Дизайнер смерти

* * *

Он ушел только под утро.

Я же чувствовала себя растерзанной и уничтоженной, брошенной тут на кровати то ли умирать, то ли существовать оставшееся мне время.

Он не бил меня. Сегодня Ронан взял себе все то, что был вправе брать.

– Твое тело – мое тело, – повторял он, имея мой рот, а после, не обращая внимания на крики, и зад.

Это было извращенно, неправильно, грубо и противно. Но он так наказывал меня за непослушание, способом, который счел достаточно жестоким.

Зато кончал он именно туда, куда приказала мать-природа.

– Мое семя слишком ценно, чтобы тратить его без смысла – напоследок бросил он и хлопнул дверью.

Как уснула, не помню, а может, даже и не спала, просто сознание отключилось, пока я все еще лежала с открытыми глазами и боялась, что Ронан вернется.

Но он не пришел.

Ко мне вообще никто не пришел.

Ни служанки, ни Дорнан, ни Хэдок.

Я бы решила, что про меня вовсе забыли, но в привычное время в комнату уже знакомый слуга принес завтрак. Оставил тарелки у кровати и молча ушел, закрыв за собой двери.

Так я поняла: на мне окончательно поставили точку.

Сколько там осталось до конца отведенного месяца? Чуть больше недели? Видимо, Ронан решил: хватит с меня даже тех почестей, что были.

Кое-как я доползла до ванной, сумела отмыть себя, но облегчения это не принесло.

К еде я тоже не притронулась, разве что выпила воды.

Надеюсь, теперь, когда я в немилости, кто-нибудь из врагов Ронана решит меня отравить, раз еду больше не проверяют. Возможно, эта смерть будет легче, чем та, которую уготовил мне супруг.

От этих мыслей меня лишь немного отвлекло чтение книги, которую принес Хэдок. Теперь я была готова залистать ее до дыр, вчитываясь в каждую букву и запоминая. Эти новые знания вряд ли принесут мне теперь пользу, но история первого корабля, прилетевшего на эту планету, хотя бы чуть-чуть позволяла мне забыться.

Людям, потерпевшим здесь крушение больше тысячи лет назад, было куда страшнее и тяжелее, чем мне. Большинство членов экипажа погибло при экстренной посадке, их криокапсулы были повреждены, оставшиеся в живых выбрались на поверхность и встали перед выбором – пытаться чинить корабль или строить дом здесь. И тогда Альтазар – первый из Дизайнеров Жизни – принял решение остаться на этой планете. Именно этот человек после стал первым главой колонии и дал начало императорскому дому.

Я читала книгу уже в пятый раз и, казалось, скоро выучу каждую ее фразу, а меня все больше начинал мучить вопрос: почему нигде не было сказано, откуда летел корабль, а, главное – куда?

Почему, потерпев крушение, экипаж не послал сигнал бедствия туда, откуда вылетал? И где в таком случае материнская планета нашей расы?

Наверняка ответы на все эти вопросы были в библиотеке, в которую мне теперь путь заказан, а я просто не знала этих общеизвестных фактов в силу своего неполного образования на Затурии. Милента, хоть и была прекрасным учителем, но даже она не могла все знать и обучить всему на свете.

Когда за дверьми раздался шорох, я едва успела спрятать книгу под подушку, прежде чем в комнату вошли уже знакомые Нинат и Кимат, а за ними внесли пыточный фиксатор.

– Мы думали, ты умнее, императрица, – не утруждаясь приветствиями, усмехнулась старшая из сестер. – Господин был удивительно к тебе благосклонен, но ты умудрилась подвести его в такой мелочи, как оставить подпись на договоре.

– Он собирался продать планету с людьми Мандрогирам, – прошипела я.

– И планы его не поменялись, – ответила Кимат. – Ты лишь показала собственную глупость и отсрочила неизбежное на пару месяцев. А сейчас ложись лучше сама, не заставляй нас применять силу.

Я скривилась. У меня был выбор: засунуть голову и руки в фиксатор добровольно, либо поиграть в гордость, но все равно быть заточенной в ремни и распорки. В последнем случае при сопротивлении я рисковала книгой, лежащей под подушкой. В пылу борьбы ее вполне могли обнаружить.

Поэтому мой выбор был очевиден.

– А как же то, что Ронан любит совершенных? – усмехнулась я, когда мою шею плотно зажали в деревянных тисках. – Неужели потерял вкус? Я же не накрашена, заплакана и… О УЖАС! Мои волосы не уложены!

