Последнее Рождество на земле

– Ну, конечно, иди.

– До вечера, – ответил Джеймс. «Конечно, милый, иди… никак весь свет с ума сходит», – повторял он мысленно по дороге на работу.

Мыс Канаверал, Флорида, местное время приблизительно девять утра. Помост с ораторской тумбой и микрофонами для поздравлений космонавтов и для заведенных интервью был готов два дня назад. Маленькая трибуна кишела народом, ее поставили сбоку от полосы так, чтобы, пробегая последние метры после приземления, челнок медленно проплыл и остановился прямо перед зрителями. Машины аварийной службы сверкали как новенькие, выстроившись елочкой с противоположной стороны от трибуны, они ждали приземления космического челнока, чтобы празднично загудеть в гудки. В небольшом ангаре в нескольких метрах от полосы подготовили для космонавтов шведский стол, ведь им надоело кормиться из обезвоженных одноразовых пакетов и не терпится снова вкусить настоящей еды. Для сотни любопытных, которые набежали полюбоваться зрелищем и стояли, уткнувшись носом в оградительную сетку Космического центра им. Кеннеди, посмотреть, как приземляется челнок было впечатляющей картиной. Не такой как взлет, когда челнок, оглушительно грохоча, устремляется прямо в небо, намереваясь продырявить его в то время, как все вокруг словно разваливается на куски, но посмотреть, как челнок садится и из него выходят обычные люди, которые только что вернулись с прогулки в космосе, все же заманчиво. А на этот раз у любителей была еще одна причина: официальное закрытие космической программы челночных полетов состоялось при возвращении «Атлантиса» 21 июля 2011 года, и сегодняшнее возвращение вне программы несколько лет спустя вероятно станет действительно последним. Посадка челнока давно считалась делом обыденным, но вот уже несколько дней специалисты Космического центра им. Джонсона в Хьюстоне были неспокойны, кое-кто опасался, что после долгого бездействия они не совсем в форме. Когда наконец космонавты через двадцать минут после приземления, необходимых, чтобы выключить все системы на борту орбитального блока, ступят на асфальтированную полосу, вот только тогда специалисты успокоятся. Только тогда можно будет уверенно сказать, что полет завершился успешно. В операторской наземный персонал неотступно следил за входом челнока в атмосферу, что было самым критическим моментом всего полета. Система регулирования обратной связи отлично выполнила свой долг: в момент входа в ионосферу она задала «Атлантису» нужный наклон и сразу же наступила ожидаемая и пугающая ионная потеря связи. Двенадцать минут молчания всегда были самыми ужасающими, потому что невозможность связаться, пусть предусмотренная, заставляла всех затаить дыхание. Все шло по планам, но все равно царило напряжение, со многих лбов от стресса лил пот. Недаром гибель «Колумбии» несколько лет назад научила, что малейшая неисправность, как например, микроскопическая трещинка на внешней оболочке челнока, летевшего в этот момент на скорости в двадцать восемь тысяч километров в час, могла уничтожить годы работы и в один миг унести жизни их героев. Только что закончился обратный счет, несколько мгновений спустя после выхода «Атлантиса» из ионосферы, телекамеры с высочайшим разрешением, установленные на спутнике, засекли его и передали зрителям на громадный экран изображение, как челнок летит над Атлантическим океаном словно огромный белый ангел.

– Хьюстон… Хьюстон… я «Атлантис».

– «Атлантис», видим и слышим вас ясно и четко. Как проходит полет? – ответил Коннор, отвечавший за связь.

– Все идет по программе. Бортовые приборы работают отлично, система управления только что перевела для меня все устройства в ручной режим.

– Как с топливом?

– На десять кругов хватит.

– Отлично, но не задерживайтесь, там во Флориде вас ждут с распростертыми объятиями. Прием.

– Подождите, Хьюстон… У лейтенанта Гаррета возникла проблема, – объявил серьезным голосом майор Салас, пилот и командир челнока. При этих словах наземный координатор подскочил в кресле. Звали его Руперт Ли, но все называли его просто шефом.

– Какая проблема? – тревожно спросил он, проведя рукой по волнистым рыжим волосам.

– Он требует, чтобы ему гарантировали, что в конце посадочной полосы его будут ждать две жареных куры, – сообщил майор Салас, и на мгновение у Ли возникло желание послать его к черту, так он его напугал.

