Годсгрейв

– Услышь меня, Ная, – прошептала Мия. – Услышь меня, Мать. Эта плоть – твой пир. Эта кровь – твое вино. Эта жизнь, ее конец, мой подарок тебе. Прими его в свои объятия.

Мистер Добряк наклонил голову, наблюдая за смертью юного дона.

Его мурлыканье почти походило на вздох.

Мия изнывала от жажды.

Это худшая часть. Клетка, жара, вонь – все это еще терпимо. Но сколько бы похитители ни давали ей воды, в этой гребаной пустыне ее всегда было недостаточно. Когда Доггер или Граций просовывали через решетку ковш, теплая вода казалась подарком самой Матери. Но от всей этой духоты, пота и давки в фургоне ее губы потрескались, а язык пересох и распух.

Пленники были прижаты друг к другу, как ломтики засоленной в бочке свинины, от вони крутило живот. В первую перемену, проведенную в этом пекле, Мия подумала, что совершила ужасную ошибку.

Подумала. Но не испугалась.

Никогда не отводи взгляд.

Никогда не бойся.

Мия старалась особо не болтать. Не хотела сближаться с остальными пленниками, зная, что их ждет в Висельных Садах. Но наблюдала, как они заботились друг о друге, как пожилая женщина утешала плачущую по маме девочку, как одна девушка отдала свой скудный паек мальчику, которого стошнило ужином прямо на его лохмотья. Эти маленькие проявления доброты говорили о больших сердцах.

Мия гадала, где же она потеряла свое.

«Здесь ему не место, девочка».

Ее похитители были разношерстной командой. Их капитан, Слезопийца, похоже, спала со своим помощником Чезаре, хотя Мия не сомневалась насчет того, кто в этой паре держал в руках бразды власти. Ни одна женщина не смогла бы руководить бандой головорезов и работорговцев в ашкахской пустыне, если бы у нее не было острейших зубок.

Итрейцы, Доггер и Граций, выглядели как типичные ублюдки, какие найдутся в любой из сотен действующих за пределами Ашкаха группировок, торгующих мясом. Как и наказывала капитан, женщин они не трогали. Но, судя по их голодным взглядам на Мию, были очень этим недовольны. На досуге мужчины играли в «шлепок» потрепанной колодой карт, ставя на кон горстку тусклых бедняков.[5]

Крупный двеймерец, Пылеход, казался более обходительным. Он умел играть на флейте и в свободное от работы время развлекал пленников какой-нибудь мелодией. Еще одним членом команды был Лука – юный лиизианец, которого Мия окунула в грязь. Короткие волосы и ямочки на щеках. Помои, которые он стряпал, на вкус были хуже свинячьего дерьма, но Мия заметила, что он тайком кладет детям добавочные ломтики хлеба на ужин.

Вот и все. Шесть работорговцев и запертая железная решетка между ней и свободой, ради которой любой из этих заключенных готов был убить. Весь этот пот и рвота. Дерьмо и кровь. Как минимум половина женщин в ее фургоне плакали перед тем, как уснуть на пару часов. Но не Мия Корвере.

Девушка сидела у выхода из клетки и ждала. Кривая челка лезла в темные глаза. От запаха пота и грязи некуда было деваться, скопление тел со всех сторон вызывало тошноту. Но она сглатывала желчь вместе с гордостью, ходила отлить по команде и держала рот на замке. А если тень под ней и выглядела чересчур темной – по крайней мере, для нее одной – то внутри фургона все равно было слишком сумрачно, чтобы это заметить.

До Висельных Садов оставалось еще четыре перемены. Четыре перемены в этой жуткой духоте, безбожной вони и в непрерывной, тошнотворной качке. Еще четыре перемены.

«Терпение, – шептала она себе, словно молитву. – Если у Отмщения есть мать, то имя ей Терпение».

До конца неночи было еще около часа. Караван остановился у обочины длинной пыльной дороги. Выглянув через дырку в брезенте, Мия увидела ряд песчаных утесов, откидывавших тень на песок. Слишком очевидное – а следовательно, опасное – место для укрытия, но лучше остановиться в тени, чем ехать еще час и провести всю перемену под палящими солнцами.

Мия услышала, как Пылеход в фургоне с продовольствием, по своему обыкновению, завел железную песнь, чтобы спугнуть песчаных кракенов, которые рискнули забрести так далеко на юг.[6] Мельком увидела Грация, который исследовал каменистую местность верхом на своем ревущем говнораспылителе. С его лица стекали капельки пота, пока он, сощурившись, смотрел на солнца и проклинал Всевидящего ублюдка.

