Интересно и легко

Ну да, он не боец, этот Вадик. В драку не полез, но как он странно смотрел на Виктора, совершенно спокойно, чуть опустив голову на бок, наблюдая и как будто что-то прикидывая. Затем хмыкнул, увидел свою открытую сумку, и наконец-то засунув в нее зачётку, и направился по коридору. Надя догнала его перед выходом на лестницу.

– Ну, и что ты ему сказала, своему кавалеру недоделанному? – спросила Светка, вынув из пакета руку с трепещущим бутоном чипсов. Они с Танькой видели эту безобразную сцену, стоя перед аудиторией, и теперь необходимо было узнать все подробности, чтобы составить информированное мнение.

– Да ничего особенного, и совсем он не недоделанный. Сказала, что Виктор идиот, и не надо брать в голову.

– Да, идиот, это точно, – серьёзно подтвердила Танюха.

– Ну, и спросила, пойдёт ли на новый год.

– Ну, и как? Пойдёт?

– Да, – и Надя улыбнулась.

Танюха и Светка переглянулись.

– Ты думаешь, он уже… готов? – спросила Таня.

– Да, идите вы.

Странный он, этот Вадим. Когда Надя догнала его, то сразу увидела, что спокойствие было деланным: губы злобно поджаты, глаза презрительно сужены. Первое, что он сказал было: «Ты слышала, он хочет укоротить мое счастье?» – «Да, он дебил…» – «Никто не сможет укоротить мое счастье» – и это был страшный, похожий на шипение шёпот. «Да, это тупость какая-то, ты что, это слова просто» – «Ну да, слова».

Вадим, как будто опомнившись, отвернулся и перевёл дыхание. Надя, сначала напуганная, тоже успокоилась.

– Ты же пойдешь к Танюхе, на новый год?

– Да, да, – и Вадим вдруг быстро заговорил, – да, помнишь, что я тебе сказал, год назад, помнишь? Так вот – у меня всё сошлось!

Не всё, что случилось на той эпохальной пьянке, Надя готова была передать подругам. После танцев она с Вадиком, уже довольно кривые, оказались за закрытой дверью спальни, и там начался, вроде как, стандартный романтик. Она спросила, кто он по знаку зодиака, а он засмеялся и сказал, что это чушь. Ну, а она сказала, что многие так считают, но иногда знак говорит про характер. Тогда он сказал, что она его неправильно поняла, и что это чушь, потому что люди, которые говорят об астрологии, совершенно не понимают, о чем они говорят. Он же относится к этому очень серьёзно. А по знаку зодиака он Змееносец. Тогда Надя сказала, что такого знака нет, на что он сказал: «Вот видишь, ты тоже не знаешь много чего». Надя спросила, не хочет ли он узнать её знак, а он сказал что, что бы она ни сказала, это будет неправильным, лучше пусть скажет свой день рождения.

– Ты же не задумывалась, ну, так чтобы серьёзно, почему предсказания всякие, гороскопы на день, на неделю – почему они почти никогда не сбываются?

– Ну, бывает, что сбываются.

– Но очень редко. А когда это всё было изначально придумано?

– Сто лет назад?

– Сто! Две тысячи. Это же всё про то, как звёзды, Луна и Солнце расположены на небе в определённый момент времени. Времени, понимаешь. А как люди измеряли время тысячу лет назад? – спросил Вадим и тут же ответил сам, – Да, чёрт его знает, как! Вот в книге тысячелетней давности написано, что второго ноября тысяча сто пятого года Луна находится в созвездии Весов. Ну да, она там находится, но по сегодняшнему календарю это может быть не второе ноября, а второе декабря, месяцы разницы, понимаешь. А все эти бандерлоги-астрологи берут и переносят тот древний календарь на сегодняшний, понимаешь.

– А Нострадамус. Он же все чётко предсказывал.

– Да, чётко, но у него масштабы – годы, столетия, в этих масштабах можно более-менее попасть. А вот чтобы точно сказать будет ли у Нади Резинкиной сегодня удачный день или лучше вообще из дома не выходить, вот это задача. Для этого нужно пользоваться именно тем календарём, который был, когда жили предки Нострадамуса.

– Ну, наверное, вообще невозможно предсказать с точностью до дня.

Вадим усмехнулся:

– Можно и до часа, и до минуты. Все зависит от того, каким календарём, и главное какими часами пользуешься.

