Антихрист

И Мы не заботились иметь бога в разуме. За то и исполнены Мы всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. Мы знаем праведный суд божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делаем, но и делающих одобряем. И никогда не просим прощения, потому что не считаем себя виновными ни перед кем.

Я ударил себя ножом по предплечью. В моей душе пела дикая ярость свободы.

Мы совратились с пути божьего, до одного негодны; нет делающего добро среди Нас, нет ни одного. Гортань Наша – открытый гроб; языком своим обманываем; яд аспидов на губах Наших. Уста Наши полны злословия и горечи. Ноги Наши быстры на пролитие крови; разрушение и пагуба на путях Наших; Мы не знаем пути мира. Нет страха божьего перед глазами Нашими. И отвергаем правду божью о прощении. Отвергаем и проклинаем имя бога. Аминь!14

Последний удар. Последний всплеск боли. Тамтамы затихли. Кровавые линии опоясали мою руку и стекали вниз. На моем предплечье кровавыми линиями была выведена пятиконечная звезда15. Только теперь я понял, что за голос говорил все это время. Это был мой голос.

Послышался тихий, как вздох, голос Астаарты:

– И да будет имя твое Ариман.

Теперь нас трое. Его имя – Маммона16. И на его предплечье красуется пятиконечная звезда. Я не знаю, почему мы выбрали именно этот знак. Никто из нас этого не знал. И я не знал, почему наши имена – это имена демонов Ада. Или знал, но не хотел признать этого перед самим собой.

Обрывок тринадцатый

На улицах мела метель, задувая за шиворот сотни крохотных снежинок. Астаарта шла в расстёгнутом плаще, без головного убора. Я шёл рядом. На мне было серое пальто без единой пуговицы. Оно вздымалось за моей спиной серыми крыльями. На голове у меня также ничего не было. Мы просто шли и молчали. А впереди показался молодой паренёк с кипой книг в руках. Его белокурые волосы развевались из-под шапки. Лицо было красивым и слегка высокомерным.

– Вам не жарко? – спросил он с иронией, проходя мимо.

– Нет, – ответил я. Я бы мог и не удостоить его ответом, но не удержался.

– А знаешь в чём секрет? – спросила Астаарта парня. Тот молча помотал головой. Она улыбнулась своей вечно безумной усмешкой. – Главное иметь горячее сердце. Тогда никакой мороз не страшен.

Мы направились дальше. Он нагнал нас минутой позже.

– А как это? – нерешительно начал он. – Как это – иметь горячее сердце?

– Это значит слегка подогреть его в духовке, – смеясь, ответил я.

Он насупился.

– Издеваетесь?

Я посмотрел на него. Он на меня. С удивлением я заметил, что в его глазах горело искреннее желание присоединиться к нашей тайне. Он услышал те слова, которые задели его, и он хотел понять их смысл.

– Так как? – спросил он. В его голосе не звучала ирония и злоба, а только легкое сожаление об упущенной возможности приоткрыть тайну.

– Вечный огонь ада согревает моё сердце, – ответил я.

Он не удивился и не нахмурился. Даже тени удивления не было на его лице. Он провёл рукой по светлым волосам, откидывая их с лица.

– И ты не жалеешь об этом? – спросил он.

Я молча пожал плечами. Внезапно в его глазах я увидел тот страх и ту боль, которые мы носили в себе уже долгое время. Мы трое стояли молча. А вокруг назад скользили тени. Менялись судьбы мира.

– Вы сатанисты? – спросил он наконец.

Мы переглянулись и рассмеялись. Мы никогда всерьёз не задумывались над этим.

– Нет! – ответила Астаарта. – Мы не сатанисты! Они те же христиане с теми же обрядами, только наоборот. Мы выше тех и других! Мы свободны от их предубеждений! Мы вольны ходить в церковь или не ходить в неё! Мы вольны совершать Чёрную Мессу или не совершать её. Нам всё равно. Мы свободны! Для нас не существует правил, кроме одного: делай, что хочешь, и не задумывайся о последствиях. Сегодня мы можем пройти мимо нищего и подать ему милостыню, а завтра ограбить и изнасиловать молодую леди. Мы не христиане. Мы не сатанисты. Мы выше их. Мы – демоны!

Я удивлено взглянул на неё. Это было что-то новенькое. До сих пор она называла нас богами. Затем я посмотрел на парня. Он тоже выглядел ошеломлённым.

