Сейд

– Хорошо, Сергей Анатольевич. Буду рад способствовать развитию нашего обувного производства.

– Это всё?

– Нет. Серьёзные вопросы вызывают наши арктические палатки.

– Какие же?

– Дело в том, что палатки эти белого цвета, а для них более подходит цвет тёмный.

– Почему? – Бокун с интересом посмотрел на Соловьёва.

– Потому, что тёмная палатка будет поглощать солнечного тепла больше, чем светлая, следовательно, в солнечные дни в ней будет гораздо теплее, чем в белой.

– Действительно, всё гениальное – просто! – воскликнул Бокун, хлопнув себя по лбу широкой и жесткой ладонью – как я раньше об этом не подумал! Что нужно ещё?

– Нижнее бельё из тёплой фланели.

– Исподнее – не проблема. Обеспечим. Ещё?

– Оружие и патроны.

– Знаю, Александр Михайлович, что имеется у тебя дома американское ружьишко, так я тебе сам к нему патроны выдам.

Бокун выдвинул средний из трёх ящиков стола и выложил на стол четыре пачки оружейных патронов, затем, на секунду задумавшись, достал оттуда же тяжёлый массивный браунинг и положил рядом с патронами.

– А это – лично от меня. Пригодится.

– Спасибо – Александр Михайлович с благодарностью пожал Бокуну руку.

– Я ценю вашу предусмотрительность и надеюсь, что она обеспечит удачу будущей экспедиции, которая очень важна для страны. А сейчас ваша задача разобраться с шаманом и узнать, где эти туземцы спрятали свои реликвии и золото. Если надо, шамана берите в проводники, пусть послужит советской власти!

– А если он не пойдет?

– Жить захочет – пойдет!

– Против ваших аргументов, Сергей Анатольевич, я не могу выставить какую-либо защиту. Действительно, говорите вы совершенно правильно, а если шаман жить не захочет, тогда что?

Бокун исподлобья посмотрел на Александра Михайловича.

– Тогда – жить захотите вы.

– Весомо. Что еще поведуете, благодетель вы мой?

– Не надо ерничать, Александр Михайлович, так как дело вам доверяется государственной важности, и будьте любезны вести себя подобающим образом!

– Я весь во внимании.

Бокун удовлетворенно покачал головой.

– Вот что еще я хочу вам сказать: я вижу наш грешный мир также, как и вы. Мир – это огромная информационная система, подчиненная своим, мировым законам и правилам. Если эти законы узнать, то можно будет манипулировать действиями всех стран и народов. Победа в любой войне, даже с самым сильным противником, будет нам полностью обеспечена. Информация и ещё раз информация! Знаете ли вы, что в мире существует некое тайное общество, которое проповедует своё древнее учение и ведёт скрытую войну по тотальному завоеванию мира?

– Нет – ответил Александр Михайлович и потянулся к лежащей на столе коробке с папиросами.

– Так вот, ещё в доисторические времена существовала некая очень развитая цивилизация, которая по неустановленным причинам погибла. Общество этой самой цивилизации проповедовало коммунизм…

Соловьёв удивленно поднял брови.

– … да-да, не удивляйтесь, уважаемый, коммунизм. К тому же цивилизация эта обладала просто фантастическими техническими достижениями, такими, что нам и не снились!

– Неужели никого из них не осталось?!

– В том-то и дело, что очень немногие из них выжили и в течение десятков тысячелетий вынуждены скрываться в горах Тибета, Индии, Афганистана и – Бокун сделал небольшую паузу и продолжил – на Кольском полуострове!

«Я же предполагал это!» – подумал Соловьёв, а Бокун тем временем продолжал:

– Все научно-технические знания той цивилизации они хранят по сей день в глубокой тайне, которая тщательно ими оберегается.

– Почему же они не делятся своими знаниями со всем остальным человечеством?

– На то, уважаемый Александр Иванович, есть несколько причин, одной из которых является католическая церковь, возглавляемая Римским Папой. Церковь на протяжении всей истории её существования преследовала остатки этого древнего общества и почти всех их уничтожила. В настоящее время тайные агенты Папы пытаются найти и умертвить тех немногих, оставшихся в живых. Знаете ли вы, что египетские жрецы, к примеру, две тысячи лет хранили знания, полученные от людей, которые принадлежали к той исчезнувшей цивилизации?