Надя слушала, внимательно глядя в его глаза, посвёркивавшие в полутёмной комнате. С ним было интересно и уютно, и возможно, даже будет хорошо.

За закрытой дверью продолжалось поглощение спиртного, и стоял плотный ржач. Она придвинулась к нему ближе, подвернула под себя ноги, и наклонилась, чуть коснувшись грудью в мохнатой кофточке его предплечья. Сигнала было достаточно, Вадим быстро положил жвачку на стол, легко притянул к себе её голову и долго поцеловал.

Однако, дальше ничего не произошло. Хотя в комнату никто не ввалился, а ржач и громкая возня за дверью продолжались ещё долго. Вадим, вскочив, ходил по комнате и нёс какую-то чушь про сакральность момента, и что надо сначала всё хорошенько посчитать, и что она не должна на него обижаться, потому что это всё из-за заботы о ней же. Ведь у людей проблемы из-за того, что они легкомысленно относятся к близости, теряют энергию на неправильных людей, за зря, и что Надюха ему очень важна, поэтому ещё рано.

А Надя всё это время сидела, опираясь о край кровати, закинув ногу на ногу, глядела в пол, и думала, что она скажет Танюхе и Светке, которые видели, как они с Вадимом ушли вместе. А потом поднялась, натянула Танькины тапки и, быстро проходя к двери, сказала: «Да, ты молодец». Вадим наклонился и попытался поймать её губы, но она отвернулась, и он только коснулся волос около уха. Надя вышла за дверь, думая, что он конечно интересный, но эти сакральные заходы – чересчур. Хмель, который был приятен напополам с желанием, теперь стал тупым и неприятным. Надюха оделась, преодолевая качку, в которой болтались одногруппники со столом, холодильником и прочей меблировкой крошечной Танькиной секционки, и уехала домой, с отвращением понимая, что теперь вечер наверняка закончится вертолётами и эмалированным тазиком.

А потом были новогодние каникулы и лыжи с плюшками и Слава из параллельной группы безо всяких заморочек, с которым можно было обсудить вопросы шопинга, брендов и прочего бреда. Слава демонстрировал здравое отношение к возможности провести ночь с девушкой, которой до ужаса не хочется быть в Новый год одной или в обществе развесёлых подруг, благополучно устроивших свою личную жизнь.

А потом прошли полгода и год, и была ещё пара приятных мальчиков. Помимо замечательно сложенной фигурки в Надином арсенале было также симпатичное личико с распахнутыми глазами, которое и без макияжа было милым, а после теней, карандаша и помады приобретало магнитные свойства для мужских глаз. Рост её был не сильно высоким, чтобы пугать неуверенных, и не сильно низким, чтобы вызывать игнор амбициозных парней. Дефицита внимания она не испытывала, поэтому совершенно искренне не понимала, когда менее привлекательные подруги делились с ней личными проблемами, но это непонимание не мешало ей так же искренне им сочувствовать и изо всех сил стараться их развеселить.

Иногда Надя ловила на себе внимательный взгляд Вадима, который появлялся только на сессии, и непонятно, чем занимался между. Когда она видела его, и вспоминала их неудачное свидание, ощущения были, как ни странно, тёплыми, и немого щемила досада от упущенного, недоговорённого, незаконченного. Пару раз они сталкивались нос к носу, но поговорить не получалось, потому что Надя от внезапного смущения не находила непринужденных слов, а Вадим постоянно куда-то спешил и скрывался с извиняющимся взглядом, кинув «привет».

И вот спустя год, увидев как Вадим сцепился с Виктором на экзамене по философии, Надюха поняла, что она ужасно соскучилась по нему, по их тогдашнему разговору, и по ощущению простой теплоты, которую она никак не могла получить, несмотря на то, что совсем не страдала от одиночества.

«Он сказал, что у него всё сошлось, вот чудик», – думала Надя и улыбалась в ожидании вечеринки.

ТРЕТЬЯ Черепаха

Через неделю после экзамена по философии накануне Нового года случилась пьянка у Танюхи. Она была не такая безбашенная как раньше: кто-то был уже по парам, а кто был без – завидовал спарившимся и грустил. Те же, кто недавно с кем-то встречался да расстался, до последнего момента не знали и тщательно взвешивали, идти или нет, ведь всё зависело от того, пойдет ли бывший, с которым – или которой – «я не то, что пить, вообще рядом… не сяду». Кроме того, многие должны были с утра ехать по домам в разные городишки к родителям, поэтому утром надо быть огурцом и верить, что в новогоднюю ночь всё восполнится.

