Пуансон

Александр Щипцов

Пуансон

Ух, ты, ах ты, все мы – космонавты!

(Патриотическая песня)

Пролог

Иногда, переворачивая страницу, я забываюсь и, смочив палец, пачкаю его чернилами. Но не эти шалости трогали меня до глубины души. Беспокоили три собеседника – два прозаических вопроса и наглый ответ. Однако и эта пустая болтовня имела одну хорошую сторону: из рук выпадала тетрадь в черном переплете, приходил долгожданный сон, а вырванные листы обретали утерянный смысл.

Пришло время, и исполнилось одно из моих немногих постоянных желаний. Распахнулись глаза – не это ли зовется удачей? Может, стоит поразмыслить, раз появилась свободная минута. Насколько осознанна и постоянна потребность, навеянная природой? Дана ли она от рождения и сохранится ли после смерти?

Эпизод 1

Вот она – ошибка! Оглядываться по сторонам не имело смысла. Через спинку кровати был аккуратно перекинут будничный костюм, поношенный чужими плечами, причем не раз. Пришитые кем-то пуговицы и аккуратные петельки подкупали своей строгой параллельностью. Что-то таинственное ютилось в этом матерчатом обличье – жалось, комкалось, казалось родным и одновременно отталкивающим, пугающим. Неизбежность нашей взаимной необходимости незримо стояла между мной и костюмом. И какая разница, позволит ли этот фасон исполнить аттитюд круазе? Ясно одно: сейчас он для меня чужой, как и сама кровать.

Одержимый крамольной думой, я потянулся. Пружины под ватным матрацем скрипнули. Свесив ноги, я нащупал тапочки, примерил костюм и пошел. Вдруг стало жаль, что тапки в неравном бою с ленью безвременно потеряли задники. Размышляя на заданную тему, я, словно вагончик детской железной дороги, совершил положенный круг почета по длинному и узкому, как загородный перрон, коридору и прибыл в "депо". Местом для собраний служил "коричневый уголок".

Речь командира, стоявшего у окна, где за ржавой решеткой виднелась планета Пуансон, энтузиазма не вызывала. Уныние добавлял черно-белый витраж, созданный стараниями престарелой пыли. Из каждой щели облезшей рамы тянуло скукой. Но это было не так, если оглядеться.

На тонкой, лишенной кадыка шее росла голова, полностью лишенная волос. Неплотно прилегающие уши, изящный, но не европейский нос и большие голубые глаза придавали слушателю сказочный вид. Звали внимательного – Зеро. По материнской линии, будучи племянником командира, он уверенно завершал генетические выкрутасы аккредитованного здесь, на "пилюле" (так мы звали наш корабль), семейства.

Для полноты картины скажу пару слов о старшем поколении. Сутулая фигура, узловатые руки, едва не достающие до колен, и лицо, словно грубо вырубленное из скалы. Все это с лихвой выдавало баловня судьбы. Кадастр – так он именовался – слыл человеком излишней пунктуальности, постоянным, как банный лист. В остальном же Кадастр, ни дать ни взять, чистой воды посланник и наш командир.

Я присел на краю дивана, обитого потрескавшимся коричневым дерматином. Сразу и не скажешь, но именно этот развалюха, ревностный хранитель округлых вмятин, дал уголку его редкое название. В большинстве подобных мест преобладал красный цвет. Посещали ли такие мероприятия посланники? Вопрос без ответа или тщательно замаскированный. Видите ли, есть на свете простая вещь – компас. Крутишь его, вертишь, а стрелка ни с места. Сравнить ее упрямство не с чем – осел рядом с ней просто дилетант.

Неожиданно командир сурово нахмурил редеющие брови, гневно пошевелил складками лба и замолк. Причина внезапной тишины объяснялась просто: в дверном проеме возникла Ню. Физиология новоприбывшей, скрывавшейся под легкой тканью наспех наброшенного халата, привычно выводила из равновесия носителей противоположного пола. Энергично вильнув тем, о чем в приличном рассказе не принято упоминать напрямую, девушка заняла свободную вмятину рядом со мной и одарила самовлюбленным взглядом все вокруг, включая выкрашенные синей масляной краской стены.