Сарказм так и лился из моих уст, и я ни разу не жалела, что своим внешним видом буду шокировать чувство прекрасного у этого урода.

– Не беспокойся, императрица. Ронан предусмотрел это. – Возникшая перед лицом Нинат развернула какую-то тряпку, хорошо еще, что чистую. – Ткань неплотная, не задохнешься!

С этими словами она довольно грубо натянула на меня мешок, перекрывая обзор и оставляя наедине с собственным дыханием.

– Будь умничкой, – похлопав меня по плечу, пожелала Нинат. – Хотя это явно не про тебя.

* * *

Сестры не успели уйти, когда, если судить по хлопку двери, в комнату вошел еще кто-то.

– Вы как всегда оперативны, – едва ворочающимся языком произнес Ронан.

Опять пьяный, но, похоже, не настолько, чтобы просто рухнуть спать.

– Рады служить вам, господин, – синхронно ответили сестры. – Ваша жена готова.

– Вижу, – буркнул он. – Можете быть свободны.

Вновь хлопнула дверь.

Я осталась в спальне одна с монстром.

Чувства обострились во сто крат. Мне даже показалось, что в отсутствие зрения я слышу каждый шорох.

Ронан же пока все еще стоял у двери, а после, сделав несколько шагов, судя по грохоту, задел что-то на столике. А может, и сам рухнул.

– Надеюсь, когда-нибудь ты все же сдохнешь, – не сдержавшись, прошипела я. – Сам или поможет кто-нибудь.

– Я уже сдох, лет тридцать назад, – зло бросил он и все же подошел ближе.

Долго возился с брюками, после еще дольше пытался в меня попасть. Но, похоже, от алкоголя член был настолько плох и безжизнен, что спустя минут пятнадцать мучений Ронан сдался и просто отошел.

Я слышала, как он упал в кресло, а после захрапел.

Взвыла.

Пожалуй, из всех исходов ночи – этот был не самым плохим, но и перспектива остаться привязанной до утра не могла меня воодушевлять.

Я пыталась звать на помощь, кричала охране за дверью, но никто так и не явился.

Руки и ноги затекли, я окончательно потеряла надежду кого-то дозваться, потому что ответ был прост.

Пока Ронан здесь и не даст приказа, никто не придет. А он спит…

Я плакала от бессилия, после успокаивалась, считала до тысячи и вновь плакала уже от боли, а может, от ее отсутствия – потому что уже не чувствовала ни рук, ни ног.

От интенсивного мотания головой мне все же удалось избавиться от мешка, иначе, наверное, задохнулась бы. Так шли часы… Я охрипла, а руки приобрели цвет земли.

За окном уже светало, когда храп Ронана прервался и краем глаза я увидела, как этот урод вздрогнул во сне и открыл глаза.

Несколько мгновений ушло у него на анализ ситуации, а после он не то чтобы спешно, но все же поднялся с кресла и дошел до выхода, бросив кому-то в коридоре:

– Дорнана сюда.

Врач примчался спустя минут десять, было похоже, что его подняли прямо из постели, и он, наспех запахнувшись в халат, прибежал сюда.

Ему хватило мимолетного взгляда на мои почти иссиня-серые руки и ноги, чтобы все понять:

– Сколько она провела в этой позе?

Ронан ответить затруднился, я же сквозь слезы выдавила:

– Около пяти или шести часов.

– Дело дрянь, – выдохнул Дорнан, но все же принялся медленно распутывать ремни. – Очень длительное нарушение кровотока. Император, это может иметь плачевные последствия для вашей супруги!

– Через неделю у меня будет новая, – сквозь зубы бросил тот. – Или даже раньше, если все будет действительно плохо.

– Скотина. Это все из-за тебя! – дрожащими губами выплюнула я в лицо супругу.

Мне было смертельно больно, когда доктору все же удалось высвободить конечности.

– Или даже раньше, – холодно добавил к своей предыдущей реплике Ронан и произнес уже Дорнану. – Какие варианты исходов?

– Все зависит от того, начался ли некроз тканей. Если да, то я затрудняюсь давать какие-либо прогнозы.

Дорнан растирал мне руки, и как бы я ни ненавидела этого человека, но сейчас мне хотелось чувствовать его прикосновения. Чтобы пронзающая боль прошла, и я ощутила хоть чьи-нибудь руки…

– Возможно, проще будет добить, чтобы не мучилась, – видя, как я корчусь на простынях, проявил подобие «милосердия» Ронан. – Она все равно не беременеет, есть ли смысл в таком случае ждать еще неделю?

