Удивительные и невероятные приключения Ханни. История первая: «Друзья-флибустьеры»

Семейная же сага нам повествует: что однажды, в один из солнечных теплых дней апреля того самого года, Ханни в компании своих соратников отправилась на дневную прогулку в лес, прихватив с собой папин фотоаппарат для возможных съёмок интересных представителей туземной флоры и фауны.

В это самое время по всему пригороду распространился зловеще пугающий слух о дикой огромной собаке, понятное дело очень даже злой-злой, которая бродит по округе и нападает на всякого зазевавшегося прохожего. Досужие разговоры об этой собаке, часто подогреваемые откровенными враками и выдумками, натурально наводили ужас на обитателей пригорода, невзирая на их возраст, вес и рост. Поиск и отлов опасного пришельца специальными службами положительного результата не принёс. Что совсем не удивляло подавляющее большинство жителей, которые со всей силой человеческого предрассудка уверились в том, что страшная собака – призрак древнего леса, который является из густого тумана, как наказание людям за потревоженный ими лес. Конечно же, в семье Ханни колко шутили по поводу этих людских вздоров и россказней, но всё же родители настоятельно рекомендовали Ханни поостеречься и на время отложить свои прогулки по округе. Безусловно, юности свойственно не обращать внимания на советы и предостережения старших, в связи с чем, порой не редко юношество и встревает в «оказии различной степени бремени». Но всё же, думается мне, без личного опыта каждого отдельного человека, пусть и весьма драматичного, вряд ли всецело человечество продвинулось бы в своём развитии по пути цивилизации хотя бы на один шаг вперёд. Изучать и открывать – это всегда рисковать, выходя за дверь из мира знакомого в мир неизведанный и тем самым опасный, и ошибки в этом случае неизбежны, и даже обязательны. Но открывать двери и выходить просто надо! Надо и всё, без всяких на то доказательств и доводов. Ведь закрывшись можно попросту проспать жизнь, проспать именно свою единственную жизнь, ибо закрывая двери, пусть и наглухо, – ход самой жизни не остановить, как не остановить течение времени, остановив свои часы…

Как бы там ни было, но Ханни пропустила мимо своего внимания назидания родителей, и беззаботная весёлая компания в тот апрельский день, углубившись далеко в лес, встретилась именно с тем самым псом. Огромный, грязный, весь всклоченный с проплешинами вдоль спины, со спутанной в узлы на боках шерстью, с большими желтыми клыками, торчащими из слюнявой пасти, и огромными красными глазами. Одним словом, зрелище крайне шокирующее. Собака в тот момент трапезничала и, нервно озираясь по сторонам, доедала кусок грязной вываленной в земле колбасы, которую пёс вряд ли приобрёл в законном порядке. Встретившись глазами с Ханни, застигнутая врасплох, а посему сильно испугавшись, собака почему-то решила, что эта троица странных прохожих желает отобрать у неё остатки колбасы, а заодно, вероятно, и поколотить её ещё вдобавок. Только этим страхом смогла в последующем Ханни объяснить себе столь агрессивную реакцию собаки на их встречу. По крайней мере, никакой иной идеи по данному поводу в голову Ханни больше не приходило. Значительно позже, как-то за вечерним чаем, мама попыталась разъяснить дочери, что собака тогда была злой и агрессивной лишь только потому, что у неё не было дома, семьи и она была голодна. Учитывая это, а также тот факт, что пёс, по всей видимости, с детства был приучен горькой участью бродяги только так выстраивать свои отношения с окружающими, – то неудивительно, что он принял Ханни с сурикатами за недругов и оттого встретил их столь враждебно. Если допустить, что эта собака жила бы сытной жизнью в любящей её семье, то вкупе с хорошим воспитанием, она, скорей всего, стала бы дружелюбным псом, милым и приятным в общении. Мама полагала, что при таких изначально заданных условиях, по крайней мере, подавляющее большинство живых существ ведут себя именно так, как она описала, за исключением, конечно же, редких негодяев от рождения…