– Из какой больницы вы сбежали? – наконец спросил он. – Демоны?

Астаарта пожала плечами:

– А чему тут удивляться? Значение слова демон – «полный мудрости». Когда древние греки рассуждали о падших ангелах, они говорили не «демон», а «какодемон». В отношении же доброго ангела они употребляли выражение «эудемон». А мы просто Демоны, – она засмеялась, глядя на его удивление. – Моё имя Астаарта, а его, – она кивнула в мою сторону, – Ариман.

– Это ведь не ваши настоящие имена? – спросил парень.

– А что можно назвать настоящим в этом мире? – ответила Астаарта вопросом на вопрос. – Я вижу: ты настоящий. Поэтому мне не нужно твоё имя, потому что оно лишь бирка на мешке с костями. Мне нужно имя твоей души, чтобы после смерти я могла узнать тебя.

Он наклонил голову. Тень опустилась на его лицо.

– Пойдём с нами, – внезапно предложил я.

Он поднял голову.

– Куда? – спросил он.

– А не всё равно? – ответил я. – Ведь конечная цель нашего пути одна.

Я угадал. Он снова опустил голову. Он был такой же, как и мы. Словно отмеченный некой мрачной печатью.

Обрывок четырнадцатый

Мы сидели молча у меня в комнате и пили вино. Оно было тёмно-красным и напоминало кровь. Астаарта переоделась в длинное белое платье, которое подчёркивало бледность её кожи. Теперь она встала и стала кружиться в медленном вальсе под печальные звуки классических мелодий.

– Знаете, – вдруг сказал парень, – это неправильно.

– Что? – спросил я.

– Если мы… то есть, если вы демоны, то вы знаете, что уготовано вам в конце пути?

– Конечно, – горько усмехнулся я.

– Почему вы не пытаетесь вернуться?

Я вздохнул, а Астаарта принялась еще яростнее кружиться по комнате. В одной её руке был бокал с вином, а второй рукой она размахивала в такт музыке.

– Скажи мне: Бог есть любовь и прощение?

– Да, – ответил он твердо.

– Тогда почему он не может простить того, кто больше всего в этом нуждается? Почему он не может простить своего первого падшего ангела? Ты хочешь принести в этот мир любовь?

– Очень хочу.

– Тогда молись за того, кто ввергает этот мир в геенну огненную. Молись за убийцу мира.

В растерянности юноша задумался. Наконец решительно тряхнул головой.

– Вы же знаете, что Бог вас примет назад, – его голос окреп. – Я сам ушел из Церкви, но вот уже месяц как я снова на пути к Богу. Я просто попросил прощения, и он простил меня. Если вы попросите, он вас тоже простит.

Я сжал кулаки. Астаарта кружилась в безумной пляске, роняя по пути стулья. Парень заворожено следил за ней. Затем он тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.

– Вот, – сказал он, доставая из кипы своих книг Библию. – Смотрите, что здесь написано…

Я наклонил голову. В моих ушах зазвенело. Наверно это Астаарта сбила на пол один из бокалов.

– Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную…17

– Остановись! – вырвалось у меня.

Астаарта замерла. Бокал в её руке лопнул, и вино, смешанное с кровью, пролилось на её платье. Её губы дрожали. Глаза угрожающе потемнели. Она с трудом улыбнулась.

– Он тебя простил? – она жестоко ухмыльнулась. – А ты его простил?

– Я? – растеряно спросил парень. – За что?

– Как за что? За мучения пророков и святых! За сотни тысяч жизней, украденных им у младенцев в Египте!18 За мучения Иова!19 За каждую пролитую им кровь! У него, видите ли, не бывает прощения без крови!

– Творец! – прокричала она, упав на колени и подняв голову и руки к потолку:

Анафемы как грозная волна

Несутся ввысь к твоим блаженным серафимам!

Под ропот их ты спишь в покое нерушимом,

Как яростный тиран, упившийся вина!

Творец!

Затерзанных и мучеников крики

Тебе дрожащею симфонией звучат!

Ужель все крики их, родя кровавый чад,

Не переполнили еще твой свод великий?20

Музыка вторила её словам раскатистыми аккордами. Астаарта повернула голову в сторону нашего гостя и грозно сверкнула глазами.

– Итак, – спросила она, – Ты готов?

– К чему? – спросил он дрожащим голосом.