Дорнан на мгновение прекратил растирания и посмотрел на хозяина:

– Мой господин, позвольте мне вначале хотя бы выяснить, настолько ли все ужасно с императрицей? Решение о ее смерти или жизни вы всегда успеете принять. Касаемо оставшегося времени – не стоит спешить. Еще есть шансы. Вам ли не знать, что жена Урсуна забеременела от него лишь в последние дни их медового месяца.

– Знаю, – проскрежетал Ронан. – Тогда лечи императрицу.

Он направился к выходу из спальни, но уже у самого выхода его догнала просьба Дорнана:

– Я могу перевезти императрицу в медицинский блок для диагностики?

– Нет, – не оборачиваясь, ответил Ронан. – Он недостаточно защищен.

– Тогда могу ли попросить вас вызвать Хэдока? Он сможет определить некроз тканей, я же бессилен без специального оборудования.

Император ничего не ответил, просто вышел и хлопнул дверью.

Секунды растянулись в вечность.

Старик-доктор продолжал пытаться вернуть моим рукам чувствительность, а я кусала губы в кровь, когда внутри что-то прорвалось. Я позорно разрыдалась, жалея саму себя, не понимая, почему именно мне все это досталось, и прекрасно осознала одно – не хочу умирать.

Вот что бы себе ни говорила, как бы ни храбрилась, но я хотела жить! И сейчас, когда смерть нависла надо мной гораздо раньше оговоренного срока, это стало особенно ясно.

– Вот выпейте. – Доктор сунул мне под нос резко пахнущую жидкость. – Успокоительное, на травах.

Проглотила, закашлявшись, чувствуя на языке отнюдь не вкус настойки из растений, а крепкий алкоголь.

– Не смотрите на меня так, – произнес Дорнан. – Иногда лучше спирта в качестве успокоительного и анестетика ничего нет. Кроме того, он умеет лечить душу.

– Тогда у Ронана она изрядно изранена, – саркастично выплюнула я. – Никак не излечится бедняга.

– Вы язвите, а значит, не все так плохо, – улыбнулся Дорнан. – Я бы сказал, что жить будете. Но сами понимаете, не я решаю.

В этот момент двери спальни вновь открылись, впуская медленно зашедшего Хэдока.

Он, в отличие от доктора, этой ночью будто и не спал. Был, как всегда, одет в черный камзол, вид имел одновременно собранный и отрешенный.

– Господин сказал, что вам необходима моя помощь, Дорнан, – даже не глядя в мою сторону, обратился он к врачу.

Старик отпустил мою руку и поднялся с кровати, кивнув Дизайнеру на меня.

– Конечности потеряли чувствительность. Проверь, есть ли шансы? Или уже начался некроз, и нет смысла даже начинать лечение.

Хэдок просто приблизился к кровати, распростер ладонь над моей рукой и медленно провел сверху.

Я почему-то смотрела на него с надеждой, будто не на мужчину, способного убивать, а на чудотворца. Он же, черт возьми, все же Дизайнер Смерти, почти сверхсущество, может то, чего не могут другие. Так почему бы мне не надеяться на невозможное? Зачем-то же он принес мне книгу, зачем-то подсказал о пунктах по Затурии?

Я всхлипнула.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Дорнан.

– Пока ничего. Я могу коснуться вас, императрица? – Хэдок все же соизволил посмотреть на меня.

И я кивнула. Пусть уже делает что хочет, в моей памяти еще был свеж момент, как он подхватил меня на руки в тюрьме, и мои ощущения от этого. Быть может, они повторятся.

Очень осторожно кончиком пальца мужчина дотронулся до костяшки на моем запястье.

– Что-нибудь чувствуете? – спросил он.

Я покачала головой.

– А так? – Он надавил сильнее, но я лишь могла прошипеть:

– Нет. Ничего.

Это звучало смертельным гонгом в моих ушах. Будто я признавалась в собственном бессилии.

– Тогда мне очень жаль. – Хэдок склонил голову к плечу и, глядя мне в глаза, всей пятерней схватил меня за ладонь, переплетая наши пальцы.

Меня будто током прошибло.

Не эфемерным, а самым натуральным. Словно молния в миллион вольт, которая могла превратить меня в пепел, но не успела, потому что Дизайнер за мгновение до смерти выпустил мою руку из своей.