– Нет. А какие секреты они хранили?

– Жрецы хранили законы планиметрии, монополию на гальванопластику и секрет электрической батареи! Вы, например, знаете секрет гибкого минерального стекла?

Соловьев отрицательно покачал головой.

– Вот и я не знаю! А хотелось бы.

– Если уж мы с вами, Сергей Анатольевич, начали такой интересный разговор, то я скажу вот что: мир, окружающий нас с вами, сотворён в полном соответствии с нашими собственными мыслями. Именно поэтому он так жесток и кровав.

– Неужели? – Бокун саркастично улыбнулся, закинул ногу на ногу и поудобнее устроился на стуле.

– Да, это так. В мозгу каждого человека имеются определённые состояния сознания, которые называются коренными предположениями.

– Это телепатические состояния сознания?

– Верно – телепатические. При помощи этих состояний вокруг каждого из нас образуется соответствующее физическое окружение…

– Но это же галлюцинации! – перебил Александра Михайловича Бокун – шизофренический бред!

– В принципе – да, но в настоящем времени это и есть наша действительность, законам которой мы подчиняемся и в рамках которой мы живём. Думаю, вам известно, что мир, в котором жили наши древние предки, существовал изначально в мысли.

– Да-а – протянул Бокун – вы, стало быть, отрицаете философию Гегеля и Фейербаха и говорите, что первична не материя, а – мысль?!

– Отчего же – улыбнулся Александр Михайлович – первична была материя – материя снов, из которой впоследствии и был создан весь этот мир. Могу сказать больше, британский учёный Джордж Мартин в течение тридцати лет занимался этой проблемой и вывел свою гипотезу так называемых «бункеров Мартина»: «Вселенная в целом может оказаться микроскопической частицей. Микроскопическая частица может содержать в себе целую Вселенную».

– Почему – «бункер»?

– Всё просто. Одно из значений слова «бункер» это – «вместилище».

– Тогда ещё один вопрос – это микроскопическая частица или может быть что-то другое?

– Может быть и другое. С древних времён африканским, индейским и австралийским шаманам, достигшим высшей ступени в иерархии, вшивали под правую лопатку металлические шарики…

– Золотые? – перебил Бокун.

– Нет, этот металл был загадочного происхождения. Точнее сказать – космического. Некоторые из этих шариков неизвестными путями иногда попадали к европейским и американским исследователям, но ни в одной лаборатории мира опыты над «бункерами» не дали никаких результатов – их невозможно было ни распилить, ни расплавить, ни растворить в кислоте, а, следовательно, и узнать – что же там внутри. Кстати, среди шаманов ходит легенда: человек, собравший девять таких шариков, превращается в Абсолютное Божество, которое правит Вселенной. Британец Мартин предположил, что в одном таком маленьком «бункере» может существовать огромная звёздная система, неизвестная цивилизация или галактика…

– Я думаю это возможно… но – как это доказать?! – глаза Бокуна заблестели.

– Мартин утверждает, что с помощью сущности, которую он придумал и назвал «Фантом Джи», может проникнуть в любую точку Вселенной и потом рассказать о том, что там происходит.

– И что же «Фантом» рассказал о шаманском «бункере»?

– «Фантом Джи», пролетев от центра Вселенной, находящейся в «бункере», макроскопические расстояния между галактиками, достиг бы такой точки, где мир «бункера» связан с другим – внешним миром.

– Каким образом?

– Допустим, из одной сферы в другую ведёт некая горловина…

– Так-так – Бокун потеребил пальцами мочку уха.

– «Фантом», вылетев из этой горловины, обнаруживает удивительную вещь – снаружи Вселенная «бункера» представляет собой простой металлический шарик!

На пять долгих минут в кабинете майора Бокуна воцарилась гробовая тишина. Майор положил ладони на колени и склонил голову на грудь. Было видно, что он о чём-то напряжённо думает. Александр Михайлович, воспользовавшись паузой, налил себе в стакан холодного чая и, сделав добрый глоток, уставился в свежепобеленный потолок. Наконец Бокун выдвинул нижний ящик стола и достал оттуда… синий блокнот Александра Михайловича!

– То, что вы рассказали, крайне занятно, но мне бы хотелось поговорить ещё кое о чём – произнёс Бокун.