Первая стрела попала ему прямо в грудь.

Она прилетела с солнечной стороны и со стуком пронзила его безрукавку. На лице Грация появилось неуместное глуповатое выражение, но следующие две стрелы, выпущенные со скал, его стерли и сбили с верблюда мужчину, испустившего фонтанчик алых брызг.

– Налетчики! – взревела Слезопийца.

Женщины в фургоне Мии закричали, на караван посыпался град стрел, взрезая брезент. Мия услышала громкие вздохи, почувствовала шевеление тел позади себя. Одна из пленниц, юная девушка, упала на пол со стрелой в глазу. Какого-то малыша ранило в ногу, и он взвыл. Масса тел вокруг Мии вздыбилась, как море во время бури, и прижала ее к решетке.

– Бездна и кровь…

Послышался топот копыт, шум перьевого ливня. Где-то вдалеке стенал от боли Пылеход, Слезопийца выкрикивала приказы. Рев раненых верблюдов перекрывал звон стали и шипение песков. Мия снова выругалась, когда ее ткнули лицом в прутья; пленников охватила паника.

– Так, да пошло оно все в задницу, – сплюнула она.

Потянувшись к сапогу, Мия провернула каблук и достала свои верные отмычки. Спустя секунду она освободилась от оков и просунула руки между ржавыми прутьями. Девушка принялась умасливать замок, высунув язык от усердия. В сантиметре над ее головой пролетела стрела, еще одна вонзилась в дерево рядом с рукой.

– …Возможно, тебе стоит поторопиться…

Шепот был тихим, как дыханье младенца, и предназначался только для ее ушей.

– Ты не особо помогаешь, – прошептала Мия в ответ.

– …Я оказываю моральную поддержку…

– Нет, ты ведешь себя как надоедливый говнюк.

– …И это тоже…

Замок открылся в ее руке, и Мия ногой отбросила дверь в сторону, выпрыгнула на палящий свет и залезла под фургон. Остальные женщины, осознав, что клетка уже не заперта, давя друг друга, ринулись на свободу.

Мия насчитала с полдюжины налетчиков, окруживших караван. Они были обоих полов и разных оттенков кожи, носили одеяния из темной кожи и ткани песчаного цвета. Из трупа Чезаре торчало множество стрел с черным оперением. Мия не видела Луки, а вот Доггер прятался за кормовым фургоном; рядом с ним лежало тело мертвого Пылехода. Верблюда Слезопийцы ранили в шею, и капитан с арбалетом в руке укрылась за его тушей.

– Вонючие сукины дети! – прорычала она. – Да вы хоть знаете, кто я?

Всадники только посмеялись в ответ. Они продолжали наматывать непрерывные круги, загоняя сбежавших женщин обратно к фургонам и сея панику среди пленников в других клетках.

– Это отвлекающий маневр, – догадалась Мия.

– …Отвлекающий от чего?..

Доггер высунулся из укрытия и быстро выстрелил из арбалета. Откуда-то между скал вылетела стрела и попала ему в грудь. Мужчина упал, на его губах выступили алые пузырьки.

– От стрелка наверху, – пробормотала Мия.

Девушка схватила тени под фургоном и собрала их, как швея, затягивающая нить. В пустыне было так ярко, так не похоже на недра Тихой горы. Но мало-помалу она сшила лоскутки теней в единый кусок, превратив их в плащ. А под ним Мия стала не больше пятнышка – грязный отпечаток на портрете мира.

Разумеется, под этим плащом она ни черта не видела. Мия всегда считала, что Богиня Ночи поступила жестоко, подарив ей невидимость, которая при этом лишает ее зрения. Однако лучше быть незрячей, чем зарезанной.

Мия подкралась ближе к колесу, двигаясь наощупь и готовясь выбежать из укрытия.

– …Постарайся не попасть под стрелу…

– Отличный совет, Мистер Добряк. Премного благодарна.

– …Как я и говорил, моральная поддержка…

Девушка взялась за дело. Низко присела, вытянула руки перед собой и направилась к утесам впереди. Весь мир превратился в размытые кофейно-черные и молочно-белые пятна. Вдруг из ниоткуда возникли темные очертания лошади и наездника. Проезжая мимо, всадник сильно ее толкнул. Мия покачнулась и поплелась вслепую, пока не споткнулась о валуны и укрылась за ними.

