Заповедник мертвецов. Продолжение

Дом Бочки, не смотря на то, что депутат считался одним из богатых людей в регионе, внешне ничем не выделался от остальных в поселке. Зато внутри все кричало о роскоши в стиле «а на трехэтажной люстре повесьте три куска подсанкционного хамона, и пусть позолоченные канделябры в кадр попадут!». В гостиной царил небольшой постпятничный беспорядок, как-то – пустые коньячные бутылки на полу, не влезшие ввиду переполненности консервной банки окурки, бутерброды с растаявшим маслом, заветренной икрой и кусками рыбы, огрызки груш, скелеты виноградных кистей и шкурки ананаса. Также на полу валялись фантики от шоколадных конфет, вскрытая упаковка от таблеток для мужской потенции, заляпанные жирными пятнами копии договора на аренду дворца им. Ленина, почему-то пара саморезов и россыпь попкорна. Лагушкин, брезгливо перешагивая через эти препятствия, добрался до кресла напротив хозяина, убрал с него целлофановый пакет и с довольным видом присел.

В дальнем углу на кушетке спала в прозрачном пеньюаре ухоженная женщина «за сорок», с уголка рта которой застыла смолой ниточка слюны. Ближе к окну стоял большой стол, на котором размещалась игрушечная железная дорога с подробной инфраструктурой. Хозяин в пиджаке железнодорожника и семейных трусах с нежностью и любовью добавлял в ландшафт фигурки людей и автомобилей, затем откидывался в кресле, любуясь результатом, отпивал коньяк и затягивался сигарой. Шторы были задернуты, свет горел только над столом, поэтому в гостиной стоял полумрак, спертый запах алкоголя, табака.

– Приветствую, Владислав Леонидыч, за женой пришел? – Бочка достал из-под стола еще один коньячный бокал для гостя. Хотел вчера тупо нажраться, но твоя жена не дала – всю ночь меня пользовала. Выпить не давала. Как ты с ней живешь! Э, да судя по твоей благостной роже, ты опять мне какую-то подлянку приготовил, да? Признавайся!

Чиновник с довольным видом развернул папку, жестом отказался от выпивки и передал часть бумаг собеседнику.

– Алексей Николаевич, тоже рад тебя видеть. С добрым утром. Я нашел технического кандидата на выборы. Вот ознакомься с его биографическими данными, местной пропиской. Не привлекался, среднее образование, холост, сведения о доходах, расписка о том, что готов участвовать… В общем, все в порядке. Губернатору о кандидатуре уже доложил.

– Ай молодца, – Бочка перебирал бумаги и восхищенно причмокивал. – Вот никогда бы на охранника не подумал. Каждый день ведь его вижу, но даже не знал, что он у нас в поселке прописан. Это вот в этом сторожевом домике при въезде, да?

– Когда поселок только начинал застраиваться, – кивнул Владислав, – для оформления каких-то разрешений требовалась, чтоб на участке было капитальное строение и в нем кто-то официально жил. Построили домик для охраны и прописали в нем охранника Никипелова.

– Ну, красавчик, че я могу сказать! Теперь мне остается либо залить баблом кого-то из соседей, чтоб согласился пойти на выборы, либо участвовать самому. А бабло попросят немаленькое. А немаленькое мне жалко. Загнал ты меня в угол, Владислав Леонидыч, а может, продашь мне охранника?

– Не в этот раз, Алексей Николаевич, – улыбнулся чиновник, произнеся заранее отрепетированную фразу. – Я, пожалуй, пойду. Не буду отвлекать от вагончиков.

– Жену-то забери, я хоть сегодня нажрусь – ты ж мне повод, ха-ха, подкинул!

– Да пусть отоспится, сама придет. Документы готовьте к выборам – декларацию о доходах, агитматериалы, а то, не дай бог, техническому кандидату выборы проиграете, позору не оберешься.

Жена Владислава Леонидовича вернулась через пару часов. Поцеловала мужа и стала приводить себя в порядок – смыла макияж, наложила крем-маску. Муж приготовил ей латте.

– Владюш, у меня к тебе две новости.

– Как обычно – одна хорошая, другая – плохая?

– Не совсем. А ты обращал внимание, что у нашего охранника Никипелова очень заметная родинка на руке то появляется, то исчезает?

– Он, как и ты, тональным кремом пользуется, но иногда забывает ее замазать?