– Передайте лейтенанту Гаррету, что он стареет, в прошлый раз он просил подвезти ему парочку красоток, – улыбнувшись и облегченно вздохнув, ответил шеф; сотрудники хохотнули.

– Я ему уже говорил, а он утверждает, что в состоянии слопать обеих кур меньше, чем за четыре минуты, вот мы и побились об заклад на пару долларов. Понимаешь же, скоро Рождество и чуть побольше мелочи в кошельке на подарки не помешает… ты бы поговорил с центром Кеннеди, может добудут пару кур.

– Не знаю, у нас девять утра, и шведский стол уже накрыли… ну ладно, обещаю, что постараюсь что-нибудь сделать.

– Вот спасибо, шеф. Кстати, Рождество где проведешь?

– Ну, если кроме кур никаких проблем не возникнет, я смогу все закончить вовремя и вернуться в Ричмонд к жене и сыну.

– Ладно, постараюсь посадить этот старый драндулет как можно мягче. Увидимся по видеосвязи, когда будем на полосе, прием.

– Ник, сходишь за курами? У нас мало времени, а ты в этих делах настоящий мастак, – предложил Ли одному из сотрудников.

– Хорошо, шеф, – ответил тот, поднимая трубку.

– Америка и на этот раз сможет нами гордиться, – объявил шеф, наконец-то расслабившись. Он развязал узел звездно-полосатого платка, который носил на шее как ковбой, и утер им скулы и подбородок. Потом наклонился, выискивая что-то под столом.

– Значит дело серьезное! – воскликнул Трумэн, диспетчер аэродрома, увидев, что шеф вытаскивает из-под стола магнум «Моэт э Шандон». Ли начал расставлять хрустальные бокалы на своем столе, вырисовывая очертания челнока.

– Потею каждый раз как в бане, вечером мне понадобится пять-шесть бутылок пива, чтобы восстановить испарившиеся минеральные соли, – объявил Руперт Ли, снова вытирая платком пот на шее. – Кто-нибудь хочет составить мне компанию?

Все присутствующие вскинули руки в знак участия, кроме связника, он сидел, не сводя глаз с экрана, будто не слышал слов шефа.

– Эй, Коннор, ты чего? Оглох или стал непьющим?

– Шеф… там кажется не все идет как надо.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, шеф, – объяснил Коннор, – видеосигнал поступает и исчезает, челнок вроде как… делается прозрачным.

– Прозрачным? Какого черта означает «делается прозрачным»? – спросил Руперт, усевшись рядом с ним.

– Погоди минуту… вот, видишь? – сказал Коннор, щелкнув мышью и увеличив изображение.

– Верно, черт возьми! – признал Руперт. – Это что значит? – спросил он, снова проведя рукой по рыжей волнистой шевелюре и озадаченно почесав в затылке.

– Так сразу не могу сказать, может неполадка в телекамере или магнитная буря, или они увлекли за собой шлейф электромагнитного заряда из ионосферы. В любом случае что-то портит связь. Ты как думаешь?

– Понятия не имею, специалист ты! Не можешь поточнее объяснить?

– Да не знаю, что объяснять, экран начал так мигать, когда «Атлантис» вошел в район Бермудского треугольника, – сообщил Коннор. – Челнок задрал морду, потерял скорость, и вот…

– Брось ерунду нести, ты что веришь в суеверную чушь про Бермудский треугольник?

– Да нет же, шеф, но я попробовал бы с ними связаться и узнать, все ли у них в порядке.

– Согласен, – ответил Руперт, в который раз нервно вытирая пот на шее, потом вздохнул и включил микрофон.

– Хьюстон вызывает «Атлантис»… слышите меня?

– Ясно и четко, шеф… какие-то проблемы? – с готовностью ответил майор Салас.

– Никаких проблем, хотели только сказать вам, что промышляем кур, – соврал Руперт Ли, чтобы не создавать ненужной паники на борту челнока. – Ждем встречи, причешитесь для телевидения. Прием.

Шеф выключил связь и бросил на Коннора испепеляющий взгляд, давая понять, что тот поднял тревогу не из-за чего.

– Хьюстон, – прохрипело радио несколько секунд спустя.

– Слушаем, что еще?

– Шеф, у вас метеоусловия как кажутся?

– Отличные, почему спрашиваете?