Но мы не будет сейчас вступать в полемику по столь спорному утверждению, а перенесёмся в тот злополучный апрельский день, когда именно страшная свирепая собака первой начала драку – без какой-либо причины и без предупреждения пёс бросился на праздно гуляющих в лесу обитателей пригорода. Конечно же, Ханни не имела ни малейшего опыта поведения при таком враждебном отношении к себе, и поначалу девочка попросту растерялась, и неизвестно как бы ещё себя повела далее, – возможно пустилась бы в бегство или попыталась бы забраться на дерево, – но ситуацию спасли её «оруженосцы». Сирано, не мудрствуя лукава, стремглав рванул наперерез набирающей ход собаке и всем телом бросился той под передние лапы. Нападавший злыдень на скорости рухнул на землю, юзом проскользил с десяток метров по прошлогодней пожухлой листве, после чего вскочил и развернулся в сторону Сирано. Переключив свою злобу с Ханни на суриката, собака, яростно зарычав, ринулась уже на Сирано, который успел к тому моменту встать наизготовку, бесстрашно ожидая атаку пса. Поведение в это время Просперо, как обычно, поначалу было не понятно, можно было даже ошибочно допустить трусость с его стороны, – но нет! Его интеллект с самого начала противостояния трудился на максимальных оборотах в поисках удачной диспозиции для проведения своей решительной атаки. Именно в момент нападения собаки на Сирано, он бросился за рядом растущий дуб, и уже из-за дерева, каким-то не вероятным способом, метнул увесистый булыжник в собаку, несущуюся галопом мимо его укрытия прямиком на Сирано. Брошенный удачно им камень больно ушиб заднюю правую лапу пса и, по всей видимости, серьезно её повредил, так как тот не смог далее толком на неё опереться в драке, что в свою очередь весьма поспособствовало успеху друзей в борьбе с «лесным призраком». Прекратив атаку на Сирано, пёс остановился и очумело замотал головой из стороны в сторону, пытаясь унять боль и как-то сообразить, что ему предпринять дальше. Воспользовавшись секундной заминкой врага, Просперо решил сам атаковать противника, не дожидаясь его повторного нападения. Вновь, как и в случае с камнем, Просперо непонятным образом ухватил двумя передними лапами увесистую палку и, подняв её над головой, с отчаянным воплем и жуткой гримасой на своей мордашке, наскочил на пса. Сирано, не дожидаясь приглашения, мгновенно присоединился к собрату. Набросившись на собаку с разных сторон, сурикаты завертели бешеную карусель потасовки, и разгоревшееся сражение стало приобретать масштабы «Битвы народов» под Лейпцигом. От всей картины происходящего, Ханни, на конец-то, пришла в себя, и грозно выкрикнув: «Не сметь, подлец, обижать моих мальчишек!», – поспешила к ним на помощь, раскрутив на бегу над головой на длинном ремешке, словно кистень, тяжелый фотоаппарат. Выражаясь военным языком – свежие резервы подошли как нельзя вовремя, так как сурикаты еще были далеки от своей оптимальной физической формы, и взрослый пёс к тому моменту успел прилично их потрепать. Но своевременное вмешательство Ханни окончательно склонило перевес на сторону «коалиции союзников», предопределив тем самым финал сражения. Пёс посчитал за благо для себя как можно побыстрее улизнуть из драки, и вмиг унёс себя хромая на трёх лапах далеко в глубь лесной чащи. Битва закончилась, на поле боя остались стоять взбудораженные ошалелые победители и, пытаясь отдышаться и прийти в себя, утирались, сморкались и отплёвывались. «Ура. Мы выстояли», – прошептала сухими губами Ханни, и в следующий момент над лесом пронёсся победный девчоночий визг, которому вторили своими странными криками сурикаты.…

