Потусторонний батальон. Том 2. Война за дружбу

Я посмотрел на метаморфа. Я не понимал. Это точно враг, но ведёт он себя глупо, откровенно по-детски, может, это отвлекающий манёвр? Может, оно должно дождаться наших слабостей? Не знаю.

Я сел на раскладной стул и перевернул листок, расстелив его на коленях. Мелькнула сделанная от руки надпись: «Начальник службы магического обеспечения, к исполнению». А сама телеграмма гласила: «За текущий месяц участились случаи боевых столкновений с объектами, классифицируемыми как орки и дроу. В ходе анализа столкновений выявлен ряд закономерностей. Так, орки активно применяют стрелковое оружие, захваченное в ходе предыдущих боёв. Отличаются крайне высокой слаженностью действий, отсутствием признаков страха перед смертью, активно взаимодействуют с типовыми объектами орды, являясь подразделениями второго эшелона и исполнителями действий, аналогичных специальным операциям наших Вооружённых Сил. Объекты типа дроу крайне скрытны, действуют преимущественно из засады, либо при подавляющем превосходстве своих сил. Хитры, изобретательны, применяют весь доступный человеку спектр оружия. Замечены признаки применения штатных средств наших боевых магов, в том числе до этого засекреченных, либо находящихся в стадии разработки. Трижды отмечен факт проведения спасательных операций, в ходе которых противник не считался с потерями остальных боевых ресурсов. В одном случае отмечено вмешательство эмиссара в открытое боестолкновение при попытке захвата дроу. Один раз отмечен факт уничтожения тела убитого дроу. В связи с этим предполагается вывод, что дроу для Чёрной орды представляют исключительную ценность, возможно, именно они являются теми силами, что стоят за вторжением. На основании вышеизложенного приказываю: провести поисковые операции по сбору информации о вышеуказанных объектах. При возможности произвести захват живыми для изучения».

Я отложил бумагу. Глаза снова пробежались по поляне, но как-то рассеянно. Я думал обо всём этом. Кого брать с собой на эту операцию?

Тем временем на игровом поле развивалось активное действо, игроки бегали, собирали трофеи, бились с исчадиями зла.

– А у меня гранаты противотанковые! – орал Кирилл, ожесточённо размахивая волшебной палочкой. – Как раз для демона в руинах электроподстанции! И ещё коктейля Молотова пара бутылок!

– Не-не-нет, – тихо заикаясь, отвечал ему Володя, руководя своей разношёрстной гильдией, – я е-е-его противотэ-тэ-танковым руж-ж-жьём хлопну. Вы е-е-его сдержите чу-чуть. Во-во-волки его в ближнем ба-ба-баю рвать будут.

Я улыбнулся. Не так я себе раньше представлял мёртвого колдуна. В книжках это исчадие зла, готовое уничтожить мир. Прямо Саурон, или даже призрак Гитлера с дивизией СС, вернувшейся из ада, но передо мной был просто подросток, и он хотел жить. Жить, как и все его сверстники, которым повезло родиться и вырасти в семьях. Это даже не беспризорник. Это выброшенный на помойку щенок, бегающий и виляющий хвостом, надеясь, что его погладят. Вспомнился тот молодой оборотень. Он был такой же брошенный и отвергнутый.

К слову, тела разведчиков нам не отдали. Кирилл очень переживал по этому поводу, а Оксана сказала, что даст номерочки знакомых в нескольких моргах, там подберём что-нибудь подходящее. Парень огрызнулся, что трупы для него не игрушки, каждый становится частью его самого.

Я подошёл и легонько провёл пальцами по чернявой голове. Кирилл не ответил. Но и не стал отшатываться.

Может, не зря я дал ему свою фамилию. Вырастим из него не озлобленного зверька с подворотни, а сына полка.

– Ты останься здесь, – тихо произнёс я.

– Где здесь? – повернувшись, спросил лич, думая об игре, – я в рейд иду. Там опыта больше дают.