– Нет. Дело в том, что у нашего охранника есть брат-близнец. И он тоже прописан в домике охраны. Они на пару работают. Посменно.

– Не вижу в этом ничего страшного. Губернатор сказал, что основной кандидат должен быть руководителем регионального уровня, а не вторым охранником.

– Милый, ну, во-первых, что мешает Бочке задним числом оформить документы со вторым охранником об участии в выборах, чтоб заявить, что он первый нашел технического кандидата, да? А, во-вторых, даже это не понадобится. Бочка просто убедит губернатора, что охранник будет зиц-председателем на посту главы района, номиналом, так сказать, а Бочка будет реальным руководителем. Не думаю, что тут для него есть какая-то сложность.

– Я надеюсь, ты про близнеца ничего Бочке не сказала?

– Более того, отец у близнецов был тот еще приколист. Он обоих сыновей назвал Александрами. Представляешь картинку – два Александра Никипелова, одинаковых с лица и с ФИО, призывают голосовать за них. Такое нарочно не придумаешь! В семье то еще ладно – одного Сашкой, другого Санькой, допустим, зовут, а в жизни-то как! Да еще на выборах!

– Так ты сказала или нет?

– Разумеется, сказала, милый. Бочка уже побежал к охраннику договариваться.

– Любимая, милая, хорошая, ну зачем! – отчаянию чиновника не было предела.

– А сейчас, мой сладенький, я тебя порадую новостью, которая тебя реально порадует! – Марго торжествующе устремила взгляд на поникшего мужа. – Я беременна. У нас будет ребенок. То, что мы так долго ждали, наконец, случится!

Лицо Владислава снова просветлело, он бросился со слезами целовать колени жены, захлебываясь междометиями восторга. Марго усадила его рядом, погладила по голове и приступила к главному.

– А теперь смотри, как все удачно складывается. Я переспала с Бочкой и с одним из охранников. Со вторым пересплю на днях. Всем им скажу, что беременна от них. И ради нашего ребенка они сделают все, что угодно. Пусть Бочка проводит своего кандидата, курирует реализацию этого многомиллиардного проекта, пусть ворует, сколько хочет – сядет за него охранник, а, возможно, и Бочка. Он ведь жадный, чувство самосохранения у него давно атрофировалось. А охранника я подговорю, чтоб дал показания на Бочку, когда разборки начнутся, как вариант, если уж ты так сильно его ненавидишь. Хотя, на мой взгляд, это лишнее.

– Так не факт, что проект в действительности существует, не исключено, что губернатор его придумал…

– Он существует. Это я его через Григория Владимировича губернатору передала – старые связи помогли. Ты сольешь Бочку гораздо более жестко, но чуть позже. Когда мы все на этом заработаем.

– Это твоя схема или Григория Владимировича?

– Скажем так, он в курсе. Милый, все будет хорошо. Это идеальный план.

– Мне тогда не особо стараться, чтоб выиграл мой кандидат?

– Если хочешь слить Бочку жестко, с уголовкой, то не старайся. А с точки зрения распила бюджета на инвестиционном проекте нам с тобой, милый, без разницы – наш охранник выиграет или охранник Бочки. Как там губернатор говорит – нельзя все яйца хранить в одной корзине? Мы с тобой удачно все разложили по разным. Ну, давай, целуй меня, умную, скорей, и пойдем завтракать. Нам с малышом теперь надо хорошо питаться.

Лагушкина где-то на периферии сознания неприятно кольнула мысль, что в партии, которую он хотел разыграть самостоятельно, ему отвели роль даже не второстепенную, а – статиста. Без его ведома. Родная жена и его начальник. Однако эмоции по поводу ребенка, которого они долго не могли зачать, это неприятное чувство заглушили.

ПЕРВАЯ НОЧЬ

– Да иду я, иду! – Кирилл удивился первый раз, когда домофон отозвался на год его рождения мелодией после кучи перебранных вариантов, типа звонок проходит, а второй раз, когда услышал этот женский голос. Объяснить женщине причину своего визита он не успел. Растеряно отошел от дверей на некоторое расстояние, чтобы прикинуть, как в девятиэтажке с одним подъездом могло уместиться около двух тысяч квартир. Никак. Почему нумерация такая странная? Между тем, не смотря на то, что уже смеркалось, вечерней прохлады не ощущалось. Было почти также тепло, как и днем.