– Как попал сюда мой блокнот?! Вы не имеете права! – начал было Александр Михайлович.

– Имеем, вы же прекрасно это знаете – Бокун сделал останавливающий жест рукой – вы посидите спокойно и послушайте, а я вам кое-что зачитаю.

– Да, возражать вам в данном случае смерти подобно – удрученно проговорил Александр Михайлович и закурил папиросу.

Бокун перелистал страницы блокнота, почесал переносицу и начал читать:

– «Человек может выделять свое астральное тело и путешествовать в нем к любому пункту на земле, причем, опытные оккультисты при наличии благоприятных обстоятельств могут делать это по своему желанию»…

Бокун прервал чтение, взглянул на спокойное лицо Александра Михаиловича и продолжил:

– Весь текст перечитывать не буду, лишь позволю себе процитировать короткую заметочку на полях: «Каждый человек может развить в себе способность к выходу из физического тела. Выходы, происходящие непроизвольно, бывают спровоцированы тяжёлыми травмами, чрезмерными дозами анестезии при проведениях операций, употребления различных видов наркотиков и глубокого расслабления под влиянием гипноза».

– Вышесказанное не даёт покоя многоуважаемому оппоненту?

– Да. А вы, кстати, готовы пойти на эксперимент? Готовы выйти из своего тела и отправиться в неизвестность?

– Готов! – ни секунду не колеблясь, ответил Александр Михайлович, – а вы можете это сделать?

– Этого, дорогой, я и сам вам сказать не могу – хитро прищурился Бокун – вас должно обрадовать только одно…

– Что же? – удивился Александр Михайлович.

– Я постараюсь всегда быть рядом с вами.

– Вы тоже хотите участвовать в эксперименте?!

– Да, хочу, так сказать испытать всё на своей шкуре. Хочу научиться читать мысли противника на расстоянии, выходить в астрал, в пространство и время, и вести там войну с врагами нашего государства, посредством одного только взгляда снимать информацию с человеческого мозга – цели великие, не правда ли, Александр Михайлович?

– Действительно, но при чем тут шаманские сокровища?

– Ну-у, дурака-то строить не надо, вам это совершенно не идет. Вы прекрасно понимаете, что шаманские практики могут приблизить нас к цели, и очень существенно. А сокровища – это так, «крыша». Хотя, лишние деньги нашему государству не помешают.

– Даже если они политы кровью ни в чем не повинных людей?

– Да, Александр Михайлович, и еще раз – да! А ни в чем не повинных людей, как вы изволили выразиться, в природе не существует. Вот так. Я просто уверен, что все составляющие человеческой жизни находятся в постоянном равновесии. Если кто-то двигается в данный момент на север, то, определённо, кто-то двигается и на юг. По такому же принципу уравновешивается и система «Добро-Зло».

– Как? Расстрелами?!

– Отнюдь. Вы, Александр Михайлович, по сути своей философ и должны понимать, что всякое зло содержит в себе определённое количество невыявленного добра, равно как и само добро содержит в себе определённое количество невыявленного зла. В каждом из нас любовь к жизни и желание продолжить свой род сосуществует одновременно с жестокой и разрушительной агрессией.

Бокун замолчал, устало подпер рукой подбородок и внимательно посмотрел в глаза Александру Михайловичу. Соловьев взгляд этот тяжелый выдержал, а потом уже сам пошел в атаку.

– В человеческой психике есть один аспект – это архетип власти, который принимает участие в создании нашего мира. Если не будет этой воли, человечество непременно ожидает гибель. Но – когда воля к власти находится в балансе с некими положительными энергиями, она создаёт новую цивилизацию…

– Допустим, что равновесие нарушено. Что тогда?

– Тогда цунами отрицательной энергии данного архетипа сносит на пути всё живое!

– К чему вы клоните, Александр Михайлович? Вы против режима Советской власти?

– Вы прекрасно меня понимаете, Сергей Анатольевич. Ведь вы сами видите, что обыкновенная человеческая осторожность развивается сейчас у каждого первого в манию преследования!

– Вы говорите о нашем государстве?

