Воины Смерти

Лорсы в загоне подняли рев. Если бы сюда забрели дикие звери, они бы уже улепетывали во весь дух. Однако Даниэлю, видимо, придется иметь дело с существами разумными, которых галдеж не испугает. Он быстро просчитал возможности. Положим, вернулись давешние Ревуны. Их штук пять – семь, в худшем случае – десяток. В рукопашном бою он зарубит двоих или троих, кого-то затопчет Сат Аш, хотя бы на одном повиснет хромой Сильвер. Тогда остальные, защити нас Господь, пустятся наутек… или не пустятся. Или же у них найдутся луки либо арбалеты, и тогда до рукопашной дело может не дойти… Ну, где они там? Пастух отчетливо ощутил исходящую от лемутов злобу.

Бешеный лай пса внезапно оборвался. Сильвер с визгом опрокинулся на бок. Подстрелили?! Но Даниэль не слышал свиста стрелы. Пес как-то странно мчался к лесу. Пастух не сразу осознал, что именно он видит. Светлые, хорошо различимые в сумраке лапы пса дергались в воздухе, он извивался, лаял и визжал – и ехал на спине через площадку. Словно чары Нечистого лишили его способности держаться на лапах, и то же злое колдовство несло Серебряного в чью-то невидимую пасть.

Сат Аш ринулся вперед, в два прыжка догнал пса. Третий – упреждающий – прыжок. Даниэль соскочил наземь, всем телом рухнул на проносящегося мимо пса. Поймал его заднюю лапу.

Сильвер взвыл от боли, что-то со страшной силой тянуло его дальше. Черная стена леса поднималась в двух десятках шагов – стоит только псу оказаться в зарослях, считай, он погиб. Не выпуская лапу, Даниэль подтянулся вперед. Сат Аш с яростным храпом топтал что-то, лежащее на земле между Сильвером и лесом.

Пес выл и дергался. Его лапы – здоровая передняя и одна задняя – были вытянуты и как будто указывали на деревья. Какие тут, к Нечистому, чары… Привстав на коленях, Даниэль рубанул мечом возле лап – раз, другой. Клинок засел в земле, а Сильвер попытался вскочить. Сведенные вместе лапы не удержали, он снова опрокинулся наземь. Из зарослей донесся вой разъяренных Ревунов – две или три глотки, отметил пастух.

Повернувшись мордой к лесу, Сат Аш тоже издал оглушительный рев. Даниэль разрезал клинком ремень, которым были стянуты лапы пса. На этот раз они бросали не лассо – просто ремень с тремя хвостами, к каждому из которых привязано по камню. Такая снасть обвивается вокруг ног зверя и прочно его держит.

– Домой! – велел он Сильверу, и пес неуклюже запрыгал к хижине.

Вой лемутов отдалился, затем смолк. Умолк и Сат Аш, затихли лорсы в загоне. Даниэль прислушался к ошарашенному молчанию леса, похлопал лорса по мохнатому боку.

– Молодец, пар… – Он осекся.

Издалека вновь долетел молящий зов. Даниэль невольно шагнул к непроглядной мгле Тайга. Опомнился. Сердце колотилось, его стук отдавался в висках. Кто там такой? Каким образом это существо связано с лемутами?

Он перевел дыхание. Кстати, о лемутах. Что это за новости – охота на домашний скот? Сперва они пробуют увести лорсенка, затем – собаку. Глядишь, так и на человека покусятся. Какого рожна им надо? Что за выходки Нечистого?

Даниэль неуверенно помолился. Он не слишком-то верил в Небесного Отца, куда больше полагаясь на меч, Сат Аша и свою сообразительность; особенно сильно его вера пошатнулась, когда Господь допустил гибель Элисии. Однако сейчас очень хотелось, чтобы кто-нибудь его поддержал и надоумил, что делать.

Что делать? Перво-наперво сообщить о происходящем в Атабаск-На-Закате, подсказывал здравый смысл. А кровоточащая, так и не залечившая рану душа говорила: завтра мы отправимся в Тайг искать того, кто молит о помощи.

Глава 2

Тот ноябрьский день, полтора года назад, был печальным и радостным одновременно. Печальным – потому что приходилось расставаться с подросшими лорсятами; радостным – оттого, что Даниэль сдавал начальнику стражи будущих боевых лорсов. Их было четыре – четверо неугомонных озорников, которые сегодня или, в крайнем случае, завтра обретут хозяев. Именно сейчас, когда лорсятам только-только исполнилось по шесть с половиной месяцев, они в течение нескольких коротких дней могут с легкостью перейти от своего пастуха к чужим людям, и каждый будет предан новому хозяину, станет его воспитанником и другом.

Запоздаешь с передачей телят – рискуешь, что у них испортится характер, они станут слишком норовисты и капризны, и вышколить их для кавалерии или борозды будет куда как непросто. Другие пастухи, случалось, передавали телят в новые руки и в восемь месяцев, и в год, однако у Даниэля была своя точка зрения, подкрепленная опытом, и на его лорсов никогда не жаловались.