– Ну, где ты там?! – недовольный голос возник одновременно с буквой «г», образованной светом из подъезда и открывшейся дверью. Впрочем, букву тут же исказил женский силуэт. Кирилл поспешил на голос. У подъезда его ожидала ухоженная и хрупкая брюнетка в годах и ярком спортивном костюме. Она оценивающе оглядела визитера.

– Сколько тебе?

– Мне побольше, – на всякий случай брякнул Кирилл.

– Все вы из себя половых гигантов строите, а как до дела дойдет… – женщина достала из кармана коробочку, – держи три, тебе хватит.

В коробочке оказались презервативы. Три штуки. Рука женщины так и оставалась протянутой в ожидании денег.

– Не местный, что ли? Откуда?

– С Перми…

– Спермяк, значит…

– Да не. Просто пермяк.

– Ну, пермяк так пермяк. Гони деньги за резинки.

– Да я, как бы, не за этим. Мне переночевать негде… Не подскажете, добрая женщина, гостиница тут где-то поблизости есть?

– Откуда! У нас захолустье. Единственное градообразующее предприятие – кожно-венерологический диспансер. Кто приезжает лечиться, тот при диспансере живет.

– А у вас можно переночевать? Утром я что-нибудь придумаю…

– Не. Сегодня никак. У меня муж дома. – Женщина оценивающе оглядела Кирилла и равнодушно добавила. – В другой раз можно будет.

Неожиданно откуда-то сверху раздался визгливый мужской голос: «Марагарита, ты скоро?!!»

– Да иду я! Иду! – почти с такой же недовольной интонацией, как из домофона, только криком отозвалась женщина и пояснила Кириллу. – Проснулся, зараза, глаза бы мои его не видели. Ты куришь? Пойдем на детскую площадку курнем, подождем, пока не уснет. Достал уже меня обслюнявливать…

Кирилл хотел было сказать, что курить недавно бросил, поэтому не будет, но посидит за компанию, но Маргарита, присаживаясь на скамейку возле песочницы, ему сигарету не предложила, так что ничего объяснять не пришлось. Где-то вдалеке лениво каркнула ворона, но продолжать не стала.

– К бабе, небось, приехал? В интернете познакомился? – Маргарита выпустила струйку дыма через уголок рта. Густо напомаженные губы как-то неожиданно пробудили в Кирилле простое, но настойчивое желание. «Просто у меня давно не было секса» – прервал он сконструированные из пота, стонов и шепота видения.

– Да. На сайте знакомств. Общались где-то полгода, она мне понравилась своим характером, общением… И внешне, разумеется.

– Не боишься, что переписывался с фейковым аккаунтом? На сайте знакомств много таких… А за ним скрывается какая-нибудь страхолюдина или, вообще, мужик?

– А зачем? Денег она не просила… К виртуальному сексу не склоняла.

– Дай-то бог. Только поверь мне, опытной женщине, оригинал еще никогда не совпадал с образом, который ты сам себе придумал на основании вашей переписки. Может, все-таки возьмешь резинки?

– А че в аптеках их не продают? Да и не в этом городе она живет, а двадцати километрах отсюда. Завтра только доберусь.

– Да ты оптимист! – Маргарита довольно хмыкнула.

– А почему нет? А вдруг оригинал совпадет с образом, который я представляю?

– Я не про это. В республике только два города. Этот и столица. Твоя девка живет, судя по всему, в столице. Тебе до нее ни завтра, ни послезавтра не добраться.

– Это почему?

– Потому что ты нелегал из недружественной страны. Сначала будет суд. Здесь. До суда тебе отсюда выезжать нельзя. А суд может длиться и год, и два.

– А как-то ускорить это все можно? Не собираюсь я здесь ни год, ни даже неделю терять.

– Можно. Купи презервативы – скажу.

– Завтра в аптеке куплю, можешь не говорить. – Кирилл разозлился на Маргариту, ему вдруг показалось, что она просто разводит его на деньги.

– Единственная аптека тут принадлежит мэру. Он запретил в ней продавать презервативы в интересах города. Чем дольше в кожно-венерологической лечебнице будут оставаться пациенты, тем больше они оставят здесь денег. Некоторые, никуда не уезжая, сразу на второй курс лечения остаются. Вот и приходится резинки сюда контрабандой привозить. Так что покупай у меня.

– Коррупция… Коррупцию я люблю, по крайней мере, правила игры понятны, а то я уж было подумал, что тут одни сумасшедшие живут.