– На поляне, – ответил я, заметив, как сверкнул глазами Володя.

Он сразу смекнул, о чём речь, не зря мы прошли вместе ад.

– Ты со своим отрядом войдёшь в состав расчёта ЗСУ-23-2, которую нам дали для компенсации недостаточной огневой мощи. Нужно учить математику и материальную часть, но фантомы-инструкторы помогут. Волоты пусть ящики таскают с боеприпасами. Большему я их не обучу пока. И ты за этой тварью поглядывай.

– А что за Марфой глядеть. Она мирная, – отмахнулся Кирилл.

– Нет, – строго произнёс я, – она не изучена. Она чужая. Она вообще чужая. Ты должен за ней следить. И за Шурочкой. С вами ещё Мягкая Тьма будет. Так что, вы мой надёжный тыл.

Я обернулся по сторонам.

– А что эти, которые не гномы, сидят без дела?

– У н-н-них кто-то купил всё. Они да-да-даже голема прод-д-дали, – отведя маленькое войско на какой-то безопасный пятачок, ответил Володя. – В лес? – тут же спросил он.

Я кивнул. Первый клык тоже замер, навострив уши. Он не зря был вожаком стаи, имея чутьё на события, отменное даже для этих сверхъестественных хищников.

– Ух ты! – воскликнул Кирилл, – а я?

– Юнга! Ты полезен здесь, – пафосно произнёс я. – Как в этой игре, каждому своя роль, чтоб гильдия процветала.

– Есть, товарищ капитан! – громко выкрикнул Кирилл и вернулся к своему персонажу.

– Володя, – тихо позвал я, – попробуй строгановцев повербовать. Может получится. Нам мастера нужны. Выпрошу мастерскую «летучку». Парни с золотыми руками.

– Да-да-доиграю рейд, потом па-па-подойду к ним.

– Не тороплю. Это несрочная задача, – ответил я, шагнув к палатке с больными.

Изнутри раздавались громкие голоса. Их владельцы оживлённо о чём-то спорили. Я отодвинул полог и заглянул, не спеша заходить. Ангелина и Яра нашлись спокойно сидящими на своих местах. Полудница на кровати, уже почти полностью здоровая, и только имитирующая тяжёлую болезнь. А Ангелина сидела подле на стульчике, держа девочку за руку.

Зато ругались два других члена моего отряда.

Дед Семён стоял на печке и орал во всё горло, словно при пожаре, а на него тихо огрызалась берегиня.

– Ты, ить, зачем, курица бестолковая, туда лезла?! – кипел в негодовании домовой.

Сложно было представить, что могло вывело спокойного деда из равновесия.

– Да ладно, всего-то чуть-чуть.

– Чуть-чуть?! Это чуть-чуть называется?! Воровка! Где такое теперь найдёшь?

– Не надо истерики, – прикрыв веки, отвечала Медуница.

– Истерики?! Да я придушу сейчас тебя! – орал дед пуще прежнего.

– Что за священная война? – осторожно спросил я, проникая в пространство палатки.

Под ногами скрипнули деревянные настилы, лежащие под брезентовым полом. Матерчатые окна были открыты, и в маленькое помещение проникал свежий воздух.

– Это не Медуница! – сразу закричал дед, указав пальцами на берегиню. – Это Медовуха. Она у меня весь запас спирту вытаскала.

– Там было-то чуть-чуть. И это на медицинские цели, – парировала берегиня, потупив взор и слегка шатнувшись.

– Чуть-чуть, – снова пошёл негодованием домовой, – пять литров чистого спирту. Ты его выжрала, алкашка. А коньяк восьми лет выдержки, тоже на медицинские цели?

– Ну да. Я ж медик, значит и цели медицинские.

– А ещё она у меня тридцать пачек мыла дегтярного упёрла, и хлорки полкило, и пятнадцать банок тушёнки!

– А что, я должна была стерилизацию инструмента без закуси делать?

– Какого инструмента, пьянь?

