Узник чёрного камня. Книга первая

Глава 1

Проснулся я от нестерпимой боли, она со скоростью пули прошлась по моему телу от головы до ног. Боль вскоре исчезла так же быстро, как и появилась, вот только оставила после себя какое-то странное ощущение онемения всего тела. Открыв глаза, долго не мог понять, что произошло, и почему перед собой я отчётливо видел старые, грубо отёсанные доски. Сквозь щели толщиной в палец проникал слабый свет, будто рядом был включен ночной светильник. Лежать было очень неудобно, я ощущал под собой жёсткую и совсем не ровную поверхность. На своей правой руке лежал я сам, а левая была закинута за спину, где её что-то надёжно удерживало. С трудом повернулся на спину, освободив из своего собственного заточения правую руку. Свет ночника, оказался светом звёзд на чёрном, ночном небе.

– Что за дела? Какое ещё нафиг небо?! В моей квартире на третьем этаже девятиэтажного дома сквозь потолок невозможно увидеть звёзды. Ведь я хорошо помню, что вчера ложился спать дома на своём старом скрипучем диване – ничего не понимая, я повернул голову и посмотрел на то, что надёжно удерживало мою левую руку. На ней в ещё более нелепой позе лежал мужик. Судя по его одежде, это был бомж, да, и пахло от него соответственно образу жизни. Где-то рядом послышалось сопение и глухие удары.

– Какого чёрта? Я никогда не дружил с бомжами и уж тем более не пил с ними. Я вообще практически не пил, если не считать пиво, которое любил мой друг Андрюха. Пить в одиночку ему не нравилось, и мне приходилось его иногда поддерживать в этом деле.

Тем временем сопение и удары продолжались, ухватившись за корявые доски, смог сесть и вытащить руку из-под тела бомжа. За досками, которые отделяли моё странное ложе от большого мира, горел костёр. Дрова ещё не очень хорошо разгорелись, и света было недостаточно, чтобы рассмотреть место, где я сейчас находился. Через некоторое время глаза привыкли к темноте, и мне стало понятно, что нахожусь я, точнее мы с бомжом, на каком-то пустыре. В нескольких метрах от костра ещё один бомж копал яму и размер этой ямы мне сразу не понравился. На землянку это было не похоже, скорее, на могилу, причём двухместную. Я осмотрелся ещё раз, уже более подробно рассматривая все, что меня окружало. Если судить по отсутствию огней, или других источников света, мы сейчас находились где-то далеко за городом. Звуков автодороги или железной дороги тоже не было слышно, тишину нарушало лишь сопение второго бомжа да глухие удары его лопаты. Тихо спустился на землю со своего неудобного ложа, которое оказалось ничем иным как одноосной повозкой без тягловой силы в виде лошади или осла. Пьяной походкой доковылял до костра. Бомж в это время продолжал копать, не замечая меня.

– Эй, мужик! – попытался сказать я, а вместо этого получился какой-то сдавленный хрип и звучный перестук зубов. Списал это на своё сухое горло и попытался окликнуть его ещё раз. Получилось то же самое, что и в первый раз, только перестук зубов получился чуть громче. Не добившись результата, я шагнул ближе к бомжу и протянул руку, чтобы до него дотянуться. После того как я заслонил собой свет от костра, мужик стоявший на коленях на самом краю ямы резко встал и повернулся. – Эй, мужик! – попытался я сказать ещё раз, но результат был тем же, что и в первый раз. Мужик, увидев меня, выронил из рук лопату, его глаза округлились, он закричал и отшатнулся от меня. Его ноги не нашли опору, и он упал в яму, где через несколько секунд затих. – Эй, мужик, ты чего? – опустившись на край ямы, я дотянулся до него и проверил пульс. Пульса не было, мужик был мёртв, он свернул себе шею при падении в яму. – Вот чёрт! Мне только трупа сейчас и не хватало до полного счастья. Что делать? Первым делом нужно определить, где я нахожусь и как далеко до города. Нужно срочно разбудить первого бомжа, который ещё спит на повозке. Я подошёл к этому вонючему представителю человеческого общества и сильно дёрнул его за ногу. Бомж никак на мои действия не отреагировал и я, разозлившись, стащил его с повозки. Бомж безвольной куклой упал на спину к моим ногам и только после этого я понял, что он тоже мёртв. С такими ранами на теле что обнаружились у него не смог бы выжить ни один человек. – Так, дело дрянь, у меня тут уже два трупа.