Надька ждала Вадима, и беспокоилась, как он поведёт себя с Виктором, который был тут же, притащился, несмотря на то, что Танюха его совсем не звала, а он усиленно, под влиянием новогодней романтики и воспоминаний об утраченной фигуристой собственности, со всех сторон к ней подкатывал. Он припёр с собой заготовленный прикол про северных оленей и теперь радостно им щеголял.

– Вот олени Санта Клауса, Рудольф есть такой, олень. Они все с рогами да? А, между прочим, олени, северные, сбрасывают рога в ноябре, поэтому к новому году они должны быть лысые, а у Санта Клауса они почему-то все рогатые. А не сбрасывают рога, знаете кто?

Все молчали в ожидании сальности с заранее растянутыми улыбками.

– Только самки или кастрированные. Кастрированный Рудольф. Ха-ха, или он вообще – самка.

И Виктор ржал.

– Короче везде пендосовские темы, даже Кристмас с оленем трансвеститом!

Компания сильно хотела поскорее себя развеселить и присоединялась к смеху юмориста.

Было скучновато, и Надя очень обрадовалась, когда наконец-то появился Вадим.

– А вот и наш счастливчик, – закричала Танюха, – и побежала целоваться.

Лицо Вадима было серьёзным, и как будто совершенно не тронуто новогодним настроением. Он осмотрел комнату и нахмурился, увидев Виктора, который нахмурился в ответ и упёр руки-в-боки, стараясь занять как можно больше пространства.

– Надюха, вот и твой кастрированный олень пришел.

– Витя, ну блин, перестань, новый год, не порть.

Вадик не обратил внимания на «кастрированного оленя», улыбнулся, увидев Надю, поманил и увлёк её в коридор. Дверь захлопнулась, и они оказались тесно прижатыми друг к другу на выстуженной лестничной площадке. Он дёрнул вниз молнию куртки, накинул её на девушку, прижимая к себе плотнее и обнимая за талию. Это произошло в течение секунды, быстро и привычно, как будто они всё время встречались этот год, и он был её парнем. Она чувствовала именно так, естественно, и не сопротивлялась, и сладкое нахлынувшее на неё чувство было почему-то страшно знакомым. Ей было уютно, спокойно и тепло.

– Надя, я сейчас тебе скажу что-то очень важное, и ты должна согласиться.

– Хорошо, – соглашаться с ним было легко.

– Мы должны встретить этот Новый год вместе.

– Хорошо, мы и так вместе, ты же зайдёшь, или как?

– Нет, ты не поняла. Вместе – вдвоём, с тридцать первого на первое, я тебя приглашаю завтра ко мне. Мы встретим Новый год вместе.

Надя смутно помнила, как закончился тот вечер. Вадим поцеловал её в кончик носа и исчез, а она вернулась к одногруппникам, и потом стало веселее, но она всё время думала про Вадима, смотрела на часы и представляла, как они встретятся завтра, и закрывая глаза, в дымке видела его улыбающееся лицо. Ночью она не могла заснуть и затем, встав утром, поехала в бассейн, затем суетилась по дому, снова легла под сериал на ноуте, но сон так и не пришёл.

Ровно через двадцать четыре часа после их встречи, без пяти двенадцать тридцать первого декабря, она поднялась на лифте на последний этаж единственной в городе пятнадцатиэтажки в центре. Когда Надя прочла смс-ку с адресом, она поняла, что никто не знал, где живет Вадим, и просто удивилась, что это в центре, в самом крутом доме. Кроме адреса было записано ещё и точное время, и сердечко. Надя не обращала внимания ни на крутизну дома, ни на пошлость сердечка, она просто хотела поскорее увидеть Вадима.

Дверь распахнулась, и она упала ему на шею, обвив руками и утопая в губах. Он поднял её и понёс куда-то по длинному коридору вглубь, и сквозь прикрытые веки она видела только его лицо, и не обращала внимания на необъятность тёмной квартиры. Они опустились на что то мягкое и пушистое, одежда улетучилась, и началась сладкая качка и невыносимо тяжелая нега навалилась, обволокла и не давала поднять веки, и затем от низа живота до кончиков пальцев по телу волнами покатилась дрожь, и за двенадцатой волной на улице внизу закричали «ура!» и начался фейерверк.