– Да тебе что, жалко, что ли? – слегка качнувшись, переспросила Медуница.

Я только сейчас заметил, что она еле держится на ногах. Была бы человеком, давно умерла от такой дозы, но она тоже потусторонняя сущность, хоть и обладала плотным физическим телом.

– Так! – повысил я голос. – Спать!

– Я не умею, – ухмыльнувшись, ответила Медуница. – И мне ещё у всех анализ крови собрать надо.

– Мне без разницы. Через час ты трезвая! А то понасобирешь анализы, врагов не надо будет.

– Будет исполнено, – пожала плечами берегиня, схватившись рукой за блестящую дужку армейской кровати.

– Ангелина! Оторвись, наконец, от больной! – повысил я голос, – утихомирь эту отморозочку.

Моя хранительница, вздохнув, встал с табурета и подошла к берегине, возвышаясь над той на две головы.

А я не стал ждать развязки событий и пошёл в кунг. Осторожно взобравшись по металлическим ступеням, подобрался к Александре, спавшей на дальней нижней полке. Она накинула на себя тонкую серую простыню из комплекта армейского спальника.

Я сел на край полки. Шурочка бормотала во сне. Она редко бормотала, но если это делала, то что-то предстояло. В прошлый раз она чуяла боль Тика, но не смогла понять, что это. Потом чуяла безумного демона, готовившего месть другому сверхъестественному, но при этом готового подорвать термобарическими зарядами целый квартал. Тогда удалось поймать тварь. Теперь новая порция бормотания.

Если в первом случае это было короткое: «Больно», а во втором: «Сожгу! Сожгу дотла!», то сейчас речь была вообще неразборчивой.

Но в отличие от тех раз Шурочка мягко улыбалась, обхватив себя руками и сжавшись калачиком, как младенец, а по щекам текли слёзы. Слёзы вперемежку с улыбкой.

Я положил свою руку на её ладонь. Александра вздрогнула и проснулась, правда глаз не открыла.

– Что стряслось? – тихо спросил я.

Шурочка всхлипнула, но не ответила.

Я вздохнул, устав от этих загадок. Может, рейд в лес откроет часть этой тайны?

– Там тебя ждут, – тихо произнесла она, вытерев рукой глаза.

– Где?

– За дверью.

Я кивнул и вышел. Прямо перед входом стояла демонесса, одетая в багровое платье с глубоким декольте. Я осторожно огляделся. В глаза бросились Сорокин, которого трясло при виде этой княжны преисподней, и Кирилл, пускающий слюни, как озабоченный подросток при виде полуголой женщины. С некой смешанной растерянностью издали наблюдали разведчики, а волки, напротив, не сильно обращали на эту особу внимания.

Рядом с демонессой стояла, заложив руки за спину, голубоглазая девчурка с короткой стрижкой и в розовом сарафанчике. Девочка стояла, глупо улыбаясь, словно была на наркотиках. Я видел такое. Это продавшая душу. Она находится в полной рабской зависимости от демона. Демон может приказать отгрызть себе руку, и продавшая душу сделает это с улыбкой. Я помню, как другой продавший душу держал голыми руками перед этой адской сущностью алюминиевый котелок с кипятком, глядя на свою госпожу с восхищением. Помню зомбированного Володю, которого еле-еле удалось выручить из плена беса.

– Что тебе надо? – осторожно спросил я, посмотрев на демонессу.

Та широко улыбнулась и заговорила бархатным голосом.

– Я просто хочу, чтобы ты, если что, защитил это невинное дитя, если кое-кто решит выпотрошить его на алтаре. Ты же не дашь убить дитя?

Я промолчал, стараясь разобраться, что к чему. Не просто так она пришла и задаёт вопросы с подковыркой.

– Что тебе надо? – наконец, повторил я.

– Как тебе это создание? – ласково посмотрев на ребёнка, спросила Лилитурани-Пепельный-Цветок.

– Симпатичная девочка, – осторожно произнёс я, переводя взгляд то на демонессу, то на её жертву.