Вернувшись к костру, я решил немного посидеть и успокоиться. Теперь нужно решить, что мне делать с трупами. Бежать в полицию и доказывать, что в их смерти я не виноват, точно не стоит. Если с первым, который свернул себе шею сам, ещё можно как-то объясниться, то со вторым такое точно не прокатит. У него на теле такие раны, что на несчастный случай не спишешь. Доказать, что это не я его прибил, у меня не получится, свидетелей нет. Резко запахло палёной шерстью, я посмотрел вниз, решив, что штаны подпалил. Но на самом деле не штаны, а свою ногу. На моих ногах почему-то не было ни обуви, ни носков. – Странно, почему я боли не почувствовал? – Подумал я, и в мою голову пришла жуткая догадка, не поверив в которую решил убедиться в её правильности.

– ААААА!!!! Я ТОЖЕ МЁРТВ!!! – пульса не было, сердце не билось, и я не дышал. – Я мёртв??? Но как же тогда я двигаюсь, вижу, думаю? Что за чертовщина? – от испуга я чуть не упал в обморок, чудом остался в сознании, иначе, упав в костер, подпалил бы себе не только ногу, но и всё тело. – Это что же теперь получается, я теперь зомби? Не, не хочу, да и если подумать, то на зомби я не тянул, они слишком тупые, если судить по книгам и фильмам. Я конечно тоже умом не блистаю, но и не дурак уж точно.

Костер слепил, поэтому я отвернулся. Темнота плавно отступила, и стало видно окружающую меня местность. В нескольких километрах от того места, где я сейчас находился, виднелась тёмная полоса леса. С другой стороны пустошь с небольшими холмами и редкими чахлыми кустиками. Слева и справа от меня дорога, грунтовая и довольно накатанная и точно не автомобилями, колея слишком узкая для их колёс. Дорога точно куда-то вела, вот только куда мне было не понятно. Была ещё одна неясность – звёзды. Знакомых созвездий я не увидел, правда, знал всего одно, Большую Медведицу. Это меня насторожило, но не так сильно как то, что звёзды я видел на сером небе, будто уже наступило утро. Закрыв глаза, досчитал до десяти и открыл их. Темнота ночи вернулась вновь, но через несколько секунд стала отступать до сумерек. – Чудеса какие-то, я теперь что, вижу ночью как кот?

В нескольких метрах от меня кто-то тихо заскулил. Покрутив головой, никого не увидел, решил заглянуть в повозку. Возле дальнего борта лежал большой пёс, он был весь покрыт засохшей кровью, но ещё жив. Я влез на повозку и опустился на колени возле пса. Досталось ему прилично, только на левом боку я насчитал шесть глубоких порезов, сколько было на другом, мне было не видно. Он смотрел на меня жалобно, глаза просили о помощи.

– Мне жаль, но я ничем не могу помочь, не врач я, правда, перевязать могу попробовать. Потерпи немного, тебе всё равно повезло больше чем мне, ты хотя бы жив – простучал я зубами вместо слов и погладил пса по голове. Пёс посмотрел с доверием и, вздохнув последний раз, затих. – Может быть и к лучшему – подумал я и решил его похоронить. Бомжей я тоже решил похоронить, благо могилу рыть было почти не нужно. Достав лопату из-под тела свернувшего себе шею мужика, принялся копать землю. Успел только два раза ударить деревянной лопатой в глинистую землю, после чего услышал подозрительный шорох. Повернулся на звук, и чуть было не умер (хотя уж куда больше-то?) от страха. На краю повозки стоял пёс, мёртвый пёс. Я отчётливо видел что он, как и я, не дышал, а смотрел он с недоумением. Думаю, у меня был точно такой же, когда я осознал, что мёртв, точнее, моё тело мертво. Нынешнее тело было точно не моё. Рост больше и сама масса тела тоже. О своём лице сказать пока ничего не мог, зеркала поблизости не нашлось. Пёс простоял так несколько минут, даже пытался лаять, но точно также как и я отстучал морзянку зубами. Отсутствие голоса, казалось, расстроило его больше чем сама смерть. Спрыгнув с повозки, он подошёл ко мне, лёг у моих ног и положил голову на передние лапы.

– Ну, что, теперь ты такой же, как я, одним словом нежить – я выбрал это слово из всех подходящих для моего состояния, потому что оно звучало не так мрачно. Пёс в ответ дважды стукнул зубами, согласившись со мной.