– Потому что во время последней связи небо и у нас было как в сказке, но минут десять назад оно начало хмуриться и теперь быстро темнеет. Будто ураган приближается, а к тому же бортовые приборы расшалились, – объяснил майор Салас. Сотрудники Руперта обменялись удивленными взглядами, так как последняя связь между «Атлантисом» и центром состоялась максимум пятнадцать секунд назад, а не десять минут как утверждал командир челнока.

– Это что, опять ваши шутки? – прорычал Ли в микрофон, начиная горячиться. – Да я давно не видел такого ясного неба, – ответил он, – а к тому же…

– Шеф, взгляни на экран? – прервал его Коннор вполголоса.

– В чем дело?

– Небо совершенно ясное, но изображение челнока все больше теряет плотность. Если присмотришься, его теперь как бы обволокло зеленоватым туманом… более того, если хорошенько присмотреться, кажется будто его обхватывают почти невидимые щупальца.

– Коннор, да прекрати ты пороть галиматью?

– Шеф, я «Атлантис», – послышался нервный голос майора Саласа, – нам нужна помощь. Тут начало лить как из ведра, и приборы не… ввзз… ффффрррр… мы… тер… ление. Боже помоги! Чт… …лось? Пом… помогите!!! – кричал майор, а изображение на экране рассевалось все быстрее.

– Хватит шуточек! Поняли меня, «Атлантис»? Хватит шуточек, я сказал, с меня достаточно! Ответьте, Салас!.. Салас!.. – прокричал в последний раз Руперт в микрофон во все горло, потом сорвал наушники и гневно отбросил их в сторону. Он упал в кресло и уставился на экран, раскрыв рот и не веря своим глазам. Его челнок, целый челнок, буквально испарился у него на глазах, и ему не верилось. Операторская погрузилась в ледяное молчание, все думали, что скажет родственникам экипажа сотрудник по связи с общественностью. Руперт тут же встрепенулся, быстрота реакции была одной из черт его характера, благодаря чему он и стал руководителем.

– Ник, немедленно свяжись с аварийным подразделением, пусть сейчас же выедут на поиски, через десять минут пусть вышлют, по крайней мере, шесть самолетов патрулировать район! Если «Атлантис» разбился об воду, обломки и масляные и топливные пятна будут видны за тысячу миль, если экипаж выбросился, и кто-то еще жив, мы можем их спасти, – распорядился он. – Они не могли пропасть в никуда, а главное не могли улететь далеко. Их трасса и координаты у нас есть, надо их найти, даже если придется поднять все вооруженные силы Соединенных Штатов! – заключил он, грозно ударив кулаком по столу.

Родственники и журналисты, представители властей и любопытные, влезшие на трибуну неизвестно как, молча смотрели, как на гигантском экране, возвышавшемся над трибуной, челнок исчезал в никуда. А главное, из-за идеи посвятить зрителей в незасекреченные разговоры между челноком и центром управления, они с дрожью выслушали последний отчаянный зов на помощь майора Саласа. Теперь все смотрели в сторону сектора, отведенного для властей, в ожидании какого-нибудь объяснения. Генерал смотрел на завотделом по связи с общественностью, чтобы тот как-то вмешался, потому что сам он не знал, что и делать. Пиарщик ответил блуждающим взглядом, у него тоже не было ни малейшего понятия, что случилось, потом взял телефон и начал звонить в Хьюстон. На гигантском экране продолжали передавать изображение голубого неба, пока кто-то не решился наконец выключить его. Персонал аварийной службы бросился по машинам и погнал к зданиям управления. Мужчина и женщина лет семидесяти, обнявшись, тихо заплакали. Они годами обещали сыну приехать, и на этот раз преодолели боязнь самолетов и пролетели тысячу двести миль, чтобы посмотреть, как садится челнок хоть в этот последний раз.

– Мама, что случилось? Мама, почему экран выключился? Почему не слышно папиного голоса? – спрашивал ребенок. Мама открыла рот, пытаясь что-то сказать, но не смогла, она встала, чтобы увести своего сына, пока он не понял, что случилось в действительности, но ей стало плохо, и она упала на ступеньки трибуны.

Джеймс влетел в полицейский участок, сжимая в руке бумажный кулек с двумя молочными коктейлями и двумя бутербродами, бросил взгляд на часы над входом и спешно прошагал в кабинет для совещаний.

– Добрый день, господин Робинсон, хорошо отдохнули? – съязвил рядовой Бенелли, увидев, что Джеймс запыхался от ходьбы, он, как всегда, был склонен к иронии.