– Гы, насчет «понятно» не обольщайся. Ты тут новенький, поэтому еще сто раз убедишься, что ничего не понятно. Тебе адвокат нужен, чтоб ускорить суд. Берешь презервативы?

– Беру. Правда, у меня только баксы.

Сделка к обоюдному удовлетворению сторон, наконец, свершилась.

– Сегодня переночуй здесь. В детском домике. Ночи теплые – не замерзнешь, а утром к тебе придет сначала надзиратель, а затем адвокат. – Маргарита задумалась, а затем добавила. – Или одновременно придут.

– А как я их различу? – Кириллу снова на какое-то мгновение показалось, что его пытаются обмануть, никакой адвокат не придет. Да и зачем приходить надзирателю, ведь домик на детской площадке – это не камера предварительного заключения, как тут тюремничать?

– Надзиратель принесет тебе еду, а адвокат… – она помахала Кириллу рукой на прощанье, – адвокат – мой муж, узнаешь по визгливому голосу.

Где-то вдалеке снова подала голос ворона. Ну что ж – рюкзак под голову, ноги подогнуть и постараться уснуть, а что еще остается делать?

Кирилл прилег на скамейку и практически сразу стал засыпать, но как-то странно – через состояние «вертолет», которое возникает, когда переборщишь с алкоголем, впрочем, без тошноты. То есть закружилась голова, скамейка качнулась, как будто стала плотом, последней мыслью было «видимо, из-за здешнего воздуха», и затем он провалился в небытие. И в этом небытии, согласно сюрреалистичным законам сновидений, он как будто бы плыл по реке в вагоне электрички. В окне виднелись скалистые берега, на сером фоне скал иногда проскакивали ржавые пятна других пород камня и редкая поросль деревьев, выбравших для произрастания неудобные выступы. Кириллу от этой картинки почему-то стало очень спокойно. Как будто в детство попал.

Между тем в вагоне он оказался не один. Напротив него, у другого окна около столика расположились двое около пенсионного возраста мужчин. Они пили чай.

– Исмогилов, вот по каким критериям, по твоему, человека после смерти причисляют к лику святых?

– Палыч, ну вот ты же доктор, вот и занимался бы медициной, че тебя вечно тянет на мифологию, религию всякую, ты поводу человека-кошки все управление на уши поднял, экспертизу заказывал, когда, наконец, успокоишься?

– Простой же вопрос. Какими качествами должен обладать человек, чтоб его причислили к лику святых, ну давай, скажи!

– Бескорыстно помогать людям при жизни, наверное… отречься от всего мирского, своих интересов, соблазнов всяких, что еще? Я даже не знаю, этого хватит?

– Допустим. А ты понимаешь, что ты сейчас описал свойства Искусственного Интеллекта? Он далек от мирских интересов, людям бескорыстно помогает, да?

– Ты Искусственный Интеллект предлагаешь к лику святых причислить? Палыч, это пять! Рассмешил.

– Не упрощай, Виктор Федорович. Хотя теоретически можно петицию в интернете создать по этому вопросу, чтоб тему обсуждать начали. Я о другом. Святые это кто? Это практически Бог. Его составная часть или проекция, или законный представитель, не важно.

– Ну и?

– Получается, что, создавая Искусственный Интеллект, человек создает Бога.

– Вместо старого, что ли?

– Или в пику старому?

– Палыч, вот ты на ровном месте мудришь. Тень на плетень наводишь. Сейчас я тебя срежу. Смотри, по твоей логике, и все нежвинские мертвецы – это Боги. Они – тот же Искусственный Интеллект. Им же насрать на все мирское, бескорыстно людям помогают своими вычислительными способностями. И даже – государству, чем не святые?

– Ну вот, а ты над мертвыми издеваешься, когда они на девятый день возвращаются! Богохульник!

– Небесная кара меня не настигла за это, значит, я все правильно делаю, так что, Палыч, не возводи напраслину.

– А если брать шире. Что если любой мертвый человек вне зависимости от того, вернулся он или нет, становится Богом? Точнее его частью? И все накопленные человечеством знания, опыт, мудрость, существует где-то там, в мире мертвых, а мы к этим знаниям можем прикоснуться лишь иногда. В период озарения?

– Ваша выпечка, как заказывали, – к Исмогилову и Палычу подошел официант с подносом, с которого доносился аппетитный запах то ли пирожков, то ли сочников.