– Да. О государстве, которое превратилось в огромную по своим размерам тюрьму, в котором вместо обучения присутствует муштра и зубрежка, а контроль за каждым жителем государства становится диктатурой! Мы теряем связь с положительной энергией, которая изначально живёт внутри нас самих, а вместе с ней мы утрачиваем способность сознательно что-либо выбирать! А ведь человек – это, как вы знаете, есть душа, которая способна выбирать свои, именно свои, а не навязанные ей кем-то пути!

– А не кажется ли вам, уважаемый, что на протяжении тысячелетий все властители защищают свои властные структуры и давят одиночек, которые идут своими путями, игнорируя приказы официальных чиновничьих аппаратов? И вообще – вся человеческая история – это история борьбы между тотальным контролем и потребностью изменяться и открывать что-то новое. Всегда, вы слышите, всегда любая государственная система поддерживалась и будет поддерживаться насильственными методами!

– А как же ваше древнее общество, проповедующее коммунизм, равенство и братство?

– Именно из-за этой политики оно в настоящее время почти уничтожено.

– Интересно, вы значит тоже против Советской системы? Вы, человек, который поставлен для того, чтобы охранять всё «завоёванное народом»?

– Однако, вы каверза, Александр Михайлович! Такие, как вы, держат власти в подсознательном страхе, перед разрушением всего привычного, известного и безопасного. А страх этот может вылиться в обыкновенное убийство: «Нет человека – нет проблем». Вероятно, слышали эту знаменитую фразу?

– Слышал и не раз – угрюмо ответил Александр Михайлович.

– Вот и славно. Я вас не для того с постели в четыре утра поднял, чтобы к стенке потом поставить. Мне нужен живой и здоровый Александр Михайлович Соловьёв, и я надеюсь на долгое и плодотворное с вами сотрудничество. Вы мне ничего не говорили, а я ничего не слышал. Договорились?

– Да – тихо выдохнул Соловьев.

– Отлично. Вам сутки на сборы. Возьмите с собой самое необходимое. Говорить кому-либо о вашей миссии не надо. Полетите завтра вечером с военного аэродрома, там же и с напарником своим познакомитесь.

Соловьев удивленно поднял брови.

– Мне непонятна такая спешка, Сергей Анатольевич.

Бокун ухмыльнулся, и его лицо превратилось в маску, изрезанную шрамами жизненных испытаний и невзгод.

– Это не спешка, Александр Михайлович. Спешка происходит при ловле блох и при прелюбодеянии с чужой женой, а у нас – быстрота и натиск!

Бокун протянул Соловьеву руку, Александр Михайлович нехотя пожал ее, повернулся и направился к выходу. «За вами, естественно, заедут» – услышал он, уже выходя, хрипловатый голос начальника спецотдела.

Когда Соловьёв покинул кабинет, Бокун запер дверь на замок, уселся в кресло и, нашарив под толстой столешницей потайной рычажок, выдвинул из стола небольшой металлический сейф с кодовым замком. Он набрал, известный только ему код, открыл крышку сейфа и достал оттуда коробочку из эбенового дерева. Положив коробочку на стол, Бокун открыл крышку – внутри, на выстеленном красным бархатом дне, лежал «бункер» – металлический шарик с проточенными в нём глубокими насечками, образовывающими сложный геометрический узор! Майор посмотрел на «бункер» и вспомнил, как в недалёком 1930 году один из членов АН СССР имел неосторожность читать студентам МГУ лекцию на тему «Пространство и время». В лекции той было упомянуто и о фантастических путешествиях в прошлое и будущее. В качестве доказательства лектор продемонстрировал студентам небольшой шарик из блестящего металла. На следующий день после этой лекции академик внезапно скончался у себя в кабинете от сердечного приступа, а «бункер» и толстая рукопись об исследованиях перекочевали в сейф Бокуна. Так майор получил бесценные знания и первый артефакт.

Бокун задумчиво повертел шарик в руке, разглядывая непонятный узор, затем положил его обратно в коробочку, а коробочку спрятал в сейф. Немного погодя он поднял телефонную трубку и вызвал к себе Льва Юльевича Плоткина.