– Как хоть тебя звать-то? – простучал я вопрос зубами.

– Тук-тук – ответил пёс тем же способом.

– Ну и ладно, будешь Тук-туком, по-другому я всё равно тебя назвать не смогу, просто не получится. Жаль, что я тебя не понимаю, иначе могли бы нормально поговорить. Способ общения у нас с тобой сейчас одинаковый, а азбуку Морзе я, к сожалению, не знаю. Если бы знал, то можно было попробовать тебя научить – пёс лежал рядом и слушал, попытки ответить мне не предпринимал, но по его глазам было видно, что он меня хорошо понял.

Пока я закапывал бомжей, один из которых до этого пытался закопать меня, наступил рассвет. С каждой минутой становилось светлее, моим глазам опять стало некомфортно, пришлось накрыть голову куском грубой ткани, которую нашёл в повозке. Этот кусок неизвестно чего был очень грязным, а постирать мне его было негде, да в принципе и незачем: я сам был ещё грязнее. Когда солнце выглянуло из-за горизонта, бомжи были уже похоронены, но прежде, чем покинуть это место, я осмотрел вещи того бомжа, что привёз сюда наши трупы. Высыпал содержимое его мешка на землю и внимательно осмотрел его барахло. Мешок был довольно большой, и выпало из него много чего хорошего. Меня обрадовали сапоги, которые я сразу же надел, предварительно намотав на ноги портянки, наспех сделанные из плаща хозяина этого мешка. Плащ всё равно мне не подошёл по размеру, да и дыр в нём много было. Сапоги оказались по размеру, и у меня сложилось впечатление, что они когда-то мне и принадлежали. Из одежды в мешке больше ничего не было. Мешочек с солью, грамм на сто, мешочек с сухарями, очень низкого качества. Я эти сухари сразу попробовал, но через некоторое время выплюнул. Оказалось, что моё тело не может глотать, и это меня окончательно добило. – Дерьмо, это значит, что буду худеть, пока не превращусь в скелет обтянутый кожей. Умереть-то всё равно не получится, я уже мёртв – пёс тоже попытался съесть несколько сухарей с тем же успехом, то есть проглотить не смог. Разозлившись, он закопал этот сухпай, да ещё и потоптался на этом месте, уплотнив землю. На земле осталось пара мешочков и свёрток.

Начал со свёртка, отложив осмотр остального на потом. Развернув ткань, обнаружил два серповидной формы клинка, даже скорее ножа, если судить по их размеру. Изогнутые лезвия длиной около двадцати пяти сантиметров, были заточены с одной, вогнутой части. Рукояти простые обтянутые кожей, без каких либо украшений. Ещё в этом свёртке был широкий пояс с двумя петлями для ношения этих серпов. – Смотри Тук-тук, теперь будет чем колбаску нарезать – простучал я зубами и вспомнил, что мне теперь эта колбаса не нужна, как в прочем и все остальные продукты питания. От этой мысли настроение резко испортилось, очень захотелось воспользоваться этими серпами и убить того гада который засунул меня в мёртвое тело. Знать бы ещё, кто этот гад и где он сидит.

Пояс я надел. Он тоже, как и сапоги оказался мне по размеру. – Наверное, тоже мне принадлежал – подумал я, цепляя на него кривые ножи. В последнем мешочке нашлось огниво, пользоваться которым я не умел, но обязательно научусь, и несколько монет. В основном это была медь, но имелась и одна серебряная, размером с ноготь большого пальца. На всех монетах был отчеканен одинаковый вензель, а номинала монеты не имели. Завитушки вензеля мне ни о чём не говорили, я вообще за свою жизнь этих самых вензелей видел всего парочку, да и те уже не помню, как выглядят. Ходить с куском грязной тряпки на голове было жутко неудобно, но без неё я просто становился слепым от света солнца. Тук-тук тоже солнцу не очень был рад и прятался в тени под повозкой. Как ни крути, а нам нужно было отсюда уходить и как можно быстрее и дальше. Ещё желательно по пути не показываться на глаза живым людям, я же всё-таки нежить, ещё неизвестно что они сделают с нами, когда догадаются. В какую сторону идти я уже определился, меня чем-то тянуло в сторону пустоши, туда я и направился.