Надя так и не открыла глаза и проспала какое-то время, то ли пятнадцать минут то ли полчаса, чего обычно не бывало. Может быть, причиной была прошлая бессонная ночь и бестолковый суматошный день. Неясно. Всё было по-другому.

Проснувшись, Надя подняла голову и осмотрелась. Она лежала на полу на белой звериной шкуре в огромной комнате, которая освещалась только фонарями с улицы и пульсирующими вспышками фейерверков из окон до пола и во всю стену. В квартире, похоже, снесли все перегородки, превратив её в необъятный лофт с барной стойкой, которая отделяла маленькую кухоньку. Высокий стул у стойки составлял всю меблировку просторного жилища.

Вадим стоял спиной к ней около окна и считал фейерверки. Один, два, три. Он насчитал пятнадцать штук. Почувствовав Надино движение, он обернулся и улыбнулся девушке. Из одежды на нём были только массивные часы на левой руке. Он смотрелся как с обложки журнала – все кубики на своих местах, и увидев его, Надя снова почувствовала тянущее томление в мышцах, но часы на голом парне показались ей комичными, и она невольно заулыбалась.

– Сколько я спала? Они всё еще палят.

– Всего пару минут. С Новым годом.

– С Новым годом. А мне показалось, что целый час.

Она перевернулась на живот и легла щекой на шкуру глядя на Вадима. Вспышки за окном раскрашивали её кожу тенями.

– А, зачем тебе часы?

Она засмеялась, прикрывая губы.

Вадим улыбнулся еще шире и, приблизившись, к ней сел на колени:

– Браки свершаются на небесах, девочка моя, но главное тут всё же не место, а время, – и он показал пальцем на часы на своей руке.

Надя удивленно подняла брови. Какие браки? Полегче, Ромео. Получается, он точно рассчитал время, когда мы должны были делать это. Заниматься любовью по расписанию ей ещё не приходилось. По книжке – да, с одним мальчиком на йоге, и при этом была конечно гордость за спортивные достижения, а удовольствие – так себе. Но по часам начинать и заканчивать. Вот это да. Надя прыснула и уже не могла остановиться. Вадим смеялся вместе с ней, потом тряс за плечи, заглядывая в лицо, говорил её имя, затем шептал.

Через какое-то время она снова очнулась. Да, в этом было конечно что-то странное. Ботаник с часами. Но на ботаника не похож, мамочки, вы посмотрите на эти мышцы. И чего лукавить, это же гигантская квартира, и часы, сколько стоят эти часы, откуда у него это всё, и чего ему надо от меня?

Надю охватило беспокойство, и она начала тормошить спящего рядом с ней принца.

– Вадим, мне так хорошо с тобой, но я… Я тебя боюсь, – губы её нервно дернулись, – ты кто?

Принц лукаво улыбнулся:

– Ты знаешь, я, похоже, единственный, настоящий звездочет на земле.

– Астроном?

– Нет, что ты, астролог.

Он опёрся на руку и, лежа на боку, заговорил. Его голос действовал на девушку успокаивающе и Наде хотелось сразу забыть про свои страхи, но она заставляла себя сосредоточится и вслушиваться в слова. Ей казалось, что сначала он говорил то же самое, что и год назад на той колоссальной вечеринке с их неудачным свиданием. Тогда его слова показались пьяной и нарочито таинственной болтовней, выдуманной с единственной целью склеить захмелевшую одногруппницу. Теперь её удивила простая мысль, которая ни разу за это время не пришла в голову. Ведь если целью болтовни было просто заняться с ней сексом, то почему же секса-то не было? Чего-то ты не поняла, Надька.

Он рассказывал, что со школы интересовался астрологией, определял зодиаки одноклассников по дням рождения, читал, и очень скоро задался вопросом, почему же астрологические предсказания не сбываются. Почему их так много и почему они не сбываются.

На первый вопрос ответила психология. Людям необходимо чудо и осмысленность жизни, ощущение, что их ежедневное копошение ведёт к какой-то цели. Сегодняшняя удача должна быть вознаграждением за вчерашние неурядицы. Даже само ожидание удачи – греет и даёт силы. Этот отчаянный спрос родил необъятную массу предложений: гороскопы и предсказания на каждый день по интернету, ТВ – везде. Но почему же не сбываются? Может, на самом деле, это чушь собачья, но ведь есть примеры потрясающих прозрений, как же быть с ними.