Та потрепала светлые волосы подростка.

– Да, хороший мальчик. И он будет всей душой у нас влюблён в другого мальчика.

Я услышал, как хихикнул Кирилл, а обернувшись, увидел, как у Володи вытянулось лицо. Наверное, и у меня тоже. Заставлять кого-то любить? Да ещё так?

Со стороны леска донеслось, как один из разведчиков зацокал языком, а второй смачно сплюнул.

– Зачем? – только и процедил я.

– Хочу сделать приятное одному человеку, – ответила демонесса, – но ведь ты же заступишься за ребёнка?

Я стоял и смотрел на этих особ. У меня не было никакого желания разбираться с непонятной проблемой потусторонних склок. Я думал о том, как поймать орка и дроу.

Глава 8. Яробор и выкрутасы

Яробор стоял посреди терема, сложив руки на груди, и поглядывал на Лугошу, сидящую за столом. А девица подгребла к себе большую корзину со снедью и с любопытством разбирала сложенные там фрукты. Вскоре она достала большой жёлтый стручок, а потом откусила от него.

– Гадость, – скривилась ручейница, выплюнув мякоть в небольшое ведёрко, стоящее рядом на полу.

Ведёрко было полно разноцветных ярких бумажек, в которые заворачивали сладкие кусочки, именуемые конфетами, их накупили в городе в изобилии и за чаем уминали за обе щеки. Поседень так вообще целую охапку не разворачивая стрескал, закрывая лакомство от всех широкими когтистыми лапами и рыча на анчуток, что тоже хотели исподтишка полакомиться. Такие кусочки Яробор с удовольствием ел, запивая горьковатым, но благовонным кофием.

– Андрюшка, – позвала девчонка дьяка, сидевшего за столом и тыкающего в кнопицы. А тот вообще замкнулся в своих думах, и его приходилось постоянно подбадривать, чтоб совсем не пал духом. – Как сие кличут?

Отрок с тоскливым выражением лица повернулся и глянул на надкусанный стручок.

– Это банан. Его, вообще-то, чистить надо.

– Я думала сперва, это горох такой заморский, громадный. Но там мыло внутри заместо гороха. Думала с кожей йисть надо. Более не буду йисть сию гадость. Мне более понравились большие сладкие огурцы с красной мякотью и вот эти багряные плоды. Кожица толстая, но там изнутри костяни́ка целыми гроздями. Сочная, спелая.

– Гранаты, что ли? – опять спросил Андрюшка, тихонько усмехнувшись.

– Нет. Я гранаты видела, – отозвалась ручейница. – Гранаты – это у стрельцов горшки с порохом. Я же не дура.

Андрюша первый раз за день широко улыбнулся. Даже Яробор усмехнулся. Он уже давно понял, что язык русский шибко поменялся за последние века, и чем дальше, тем больше меняется.

«Ничего, – думал он, – обвыкнемся, не зря же я дьяка в дом впустил. Я за ним поглядываю, учусь потихоньку, стоя за спиной, на ус мотаю. Что-то нравится, что-то нет, но новый мир окружает нас со всех сторон, а прошлым жить не след».

Яробор даже понял, что в ентернете всё не то, чем называют. Охальников да зубоскалов – троллями, незнакомцев – анонимами, сиречь безымянными, а презабавное слово «имхо», схоже со мхами либо меха́ми, вообще, гласило о смиренном писании, но там такие смиренные пишут, что на кол охота посадить. То ли дело в старину. Бухнутся в ноги и молвят: «Не вели казнить, вели слово молвить». Вот это есть истинное смирение.

Яробор стоял и слушал эту беседу, а Лугоша добралась до большого ярко-жёлтого плода. Хозяину леса уже доводилось такие отведывать, так что он улыбнулся, ожидая, что далече будет.

– Это цо такое? – снова бодро спросила ручейница, вертя плод в тонких пальчиках.

– Лимон, – уже не совсем понуро ответил отрок, ожидая, что дальше.