– Тук-тук, ты со мной или сам по себе? – спросил я пса. Он нехотя вылез из-под повозки и подошёл. – Ну, если со мной, тогда двинули – пёс, стараясь прятать глаза от солнца, двинулся следом за мной. Мне было жаль его, и я поделился с ним частью тряпки. Сделал в теперь уже его части тряпки две прорези, в которые просунул его уши, чтобы она хоть как-то держалась на его голове. Посмотрев на то, что получилось, я даже позавидовал, что у него есть такие уши. Моя часть тряпки держалась на моей голове плохо, и пришлось перевязать голову узкой полоской ткани, под которую просунул своё импровизированное забрало. Утреннее солнце жарило до полудня, потом откуда не возьмись, набежали тучи и вскоре начался дождь. Дождь был не сильным, но моя одежда быстро намокла, сапоги от влаги не спасали и сразу набрали в себя максимум воды. Тук-тук был дождю рад, вода смыла с его шерсти всю кровь, и теперь он стал чистым, в отличие от меня. Моя одежда это не шерсть, и грязь из неё так быстро не вымывалась. В начале с меня сошла невлагостойкая грязь, добавив моему лицу грязных разводов, и уже только после этого стала сходить более устойчивая и въевшаяся.

Посмотрев на чистого пса, я остановился и снял с себя всю одежду. Ходить по пустоши голым, я конечно, не собирался. Просто решил прополоскать свою далеко не новую одежду под дождём. Начал со штанов, нижнего белья на мне не было. Оставшись голым, я осмотрел тело, что теперь мне досталось. Шрамов была тьма, от маленьких и еле заметных, до больших и уродливых. Один такой узловатый длиной сантиметров в двадцать был на правом бедре. – Как только мог ходить с таким украшением старый хозяин этого тела? – пока я стирал одежду под дождём, с моего тела сошла вся грязь, и мне даже показалось, что шрам на бедре стал меньше. Я это даже проверил, осмотрев его ещё раз, и убедился в том, что так оно и есть. Некоторых мелких шрамов я вообще на своих законных местах не обнаружил. – Тук-тук, ну-ка иди сюда! – чтобы окончательно убедиться в пропаже шрамов, я осмотрел тело пса. От его глубоких резаных ран, остались лишь слабозаметные полоски, похожие на царапины. – Это чудо какое-то! Тук-тук, дождь нас вылечил! – простучал я радостно зубами, но почти сразу же моё хорошее настроение изменилось, став опять плохим. – Лучше бы он нас снова живыми сделал. Что толку от того, что шрамы исчезли, мы всё равно остались нежитью – подумал я и стал одеваться.

До самого вечера мы шли, не останавливаясь под дождём который, казалось, смыл с нас не только грязь, но и частично кожу. Дождь закончил поливать землю с наступлением темноты, после чего я объявил привал. Очень хотелось высушить одежду, уменьшив её вес в несколько раз, особенно вес моих сапог, которые превратились в две гири. С дровами была проблема, вокруг росли только маленькие кусты, к тому же мокрые от дождя. Мне всё-таки удалось найти в этом море грязи пару относительно сухих мест и одну полусухую корягу. С её более сухого бока настрогал стружку, уложил её на плоский камень и достал огниво. Что можно было сказать об этом чуде инженерной мысли? Да много чего, и по большому счёту нецензурного. Камень, кусок то ли пакли, то ли мха, к счастью сухого, потому что огниво хранилось в кожаном мешочке, пропитанном жиром, и ещё одна деталь, очень похожая на напильник. Вот этим напильником мне и предстояло высекать искру из камня, да так, чтобы она попала на паклю и подожгла её. Искра высекалась хорошая, но огонь не появлялся. Я или промахивался или искра была недостаточно горячей, чтобы поджечь этот проклятый мох.

Содрав кожу с пальцев в нескольких местах, я готов был выбросить и камень, и напильник. Решил попробовать в последний раз. В левой руке зажал камень вместе с паклей и со злостью ударил корявым напильником по нему. Ещё раз содрал кожу, но на пакле появился слабенький огонёк. Закрыв его от ветра, подул сам. Огонёк набрал силу, и я быстро поднёс к нему самую сухую и тонкую щепку. Через несколько минут я уже сидел у разведённого костра и радовался тому, что смог добыть огонь таким непривычным для себя способом. Сидел в одних штанах. Сапоги и старая, но ещё довольно крепкая рубаха, сушились, развешанные у огня. Я почти не чувствовал холода после дождя, как впрочем и тепла от костра. Тело почти не чувствовало боли и не истекало кровью после пореза, даже достаточно глубокого. Я это проверил, порезав собственную руку. Края раны довольно быстро сходились, надёжно закрывая рану, если руку на некоторое время поместить в воду. В этом я тоже убедился, положив её в лужу.