Аппетитный запах выпечки заставил Кирилла сначала поводить носом, затем проснуться, а еще через пару мгновений сесть и удивленно уставиться на мужика напротив. Мужик сидел в детском домике на скамейке напротив, на коленях у него был поднос, а на подносе остатки еды – пара пустых тарелок, корочка от булочки и еще не тронутый компот. Мужик с едой, – значит, надзиратель?

– Доброе утро, голубчик, я ваш адвокат! – представился улыбчивый, полноватый с залысиной мужчина. – Надзиратель уже приходил, но решил вас не будить, я – тоже. Позавтракал вот, пока вы спали.

Кирилл потянулся было к компоту, но адвокат его опередил и проворно опустошил стакан.

– Ну что, мой дорогой, мы с вами выспались, позавтракали, можем на свежую голову обсудить наше дело. Выработать, так сказать, стратегию защиты. Суд, предварительное слушание, если быть совсем точным, у нас через полчаса – нужно поторопиться.

СУД

– Заседание суда по делу незаконного пересечения границы нашей независимой от агрессивного соседа республики не-гражданином республики Кириллом Гошкой, неприятной наружности, с неопределенными родом занятий и целями посещения нашей страны, объявляю открытым. Подсудимый встаньте и отвечайте честно на все вопросы судьи, адвоката, обвинителя, если последний все-таки появится сегодня… А также свидетелей, если и таковые будут, ибо вам все равно уже ничего не поможет.

Кирилл оглядел зал, в котором проходило судебное заседание. Это был шатер передвижного цирка. Кирилла поставили в центре арены, рядом за столом сидел его адвокат, судья возвышался над выходом на арену, где обычно располагается оркестр, в тени, его почти не было видно. На зрительских местах расположилось довольно много зевак. Судья продолжил.

– Итак, подсудимый, перед началом слушания по существу я вынужден разъяснить вам ваши права. В нашей республике прогрессивная, во всем цивилизованном мире принятая, дифференцированная система правосудия. Это означает, что ваши показания, как гражданина страны-агрессора с авторитарным режимом, либо могут иметь юридический вес с коэффициентом 0,01 относительно показаний любого гражданина республики, либо не приниматься судом во внимание в принципе, как несущественные. В случае признания вас виновным в инкриминируемых преступлениях наказание вам будет определенно с повышающим коэффициентом относительно того, как если бы такие же деяния совершил гражданин цивилизованного мира. У подсудимого есть вопросы, ходатайства или хотя бы раскаяние за совершенные преступления?

Кирилл вопросительно посмотрел на адвоката, тот попытался жестами изобразить, что типа пока все идет нормально, так и должно быть, и что Кирилл должен сказать, что никаких ходатайств и вопросов у него нет. Кирилл не послушался.

– Ваша честь, у меня ходатайство. Прошу сменить мне адвоката.

– Надеюсь, подсудимый, у вас есть веская причина для такого ходатайства. Излагайте.

– Он меня объедает.

– Какой ужас! – Возмутился судья. Редкие зрители в зале также неодобрительно зашушукались.

– Да, ваша честь, – ободренный реакцией присутствующих, продолжил Кирилл, – сегодня утром надзиратель принес мне завтрак, а адвокат его съел. И даже компот не оставил. Прошу заменить, в общем.

– Это ужасно. – Повторился судья. – В ходе своей тридцатилетней судебной практики впервые слышу подобные бестактные ходатайства. Подсудимый, сейчас вы оскорбили не только своего адвоката, уважаемого человека, не только правосудие в его лице, вы оскорбили всю нашу независимую Республику. Я больше скажу! Вы посягнули на демократические основы цивилизованного мира. Знаете ли вы, что ваш адвокат – единственный, кстати, на всю республику, – выполняет также важную социальную функцию, добровольно взвалив на себя обязанности нотариуса. Помогает людям преклонного возраста за чисто символическую плату, которую, честно говоря, можно было бы сделать чуть меньше, оформлять дарственные, завещания и доносы. Из-за этой социальной нагрузки, тотальной нехватки времени он не всегда успевает не то, что позавтракать, но пообедать и даже иногда поужинать. Я бы мог с горечью воскликнуть, что вам должно быть стыдно за ваши мелочные придирки, но я так не скажу, потому что отсутствие элементарных норм приличия у граждан страны-агрессора – это характерная особенность. Перед вами нет смысла метать бисер и взывать к совести. Я отклоняю ваше ходатайство и понижаю ваш свидетельский коэффициент до 0,005. В следующий раз, если услышу нечто подобное, я понижу ваш социальный рейтинг и повышу ваш коэффициент наказания в приговоре. Подсудимый, вам все понятно?