Он даже перестал посматривать на чирикающий компьютер.

– А как его йисть? Он твёрдый, – не унималась Лугоша, крутя плод в руках.

Андрюша смолчал, а Яробор повёл ладонью, и лимон рассыпался на ровные круглые дольки. Ручейница сначала поглядела на своего дядьку, а потом подняла одну, с которой по пальцам побежали капли прозрачного сока.

– Вкусно пахнут, – сказала она и откусила.

Все замерли.

Девица скривилась, дёрнула головой, словно её ужалила в губу пчела, и бросила жёлтую дольку на стол.

Яробор при виде этого расхохотался, да так, что из-за печи вылезли три мордочки с пуговками-глазами. Андрюша их называл альфа, бета и гамма-частицами, говорил, что они такие же всепроникающие, как рентген какой-то, видимо, дух неизвестный.

Внутри лесного бога было весело и тепло. Ему осталось только выручить Антона из тёмной, и тогда всё хорошо да лепо будет. И сие откладывать не надобно, не то уволокут его в стольный град, где сложнее вернуть стражника-отступника.

«Уж коли принял его под свою руку, – думал Яробор, – то и ответ мне держать».

Он вытянул ладонь, и с гвоздя на стене сорвалась медвежья шкура, коей он постоянно укрывал плечи. Скакнула следом небольшая шапка-колпак из чёрного войлока, подбитая алым шёлком. Скакнул и небольшой холщовый узелок, который особливо для этой нужды он собрал. Ничего хитрого в нём не было, только нужные тряпицы.

Дверь предо хозяином торопливо открылась, и он шагнул на крыльцо, широко потянувшись.

– Андрюшка, – зычно закричал Яробор, стоя на крыльце и уперев руки в боки, – подь со мной!

– Куда? – вываливаясь на свет и щурясь, спросил отрок.

Он бы и вовсе корни пустил у компьютера, если его не проветривать.

– Куда-куда. Учить тебя буду.

– Уму-разуму? – ехидно спросил дьяк, поглядывая на поляну.

Он заправлял рубаху в синие портки, именуемые джинсами. Ткань хорошая на них, да синяя краска дорогая в старую бытность была, и потому Яробор из чистого озорства на торжище в городе такие же себе купил. Долго и привередливо выбирал, прежде чем нашёл те, что по нраву пришлись. Цвета вечернего тёмного неба с петельками, в которые потом вставил новенький кожаный ремень с золочёною пряжкою. Купил и белоснежную рубаху, которую подпоясал по старинному обычаю алым шёлковым поясом. Купец на торжище сперва долго совал шейную тряпицу – галстук, говоря, что без него идти куда-либо – прошлый век. Яробор спорить не стал и купил их десяток разных цветов да кинул в сундук про запас, авось сгодятся.

Над поляной летали бабочки, и разносился щебет птиц. Крест, воткнутый попом, за ночь подгрызли бобры, отчего тот упал плашмя в жёлтую стружку, словно срубленная дровосеками берёза.

«А что, – ехидно думал Яробор, – я тут ни при чём, это звери дикие. Но ежели поп хочет на этой земле что-то поставить, пусть сам придёт да испросит. Он, поди, на ангела уповать будет, да только дуракам на ангелов уповать тоже глупость есть. Ангелы, они тоже дураков через ноги учат. Так что помехи не будет. Умные, они эти, как их там, саммиты, устраивают, застолья то бишь. За хмельным мёдом и яствами умные речи ведут, друг друга обхитрить пытаются, а этот сразу пришёл да орать начал, к адским тварям причислять стал».

– Здравствуйте, – раздался сбоку звонкий голос, заставивший Яробора повернуться и нахмуриться.