– Ай, твою мать! – выругалась она.

– …О, бедное дитя, где болит?..

Она встала, скривившись, и шлепнула себя по заду.

– Поцелуешь, чтобы прошло?

– …Сперва не помешало бы принять ванну…

Мия снова кинулась вперед, нащупывая себе путь по скалистому утесу и двигаясь только на звук. Она по-прежнему слышала, как кричит Слезопийца, подстегивая своих, но напрягала слух ради едва уловимого свиста стрел и резкого тренькания тетивы. О, вот и они… и еще раз. Мия поползла вверх и в обход – бесшумная, как очень тихая мышь, которую назначили Мастером тишины в Железной Коллегии.[7]

Еще одна стрела. Еще одно тренькание тетивы. После каждого выстрела Мия слышала тихий шепот и гадала, а один ли там стрелок. Теперь она находилась позади них, спрятавшись за кучкой валунов. И, откинув тени, девушка выглянула из укрытия, чтобы понять, скольких мужчин ей придется убить.

Оказалось, ни одного.

О, несомненно, стрелок там сидел – но не мужчина, а женщина, с коротко стрижеными светлыми волосами и в наряде из серой и пятнисто-коричневой кожи. Каждый раз, когда появлялась возможность выстрелить, она прижимала стрелу к губам, шептала молитву и отпускала ее. Кому бы она ни молилась, похоже, к ней прислушивались – увидев, как Лука мчится к одному из верблюдов, женщина пронзила ему плечо, а затем, когда он пополз обратно к укрытию, еще и голень.

Камень разбил ей череп с первого удара, но Мия стукнула ее еще пару раз по затылку – просто на всякий случай. Женщина осела на землю с гортанным бульканьем, дергая пальцами. Подняв ее лук, Мия натянула тетиву, прицелилась и выстрелила в спину одной из налетчиц внизу.

Женщина подскочила в седле и с криком упала. Ее товарищ это заметил, посмотрел в сторону утеса и тут же свалился с коня со стрелой в горле. Другой налетчик закричал, предупреждая своих: «Берегитесь! Утес! Утес!», и Мия попала ему в бедро и в живот. Из фургона в середине каравана вылетело блестящее отточенное лезвие, чуть не снеся мужчине голову.

Налетчики растерялись: вместе с их лучницей исчез и их план. Слезопийца выстрелила из арбалета и попала в лошадь, скинув ее всадника в песок. Мия убила другого двумя стрелами в грудь. Оставшиеся налетчики подхватили своего товарища, лишившегося коня, и ускакали так быстро, как только могли.

– …Ты отличный стрелок…

Мия посмотрела на тень, сидящую на трупе женщины. Она была маленькой, носила обличье кота и облизывала полупрозрачную лапу полупрозрачным языком.

– Благодарю, – поклонилась девушка.

– …Это был сарказм… – ответил Мистер Добряк. – …Ты позволила четверым из них уйти…

Мия скривилась и показала не-коту костяшки.

– …И пока мы одни, мне, наверное, стоит воспользоваться этим шансом, чтобы снова указать на сумасбродность твоей затеи…

– О да, не приведи Дочери пройдет хоть одна перемена без того, чтобы ты не выносил мне мозг по этому поводу.

Мия вытерла окровавленную руку о штаны мертвой женщины и закинула ее колчан со стрелами на плечо. А затем, держа лук в руке, осторожно спустилась по склону к месту бойни вокруг каравана.

Пленницы по-прежнему жались к своей клетке. Граций, Доггер, Пылеход и Чезаре пали в бою. Лука лежал со стрелами в плече и голени неподалеку от центрального фургона. Мия какое-то время наблюдала, как он пытался встать на ноги, но лишь поднялся на одно колено. Лука не сводил с нее взгляда, ладонью крепче сжимая клинок.

Слезопийцу ранили в ногу. Ее лицо было забрызгано кровью, но руки не дрожали, когда она нацелила арбалет прямо на Мию. Девушка остановилась шагах в сорока от них и подняла лук. Тот был неплохим – из рога и ясеня, с выгравированной на нем молитвой, обращенной к Леди Бурь. С такого расстояния стрела могла бы пронзить даже железный нагрудник.

– Отец хорошо тебя обучил, девочка, – крикнула капитан. – Ты отличный стрелок.

– …Пф-ф-ф… – фыркнула ее тень.