Лева Плоткин был связан с Бокуном тайными узами ещё с 1925 года, когда он под именем Аль Газали командовал взводом эмирской гвардии в Афганистане. Свою командную деятельность Лёва «Аль Газали» совмещал с разведывательной. В январе 1929 года Лёва покинул Кабул, занятый повстанцами Бачаи-Сакао. В Советский Союз он попал только в апреле того же года с уцелевшими бойцами из отряда Рагиб-бея – Примакова* (Виталий Маркович Примаков – советский военный атташе в Турменистане, командир отряда, вторгнувшегося на территорию Афганистана 14 апреля 1929 года «для оказания помощи братскому народу»).

Лёва был отличным бойцом-рукопашником, превосходно владел холодным и огнестрельным оружием, а также являлся талантливым изготовителем различных ядов. С Александром Михайловичем он должен был ехать, как специалист, закончивший химико-биологический факультет Ленинградского университета.

***

Александр Михайлович был доставлен домой в десять часов вечера. Попрощавшись с Егорычем, он быстро поднялся по лестнице на второй этаж, открыл дверь и вошел в квартиру. В квартире было прохладно. Александр Михайлович прошел на кухню, уселся на старинный резной стул и закурил.

Выпустив изо рта тонкую струйку сизого дыма, Александр Михайлович погрузился в воспоминания.

В течение трёх тёплых дней, с 17 по 21 мая 1915 года на немецких позициях у Воли Шидловской под Болимовом, казалось, ничего не происходило. Разведчики, ходившие ночью за «языком», никого не привели, но докладывали, что «немчура всё роет ямы и закапывает в землю какие-то бонбы». Командование русских никакого значения этому донесению не придало.

Когда в землю был врыт последний, двенадцатитысячный, баллон, наполненный сжиженным хлором, командующий девятой армией немцев генерал Макензен потёр руки и велел командирам двух газовых полков докладывать ему три раза в сутки о возможности губительной атаки на позиции русских. Ждать пришлось десять дней. В три двадцать утра, 31 мая 1915 года, командиры немецких газовых полков отдали приказ начать атаку.

Сотни проворных солдатских рук одновременно крутанули вентили металлических, врытых в землю, цилиндров и клубы ядовитого хлора, подгоняемые холодным утренним ветром, медленно поплыли из длинных резиновых шлангов, направленных в сторону русских позиций.

Вольноопределяющийся Соловьев сидел в глубоком окопе, смотрел на розовеющее небо и думал о том, что когда-нибудь эта война закончится, и все люди займутся созданием нового, счастливого мира.

Соловьев осторожно поднялся и любовно похлопал по кожуху «Виккерс», стоящий на треноге, вкопанной в бруствер – он знал, что пулемет, сделанный английскими мастерами провинциального Энфилда, его не подведет. На передовой линии фронта уже целую неделю было тихо. Германцы чего-то выжидали, поэтому вместе с мечтами о чудесном будущем в душе Соловьева бродила смутная тревога. «Правду, наверное, говорят, что самый поганый страх – это страх перед неизвестностью» – подумал он и выглянул из окопа. Легкий ветерок подул Соловьеву в лицо, и он увидел, как этот легкий приятный ветерок несет с германских позиций большое зеленоватое облако. «Опять немчура выкобенивается со своей маскировкой…» – загудели солдаты и, протирая руками глаза, окончательно стряхивали с себя сонную одурь и готовились к первой за неделю германской атаке. Один из офицеров, увидев облако, запоздало прокричал: «Газы!!! Зажечь костры Надеть повязки»!!! Противогазы на позицию должны были подвезти только сегодня вечером, и потому их ни у кого не было. Проснулся второй номер пулеметного расчета – Сергей Бокун, спящий сидя на дне окопа. Бодро вскочив на ноги, он с хрустом потянулся, достал кожаный портсигар и принялся рыться в карманах в поисках зажигалки.

– Слышь, Сань, дай пожалуйста зажигалку, а то моя куда-то, стерва, запропастилась.

Соловьев заворожено смотрел на приближающееся к позициям облако.

– Какая к чертям собачьим зажигалка! Ты лучше перед собой посмотри! Видишь?!

Бокун поднял голову и недовольно посмотрел на облако.

– Ну и что здесь такого? Напустят дыма, а потом в атаку попрут, к гадалке не ходи!