Рядом стояла тощая девочка лет пятнадцати с по-мальчишески коротко стриженными волосами, едва достающими до плеч, в обрезанных до середины бедра портах, что шортами кличут и футболке со стекляшками блестящими. Грудь невелика, да туга, или подклала она что-то, как все девки делают, в заботах о красе своей. В ушах серьги серебряные небольшие вдеты. Такой бы косу отрастить, как полагается, лепа была. Яробор уже перестал плеваться при виде простоволосых девок и баб в мужских портах, да ещё таких срамных. Мир сменился, и такое позором перестало считаться. Есть слово заморское для этого даже. Мода.

– Чего тебе? – спросил хозяин заимки, рассматривая это создание.

Не видел он, чтоб сия особа под стену проходила.

– Я к айтишнику вашему, – ответила девица, скромно улыбнувшись, – он в компах шарит, а у меня андроид глючит.

– Чего? – переспросил хозяин и посмотрел на Андрюшу.

Вот он точно всё понял, а Яробор ни слова, хотя радовался, что освоил современный говор.

– Ну, планшет глючит, – повторила девица.

Дьяк стрелял глазами то на хозяина терема, то на гостью, малость подтянувшись и покрывшись румянцем. Сразу видно, что девица ему приглянулась.

– Оставайся, – с ухмылкой махнув рукой, ответил лесной бог и шагнул в туман, открывшийся прямо у крыльца.

Вот только отправился он не к этим красным шапкам, коих военной полицией кличут, а в лес. Ведь изготовиться нужно. Хотел он дьяка к тёмным чарам приспособить, показать древнее колдовство, да неподходящий час, видно.

Яробор вышел из тумана на небольшой поляне с выворотнем большого кедра. Дерево давно уже подгнило, рассыпаясь трухой, но не оно интересовало. Интересен был тот, кто обитал под корнями этого дерева. Обитатель этот совершенно нелюдим, и Яробор давно к нему приглядывался, думая, как приспособить, а тут такой случай подвернулся.

Яробор шагнул к выворотню и посмотрел на сложенные подстилкой грубые ветви и существо, свернувшееся калачиком меж кореньев. Древняя нежить блеснула на гостя блеклыми глазами, равнодушно, словно гость был скорее явлением природы, нежели хозяином этого леса.

– Встань, – брезгливо произнёс Яробор, но тварь лишь моргнула, сгоняя мошку с глаза.

Ему было всё равно. Он умер в незапамятные времена, но иной мир не принял, и Бледнец, как Яробор сам для себя стал его называть, коротал вечность то под деревом, то в брошенной берлоге, а то и просто в сырой ямке. Хищные звери обходили его стороной, то ли брезгуя, то ли боясь. Даже падальщики не находили в этой сущности ничего интересного. И казалось, что если начнут растаскивать по костям, то он лишь будет ворочаться и вяло шевелить руками и ногами, словно тот диковинный зверь, коего ленивцем кличут.

– Да что с тобой разговаривать, – пробурчал Яробор и просто ухватил Бледнеца за руку и поднял над землёй.

Мертвяк ещё раз постно моргнул и остался висеть чучелом несуразным.

– Мда-а-а, – снова задумчиво протянул хозяин леса, а потом опять шагнул в туман, уволакивая Бледнеца с собой.

Появление Яробора не осталось незамеченным. Как только он ступил на траву рядом с небольшими коробами на колёсах, которые приспособили вместо острога и стражницкой, из двери сразу показался детина в красной шапке, что беретом кличут, и с чёрной повязкой на руке. Он глянул на прибывшего и тут же скрылся. А после на свет вышел тот самый начальник, что пленил Антона. Он резво соскочил по железным ступеням и встал перед гостем, как говорится, как лист перед травой. Начальник смотрел то на Яробора, то на бледное голое создание, что неуклюжим увальнем пыталось встать на непослушных ногах.

– Начальник отдела военной полиции майор Ежов, – затараторил тот, представляясь и поправляя перекинутую через плечо лямку скорострельной пищали.

– А то я не знаю, – негромко прорычал Яробор, сверля опричника глазами. – Мне к моему жрецу надобно.

– Не положено, – после некоторой заминки ответил Ежов, начав нервно теребить край казённого кафтана.