Каждый год по осени он расставался с лорсятами, испытывая разом и гордость, и грусть. Он, пастух, умеющий вступать в мысленный контакт с лорсами, растил и воспитывал малышей, оценивал их способность служить человеку: выйдет ли из лорсенка добрый бегун или боец, годен ли он для пахоты и иных хозяйственных работ – или же в нем чересчур сильна кровь давних предков, которые не так уж много времени бодрствовали и кормились, а по большей части спали.

В тот год из шести родившихся телят Даниэль сберег всего четверых: от укуса змеи погибли две ласковые телочки, его любимицы. Конечно, безопаснее было бы жить в Атабаске-На-Закате и пестовать лорсят под прикрытием толстых стен форта. Однако в людском муравейнике хорошего лорса не вырастишь, поэтому место для загона было выбрано вдали от поселка. Собственно говоря, загон мог бы находиться и поближе, скажем, милях в трех от Атабаска-На-Закате, однако пастух выбирал место, руководствуясь внутренним чутьем, – а оно требовало строить загон там, где его и построили. Именно здесь, чувствовал Даниэль, силы земли, воды и леса связаны между собой самым благоприятным образом; именно здесь лорсята станут развиваться всего лучше, и их умственные способности будут всего выше. Поэтому хижина его стояла в двадцати одной миле вниз по течению реки, и лишь раз в неделю, по субботам, Даниэль наведывался в Атабаск-На-Закате запастись едой и заглянуть к родным.

Вот и в этот торжественный день он явился в поселок совсем ненадолго.

Сат Аш неторопливо вышагивал по главной улице Атабаска – широкой песчаной дороге, вдоль которой тянулись добротные, сложенные из лучших сосновых бревен, дома. Дорога была мокрой после недавнего дождя, но ветер уже разнес тучи, и в лужах, присыпанных поздними осенними листьями, отражалось синее небо.

За Сат Ашем трусила четверка привязанных ремнями лорсят. Со стороны могло показаться, будто они всю жизнь прожили в Атабаске-На-Закате и совершенно привычны и к людям, и к собакам, и к повозкам, в которые были впряжены тягловые лорсы – особая безрогая порода, выведенная всего каких-то лет тридцать назад. Однако сидевший в седле Даниэль был предельно сосредоточен и ни на миг не выпускал лорсят из зоны мысленного контакта – ободрял их, успокаивал, утешал. Ведь бедные малыши впервые остались без матерей и попали в ужасное место, где скопилось стадо огромных пастушьих хижин, где бегает стая чужих Сильверов, где вместо одного привычного пастуха – целая толпа народу, да и пастухи ли это? Словом, Даниэль словно щитом прикрывал своих питомцев, чтобы первая встреча с людьми и с поселком не свела на нет его труды, не загубила в лорсятах будущих отличных бойцов.

Жители Атабаска-На-Закате все это знали. Никто не заговаривал с пастухом, любопытных собак гнали прочь, повозки прижимались к обочине, уступая дорогу.

Так они добрались до главной – и единственной – площади поселка. На площадь выходили ворота старого форта, построенного пятьдесят лет назад, когда в эти места пришел отряд Стражей Границы; его темная от времени, но все еще крепкая бревенчатая стена ограничивала площадь с одной стороны, глядела на мир узкими бойницами. Сколько Даниэль себя помнил, ворота форта всегда стояли распахнутые настежь.

Справа от ворот находилась церковь – с жестяной крышей, строгая, аккуратная, выстроенная с любовью к Господу и к месту, на котором поселились осваивающие Тайг люди. Рядом стоял окруженный палисадником дом преподобного отца Альбера; в палисаднике чуть не круглый год буйствовали разнообразные цветы. В поселке беззлобно поговаривали, что жена священника уделяет цветам больше внимания, чем собственным детям.

Затем, на приличном от церкви расстоянии и уже напротив стены форта, располагалась большая лавка, принадлежащая Шарлю Лерою. Лерой был сыном первого начальника форта и немало этим гордился. По соседству с его лавкой находилась лавчонка поменьше и с виду скромней. Ее держал Микки Старр, и к нему хаживали в основном молодые женщины, девушки и надумавшие женихаться парни: Микки торговал украшениями и безделушками, которые ему привозили с разных концов света. Микки с успехом мог бы продавать свой товар в большом городе, а не в Атабаске-На-Закате, где едва насчитаешь три сотни домов, – однако лавочник называл себя патриотом и не собирался никуда переезжать.

Замыкали площадь две соперничающие друг с другом таверны: «Золотой лорс» и «Жемчужина Атабаска». На вывеске «Жемчужины» красовалась открытая раковина; дородный моллюск с наслаждением тянул из кружки пенящееся пиво, а нарисованная серебряной краской жемчужина сияла на краю ракушки и грозила выкатиться и удрать. Вывеска «Золотого лорса» отличалась сдержанным изяществом: вырезанная из дерева лорсиная голова приветливо глядела на посетителей, а широкие рога блестели позолотой.