– Не остри, не тот день, – серьезно ответил Джеймс, усаживаясь на стул; он положил пакетик на подставку и потер глаза.

– Если бы ты меня позвал, я бы тебе завтрак в постель принес, – не унимался Бенелли. Не говоря ни слова, Джеймс вскочил и подступил к нему, тем утром он был не в настроении, чтобы терпеть колкости.

– Эй, не горячись! Я только шучу, – проговорил Бенелли, тоже вставая, чтобы его не застали врасплох.

– Прекратите, – подняла голос Элен из-за письменного стола, – у нас по горло проблем, а вы двое ведете себя как дети, постыдились бы! – Оба спорщика опустили головы и вернулись на свои места, Элен снова заговорила. – Нам надо поторапливаться, о случившемся узнают с минуты на минуту, и на нас набросятся газетчики и телевидение. Поручения те же, что и вчера, но сегодня к вечеру постарайтесь прийти сюда с конкретными результатами в руках, в противном случае лучше не показывайтесь! Все, идите.

– Мне опять ехать в лес полянку смотреть? – с сомнением спросил Бенелли, ему вовсе не хотелось снова идти разглядывать да фотографировать пустое место. Элен подумала, что после случившегося прошлой ночью с ней и Джеймсом будет лучше, если пока ничья нога туда не ступит.

– Нет, только потеря времени выйдет. Сегодня пойдешь с Клареттой, найдите кого-нибудь, кто может нам что-нибудь сообщить, – ответила она. Бенелли поморщился, он считал Кларетту такой же дурочкой, как и Синди и предпочитал работать в одиночку.

– Идите же, чего еще сидите? – сказала Элен подчиненным, все еще сидевшим на своих местах. Они встали и поспешно вышли из зала. Только у Джеймса никакого поручения еще не было, и он сидел и ждал распоряжений.

– Ты пойдешь со мной! – сказала Элен совсем не дружеским тоном, он взял кулек с завтраком и последовал за ней в кабинет. В кабинете Элен закрыла дверь и опустила жалюзи, она уселась на край стола и отключила переговорник. Джеймс вытащил из кулька и поставил перед ней стакан с молочным коктейлем и положил бутерброд, потом взял стул, уселся и начал разворачивать бутерброд, купленный для себя. Элен отодвинула завтрак, она сидела, скрестив на груди руки и глядя на него пристально и осуждающе. Джеймс заметил ее позу и взгляд, но предпочел сделать вид, что не замечает, он был голоден, и откусил от бутерброда два огромных куска. Минуту спустя он почувствовал себя неловко, а Элен продолжала строго смотреть на него, не произнося ни слова, Джеймс прекратил жевать, положил бутерброд на стол и, поджав рот, устремил на нее вопросительный взгляд.

– Что касается вчерашней ночи… – начала она, но подумала, что речь, которую она заготовила по дороге, слишком наивна. Не зная, как продолжить, она оборвала себя в смущении, как подросток на первом свидании. Она глубоко вздохнула и принялась разворачивать пленку на бутерброде.

– Творится столько нелепостей, что даже не знаю с чего начать! Прежде всего мне хотелось бы знать кто прошлой ночью пытался испепелить нас, – начала Элен и откусила от бутерброда, Джеймс облегченно вздохнул. Вопреки его ожиданиям предлагать тему «поцелуй» Элен не намеревалась.

– Не знаю кто, а еще меньше знаю почему! Может такое быть, что они искали именно удочку Гарри с болтающимся на ней чудовищем?

– Что искали не знаю, но если из-за этого они готовы были убить нас и сжечь весь лес, то явно искали что-то крайне важное. Может что-то такое, что вывело бы нас на верную тропу, а мы все еще застряли на вчерашнем. А когда мы разыщем родственников убитых, если они не разыщут нас первыми, что мы им скажем? Что их родные умерли неизвестной смертью и что превратились в мумии на наших глазах? Кто нам поверит? Как только газеты и телевидение почуют запах жареного, они налетят на нас как стервятники, на куски нас разорвут, – подвела горький итог Элен, она отхлебнула молочного коктейля и слегка улыбнулась: Джеймс еще помнил ее любимый вкус. Он залюбовался ямочками у нее на щеках, Элен заметила, что он улыбается и не сводит с нее глаз, как полный дурак, и вновь сделала серьезное лицо.