Я все еще кричала и трясла рукой, когда он отошел от кровати на шаг и, взглянув на Дорнана, выдал:

– Чувствительность на месте. Приступайте к лечению.

Глава 6

Боль медленно отступала.

А я вновь пыталась немного пошевелить пальцами или почувствовать подушечками фактуру хоть какого-то материала, и ничего не происходило. На Хэдока я смотрела при этом как на садиста, хотя головой понимала: я должна быть благодарна за эту жуткую боль. Ею он показал доктору, что в моих руках еще есть нервные окончания, которые можно спасти.

– Тогда я распоряжусь, чтобы из моего кабинета доставили сюда нужное оборудование и лекарства, – произнес Дорнан. – Теперь императрице нужно несколько дней полного покоя. Необходимо выяснить, дает ли терапия результаты.

– Покоя? – с надеждой переспросила я.

– Да, – подтвердил доктор. – Только вы зря радуетесь, госпожа. Времени на зачатие у вас осталось мало, и куда благоразумнее было бы воспользоваться последними днями с пользой. Мы же будем вынуждены упустить этот шанс.

Поджав губы, я промолчала.

За неимением выбора я бы предпочла свои последние дни и вовсе не видеть Ронана, чем «пользоваться шансом». Хотя жить мне теперь хотелось. Пожалуй, еще никогда за свои годы я так ярко не ощущала это желание бороться до последнего.

Могла ли я сбежать?!

Увы, нет. Я была реалисткой.

Ноги и руки меня не слушались, а двери и окна в спальне по-прежнему крепки. Единственным способом сохранить жизнь оставался самый ненавистный – забеременеть от Ронана, что претило моему существу. Да и, судя по всему, было попросту невозможно.

– Доктор Дорнан, – пока еще он не ушел, спросила я. – Вы утверждаете, что Ронан способен иметь детей, значит, проводили исследования. Так почему никто ни разу не пытался сделать ему ребенка с помощью искусственного оплодотворения?

– Вмешательство в репродуктивный процесс в отношении императорской семьи под запретом еще со времен Альтазара, – будто учитель истории, объяснил Дорнан и так общеизвестный факт.

– Не смешите. Запрет, конечно, есть, – отмахнулась я. – Но я не верю, что Ронан ему следовал. Попытки наверняка были, мне-то можете не лгать.

– Вам лучше спросить об этом у Хэдока, – загадочно ответил доктор. – Но попытки, конечно, были, я лично пытался около пятидесяти раз.

Я перевела взгляд на Дизайнера. И почему-то не удивилась, когда обнаружила его опять у окна, пялящегося на восходящее солнце. Интересно, что он будет делать, если однажды светило скроет тучами?

– Хэдок, – окликнула его я. – Вы слышали мой вопрос? Можете на него ответить?

– О самых первых попытках мне ничего не известно, – не поворачиваясь, произнес он. – Меня тогда не было при дворе. А все последние заканчивались неудачей. Эмбрионы гибнут спустя несколько часов после слияния семени и яйцеклетки. Генотип потенциальной матери должен идеально подходить к генотипу императора.

– Чушь какая-то, – скривилась я. – Почему у обычных людей нет таких проблем?

– Потому, что императорская семья никогда не была обычной. Прямая ветвь от самого Альтазара – а это само по себе уже необычно.

– Чем именно? – не унималась я.

– Например, тем, что это единственный выживший род, берущий начало от одного из членов экипажа первого корабля. Больше никого не осталось.

– Это ничего не значит. Столько лет прошло, нет ничего странного в том, что остальные рода вымерли. Но мы ушли от темы, что не так с императорским генотипом, если нужна какая-то особая девушка? И все ее ищут методом случайного подбора.

Дизайнер наконец отвел взгляд от окна и перевел его на меня:

– Если бы Дизайнер Жизни остался жив, то проблемы в поиске не было бы. Что же касается ответа, почему никто не подходит, то он на поверхности. И если вы хорошенько вспомните историю, подумаете, наверняка догадаетесь сами. А пока воспринимайте как данность.

Если бы у меня было настроение препираться, я бы сейчас начала это делать. Потому что не понимала, к чему все эти загадки.

– А сейчас прошу извинить, моя императрица, – поспешил откланяться Хэдок. – У меня дела.