– И что ты сделаешь, если я всё же пойду? – зло произнёс лесной бог, подавшись вперёд, – руками меня держать будешь? Из пищалей стрелять? Только посмей. Я тебя по всей поляне размажу.

Яробор стоял, скрипя зубами. Не хотелось ему ломать всю эту конуру. «Я хозяин, а не тать ночной, – думал он. – Пусть сами замки отворят. Здесь всё моё».

– Только я с вами, – всполошился Ежов.

– Да куда ты денешься, – ухмыльнулся Яробор, – веди!

Стражник сорвался с места и подбежал к будке на колёсах, став сразу ковыряться ключом в большом амбарном замке. Ключи не подходили, и Ежов во всю глотку заорал: «Дежурный!»

Из конуры сразу выбежал давешний детина и принёс ещё одну связку. После некоторых усилий замок поддался и щёлкнул. Дверь распахнулась.

– Антошка! – заорал Яробор, вглядываясь в полутьму тесной конуры. – Подь сюды, добрый молодец!

В проёме появился хмурый, как висельник на эшафоте, бывший стражник. Он стоял и глядел на лесного бога, словно на предателя, которому доверил всю свою душу, а тот в ответ пырнул ножом в спину.

– Спускайся, – продолжил Яробор и подтолкнул к амбару Бледнеца, так, что тот чуть не упал на траву.

– Вы что хотите? – тихо спросил Ежов, зыркая на всех исподлобья и предчувствуя неприятности.

– А то и хочу, – буркнул Яробор, а после развернулся и взял Бледнеца за горло.

Мертвяк не сопротивлялся, стоя смирно и отрешённо. Хозяин заимки поглядел коротко на Антона, а потом снова перевёл взгляд на существо. А после начал колдовать.

Захрустели кости и хрящи. От этого звука вздрогнули люди, а Яробор довольно улыбнулся, в то время как лицо давно погибшего бедолаги начало мелкими рывками меняться. Скулы становились шире, челюсть чуть массивнее, губы тоньше. Глаза сменили цвет с мутных бледных комков на яркую синь. Нос стал у́же. Да и сама фигура тоже преображалась. Антон был на полголовы выше этого трупа и шире в плечах, посему ворожбе приходилось подтягивать Бледнеца вверх.

Стоящие рядом опричники побледнели. Такого колдовства они не видели, несмотря на то, что жили в городе старых богов. Ведь это не превращение всяких зверушек и жаб в нужные создания.

«Я ведь не кто-то там, а божество, пусть и не высшего полёту», – думал Яробор, поглядывая на опричников.

Когда преображение закончилось, а Бледнец стал близнецом Антона, лесной бог бросил своему помощнику узелок.

– Одевай его.

– Это как? – переспросил парень.

– Каком кверху! Как детей переодевают или старцев немощных?

Антон развязал узел. На траву упала одёжа. Парень ватными руками поднял её и стал напяливать на стоящего мертвеца, заставляя того то ногу поднять, отчего Бледнец чуть не падал навзничь, то руку задрать.

Вскоре переодёжа завершилась.

– Слушайте, так не положено, – вдруг заерепенился Ежов, сверля взглядом мертвеца.

– Что не положено? – огрызнулся Яробор. – У тебя душегуб есть? Есть. Вот и исполняй долг. Стереги его.

– Это не тот.

Хозяин заимки закрыл глаза и со вздохом потёр переносицу. Этот опричник начинал его бесить. Просто бесить.

«Ведь какая ему разница? – думал Яробор. – Антон не его друга, свата и кума пришиб. Уж проще было бы грохнуть всех этих бойцов во главе с Ежовым, разломать тюрьму и вызволить Антона. Просто и без всяких затей. Встарь так бы и сделал. Нет же, решил поиграть в добрячка. Скоро, глядишь, забуду хруст позвоночника, предсмертные крики ужаса загоняемой двуногой дичи, вкус людской крови на губах».