Уже дома, получая от мамы медицинскую помощь, в комплексе с целым набором нотаций и нравоучений, счастливые победители не обращали внимания на уколы, йод, перекись, примочки и бинты. Их боевые раны, ссадины и синяки противно ноюще болели, но в головах у них гремела симфоническим оркестром победная эйфория. Вот она – сладость настоящей победы и славы, вот оно – счастье преданной дружбы! Закадычные друзья-победители так и уснули, обнявшись втроём на диване в малой гостиной, когда мама закончила их врачевать…. По поводу же пострадавшего фотоаппарата, папа только развел руками, недовольно поцокав языком, и произнёс: «За всякий опыт приходиться платить ту или иную цену. И разбитый фотоаппарат – это самая малая цена, которую можно было только придумать за приобретение такой дружбы»…

Весть о «Баталии на дальней лесной опушке», именно так описанное событие стало именоваться в семейной хронике, мгновенно разлетелась по пригороду, обрастая со временем новыми, порой совсем невообразимыми подробностями. Троицу победителей «злого разбойника» с радостью принимали во многих домах, угощая всякими разными вкусностями. Даже у главы административной управы по столь громкому случаю защиты общественного порядка состоялся торжественный обед с увеселительной программой, в том числе с хоровым исполнением народных песен и бальными танцами. Одним словом, «друзья-флибустьеры», как с той поры их официально было принято величать, стали настоящим достоянием здешней общественности и пользовались непререкаемым авторитетом и уважением. На ниве пригородной славы естественным образом у Ханни появилось значительное количество приятелей и товарищей, которые чуть ли не ежедневно желали общения с героиней местного эпоса. «Светская жизнь» своей суетой и бессмысленностью со временем начала утомлять Ханни, а позднее вовсе стала её удручать и порою даже раздражать, от чего она однажды резко прекратила «выходить в свет», вновь предоставив большую часть своего свободного времени занятиям музыкой и чтению пьес, чем весьма обрадовала родителей.

В завершение же темы о том, как Ханни с достоинством прошла испытание «медными трубами», необходимо отметить и тот нюанс, что некая часть жителей пригорода относилась к «друзьям-флибустьерам» всё же с некоторой опаской и мнимым предубеждением. Прошу прощения, уважаемые читатели, за резкость тона, но в их малообразованные головы никак не могла вместиться мысль о том, что несовершеннолетняя девочка, без высшего образования и продолжительного стажа работы, с двумя пестрыми зверьками, совсем неизвестного происхождения, смогли одолеть и изгнать самого «лесного призрака». И потому предпочитали держаться от «этой маленькой ведьмы с её бандой клоунов» на значительной дистанции. Ну, что ж, человеческая глупость заразна, и весьма трудно поддаётся лечению, поэтому скажем этим людям прямо – Чарльз Роберт Дарвин вам в помощь, и завершим на том бессмысленную дискуссию.

Бурное «житие» знаменитостей «друзей-флибустьеров» поначалу вроде как вновь вошло в уютное русло «семейного домашнего бытия», но дружеское соперничество сурикатов за внимание Ханни, как ни странно, затем сызнова продолжилось и далее. Конечно же, это соперничество, учитывая их крепкую дружбу, велось ими уже без хулиганских проявлений, а точнее сказать, в форме «цивилизованной конкуренции в рамках допустимых законом методов». Но такая постановка проблемы Ханни очень-очень не нравилась и такое положение дел её совсем-совсем не устраивало. «Мальчики всегда будут конкурировать между собой, выясняя кто же из них лидер. Или точнее сказать, их всегда будет волновать один важнейший вопрос – кто здесь главный?» – поделилась с Ханни жизненной мудростью мама и посоветовала той занять питомцев каким-нибудь общим делом, в котором присутствовал бы элемент конкуренции за конечный результат. После недолгих поисков и раздумий в домашней библиотеке, Ханни с радостным возгласом: «Эврика! Ла-ла-ла! Тру-ла-ла!», вприпрыжку вбежала в кабинет папы с листом ватмана, карандашами, блокнотом и книгами, уселась за его огромный стол и весь вечер что-то чертила, рисовала и записывала. Юная выдумщица изобрела новую игру в мяч, смешав в ней правила футбола и регби, добавив в них свои придумки, с расчётом того, что в эту игру смогут играть её подопечные, учитывая их физиологию и физические возможности.