Минуту спустя Кадастр вернул себе самообладание и возобновил прерванный инструктаж. Вот только оттопыренные уши Зеро к нему уже не вернулись. Их обладатель, не прекращая ковырять пальцем в носу, пристально разглядывал коленки медработницы.

«Господи, – подумал я, – он не богат умом. Но раз богатство – дело наживное, судьба, позволь ему жить долго».

Я и сам отвлекся от речи командира, погрузившись в задумчивость. Сквозь ее пелену я наблюдал неторопливую, словно в парке аттракционов, карусель фирменных костюмов. Они катались на шаркающих по полу ногах. Одни праздно отдыхающие держали руки сложенными за спиной, будто виртуозы-велосипедисты. Другие, напротив, бодро размахивали рукавами, иногда задевая встречный поток. Но, несмотря на это, круговерть обходилась без перепалок.

– Пойдем, вон наш стол, – обратился ко мне молодой человек в одежде пилота. – Ты разве забыл?

Обращение Иона вернуло меня не в мою реальность. Но отчасти он прав: в собственных глазах я – наблюдатель, а в других, увы, уже посланник. Этим объяснялось многое, даже довольно прохладная реакция на мое появление в "коричневом уголке". Я для собравшихся – свой.

За столом ни о чем существенном не говорили, да и времени на это жестко отводилось мало. Каждый замкнулся на чем-то своем. Кто-то думал о предстоящей ночной посадке, кто-то о завтрашней вылазке на поверхность планеты. Возможно, некоторые размышляли о вещах иного рода, а кое-кто и вовсе не утруждался мыслями или размышлял о неудобстве есть рыбу ложкой.

Сдав посуду в мойку, мы снова собрались у дивана.

– Товарищи, – Кадастр кашлянул в кулак, – народу у нас, сами знаете, мало. Пора готовиться. Так что не подкачайте…

Уже более двух часов я боролся со сном. Силы таяли, противник побеждал. Утешало лишь одно: эта победа не принесет ему славы.

Эпизод 2

Автоматика, погасившая габаритные огни за окном "пилюли" – легендарного межзвездного корабля, – оказалась на удивление трезвой. Светало. Приведя себя в порядок, причесав пальцами голову и умыв лицо холодной водой (единственно доступной), я вышел в коридор. Там я заметил Кадастра, с видом царствующей рептилии приближавшегося к рубке управления, и последовал за ним.

Весь численный состав, кроме первого пилота, был в сборе. Командир посланцев деловито глянул на плакат с наглядной агитацией, убедился в своей правоте и приказал произвести анализ внешней атмосферы. Возможно, приказ исполнили бы быстрее, но сказывалась острая нехватка персонала с нужным уровнем доступа. Ситуацию исправил прибывший Ажан, распахнувший форточку настежь. Легкое головокружение слегка озадачило, но вскоре прошло, дыхание выровнялось. Этот факт переодел надежду в уверенность, а побочный эффект выглядел прилично – аппетит за завтраком был отменным.

Началась подготовка к выходу на поверхность Пуансона. По жребию первыми идти выпало мне и Иону. Казалось, подарок судьбы! Но нет.

– Так ведь безопасность, – произнес материализовавшийся перед нами Кадастр, с отцовской нежностью выуживая из-за спины обладателя выдающихся ушей. – Надо втроем.

– Но ведь «Малыш»… – начал Ион.

– Никаких! – резко оборвал его командир, давая понять: жребий – удел равных.

Возможно, он имел в виду нечто иное, но кто его поймет, когда он так категоричен и краток. Протеже присоединился к нам.

* * *

Впереди гордо вышагивал член экспедиции, напевающий бой барабана неопределенного марша. Исполнитель бодрящих звуков постоянно спотыкался, потому что не смотрел под ноги, и здорово пылил. Следом, в легкой серой дымке, почти блуждали Ион и «Малыш». Замыкать шествие поручили мне. Время, потраченное на этот эксклюзивный променад (где единственная радость – смена обстановки), тянулось вяло. Но вот наступила долгожданная пауза. Примерно в пятидесяти метрах от "пилюли" (почти семнадцать трехметровых рулеток друг за другом) нас ждал сюрприз.