– Нам абсолютно необходимо найти зацепку и скорее, потому что иначе у нас мало надежд найти преступников, – рассудил Джеймс.

– Да уж. А к тому же скоро начнется Фестиваль омаров на побережье, и мы все будем заняты. А поскольку нас мало, кому-то придется работать в двойную смену.

– Слушай, у меня в таких делах опыта маловато, но я точно знаю одно, потому что мне это вдолбили в голову, когда я учился в школе полиции. Если в первые сорок восемь часов преступление не раскрыто, раскрыть его позднее почти невозможно, а принимая во внимание наши возможности и отсутствие улик, нам настоящее чудо понадобится.

– Так и есть, – согласилась Элен. Они молча позавтракали, смяли салфетки сыграли в «кто кого пересмотрит», после чего посоревновались, как в детстве, кто попадет салфеткой в мусорную корзину. Вышла, как всегда, ничья, они улыбнулись друг другу и вновь задумались каждый о своем.

– Что касается вчерашнего, повториться этого больше не должно никогда, – немного погодя серьезно вполголоса проговорила Элен, не глядя на Джеймса.

– Я совершенно согласен, никто больше не должен пытаться убить нас в чаще среди ночи, – постарался свести на шутку Джеймс, но Элен не улыбнулась, и он снова покраснел. – …А не обратиться ли к кому-нибудь поопытнее нас? – предложил он, чтобы перевести разговор. Эта идея не покидала его с той минуты как он встал с постели, но он не осмеливался предложить, чтобы не задеть гордости Элен. Как любой уважающий себя шериф, Элен тоже относилась ревностно к своему городку и к свои делам. Джеймс опасался, что от такой подсказки она разозлится.

– К кому можно обратиться, как считаешь? – спросила, наоборот, Элен, удивив его.

– Честно говоря, не знаю, знаю только, что в Америке есть специальные отделы и всякие агентства по расследованиям…

– Обещаю, что подумаю, – едва слышно проговорила Элен, Джемс удивленно взглянул на нее, он не ожидал, что она окажется такой уступчивой.

– Ну, иди, мне надо работать, – добавила Элен.

– Так, а мне что делать?

– Посиди в кабинете и пошевели мозгами, как только получим какие-нибудь сведения, выедешь на место проверять, – сказала она.

– Слушаюсь, – ответил Джеймс, поднимаясь со стула, вдруг в дверь кабинета постучала Синди.

– Войдите, – отозвалась Элен. Синди робко прислонилась к косяку. – Извиняюсь, шеф, но переговорник отключен…

– Ох, я забыла! Что стряслось?

– Перезвонил тот тип из автомастерской…

– Черт подери, у меня совсем из головы вылетело. Скажи ему, что Джеймс сейчас подъедет.

– Он сказал «не торопитесь», потому что машины больше нет, – сообщила Синди.

– Что значит «нет»?

– То, что я только что вам передала. Боб мне сказал, что, когда он сегодня утром пришел в мастерскую, машины не было, – объяснила телефонистка, пожав плечами.

– Быть не может! – воскликнула Элен, ударив кулаком по столу. Только в этот момент она осознала, насколько враг хитрее и сильнее ее, у нее возникла неодолимая уверенность, что странная цепь нехороших событий не прервется, пока не сметет их. – Вот видишь? А ты боялся заскучать… – обессиленно сказала она Джеймсу.

ЭПИЗОД III

НА МЕРТВОМ МОРЕ

Кожа Абдула было смуглой, на морщинистом лице между черными завалившимися маленькими глазами выступал заостренный нос, под широкой шерстяной накидкой, защищавшей его от зноя, он казался страшно худым. Абдул был бедуином, он зарабатывал себе на жизнь, нанимаясь поводырем к туристам, искавшим сильных ощущений; ему удавалось набивать такую высокую плату за свои услуги, что он подумывал вскоре купить верблюдов и заняться скотоводством, таким образом, он поднимется по социальной лестнице своего племени на ступеньку повыше. А пока он сидел, скрестив ноги, на надувном матрасе в тени палатки и рассматривал водяной пар, поднимавшийся с огромной поверхности Мертвого моря. На первый взгляд могло показаться, что его сморил сон, но в действительности его натренированные органы чувств были готовы уловить и истолковать малейшие сигналы за бесконечно малые доли секунды. Когда ветер дул в нужном направлении, он мог различить запах верблюда почти за сто метров, в этом заключался секрет выживания в таком негостеприимном месте, где приходилось ежедневно добывать пропитание, укрываться от дневного пекла и ночной стужи, опасаться друзей так же, как и врагов, избегать змей и скорпионов.