Одежда высохла часа через два, с удовольствием надел сухую и чистую рубаху. Сапоги тоже высохли, но стали почти на размер меньше и немного жали. – Ничего страшного, растопчутся.

– Тук-тук, ты случайно не знаешь, где мы сейчас? То, что в пустоши, это и так понятно, вот только хотелось бы знать, где эта пустошь находится – пёс не ответил, а если бы даже и ответил, что было бы удивительным, то я всё равно не понял бы его. Что толку от перестука зубов, если ни он, ни я, морзянку не знаем. Я уже частично свыкся с тем, что, скорее всего мы не на земле, если судить по тем вещам, что у меня имелись. Ножи ещё можно как-то уложить к принадлежности Земли, но вот огниво уже никак. Даже в самой дальней глубинке России невозможно найти такую вещь, никто уже не высекает искру, чтобы добыть огонь. Для такой задачи существует масса других всевозможных способов.

Костёр давно погас, разводить заново посчитал делом не нужным: холода я не чувствовал, одежда сухая, а видел я и без света костра очень хорошо. Можно было и ночью отправиться дальше вглубь пустоши, но я почему-то дождался рассвета, наверное, просто по привычке. С первыми лучами солнца заблестели мокрые камни, лужи отражали свет как зеркало и, выбрав одну из луж, я посмотрел на своё отражение.

– Ну, вроде бы ничего так, не урод, довольно молод на первый взгляд. Правда на правой щеке почему-то шрам остался, хоть и не большой, но заметный. Ну и хрен с ним, мне с лица воду не пить.

Меня больше напрягли мои глаза, какие-то звериные, от которых даже самому стало немного жутко. У Тук-тука глаза были обычными, то есть обычными для собаки, правда тоже какими-то злыми. Плюнул на своё отражение, в переносном смысле конечно. Нормально плюнуть не мог, слюны не было и воздуха в лёгких тоже. Посмотрев вперёд и мысленно пожелав себе удачи, двинулся в путь. Пёс шёл рядом, временами останавливаясь и поднимая уши. Правда они у него и без этого всегда торчали вверх, как у волка, но когда он к чему-то прислушивался, они вытягивались ещё выше. Местность слегка изменилась, стали попадаться холмы, неглубокие овраги и камни, как маленькие, размером с мяч, так и большие, размером с легковой автомобиль. Идти стало сложнее, приходилось петлять как заяц, обходя скопления больших камней.

– Тук-тук, ты тут ничего странного не заметил? Вот и я о том же. Второй день идем, но ни одного зверька так и не увидели, ни маленького, ни большого. Здесь даже насекомых почти нет, я ни одной мухи не увидел.

Пёс резко остановился и припал к земле, прижав уши. Я как по команде тоже резко присел и прижался к ближайшему камню. Через несколько секунд послышались звуки, насторожившие пса. Стук нескольких десятков копыт, негромкие голоса и протяжный скрип колёс. Осторожно выглянув из своего укрытия, я посмотрел в сторону приближающихся звуков. В каких-то ста метрах от нас находилась дорога, по которой двигались люди. Бежать навстречу с распростёртыми для объятий руками я не собирался, ещё неизвестно, кто эти люди и как они на меня отреагируют с учётом того, что и я, и Тук-тук, являемся в какой-то степени нежитью. Впереди группы верхом на коротконогих лошадках ехали двое. С большой натяжкой их можно было назвать воинами, так как у обоих на поясе висел меч, но никаких доспехов и в помине не было. Обычная одежда не способная защитить даже от лёгкого удара острым предметом. Сразу за ними, скрипя несмазанными колесами, двигалась большая телега, а тянул её огромный бык. Телега была крытой, и, что было внутри, увидеть не получилось. Вслед за телегой скованные одной цепью, устало передвигая ноги, шли люди. Три мужика и две женщины, все пятеро сильно избиты и практически раздеты. За этими пленниками тоже верхом на таких же лошадках плелись ещё шестеро вооружённых пиками воинов.