Подавали в тавернах кленовую брагу, пиво, оленину и разнообразнейшие блюда из овощей. Овощи в Атабаске-На-Закате росли знатные и славились на десятки миль вокруг, а стряпухи в обоих заведениях были хоть куда. Соперничество двух таверн изредка выливалось в драку хлебнувших лишку завсегдатаев и вносило некоторое разнообразие в мирную жизнь поселка.

В лавку Лероя сегодня пришел обоз с мукой – три повозки. На одной из них сидела женщина в алом плаще с накинутым на голову капюшоном. Плащ намок и потемнел – недавний дождь застал обоз в дороге. Возницы уже согревались бражкой в таверне, а двое сыновей Лероя споро таскали плотно набитые, чуть пылящие белым мешки. Работа остановилась, когда на площади показался Сат Аш с Даниэлем на спине и четверкой лорсят позади. Нелегкий труд лорсиного пастуха в чести, и плоды его интересны всем. Окинув взглядом телят, молодые Лерои одобрительно покивали, но, как и положено, не издали ни звука.

Даниэль заметил и сыновей лавочника, и повозки, и женщину в алом плаще, однако не повернул головы. Перво-наперво нужно завести лорсят в форт, а потом уже он перекинется словом и с Лероями, и с приезжей – если, конечно, она пожелает с ним разговаривать; уж больно дорогой на ней плащ, и надменна застывшая поза.

Сат Аш внезапно всхрапнул и сбился с шага. Остановился, тревожно вытянув шею. Даниэль сделал усилие, сохраняя невидимый щит над лорсятами, и обшарил глазами площадь. Повозки с мукой, братья Лерои, женщина в алом, две местные кумушки, ребенок верхом на собаке, как на лорсе, еще одна псина трусит по дороге между домом преподобного Альбера и лавкой… Черный, как ночь, пес миновал палисадник у дома священника и выбежал на площадь. Пасть его была приоткрыта, с клыков бежала слюна. Захрапел и рванулся впряженный в повозку лорс, повозка едва не опрокинулась.

Даниэль выхватил из-за плеча лук, накинул тетиву, выдернул стрелу из колчана. Дзинькнула спущенная тетива – стрела вошла в черный косматый бок. Пес взвыл, сделал несколько судорожных прыжков и повалился наземь. В пасти белела пена. Бешеный!

Коротко рявкнул Сат Аш, взвились на дыбки и заголосили внезапно лишенные щита лорсята. Их ремни перепутались, началась свалка. Даниэль соскочил с седла, бросился к ним. «Джор, Рас Окан, Оар Та! Вейран, малыш, спокойно… Тихо, ребята, тихо. Все хорошо. Мы уходим. Тихо себя ведем, вот так… Все хорошо, я с вами». Он поглаживал перепуганных лорсят по взъерошенным спинам, распутывал ремни, ставил малышей на ноги. «Вейран, стой. Вот умница. Оар Та, не дрыгайся. Хороший парень, молодец…»

Площадь затаила дыхание. Замерли молодые Лерои, стояли с разинутыми ртами обычно горластые кумушки, и даже ребенок, который минуту назад гарцевал на собаке, не завопил, а с полным пониманием дела соскочил наземь и зажал своему «скакуну» пасть.

Женщина в алом сидела на мешках с мукой, как неживая.

Даниэль хлопнул Сат Аша по крупу, вполголоса велел:

– Пошел.

Умный лорс послушно двинулся к распахнутым воротам форта, за ним побежали успокоенные лорсята. Даниэль широко шагал, придерживая ладони на спинах Белогрудого и Громового Копыта – Джора и Рас Окана. «Сейчас, ребята, я вас уведу, все будет хорошо, никто вас не обидит…»

Старый форт был обитаем – скорей по традиции, чем по необходимости. Внутри его стен находилось несколько оставшихся от первого отряда Стражей Границы бараков, между которыми не по-осеннему ярко зеленела трава, и стояла крошечная церквушка, заботливо подновленная и подкрашенная дорогой белой краской. В одном из бараков, перестроенном и утепленном, жил начальник поселковой стражи, киллмен Жильбер Карро, со своей семьей. Остальные стражи селились в домах, выстроенных возле форта, с противоположной от площади стороны.

Даниэль направил лорса не к жилому бараку, а к самому дальнему от ворот. Нижняя половина окон в этом строении была наглухо заколочена досками, зато верхняя сияла чисто промытыми стеклами. В форте ждали лорсят и готовились к их появлению. Даниэль бросил взгляд на кучу свежих, еще влажных водорослей, накошенных на отмелях Атабаска и сложенных у стены. Это правильно – водоросли лорсы любят, и лакомство послужит для телят утешением в разлуке с матерями и пастухом. Они тоже приметили угощение и все как один пустились обгонять Сат Аша, опять перепутав ремни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.