– Ты знаешь! – ответила она. – Именно поэтому ты пошёл за нами. Именно это ты хотел увидеть и услышать. Да! Ты не один мятежный дух. Мы знаем, как тебе тяжело! Но ты не один. Ты ушел от Бога, потому что видел несоответствие между Его любовью и Его поступками.

– Но… Иисус умер за людей, – робко возразил гость.

– А сколько людей умерли за Бога? – опровергла Астаарта. Я восхищался ею. Она была настоящим демоном-искусителем. Она знала, что хочет услышать каждый из нас. Она была прекрасна.

– Но… люди… Люди первые согрешили перед Богом.

– Грех – это дословно «мимо цели»21. Мимо цели, поставленной Богом. Ты хочешь и впредь быть рабом? Тогда убирайся отсюда! – гневно крикнула она. – Ты был приглашен как свободнорожденный, но если ты хочешь оставаться рабом, то убирайся прочь.

Наш гость встал и медленно пошел к двери.

– А пока ты не вышел на улицу, – продолжила Астаарта уже более тихим голосом, – Подумай над следующим: спасутся лишь сто сорок четыре тысячи избранных22. Остальные погибнут в адском огне. Ты уходишь к Нему потому, что ты Его действительно настолько любишь, что готов оправдать все его поступки? Ты ведь уверен, что у тебя не возникнут сомнения и до конца своей жизни ты проживешь в согласии с Богом. Иначе, глупо было бы потерять время на этом свете и вечность на том свете.

Он взялся за ручку двери.

– Ты ведь уходишь не из-за страха? Не из-за боязни погибнуть в Аду?

– О чём ты мечтаешь? – внезапно спросил я.

Он остановился. Обернулся. Прищурился и улыбнулся.

– Я мечтаю о том времени, когда я попаду на небеса и встречусь с Ним. Первую тысячу лет я буду задавать Ему вопросы обо всем, а затем возьму Его за руку и пройду пешком по всей вселенной.

Я кивнул и мрачно улыбнулся в ответ.

– Если от вселенной к тому времени что-нибудь останется. Иди.

Астаарта посмотрела на меня. Затем на него. Тоже кивнула.

– Иди.

– Пока! – сказал он, открывая дверь. – Я буду за вас молиться.

Обрывок пятнадцатый

За дверью стояла чья-то тень.

– Пропустишь? – раздался чей-то громкий голос. Наш гость бочком выбрался из дверей, и его шаги раздались на лестнице. А в нашу комнату вошел еще один Гость. Он был полной противоположностью тому, кто вышел. У него были черные волосы, зелёные глаза. Лицо было ассиметричным и некрасивым. Одет он был в офисный костюм. Синий пиджак, серые брюки, голубая рубашка, красный галстук. На вид ему было лет двадцать пять – двадцать семь. Зелёные глаза пристально смотрели на нас.

– Я случайно услышал ваши рассуждения. Можно присесть? – не дожидаясь ответа, он прошёл внутрь комнаты и сел в кресло. – Продолжим знакомство?

– Продолжим, – высокомерно кивнул я. – Чай? Кофе? Кофе нету!

Он рассмеялся громко и раскатисто.

– У вашей дамы с руки течёт кровь, – он достал платок и передал его Астаарте. – Вообще-то я бы не отказался от вина.

– Вино всё выпили, – пожал плечами я. Нельзя сказать, что гость мне не понравился. Просто, раз уж я начал играть в высокомерие, то следует продолжать в том же духе.

– Одно мгновение, – предупредил он, исчезая за дверью.

Мы с Астаартой растеряно переглянулись.

– А вот и я, – раздался его голос. Гость вошел, держа в руках две бутылки с хорошим французским вином. В ответ на наши удивленные взгляды он заметил со спокойной улыбкой. – У меня дома есть небольшой запас. Я привез из Франции.

«Мажор!» – подумал я с презрением.

– Я знаю, о чём вы думаете, – сказал наш гость.

– О чём же? – скривил я губы.

– Вы считаете, что я кичусь перед вами своим материальным положением, но это не так.

Астаарта попробовала вино. Улыбнулась и, смешно наморщив нос, заметила:

– Очень вкусное. И настоящее.

Он кивнул.

– Я очень люблю хорошие вещи. Хорошую еду, хорошие вина. Я люблю этот мир за то, что в нём есть подобные вещи. На мой взгляд, несправедливо наказывать человека за его привязанность к этому миру. Как вы считаете?