Слушая Вадима, Надя потихоньку осматривалась. По центру длинной стены висит большой плакат с чернокожим баскетболистом, на полу то там, то тут, валяются раскрытые журналы. Надя посмотрела на лежащий рядом со шкурой глянцевый разворот. Футбол. Ну что же, принц не без изъяна. Противоположная стена заклеена обоями в клетку, а другие стены однотонные, цвет непонятен в темноте. А нет, это не клетка, а буквы и цифры. Это же календари, вся стена в календарях, названия месяцев шрифтом покрупнее и дней недели помельче на разных языках. Оригинально.

Шорох заставил её повернуть голову. Раскрытая обложка с перекошенной рожей и футбольным мячом толчками ползла в её сторону. Надя взвизгнула и быстро села обхватив колени руками.

– Это Машка, не бойся, – сказал Вадим, вздрогнув от её крика.

Он поддел журнал ногой, перевернул и поднял с пола черепаху, которая медленно ворочала в воздухе головой и лапами. Вадим, чмокнул черепаху в нос и поднёс к девушке. Надя, которая боялась только мышей и прочих шерстяных грызунов, а к хладнокровным голым гадам испытывала вполне тёплые чувства – раньше у неё жил уж – погладила Машку по каменной спине и шершавой голове:

– Привет, Машка. Предупреждать надо, – это уже было адресовано хозяину черепахи, который пожал плечами и продолжал.

Ответ пришел на уроке истории в восьмом классе, когда среди рассказов об ужасах русских революций между делом проскочило упоминание о занятном, но не более, событии: о переходе с Юлианского календаря на Грегорианский. И Вадика осенило – календари были разные. Великие астрологи и предсказатели, которые жили давно и прозревали вглубь времён, как в прозрачную воду – у них же был другой календарь. Чтобы предсказывать, как они, нужно пользоваться календарем, который был у них.

Вадим откопал кучу старых календарей. Изучая движение звезд и планет способами, описанными в старинных книгах, он накладывал их не на современный календарь, а на те календари, которые предположительно существовали во времена знаменитых астрологов, на календарь, по которому жил Ностадамус в 1555 году, когда издал свой первый альманах, или чуть раньше Парацельс, или безымянные колдуны майя на заре новой эры.

Он начал пробовать предсказание событий. Букмекерские конторы предоставляли массу возможностей для практики, и он начал ставить небольшие суммы на футбол и баскетбол.

***

Первую ставку он сделал в конторе в здании бывшего кинотеатра. Была суровая зима, минус сорок три днем. От его деревни до города – час езды на рейсовом автобусе и потом от автовокзала до кинотеатра еще полчаса. Вадим промёрз до костей на остановках и ещё беспокоился, что надо управиться, как можно быстрее, пока родители его не хватились: в одиночку кататься в город было не принято, а он по понятной причине не хотел брать в поездку никого из приятелей.

В конторе было холодно, как на улице. Обогревались только комнатки за окошками касс, где сидели две принимающие ставки девушки, а в промёрзшем тамбуре толпились похожие не неваляшек завсегдатаи в толстых пуховиках, унтах, ватниках и ушанках. Они сурово рассматривали таблицы на стенах, брали у кассы бланки и отходили к одному из двух высоких круглых столиков, где, дыша на привязанную бечёвкой шариковую ручку, выписывали на бумажке свое послание судьбе. Затем у окошка нужно было подать бланк, и произнести вслух название матча и счёт, так было принято, не озвучивалась, конечно, только сумма ставки. Вадим, никогда не был в такой конторе и очень смущался. Пару минут он наблюдал, как ведут себя закутанные неваляшки, затем взял бланки и отошёл к столику.

Тем временем мужики по очереди подходили к окошку и произносили свои ставки. Германии – Швеция, один – ноль. Испания – Португалия, ничья. Бавария – Манчестер, победа Баварии. Ставки были осторожными и стандартными, каждая вызывала понимающие кивки и одобрение в очереди или сдержанные поправки: «Франция – Испания, два ноль» – «Это – вряд ли» – «Французы никогда больше одного не забивали испанцам» – «У них сейчас состав какой, видел?»

Однако следующая ставка вызвала живой отклик закутанных искателей удачи:

– Греция – Португалия, пять – ноль.

– Ну, ты даешь, дружище!

– С дуба рухнул.

– Роналдо не в форме, так-то да, но пять – ноль!