Хотя Абдул уже не представлял иной жизни с ее привычками и традициями, он все же настолько ценил новизну и технологию, что, выезжая сопровождать туристов, никогда не расставался со своим спутниковым телефоном и набором запасных батареек. Спрятанный в складках накидки телефон зазвонил, и Абдул краем глаза оглядел каменистый берег большого соленого озера, чтобы убедиться, что Брайан еще не вынырнул, после чего спокойно пошарил в ворохе шерстяных складок:

– Да, – ответил он на арабском языке, как всегда. Я напоил верблюдов, положил рядом ружье, и теперь сижу и смотрю на воду… нет, точно не сказал, что ищет, но толковал о сокровище… конечно, помешанный, почти все западные туристы помешанные. Оружия у него нет и никах предосторожностей он не принимает… да, верно, обычно такие как он или дураки, или хитрецы, но этот мне кажется просто наивным. В общем, он уже облазил больше половины озера, и думаю мы тут пробудем не больше нескольких дней, если баллоны не опустеют, тогда мы опять вернемся заполнять их в Ас-Самик. Тогда, пока мы едем, возвращаемся и заканчиваем работу, понадобится более-менее еще недели две, а мне и то ладно, платит-то иностранец хорошо, а главное заранее. Работа скучная, и то верно, но до этого мне никто еще не платил, чтобы я сидел без дела целыми днями. Если он ничего не отыщет, и никого сокровища мы у него вырвать не сможем, то я все равно хорошо заработал. Знаешь ведь во сколько обходится содержать всех моих жен… сейчас женщины пошли не такие, как во времена наших отцов, они у телевизора сидят, любят новизну, вот тебе и Коран. А к тому же они поняли, что, если всем миром возьмутся… послушай меня, дружище, за женщинами нужен глаз да глаз! – вдруг в голове у Абдула зазвенела тревога, им овладело непонятное ощущение опасности. – Ну, кладу трубку, я занят. Держитесь наготове, посмотрим, что он вытащит из озера, и может устроим ему хорошенький сюрприз! – закончил разговор Абдул, он спрятал телефон в складках и вышел из палатки с калашниковым в руках. Он обвел взглядом горизонт, пытаясь понять, что его встревожило, поначалу он вроде ощутил запах выхлопного газа, но решил, что не может быть, чтобы кто-то оказался настолько безрассудным, что отважился приехать сюда на машине. Абдул взобрался на самую высокую дюну и осмотрелся, втягивая носом воздух и слушая ветер. Минуту спустя он облегченно посчитал тревогу ложной и решил вернуться к палатке приготовить ужин. Как только Абдул развел огонь, чтобы испечь хлеб шрак и разогреть мансаф, Брайан выскочил из воды как летучая рыбина, выплюнул водолазный мундштук и настойчиво позвал его. Брайан сбросил ласты, швырнул их на землю и забегал по гальке, потом заподпрыгивал, он был настолько возбужден, что забыл надеть башмаки, а температура гальки в этот час доходила до пятидесяти градусов. Он бегом вернулся, натянул оставленные на берегу кеды как шлепанцы и бросился к палатке. На полдороги Абдул перехватил его.

– Кажется нашел, – воодушевленно прокричал Брайан бедуину, он прыгал с одной ноги на другую, чтобы успокоить боль от ожогов, но знал, что наверняка к вечеру на пятках вздуются огромные пузыри.

– Сахиб, ты совершенно уверен? – спросил его Абдул, поглаживая густую темную бороду.

– Почти уверен. Готовь веревку, будем вытаскивать, и подгони к берегу пару верблюдов, я хочу закончить до наступления темноты… скоро у вас наступит время молитвы, так ведь?

– Верно, сахиб, Аллаху наплевать на деньги и сокровища.

– Отлично, тогда давай пошевеливаться, – подстегнул его Брайан, возвращаясь бегом к раскаленному каменистому берегу. На поверхности воды он укрепил сигнальный буй, но все же опасался, что, если он будет долго ждать, буек сдвинется. Брайан надел маску и ласты, зажал во рту мундштук и нырнул. Бедуин улучил момент и позвонил сообщникам.