Возникла пауза. Когда он понял, что мы не собираемся отвечать, то продолжил:

– Если честно, для меня были сюрпризом те слова, которые вы говорили гостю, который ушел от вас. Не будет нескромным вопрос: кто вы такие? У вас какая-то секта?

Мы расхохотались.

– Она Астаарта, – я ткнул пальцем в нее. Затем в себя. – А я Ариман. И у нас нет никакой секты.

– Так же, наверное, говорили первые апостолы друг другу и римлянам, – заметил он. – А всё потому, что у них действительно не было никакой секты. Ведь то, что они делали, это была их жизнь.

Он помолчал. Затем продолжил:

– Вам не кажется, что главной задачей тех, кто отрекся от Господа, является наслаждение жизнью в этом мире? Ведь на том свете нам ничего не светит, – он залпом допил своё вино. – Кто может быть более деятелен, сообразителен, жесток и изобретателен, как не человек, которому нечего терять? Такие люди опасны, – он ухмыльнулся. – Ведь именно они двигают мир.

Мы опасны. Мы дикие животные. Сразись с диким котом – и почувствуешь разницу между диким и домашним миром. В нашем уютном домашнем мирке нас окружают вещи, овеянные теплом домашнего уюта. Они добры, теплы, радушны ко всем. Они заканчивают свой жизненный цикл, и о них никто не вспомнит. Мы же оставим о себе тёмную память на долгие века, потому что нам нечего терять.

– Итак, я бы хотел узнать, чего же вы хотите? – упрямо произнес я.

– Прошу прощения, с этого я и должен был начать разговор! – почти ласково извинился гость. – Я юрист и ищу одного человека, – он открыл блокнот в дорогом переплете. – Его имя…

Его имя полностью совпадало с моим именем. Стоило ли удивляться?

Обрывок шестнадцатый

– Кто-то хочет со мной судиться? – достаточно грубо спросил я.

Гость рассмеялся. Рассмеялся искренним смехом, который так нравится людям. Но в его смехе слышалась какая-то незавершенность. Искренность и ласковая нежность этого смеха на какой-то ноте просто обрываются жестким смешком. Но и это тоже располагало к нему.

– Нет, судиться с вами никому не хочется, – ответил он. – Собственно, я так думаю, что вас можно поздравить.

– С чем?

– Насколько я могу судить по своим документам, ваши родители попали в автокатастрофу с летальным исходом… – тут он глянул на меня и его лицо приобрело растерянное и озабоченное выражение.

Я оцепенел. Прислушался к своим чувствам.

– Поздравить? – хрипло спросил я, вставая.

– Хм… Простите мне моё отсутствие такта! – воскликнул гость. – Я думал, что вам уже сообщили. В таком случае, прежде всего, позвольте посочувствовать.

В моих висках стучала кровь. Голова как будто разрывалась.

– И всё-таки, – продолжил он. – Я здесь совсем по другому делу. Ваши родители сделали несколько очень удачных инвестиций. И реорганизация в акционерном обществе привела к тому, что вы на текущий момент являетесь счастливым обладателем нескольких миллиардов рублей и владельцем маленького нефтяного бизнеса.

Я слушал и не верил своим ушам. Затем я попытался заплакать. Затем – сдержать улыбку. Через мгновение я хохотал во весь голос.

– Уважаемый! – закричал я. – Так тащите ещё своего грёбаного вина, мы будем обмывать счастливые обстоятельства моей жизни.

Может быть, кто-то меня осудит. Но разве Иисус не сказал: «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов»? Землю – живым! Если человек умер, то глупо лить слёзы по этому поводу. Можно плакать, что ты не достаточно с ним общался, что ты сделал много ошибок в общении, что ты не успел к дележу наследства. Но смерть как таковая не стоит слёз.

Каждый раз, когда я бываю на похоронах, мне приходится выдавливать из себя слёзы. Я слышу по углам шутки на тему молодых вдов, я вижу пьяные довольные рожи соседей по столу, я ощущаю запах секса в гостевых кроватях ночью. Ничто так не возбуждает мысли о жизни, как смерть.

Мы пили вино. Ночь проходила в бессвязных разговорах ни о чем. Вдруг наш гость заметил:

– Мне было бы очень интересно с вами общаться и далее. Если вам это интересно, то я мог бы быть вашим, так сказать, поверенным в делах бизнеса.

– Зачем мне это? – спросил я.

– Потому что у меня большой опыт общения с деньгами, – ответил он.