Мия пнула тьму у своих ног и шикнула.

– Я не хочу убивать тебя, капитан, – ответила она.

– Что ж, вот так совпадение. Я тоже не хочу подыхать.

Капитан посмотрела на трупы вокруг себя, на разгромленную команду, на стрелу в ноге и дорогу, ведущую в Висельные Сады.

– Полагаю, теперь мы в расчете, – крикнула она. – Я планировала получить за тебя кругленькую сумму на рынке, но спасение моей жизни – тоже достойная плата. Как насчет того чтобы проехать со мной остаток пути до Садов, охраняя наш караван? А я выделю тебе долю от прибыли. Двадцать процентов?

Мия покачала головой.

– Этого я тоже не хочу.

– Ну, тогда чего ты хочешь? – прорычала Слезопийца, не сводя глаз с лука Мии. – У тебя на руках приличные карты, барышня. Как мы сыграем эту партию – зависит только от тебя.

Мия взглянула на других женщин, теснящихся у фургона. Грязные, измученные, одетые в какие-то тряпки. В кроваво-алых песках тянулась пыльная дорога, и она прекрасно знала, какая судьба их ожидает в конце.

– Я хочу обратно в клетку, – ответила Мия.

Слезопийца удивленно заморгала.

– Но ты только что освободилась…

– Я выбрала тебя не случайно, капитан. Твоя репутация всем известна. Ты не разрешаешь своим людям портить товар. И ты ведешь дела со Львами Леонида, не так ли?

– Леонида? – в голосе капитана послышались нотки раздражения. – Хер господний, да какое ко всему этому имеет отношение манеж гладиатов?!

– Видишь ли, в чем штука…

Девушка опустила лук и слабо улыбнулась.

– Я хочу, чтобы ты продала меня им.

Глава 3

Тени

Мия лежала на полу голая, в крови, и держала Аленну. Из зала наверху по-прежнему едва слышно доносилась музыка, никто из гостей сенатора не подозревал, что его единственного сына убили прямо у них под носом. Мистер Добряк сидел в изголовье кровати и не сводил взгляда с трупа юного дона. Эклипс облизнулась полупрозрачным языком, от вздоха тенистой волчицы завибрировали половицы.

Девушка в руках Мии вздрогнула при виде спутников.

– Милая, сейчас я уберу ладонь, – прошептала Мия. – Я не причиню тебе никакого вреда. Всего лишь свяжу, затем оденусь и выскользну на солнечный свет. Больше ты меня никогда не увидишь. Такой вариант тебе подходит?

Аленна лихорадочно закивала, смаргивая слезы с глаз.

Ласковый голос Эклипс будто доносился из-под пола:

– …Это глупо…

– …А ты у нас эксперт по глупостям, песик… – процедил Мистер Добряк.

– …Лучше от нее избавиться. У нас нет причин оставлять ее в живых…

– И нет причин ее устранять, – возразила Мия. – Разве что мне за это заплатят. И вообще, разве один из вас не должен дежурить в коридоре на случай, если кто-то из стражей решит спуститься?

– …Я дежурил в прошлый раз, когда ты прикончила того магистрата…

– …Лжец, я все время стояла на стреме, пока ты хряпал, как свинья у корыта…

– …И откуда тебе это знать, если ты все время стояла на стреме?..

– Вы закончили? Мне абсолютно насрать, кто будет сторожить, но одному из вас нужно выметаться отсюда, поскольку кто-то долж…

В дверь тихо постучали. За ней послышался басовитый голос:

– Ми дон?

Мия выругалась себе под нос и крепче сдавила горло Аленны.

– Ми дон, – раздался второй голос. – Сенатор требует вашего присутствия.

«Стража, судя по всему. Как минимум двое…»

– …Это была твоя очередь… – яростно прошептала Эклипс.

– …Лживая дворн…

Мия шикнула на них, ее мозг лихорадочно заработал. Со стражей снаружи ее план уйти незамеченной сгорел синим пламенем. Дов ждал в карете наверху, но и внизу от него не было бы никакого проку. Мия с легкостью надрала бы стражникам зад, но она была голая, безоружная, и шум только привлек бы других. Тени в подвальных помещениях глубоки, но в спальнях – ни одного окна, через которое она смогла бы выбраться…

Мия ахнула: Аленна врезала ей локтем в ребра и, грязно выругавшись, боднула затылком по носу. Хватка девушки на секунду ослабла, и, набрав побольше воздуха, лиизианка истошно завопила. Ладонь ассасина лишь слегка приглушила ее.