Игра, которая по первоначальному замыслу называлась «Бей – беги – бросай – лови», стала любимейшей забавой сурикатов. На заднем дворе дома сооружались импровизированные «ворота», и сурикаты до самозабвения носились с мячом по расчерченной игровой площадке, набираясь мастерства в придуманной игре, пока обессиленные на валились на травяной газон где-нибудь в тенёчке под густыми кустами акаций. Когда же на улице хозяйничала холодная погода, то игры вынуждено проводились в большом холле дома, понятное дело, когда мама отсутствовала. Папа благосклонно отнёсся к новой игре в мяч, назвав её «сурикбол», и порою сам с мальчишеским азартом принимал в ней участие. Однажды зимой, посреди очередного матча, внезапно вернулась домой мама, как раз в момент фланговой атаки Просперо на «ворота» папы, которые тот, мечась от «штанги» к «штанге», пытался защитить. Мама быстро оценила ситуацию на площадке и, сбросив сапоги с пальто в прихожей, тут же окунулась в самую гущу игры со словами: «Прикрой ближний угол. Я встречаю», а затем мастерски выполнила подкат, чисто отобрав мяч у суриката. Игра завертелась куда как ещё веселей….

Вечером же, когда вся семья в столовой пила чай с миндальным печеньем, со смехом обсуждались в подробностях все яркие перипетии матча, закончившегося в итоге в ничью. Перед сном, правда, мама настоятельно попросила Ханни ограничиться для «сурикбола» только задним двором, а в холодную пору года найти в доме более респектабельное занятие. Папе же всё это было передано куда как в более ультимативной форме, но он никогда не обижался на маму. В такие моменты он только ей озорно подмигивал и согласительно говорил: «Как скажешь, одуванчик…. Я совсем не против…. Я только за…». Но с чем он соглашался, против чего он был совсем не против или, наоборот, за что он выступал – это было понятно только одному отцу. О чём он в этот момент действительно думал, не знала даже мама, поэтому она обещала тщательно проверять исполнение своих пожеланий, на что папа вновь с хитрой улыбкой соглашался, а мама в ответ смеялась, и тема обсуждения закрывалась.

Понятное дело, что Ханни согласилась ехать на лето гостить к бабушке, только при условии, что с ней также отправятся к бабуле и её питомцы. На что было получено «высочайшее соизволение», но со встречными требованием, что при этом «вредные зверушки не нарушат распорядка жизни в резиденции и вся ответственность за их пребывание в поместье ложиться на Ханни». Выслушав вердикт бабушки, нахмурив грозно, до смеха родителей, свои бровки, Ханни звонко хлопнула в ладошки, и со словами: «Так тому и быть», отправилась собирать вещи. Вдогонку ей мама, задумчиво улыбаясь, произнесла, ставшие со временем легендарные слова: «У нас действительно растёт вторая баронесса. Ох, и налетит же сталь на мрамор, и полетят искры во все стороны»…

Ханни заглянула поочередно в бельевые корзины, поправила подушечки и одеяла своих спящих питомцев, с интересом наблюдая за тем, какие же они разные даже во сне. Просперо спал на спине, замерев и вытянувшись буквально в струнку, скрестив передние лапы на груди без каких-либо эмоций – вылитый корсиканский баловень судьбы. Сирано же беспокойно вертелся, что-то повизгивая, ему наверняка снились яркие цветные сны, и порою, казалось, он был готов выпрыгнуть из корзины и убежать в события своего сновидения. По всей видимости, и во сне к нему приходили мечты…. Ханни улыбнулась, потрепала Сирано за ушами и направилась к своей кровати. С короткого разбега, сбросив на ходу тапочки, она с кувырком через голову впрыгнула в кровать, улеглась на правый бок, завернувшись в одеяло, и тут же уснула, успев пожелать себе не видеть больше во сне странного пингвина, говорящего бабушкиным голосом с менторским тоном…, по крайней мере, в эту ночь.