– Тук-тук, думаю за ними надо понаблюдать со стороны, хоть какую-то информацию об этом мире получим – дождавшись, когда этот небольшой обоз проедет чуть дальше, мы с псом отправились следом. Перебегая от камня к камню, держась на некотором удалении, чтобы нас не услышали. Такое скрытое перемещение продлилось около двух часов, до того момента когда обоз остановился на привал. Место для него выбрали возле родника, расположенного на самом дне одного из многочисленных оврагов. Если хорошо не знать эти места, то родник этот ни за что не найдёшь: вода из него никуда не вытекала, а скапливалась в лужу посреди камней. Я постарался подобраться максимально близко, чтобы мне было слышно разговоры. Я слышал их, но толку от этого не было никакого, язык на котором они говорили, я не знал. Мне пришлось отползти назад, чтобы хоть понаблюдать за ними, если уж понять не могу. Наблюдая за этими беспредельщиками, я уже стал строить план по освобождению пленённых ими людей. Нападу ночью, когда большая часть будет спать. Колотые и резаные раны мне не страшны, главное чтобы голову с плеч не сняли. Я уже прикидывал, с какой стороны напасть, но мой план рухнул в один момент. Перед самым закатом с другой стороны дороги появились всадники, числом так приблизительно около тридцати. Столько народа против меня одного, ну пусть даже с псом в поддержке, я точно не смогу порезать. Меня числом задавят и нашинкуют как капусту, причём мелко – мелко. Количество народа на месте привала увеличилось, и нам с Тук-туком пришлось отползти ещё дальше и наблюдать уже с довольно большого расстояния.

С наступлением темноты появилось несколько костров и походных шатров. Ветер донёс до наших носов запах жареного мяса, от которого у меня помутился рассудок, и я уже был готов напасть, но уже не с целью освободить людей, а с целью отобрать мясо. Появившееся чувство голода принадлежало только моему мозгу, телу пища не требовалась. От наваждения меня спас Тук-тук, который на всё наплевав бодро потрусил к людям. Придя в сознание от наваждения, я вовремя успел поймать его за задние лапы и прижать к земле. Появись он в лагере, переполошил бы своим видом всех, кто там был, и люди стали бы искать хозяина этого пса. И ведь нашли бы, не так уж и далеко я сидел от их лагеря. Пёс посмотрел на меня с обидой. – Мол, зачем ты, человек, меня держишь, там много вкусного, стоит попросить, и мне дадут кусочек – вероятно, в его мозгу тоже возникло наваждение, насмерть привязанное рефлексом и старыми потребностями к пище. На наше счастье в лагере не было собак, иначе они бы давно нас почуяли. Сидеть среди камней, вдыхая запах готовой пищи, было неимоверно трудно, старые рефлексы не желали отступать. Тук-тука я не отпускал, он бы сам не удержался и побежал за куском мяса. Держал его почти два часа по ощущениям, до тех пор, пока запах пищи не сменился на запах обычного дыма от костров. Не знаю как псу, а мне легче от этого не стало, появилась какая-то необъяснимая тяга идти дальше и совсем не в ту сторону, куда направлялся обоз.

– Идём Тук-тук, мне жаль но мы этим людям ничем не сможем помочь, слишком уж много там охраны, погибнем впустую. И не смотри на меня так, я и без тебя знаю, что мы с тобой вроде как уже мёртвые. Отрубят голову, станем полностью мёртвыми, так что нам головы беречь надо и шею под удар не подставлять.

Какое-то время мне пришлось двигаться скрытно, перебегая от камня к камню, пока мы не удалились на достаточное расстояние от лагеря. Дальше уже шли, не скрываясь, до рассвета оставалось ещё несколько часов, и за это время мы смогли преодолеть не меньше пятнадцати километров. Рассвет настиг нас в тот момент, когда мы добрались до леса. Конечно, если эти растущие на расстоянии в несколько десятков метров друг от друга деревья, можно назвать лесом. Здесь я увидел первую птицу, сильно похожую на ворону, только размером с орла.

– Слышь Тук-тук, чего-то не нравится мне эта большая ворона, как-то уж больно недобро она на нас смотрит.

Только успел простучать зубами, обращаясь к псу, ворона спикировала на меня с самой верхушки высокого дерева. За это время что она летела, я успел достать один из моих кривых ножей и выставить перед собой левую руку, закрывая лицо. Клюв этой вороны лишь каким-то чудом прошёл мимо моего лица, причём совсем не с той стороны, откуда я ожидал. Мощные когти не хуже ножей распороли мою плоть на руке и груди. Вороне тоже от меня неплохо досталось, кривое лезвие почти лишило её левого крыла. Точку в этом сражении поставил пёс. Его сильные челюсти за одно мгновение перекусили шею этой гигантской вороне.