Он уже был у двери, когда я его окликнула:

– Вы сказали, что род Альтазара – единственный выживший за эти годы. Но ведь есть еще Дизайнеры Смерти. Один из вас всегда был рядом с членами дома Жизни.

– Но мы почти не люди, – ответил Хэдок. – У Дизайнеров Смерти не бывает детей. Хотя мыслите вы верно, госпожа. Мы все в той или иной степени дети Первого Корабля.

* * *

Когда я жила на Затурии, иногда мечтала, что однажды мне удастся вырваться оттуда на другую планету. Не навсегда, а ненадолго. Посмотреть, отдохнуть, набраться новых впечатлений.

В своих мыслях я выбирала для этой цели не столичный Гризальд с его пирамидами до неба, огромными храмами, широкими улицами и миллиардами жителей, а более тихий Сингард. Мир, открытый раньше всех после крушения Первого Корабля, когда нашей новой цивилизации вновь удалось выйти в космос.

Сингард был подобен бесконечному морю с редкими клочками суши и с атмосферой из азота и кислорода. У местных колонистов первые годы были сильные проблемы с адаптацией, но со временем они привыкали, и все последующие поколения уже никуда не хотели уезжать из своего водного мира, предпочитая принимать гостей у себя и проводя им экскурсии.

Я же разглядывала картинки в книгах о той планете, любовалась огромными рыбами, неведомыми существами из глубин и мечтала, как увижу когда-нибудь все собственными глазами. Но Милента не отпускала, говорила, что нечего мне делать в других мирах.

И теперь я понимаю ее, видимо, няня опасалась, что меня найдут люди императора.

А я все равно продолжала мечтать, слишком идеализируя другие планеты.

Мечта сбылась, но криво.

Другой мир – Гризальд – оказался жестоким и далеким от курорта, зато впечатлений я набралась тут массу, и вот… даже отдыхаю. Перед смертью, так сказать.

Последние два дня я провела, лежа на кровати под капельницами и присмотром немой медсестры Лоды, которую привел Дорнан. Именно она помогала мне, когда нужно было справить естественные надобности, и отводила в ванную комнату, она же причесывала и умывала. Правда, в отличие от моих прежних служанок, Лода делала это бесхитростно, без всякий красивых подвывертов. Медсестра просто аккуратно выполняла свою работу.

Со мной она общалась жестами, считывая ответы по губам. Чем-то она напоминала мне Миленту, наверное, искренностью. По крайней мере, именно у нее в глазах впервые за долгое время я прочла настоящую заботу.

Дорнан приходил несколько раз в день, проверял мое самочувствие, цокал языком и уходил. А вот Хэдок не приходил ни разу, так же как и муж.

И если в последнем случае я была только рада, то Дизайнеру Смерти мне хотелось задать много вопросов.

К вечеру второго дня терапия начала давать плоды, я впервые почувствовала под пальцами фактуру простыней.

– Отлично, – сказал вызванный Лодой доктор. – Значит, уже завтра к вечеру ваше самочувствие будет позволять вам принять у себя императора.

Меня аж передернуло от такой «прекрасной новости».

– Не кривитесь, императрица, – заметил реакцию Дорнан. – Если хотите жить, должны понимать, что у вас остались считанные дни, а значит, вы должны настроиться и, возможно, даже постараться сами.

Жаль, я не умею сжигать взглядом или убивать прикосновением, иначе сделала бы сейчас это с доктором.

– Если бы вы хоть раз оказались на месте одной из нас, – прошипела я, имея в виду жен Ронана, – то вы бы никогда не произнесли ничего подобного.

– Я понимаю вашу реакцию, – невозмутимо ответил старик. – Но подумайте о другом. На вашем месте я не могу оказаться никак, а вот другую девушку… – Он сделал многозначительную паузу. – Сегодня уже привезли во дворец. Подумайте о том, что уже через несколько дней она может заменить вас.

– Тогда мне остается только посоветовать ей молиться, – не меняя шипящего тона, ответила я.

А у самой сердце почти перестало биться.

Не хочу умирать.

Не хочу – и точка.

* * *

Все дни, что я беспомощно лежала на кровати, книга, переданная Хэдоком, так и оставалась спрятанной под подушкой. Мне было спокойно, что я прикрывала ее собственным телом, и тем самым охраняла свою маленькую тайну.

Спокойно до момента, пока утром следующего дня Лода после очередных утренних гигиенических процедур не пересадила меня в кресло, а сама не принялась перетряхивать кровать, чтобы сменить постельное.