– Да, ваша. Разрешите сесть.

– Нет, не разрешаю. Да и куда вы собираетесь усаживаться, вам и стул-то не положен.

– Ну, на адвокатский стол или на арену…

– Не разрешаю. И мой вам совет: не бесите эталонное правосудие, чтоб не нарваться на еще большие неприятности. Вы в них итак уже по самые уши. Мой вопрос к вам, подсудимый. С какой целью вы незаконно пересекли границу нашей независимой республики?

– Я уже объяснял пограничнику Игнату. Я познакомился с девушкой в интернете, на сайте знакомств. Она мне очень понравилась. Мы долго переписывались. Созванивались. В конце концов, договорились, что я к ней приеду. Она выслала свои координаты, я не знал, что эти координаты относятся к другому государству. Вообще не подозревал, что пересекаю границу. Пограничного контрольно-пропускного пункта в нашей стране я не проходил, его не было. Так что я даже не знал, что что-то незаконно пересекаю.

– Подсудимый, напишите на бумажке имя девушки, с которой вы познакомились, и ее координаты, в общем, все, что знаете, и передайте через адвоката. Она будет вызвана в качестве свидетеля, чтоб опровергнуть ваши показания.

Адвокат взял у Кирилла бумажку, передал судье, а затем стал что-то с азартом нашептывать ему на уху. Вернулся адвокат к своему столу с весьма довольным видом. Судья продолжил.

– Подсудимый, мне поступили сведения из правоохранительных органов, что вы сегодняшней ночью были вовлечены в незаконный оборот контрацептивов. При покупке оных вам было известно, что продажа и покупка презервативов – это уголовно наказуемое деяние? Будьте добры, покажите содержимое ваших карманов.

Кирилл, привыкший в прошлой жизни к обыскам и допросам, не стал выворачивать все карманы, а послушно достал из нужного три презерватива, купленные ночью. Адвокат торжествующе показал блестящие пакетики всем присутствующим и отдал судье.

– Вы можете рассказать суду, где, как и у кого, вы приобрели эти контрацептивы?

Кирилл вопросительно посмотрел на адвоката. Не было никаких сомнений, что именно он рассказал судье о ночной сделке. Защитник в ответ отвернулся и стал изображать, что с головой погружен в изучение бумаг. Кириллу по привычке из прошлой жизни не хотелось никого закладывать, хотя он и не исключал, что Маргарита могла быть в сговоре с мужем и сознательно устроила резиновую провокацию. Если все-таки ночная сделка не была провокацией, то, получается, что адвокат очевидно подставлял жену. Для чего? Да черт его знает – то ли по причине незначительности грозящего наказания для жены и более значительного для Кирилла. То ли хотел за что-то отомстить ей, то ли из природной гадливости. На всякий случай Кирилл поступить так, как привык поступать в подобных ситуациях на родине. Никого не сдавать. Темно было. Не запомнил. Нашел. Мало ли отговорок.

– Адвокат, ваш почти осужденный клиент решил промолчать, вам есть, что заявить суду?

– Ваша честь, прошу отложить заседание на неделю-другую для выяснения всех новых обстоятельств данного дела. Все-таки незаконная покупка презервативов вносит некоторые, если можно так выразиться, дополнительные отягчающие или, наоборот, смягчающие детали для подсудимого. Считаю необходимым их уточнить.

– Согласен. Постановляю определить мерой пресечения для почти осужденного Кирилла Гошки подпиську о невыезде. Следующее заседание по делу назначить через неделю. Заседание суда объявляю закрытым.

Кирилл наклонился к адвокату.

– Это у судьи особенность дикция такая? Он сказал «под писька», мне есть о чем волноваться?

– О, не беспокойтесь. Это анахронизм. Раньше, чтобы будущие осужденные типа вас не сбежали, им прокалывали мошонку для того, чтоб прикрепить колокольчик, чтоб все жители, в случае если обвиняемый приближался к границам города, по звуку могли определить, что обвиняемый пытается сбежать и сообщить в жандармерию. Уже давно так не делают, у нас прогрессивное общество, колокольчик просто крепят к ноге. А вот название меры пресечения осталось прежним. Что ж поделать – традиция… Да и лениво все подзаконные акты переписывать.