– Ха, раз в год и палка стреляет, ты много только не ставь.

Вадим оборачивался на эти реплики, и смущенно краснея, улыбался, разводил руками, вроде говоря «ну, вот как-то так, а я в них верю». Он сунул в окошко бланк и заготовленные деньги, потом запихнул в карман чек и побежал сквозь звенящую стужу на автобусную остановку.

Через десять дней, когда победа самой хилой Греции над фаворитами чемпионатов с фантастическим счётом была свежей сенсацией, Вадим приехал в город за выигрышем. Завсегдатаи сразу его узнали:

– О, счастливчик!

– Молодец, новичкам везет!

– А много поставил?

– Да, отстаньте вы от пацана.

Мужики скалились и завидовали. Стоя у окошка, Вадим чувствовал зависть спиной через толстую куртку.

Он продолжал кататься в город и делать ставки примерно раз в неделю. После первого своего выигрыша, по дороге домой в холодном автобусе, он разумно решил, что не будет больше играть на сенсации, поскольку они вызывают слишком много ненужного внимания. Сенсации, само собой, сулят большие деньги, но лучше действовать скромнее.

Интерес к эзотерике сочетался у Вадима с воспитанной небогатыми деревенскими родителями бережливостью, и он стал аккуратно копить, обеспечивая себе лимит на карманные расходы, сравнимый с тем, которым щеголяли богатые одноклассники. По мере того как выигрыши становились регулярными, количество правильных календарей сократилось до трёх. Предсказания по календарям, оставшимся после отсева, давали одинаково высокую вероятность удачи в пределах пары месяцев.

Однако, три одинаково древних, правильных, но разных календаря и точность предсказания девяносто процентов в масштабах пусть даже месяца были далеки от идеала амбициозного прорицателя. Это должен быть один календарь и сто процентная вероятность предсказанного события. Да, и оно должно случиться не с точностью до месяца, а с точностью до минуты. А может даже секунды. Кровь пульсировала в голове, и глаза загорались бешеным огнем. Вадим понимал, что теперь ему нужен не календарь. Ему нужны особые часы.

Упорство, с которым он шёл к какой-то засевшей в голове цели, было невероятным. Из добродушного весёлого школьника он вдруг становился суровым и замкнутым социофобом, огрызался и ввязывался в драку, если легкомысленные сверстники вольно или невольно отвлекали его от размышлений о занимавшей его гипотезе. Одноклассникам такое поведение было привычным: «Опять у него ПМС, лучше не трогать». Однако из-за таких перепадов настроения, близких друзей в школе у Вадима не появилось.

Он продолжал копить, теперь точно зная, на что, он предсказывал игру футбольных ставок с точностью до месяца и выигрывал с вероятностью девяносто процентов, а иногда проигрывал с вероятностью десять. Но это была всё же отличная точность, и через год, он смог купить часы своей мечты, заказав их через интернет магазин из Швейцарии. Это были самые сложные часы на планете, и одни из самых дорогих, но не потому, что были богато украшены. К чёрту бриллианты и платиновое напыление. Часы показывали солнечное, лунное время, положение полярной звезды, и более того, сверяли время не по сети, а напрямую со спутника, по которому выравнивают эталонное время Гринвича.

Мысль была предельно простая. Он перерыл интернет, разыскивая информацию о похожих опытах, но ничего не нашёл. Возможно, решил он, это из-за того, что идея связана с точными науками, а астрологией в основном занимаются одухотворённые ботаники гуманитарного склада. Кто его знает. Интересы же Вадима были разносторонними и не ограничивались гуманитарщиной. Подписки на ютьюбе исчислялись десятками в основном образовательных каналов различного пошиба. В поисках ответа на какой-нибудь важный вопрос он мог легко сращивать идеи из разных дисциплин, склеивать их в неожиданных комбинациях, голова к пятке, сравнивать несравнимое.

«Почему я не могу это соединять, если это уже соединилось в моей голове», – говорил он ошарашенному учителю литературы, доказывая, что убийство старушки-процентщицы было совершено уж никак не под влиянием эфемерных идей о сверхчеловеке и избранности, а в состоянии аффекта, вызванного нестабильным психосоматическим состоянием главного героя, неприспособленного к проживанию в капризном климате северной столицы, а еще серьёзными магнитными бурями, которые, как свидетельствует сохранившаяся история метеонаблюдений, бушевали в Петербурге в период времени, описанный Фёдором Михайловичем.