Я не сразу сообразила, что она хочет сделать, а когда медсестра подняла подушку, было уже слишком поздно.

Книга просто упала на пол, открывшись на середине.

Еще большую глупость я совершила, когда испугалась. Нужно было сделать вид, что ничего страшного не произошло, но я, словно ребенок, безрассудно попыталась самостоятельно встать с кресла, чтобы забрать книгу, и тут же рухнула, не рассчитав сил.

Лода не была глупой, она быстро смекнула, что этого предмета в комнате быть не должно.

– Только не говори никому. Умоляю, – взмолилась я, глядя ей в глаза. – Через несколько дней я и так умру. Не делай мою участь еще ужаснее.

Но в глазах Лоды жил страх: гнева Ронана, который может узнать, что медсестра скрыла тайну, она опасалась больше.

Проведя указательным пальцем себе по шее, она кивнула на дверь и отрицательно покачала головой, что на ее языке означало только одно: «Извини, не помогу».

Тогда я пошла на отчаянный шаг, первый, что пришел в голову.

– Расскажи об этом Дизайнеру, – прошептала я, хватаясь за полы ее одежды. – Он страшнее Ронана, но рассудит лучше.

В ее глазах мелькнуло сомнение в моей дееспособности. Еще бы. Мало кто в здравом уме попросит позвать Дизайнера Смерти для справедливого суда. Но в сложившейся ситуации лучше Хэдок. Ведь это в его интересах, чтобы Ронан не узнал, откуда у меня книга.

– Сделай, как я прошу, – продолжала унижаться я, буквально ползая за женщиной на коленях.

Но Лода выбежала из спальни, при этом сжимая книгу в руках и даже не трудясь прикрыть ее, а я понимала – это полный провал.

Медсестра даже не заперла двери, они так и остались нараспашку, рождая во мне крамольные мысли сбежать. Видимо, я была совсем безумна, если решила, что сумею отсюда уйти, но и не воспользоваться отсутствием стражи не могла.

Шаги давались невыносимо тяжело, будто я шла по лезвиям, а не по ровному полу. Кое-как добравшись до двери, я замерла, прячась за косяком, едва услышала разговор в коридоре:

– Откуда это у тебя? – узнала ровный голос Дизайнера и выглянула наружу.

Он стоял у лифта, и похоже было, выходя оттуда, столкнулся с Лодой. Сама медсестра, вжимая голову в плечи, что-то невнятно мычала и явно хотела стать меньше ростом или провалиться сквозь землю.

Я поспешила спрятаться обратно в комнату, но не преуспела. Хэдок уже повернул голову в мою сторону, будто знал и чувствовал, что я здесь стою и смотрю на него.

– Ступай прочь, – донесся до меня приказ, отданный медсестре. – Если хочешь жить, никто не должен знать о книге.

Наверное, Лода кивала ему, но я этого уже не видела, торопливо пытаясь вернуться вглубь спальни, а лучше и вовсе лечь на кровать.

Когда за спиной хлопнула дверь и провернулся ключ, я была на полпути к цели. Замерла и медленно повернулась.

Дизайнер стоял, подпирая спиной дверь, и смотрел куда-то в сторону, будто избегая прямого взгляда.

– Вижу, вам стало лучше, – констатировал он. – Куда-то собрались, императрица?

– Разминала ноги, – без зазрения совести соврала я.

– Надо же, а я почему-то увидел ситуацию иначе. Настолько, что бросил все дела и поспешил сюда, пока вы не натворили глупостей.

Кое-как добравшись до кровати, я села на ее край, зарываясь ладонями в сбитое, так и не поменянное белье. Никогда бы не подумала, что такие простые ощущения подарят мне нечто сродни тактильной эйфории. Чувствительность почти полностью вернулась к рукам.

– Не понимаю, о каких глупостях речь. Если о книге, то я пыталась все исправить и уговорить Лоду отнести ее вам.

– Вы же понимаете, что я сейчас не об этом. – Так и не взглянув на меня, Хэдок отправился к окну.

Склонив голову набок, я пронаблюдала, как он уже привычно поднял лицо, уставившись на солнце, и поняла, что меня начинает бесить эта его манера общения.

Дизайнер положил книгу на подоконник, ровно туда, где я ее когда-то нашла, и продолжил свою речь:

– Я о вашей попытке побега. Вы, похоже, забыли, что я вижу вероятности исхода многих событий гораздо раньше, чем они произойдут.