Зеро затормозил на долгом "У-у-у", присел и вытянул руку. Его палец в лихорадке указывал чуть левее истинного направления. Правее он вряд ли бы смог – йогой он не увлекался.

Возле кучи камней дремали кошки. Довольно обычные: рыжая и серая. Первая казалась толще, может, из-за шерсти. На этом их обычность заканчивалась. Факты – вещь консервативная: перед нами находились инопланетяне, коренное население Пуансона. Попытка наладить контакт получила право на жизнь.

Робот «Малыш», предусмотрительно спрятав отражатель за спину, двинулся вперед. Хорошо, что не сказал: «Шагайте след в след!» – сходство стало бы потрясающим. Он просто забыл, с чем именно.

Учуяв приближающегося робота, аборигены расправили крылья, совершили вираж над нашими весьма впечатленными головами и исчезли. Одновременно с кошачьим пренебрежением в динамиках шлема зашипел голос имевшего на это полное право:

– Ребятки, осторожнее! Смотрите в оба, а то эти… как их… Я за вас отвечаю!

Вообразив на плече руку старшего товарища, группа восстановила пошатнувшийся порядок и продолжила путь. Едва мы обогнули злополучную кучу, как снова наткнулись на кошек. Теперь их было пятеро, и окраска шерсти выглядела богаче.

На сей раз проповедь о братстве миров читали я и Ион. Все шло по плану, пока волнение не истощило наш словарный запас. Вместо пустяковых по смыслу слов мы воспользовались жестами (впрочем, вполне приличными). Конечно, если бы подготовка к экспедиции проходила организованнее, если бы у членов экипажа была возможность осмысленно собраться перед отлетом (а некоторым и такой возможности не дали), ситуация могла сложиться иначе. Увы, результаты усилий стремились к нулю. Искра взаимопонимания, начавшая тлеть в зеленых глазах собеседников, погасла. Крылья набирающих высоту оппонентов похоронили начатое дело, варварски развеяв наши возмущенные голоса по ветру.

Экспедиция возвращалась. Вдруг робот неблагозвучно закашлял, чихнул, оттолкнул едва не потерявшего равновесие Зеро (тот с трудом завершил фуэте) и побежал без оглядки. И, видимо, не просто так. Спринтеру сегодня не везло. С каждым шагом он сбавлял темп и терял в весе и росте. Секунда – и он упал. А когда поднялся, робота уже не стало. Хотя мы продолжали отчетливо видеть «Малыша» даже без сложенных биноклем рук.

Зеро, тут же оставив балетные привычки, будто невзначай грохнулся на землю – самостоятельно, без помощи. Поведение и «Малыша», и Зеро трудно назвать пустяковым. Назовем его несвоевременным, добавившим Иону лишних забот. Мне же достался бесхозный инвентарь. Подобрав отражатели и разместив их черенками на плече, я воссоединился с группой.

Шум и удивленные возгласы разбудили Ню. Томно взглянув на вернувшихся с инопланетной вылазки, сестра милосердия погладила рукой бедро, притворно стесняясь, прикрылась полой халата и, пахнув ванилью вместо помады, спросила: – Раненых нет?

– Всех это… того… на изучение по очереди… – Кадастр на мгновение смолк. – Роботом мы с первым пилотом… того… ну, значит, займемся…

Ион завертелся волчком. Я, получив хитрую таблетку (быстро таявшую на языке), тоже не задержался. Нас потянуло ко сну.

Тем временем, усадив отпрыска главенствующей фамилии в кресло, Ню достала необходимые медицинские инструменты. Тот испуганно разинул рот, демонстрируя два ряда первоклассных зубов. Правда, недоукомплектованных: четырех последних (или крайних) в его ДНК не было. Не нужны они человеку, вцепившемуся в подлокотники и часто дышавшему. Не нужны, и что тут поделаешь.

– Ну же, дурачок, не бойся, – сказала Ню, беря шприц и склоняясь к больному.