– Большой? – зачем-то уточнил я.

– Очень! – улыбнулся гость в ответ. – Вы даже не представляете насколько.

Показалось мне, или в его улыбке виделась горькая усмешка?

– Кроме этого, я знаю многих лиц, достаточно влиятельных, чтобы обеспечить уважение не только к вашему капиталу, но и к вам лично. Капиталы, знаете ли, в нашей стране, как и в любой другой, требуется охранять. Итак, что вы об этом думаете? – спросил Гость.

Сказать, что мы думаем о том, чтобы надеть приличную одежду, войти в светское общество, завязать знакомства и начать зарабатывать приличные деньги? Думаю, любой на нашем месте сделал бы тот же выбор, что и мы.

– Почему вы, – я подчеркнул «вы» этаким тоном, полным уважения и холодности одновременно. – Почему вы предлагаете это нам?

– Я задам тебе один вопрос: какие последствия для России будет иметь легализация марихуаны?

Я немного растерялся, но в течение нескольких секунд пришел в норму, и мой мозг заработал в полную силу.

– Легализация марихуаны вызовет большой приток денежных средств в казну государства, поскольку большая часть денежного потока сегодня скрыта от правительства, а при легализации эти денежные средства будут облагаться налогами и сборами.

Все-таки не зря я учился в институте. Хотя до конца я никогда не понимал общепринятой системы образования. С учетом тех денежных средств, которые я выкладывал (а точнее мои родители), я бы мог получить тот же самый (и даже больший) объём информации, сидя в публичной библиотеке, иногда глядя на проходящие мимо юбки. Обычно люди учатся, чтобы получить бумажку – «диплом», а затем, свято веря в своё светлое будущее, работать на уровне младших менеджеров или еще хуже. И говорить: «Мне повезло. Я работаю в Офисе. Я буду работать в Офисе до конца жизни». Магическое слово «офис».

– Ты все сказал правильно, – заметил наш Гость. – Еще один вопрос. Как ты опишешь проституцию?

– Древнейшая из профессий, – ответил я. – Между прочим, весьма нужная. Если бы не они, маньяков на улице уж точно было бы раза в два больше.

– Вот поэтому вы мне и подходите, – улыбнулся Гость. – Большинство людей думает нормами общественной морали, которую вы полностью отрицаете. Легализация марихуаны и проституция – это плохо. Они всё видят в двух цветах – белом и чёрном. Вы видите практическую сторону дела. Вам всё равно, какой вред может причинить нанесенное вами разрушение, если оно не коснется вас самих. Для вас самое главное – получить удовольствие в этой жизни, поскольку обещание вечной жизни вас не касается.

Мы согласились с ним. Он был Иным. Не таким, как все. Имя ему было Маммона, ибо везде он видел деньги. Вместе с ним мы обрели настоящий вкус к жизни. В его жизни все устроилось само собой. Отец при Союзе курировал одну из нефтедобывающих компаний, а после развала СССР сделал ход конем и стал во главе компании. Маммона стал во главе юридического отдела. Впоследствии юридический отдел вышел из подчинения главной компании и зарегистрировался в отдельную фирму. Ещё позже Маммона юридическим путем отобрал у отца компанию. Отцу оформил небольшой домик в деревне, снабжая его всем необходимым. Так что у Маммоны всегда были деньги и влияние. И, что самое главное, он был готов предоставить и то и другое в наше пользование.

Обрывок семнадцатый

Первое, что мы сделали, это пошли все вместе по магазинам. Астаарта устроила из этого целое шоу. Она корчила смешные рожицы и указывала своим тоненьким пальчиком на самые дорогие вещи и верещала: «Хочуууууууууууу!» Она весело смеялась, примеряя то один, то другой наряд. Но я видел, что глаза её остаются такими же тёмными, печальными и безумными, как и всегда.

Ты проходишь мимо толпы в джинсовой одежде с множеством карманов, в которую одевается большая часть нашей современной молодежи. Она дает тебе чувство свободы. Наполняет душу рекламным желанием выпить пива и оторваться с друзьями в клубе. Твои брови подняты, а на лице играет легкомысленная улыбка вечного студента, готового к общению с любым встречным.