– Убийцы! – кричала она. – Помогите!

Мия ударила ее кулаком в висок – один раз, два, пока Аленна не лишилась чувств. Затем услышала ругань, и в дверь врезалось что-то тяжелое.

– Ми дон? – позвал один из стражей. – Откройте!

– …Это была твоя очередь…

– …Врешь…

– Да заткнитесь вы!

Как только Мия натянула платье на голову, дверь задрожала на петлях. Прощупав брошенный корсет, она достала стилет из могильной кости. Ворона на рукояти осуждающе смотрела своими блестящими янтарными глазами. И, потянувшись к теням вокруг, девушка накинула их на себя, окуная весь мир в черноту и полностью под ней исчезая.

Дверь распахнулась, в просвете возникли два размытых силуэта. Один выкрикивал имя Аврелия, направляясь, как надеялась Мия, в сторону кровати. Другой увидел обнаженную, забрызганную кровью лиизианку на полу и присел рядом с ней. И поскольку путь к двери был свободен, Мия откинула плащ из теней и побежала.

Стражи рявкнули, приказывая ей остановиться, но девушка, не обращая внимания, мчалась по устланному ковром коридору к широкой лестнице. Наверху появились еще два стражника, недоуменно глядя на окровавленную незнакомку, бегущую по ступенькам на всех парах. Один поднял руку, чтобы остановить ее, но тут в воздухе сверкнул стилет Мии и молниеносно погрузился в его живот. Мужчина ахнул и скатился по лестнице, а его напарник издал боевой клич и достал короткий меч. Мия прыгнула в сторону, ойкнула, когда клинок стража глубоко вонзился ей в плечо, и со свистом перерезала ему глотку.

Мужчина рухнул, издавая булькающие звуки, а Мия поспешила дальше – вверх по лестнице на первый этаж. Когда девушка ворвалась в главный зал, костеродные доны и донны испуганно закричали – окровавленный кинжал в руке, темные волосы, лезущие в еще более темные глаза, свирепо расширенные зрачки.

– Простите, ми донна, – бросила она, налетев на какую-то симпатичную девушку, пока перебегала через зал.

В помещение ворвалась стража, не до конца понимая, кого и за что они должны схватить. На вершине лестницы появились стражники из спальни Аврелия, рассматривая сбитых с толку гостей. Наконец они заметили Мию, проталкивающуюся через толпу.

– Ловите ее! – взревел один. – Девушку в красном!

– Ассасин! – крикнул другой. – Сын сенатора убит!

Зал погрузился в хаос, некоторые побежали вслед за Мией, другие обогнали ее на пути к выходу. Она порезала от бедра до паха какого-то богатого администрата, попытавшегося ее поймать; ударила локтем в лицо другого благородного мужа, который тут же потерял сознание. Клинок в руке и выражение в ее глазах заставили остальных «благодетелей» отказаться от вмешательства, и, увернувшись, получив толчок в спину и сделав кувырок, она вылетела через двустворчатые двери в вестибюль. Затем схватила бокал с подноса потрясенного слуги, выпила залпом золотое вино, и швырнула его в мчащегося к ней стража. Тяжелый хрусталь отскочил от его головы, и мужчина распластался на полу.

Мия выбежала через двери во внутренний двор палаццо Аврелия. Позади раздавались крики «Убийца!», по лестнице мчались еще три стражника, в глаза слепили два солнца.

– Вот дерьмо…

У каждого стража был короткий обоюдоострый гладиус и убийственный взгляд. Из ее плеча сочилась кровь, платье промокло. Мие пришлось уйти в защиту; она приклеила подошвы предводителя стражей к его тени на полу, увернулась от их мечей, ударила одного по ногам, и, перекатившись, быстро встала на ноги. Затем ринулась к лошадям и каретам, стоявшим перед палаццо, и разыскала в толпе того, кто был ей нужен.

– Дов! – крикнула Мия.

В толпе поднял голову юноша с короткими темными волосами. Он был одет в простую прямоугольную маску-вольто и наряд слуги. В губах торчала сигарилла. По правой стороне маски стекали три кровавые слезы. Он не слишком походил на Десницу Церкви Матери Священного Убийства, но, заслышав второй окрик Мии, он быстро встал на место возницы в карете.

– Все хорошо? – спросил юноша.

– Разве, блядь, похоже, что у меня все хорошо?! – рявкнула Мия, мчась к нему.