Соловьев ответить ему ничего не успел – зеленоватый дым завис над окопами и одновременно с этим, германцы открыли ураганный огонь изо всех видов оружия. Соловьев вдруг почувствовал едкий запах и резь в глазах. Газ обжег глотку и колючим шаром покатился в желудок, раздирая грудь и выворачивая наизнанку внутренности. По запутанному лабиринту окопов носились с воплями проклятий людские тени в серых шинелях, которых косила с визгом шрапнель, и длинные пулеметные очереди, пущенные в этот кромешный ад с немецких позиций, вырывали клочья кровавой отравленной плоти и бросали изуродованные людские тела на изрытую снарядами землю.

Соловьев упал на колени, рядом с ним на дне окопа, захлебываясь в собственной блевотине и дико выпучив налитые кровью глаза, сотрясался всем телом Бокун. В затуманенном страхом мозгу вольноопределяющегося промелькнуло: «Вода!». Он вслепую нашарил флягу, висящую на поясном ремне, сорвал ее с ремня и дрожащими пальцами отвинтил крышку. Из кармана шаровар выудил белый носовой платок, разорвал на две части и поочередно смочил оба куска ткани водой. Одну половину мокрого платка приложил к лицу Сергея, вторую прижал рукой к своему носу и глазам. Пульс, бешено стучащий в голове, казалось, отсчитывал последние минуты жизни вольноопределяющегося Соловьева.

В течение часа ветер снёс остатки ядовитого газа с русских позиций и загнал их в небольшие низины, расположенные неподалеку от леса. Газ свое дело сделал, и теперь в атаку пошла немецкая пехота. Дальнейшее Александр Михайлович помнил смутно, почти ничего не видя, стрелял он из пулемета по приближающимся человеческим фигурам, потом полз среди трупов назад, в тыл и тащил за собой безжизненное тело Сергея. Очнулся вольноопределяющийся только в полевом госпитале. Бокуна рядом не было.

Военно-врачебная комиссия признала Александра Михайловича к военной службе не годным, и он вернулся домой, в Москву. Через два года в местных оккультных кругах его знали, как выдающегося теософа, спирита и гипнотизера.

Темный омут загадок человеческой психики затягивал Соловьева все глубже и глубже. Он совершил экспедицию на Кольский полуостров. Появилась своя исследовательская лаборатория под патронажем Академии наук, вышло несколько научных трудов, Соловьев уже подумывал о продолжении исследований заполярной тундры, но наступил октябрь семнадцатого года, и все покатилось в пропасть. Какая тут тундра! Летели с плеч умные и светлые головы, попавшие под тяжелый топор революции. Мозолистая рука пролетария, направленная изощренными мозгами обиженного монархией интеллигента, жалости не знала.

Газеты, журналы, плакаты и стены домов выблёвывали в народные массы страшные по своему смыслу лозунги: «Смерть капиталистам!»; «Смерть буржуазии!»; «Смерть наёмникам англо-французского капитала!»; «Зададим кровавый урок буржуазии!»; «Пуля в грудь всякому, кто враг рабочего класса!» и множество других, очень друг на друга похожих, где основными словами были «буржуазия» и «смерть»!

Дождливым сентябрьским вечером 1918 года к дому, что стоял в Левшинском переулке и отличался от всех других оригинальностью конструкции балкончиков и крыши подъехал небольшой грузовик «Прага». Из кабины грузовика бодро выпрыгнул низкорослый кривоногий мужчина в кожаной куртке и постучал по борту кузова:

– Вы что, товарищи, уснули?! Ну-ка, быстро ко мне!

Из кузова тяжело спрыгнули на землю двое «товарищей» в длинных шинелях. Их узкоглазые лица, говорящие о принадлежности к китайской нации, действительно были заспаны. В руках оба держали «трёхлинейки» с примкнутыми штыками.

– Виновата, товалиса Пилеска! – громко взвизгнул один из китайцев.

– Тише, товарищ Линь – прошипел мужчина и закрыл китайцу рот широкой и влажной от пота ладонью – тише. Нам этого офицера-колдуна надо взять, как товарищ Бокун приказал – без лишнего шуму!

Китаец понимающе закивал головой.

Все трое зашли в подъезд, поднялись на второй этаж, где мужчина остановился напротив двери с номером «8» и негромко, но настойчиво в неё постучал.

Александр Михайлович сидел за столом и просматривал свои дневниковые записи, сделанные им летом 1917 года в экспедиции на Сейд-озеро.

ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА.