаяся в углу тень поспешила следом.

Книга Четвертая

“Проклятие Чернобыльской АЭС”

(Год восемьдесят шестой, с апреля по октябрь)

Глава I