Десница окинул взглядом своего раненого Клинка, догоняющих ее стражей. Выплюнув сигариллу, засунул руку в пальто и достал два небольших арбалета. Затем хорошенько прицелился и двумя выстрелами завалил стражей, которые находились ближе всего к Мие.

– Беги! – крикнул он.

– О, что, серьезно?

Рядом с ее ухом что-то просвистело, и Мия догадалась, что прибыло подкрепление с арбалетами. Девушка расталкивала изумленных кучеров, вспышка обжигающей боли сзади дала ей понять, что как минимум один из стражей был неплохим стрелком.

Она споткнулась, выругавшись, упала и разодрала ладони и колени о каменные плиты. Зашипев от боли, Мия быстро поднялась и схватилась за болт, торчащий из ее ягодицы.

– Зубы Пасти, они что, попали тебе прямо в…

– Да стреляй же ты в ответ, гребаный придурок!

Дов снова выстрелил, попал стражнику в шею и пригнулся, чтобы перезарядить арбалет. Над головой Мии пролетел шквал стрел, пронзив двух испуганных возниц и одного особенно раздраженного жеребца. Но, увы, когда Дов снова поднялся с заряженным арбалетом, один из болтов вошел ему в грудь и повалил юношу на крышу кареты в фонтане крови. Мия наблюдала, как ее Десница пытается встать, но его губы окрасились алым, и в конце концов он рухнул с гортанным стоном.

– …Я же предупреждала, что он идиот…

– …В кои веки я с тобой полностью согласен…

Мия пыталась спрятаться среди беснующихся лошадей и перепуганных кучеров. Она понимала, что не сможет управлять каретой и бить хлыстом одновременно – ее рука была разодрана до мяса, – а стражники Аврелия очень скоро до нее доберутся.

В воздухе блеснул стилет из могильной кости, разрезая кожаные ремни на высоком белом коне. Скривившись от боли, девушка залезла ему на спину.

– …Ты что, забыла, как тебя ненавидят лошади?..

– Похоже на то.

– …Скачи!..

Мия пришпорила коня, и тот поскакал вперед, его копыта поднимали брызги гравия, которым был засыпан сенаторский двор. В спину летел рев стражей, приказывающих ей остановиться.[8] Мимо головы пролетел ливень арбалетных болтов, задев круп коня, еще один погрузился в его филейную часть. Зверь заржал и попытался скинуть Мию, но та вцепилась в него мертвой хваткой, как тень к ногам хозяина. Жеребец словно ошпаренный вылетел через ворота на широкие улицы города Галанте. Вдалеке звонили колокола, разносясь эхом от десятков соборов, куполов и минаретов. Из-за Огненной мессы площади полнились гуляками, сыплющими проклятьями вслед Мие, пока та мчала на истекающем кровью коне.

Ассасин оглянулась. За ней гналась полудюжина стражей. Кровь из плеча стекала по спине, намокшее платье липло к коже. От потери крови начала кружиться голова. Красочно выругавшись, Мия сломала пополам арбалетный болт, застрявший в ягодице, и перед глазами все поплыло от боли. Ей нужно было убраться с улиц – в какое-нибудь укромное место, где можно переждать суматоху.

Даже костеродный район Галанте был слишком людным, чтобы и дальше мчаться на всех парах от стражи. Силы коня, подстегнутого страхом, близились к концу, из-за болта, попавшего в его зад, он начал хромать. Мия скользнула с ослабшего зверя в толпу пьяных гуляк. В ушах звенели крики преследователей. Поковыляла по переулку между одним из многочисленных городских соборов и высоченным зданием администратов, свернула в муравейник из улочек и подворотен Галанте. Девушка тяжело дышала, перед глазами все расплывалось, от потери крови дрожали руки – левая полностью онемела. Мистер Добряк шептал ей на ухо, чтобы она не сдавалась. Наконец Мия обнаружила ограду из кованного железа, за которой открывалось целое море надгробий и могил, усеянных зловещими сорняками и яркими цветами.

Некрополь Галанте.

Мия, прихрамывая, пошла между тесными рядами надгробий из мрамора, мшистого гранита и мрачных мавзолеев, полнившихся целыми поколениями костеродной знати. Наконец она нырнула под карниз склепа какого-то богатого ублюдка, о котором все давно забыли. И, потянувшись к теням, сплела их ловкими пальчиками и накинула себе на плечи.