Ты проходишь мимо толпы в одежде от ведущих модельеров мира. Классический немецкий костюм серого цвета в тонкую полоску. Белая французская рубашка из стопроцентного хлопка. Большой красный английский галстук. Чёрные лакированные итальянские туфли. В руке дипломат из коричневой кожи. Ты чувствуешь себя частью небольшого элитного сообщества, которое двигает миром. Твоё лицо угрюмо, и в уме ты столбиком вычисляешь те дивиденды, которые принесут твои финансовые вложения. Твоя походка так же сосредоточена, как и ты сам. От тебя пахнет дорогим французским парфюмом. Твой взгляд серьезен и сосредоточен на ОЧЕНЬ ВАЖНЫХ вещах.

Ты проходишь мимо толпы в спортивной майке с открытым рукавом, которая подчёркивает изгиб мускулатуры. Спортивные штаны от Nike, с белыми широкими полосами по бокам. На ногах белые носки и ослепительно белоснежные кроссовки от Adidas. Твоя походка легка и упруга. Ты словно не идешь, а мягко перетекаешь с места на место с быстротой и изяществом леопарда. От тебя исходит лёгкий запах пота, смешанный с ароматами дорогого одеколона и дезодоранта. Ты чувствуешь себя хозяином дня сегодняшнего. Ты улыбаешься уверенно и слегка надменно.

Ты проходишь мимо толпы в одежде, которую можно отнести к неформальному образу жизни. Твои джинсы протёрты в нескольких местах, и на них красуются надписи на английском и русском языках. Дешёвая рубашка в шотландскую клетку. Рукава её завёрнуты по локоть. На плече висит кожаный рюкзак, наполненный всяким барахлом на все случаи жизни. На ногах у тебя мощные армейские ботинки с толстой подошвой. Твои волосы ниже стандарта. На шее у тебя висит кулон в виде листа конопли. Твоя улыбка слабая и неуверенная. Ты чувствуешь себя аутсайдером, которого отвергло приличное общество.

Интересно смотреть, как меняется выражение лиц людей, когда ты проходишь мимо них в различной одежде. Равнодушие, уважение, страх, презрение.

И кто сегодня я? Что я хочу внушить? Твоя одежда определяет твоё отношение к миру и его отношение к тебе. Кем ты хочешь быть?

– Отлично! – одобрительно кивнул Маммона. Он прищурился, ухмыльнулся, достал фотоаппарат и попросил нас взяться за руки. Астаарта двумя руками обвила мою правую руку и повисла на ней почти всем своим весом. Она оделась в простую, но изысканную одежду: белый топик, подчеркивающий сексуальный изгиб её животика, и эластичные светло-голубые джинсы. На ее ногах были розовые носки и белые кроссовки.

Раздался щелчок и наш облик вошел в вечность.

– А теперь нам надо определиться, на чём вам передвигаться, – недвусмысленно заявил Маммона.

Астаарта взвизгнула от восторга и кинулась его обнимать. Он уверенно провёл рукой по её волосам.

– Я ещё ничего не сделал, – сказал он. – И вы ещё ничего не видели.

Мы купили одежду.

Мы купили машины.

Мы купили дом.

Обрывок восемнадцатый

– Мы здесь будем жить, – заявил Маммона, входя на кухню второго этажа. – А на первом этаже мы сделаем офис.

Мы сидели на стульях и пили лучшее французское вино.

– Я согласен, – кивнул я.

– Я тоже, – подтвердила Астаарта.

– А теперь поговорим о делах, – сказал он.

Я вдохнул горький дым тлеющей травы. В голове наступило просветление. Я улыбнулся и ткнул пальцем в него.

– Предлагай, – коротко сказал я.

Мы все были под легким кайфом, и Маммона начал говорить:

– Мы потворствуем всем нашим желаниям, а не воздерживаемся от них. Мы наслаждаемся жизнью на этой земле, вместо несбыточных духовных мечтаний. Мы ненавидим лицемерие и обман прихожан христианских церквей, втайне мечтающих о том, что мы делаем явно. Мы одариваем уважением и богатством тех, кто этого заслуживает, вместо любви и жалости ко всем людям. Мы не подставляем под удар другую щёку, а в ярости уничтожаем нашего обидчика, ибо наша месть страшна. Мы самые опасные из всех животных, живущих на земле. Нам не нужна любовь, нам нужна плотская страсть. Не поклоняясь никому, мы с радостью предаёмся тем грехам, которые дарят нам наслаждение. Мы составляем братство равных. Мы говорим: сильный победит, слабый погибнет. Вы для меня родные, но, если кто из вас позволит себе слабость, я убью его!