Зорох

Сирол, будто чувствуя, что о нем говорят, оглянулся, встретившись глазами с эрлом, учтиво поклонился, и поспешил повернуться к дерущимся.

– Акха знает о чем говорит, – сказал назвавшийся провидцем мальчик.

– Акха, – повторил за ним Леман, с интересом разглядывая темнокожую девочку. – Акха иеронское имя. У меня есть много друзей в Иероне, но лица их белые как снег. Кто назвал тебя Акхой?

Девочка не ответила.

– Когда к тебе обращается хранитель Диких земель, достопочтенный этион верховного круга, и второй советник светлейшего властелина Эмистана Басила, надо отвечать, – строго произнес Леман.

Акха бросила на него ироничный взгляд и произнесла с усмешкой: – Хорошо, эрл Леман, второй советник светлейшего властелина, на какой из твоих вопросов мне ответить?

– Эрлу принято говорить «Вы», – поправил ее Леман. Ему это начинало надоедать, во что бы то ни стало, надо было приструнить этих детишек: не только дети учатся дурным манерам у взрослых, но зачастую бывает и наоборот. А всего один рыцарь, не знающий дисциплины, может погубить целую армию. – Откуда ты родом, больше я у тебя ничего не спрашивал, – холодно сказал он.

– Да, с волосами, я была бы куда красивее, – сказала она, – и может быть я даже похожа на Мануэль Арри, не знаю, я ее не видела, но вам эрл Леман, лучше знать. И нет, у женщин на дальнем юге тоже растут волосы. А свои я сбрила, потому что в трюме, до того, как меня подняли наверх к ним, – она показа на остальных детей, – были вши, от них чесалась голова, и я не могла спать. И наши с вами дети, эрл Леман, не обязательно были бы темными как я. И вы в самом деле хороши, и я не думаю что Нэт Эрилтон завела себе нового любовника в ваше отсутствие. И еще – не переживайте, мы не уроним вашей чести в глазах подданных.

Слушая девочку, Леман смущенно закашлял. Он судорожно пытался вспомнить, о чем еще неприятном и постыдном он думал с того момента как появился здесь. «Даже Нэт Эрилтон приплела, – с обидой подумал он. – Ведь только на секунду вспомни о ней, и далеко от сюда… Надо было сразу одеть кольцо…»

– Не расстраивайтесь, – сочувственно произнесла девочка. – Вы не хуже других. Все мужчины думают о женщинах. И вы бы очень удивились, если бы узнали что думали о вас освобожденные женщины, когда вы проходили мимо.

Пока Леман разговаривал с Акхой, Эльза, а за ней остальные дети, по очереди стали выбираться из клетки. Арапийка отказалась от его помощи, и оттолкнула протянутую руку. Акха, наоборот с удовольствием приняла оказанную ей любезность, и не отпускала его пальцев, даже после того, как он подхватив ее на руки, опустил на землю.

– Меня не так легко расстроить, – сказал он, смущенный жалостью к себе, голодной измученной долгим пленом девочки. Окинув детей быстрым взглядом, он предложил пойти к реке умыться; в клетке они провели не один день, лица и одежда их были измазаны грязью, сажей от костров, и ржавчиной от решетки.

Леман подозвал к себе нескольких воинов и приказал подыскать среди награбленного таорийцами какую-нибудь одежду для детей, и принести им поесть.

– Наверное не легко знать, что о тебе думают другие, – обратился он к Акхе, взмахом руки, увлекая всю ораву за собой.

– Нет, – ответила она, – это не трудно. Раньше, я читала мысли постоянно, но это надоедает. Скоро совсем перестану.

– Ну и слава отцам старых богов. От своих глупостей некуда деться, так еще чужие выслушивать. Я поездил по миру, когда искал одаренных детей, и учителей для школ Диких земель. Я искал мудрецов, которые могли бы преподавать науки в доме знаний великой столицы, но это оказалось не так просто. Люди вовсе не так умны, как о них порой говорят, и как они сами о себе думают. Зерна их знаний спрятаны под шелухой предрассудков и туманных учений шарлатанов. – Леман оглянулся на отставшего от них мальчика пророка. – А тебя как зовут? – спросил он.

– Я Эламир, сын Бравада из Ликона, – оказавшись на свободе, он заметно смягчился по отношению к эрлу.

– Скоро я отправлю вас по домам, – сказал Леман, – или оставайтесь со мной. Но дайте слово, что пока вы здесь, вы будете вести себя как обычные нормальные дети. Не надо искушать судьбу. Большие дяди с топорами и мечами итак напуганы – то оспа, то крысиная язва, или засуха, а тут еще и вы со своими фокусами…

– А причем здесь мы? – с обидой в голосе спросила Эльза. Ветер трепал ей волосы, и она вырвала из земли травинку, чтобы связать их сзади хвостиком.

– Здесь не надо быть причем, – ответил ей эрл. – Духовные отцы обещают неурожай, и пускают слухи о голодных – жить с этим, и ничего не делать трудно, вот люди и ищут виноватых. Вот вы на виноватых, очень похожи, – заметил он с усмешкой. – Чужих здесь не любят и своим не доверяют. Ударит молния в дерево, и начнут шептаться о детях беззубого Тритона. И ходят всю ночь с факелами, заглядывая друг другу в лица, и не дай бог кому-то что-то померещится – родных детей не пощадят. Так что, аккуратней здесь со своим даром, – предупредил он еще раз, и вернулся к тому с чего начал: – Это хоть и Харпа, но Харпа еще забитая, не усмиренная. Аккуратней, и придуманные боги шепчут тем, кто хочет услышать. Так, что, пока вы не дома…

– У нас нет дома, – перебил его мальчик пророк. – Нам некуда идти. – Он немного помолчал, потом продолжил: – Мой отец умер от от свиного лишая, а мать при родах. Акха всю жизнь прожила на кораблях. Ее дар стоил пять боевых коней, или пятьсот баранов. Пираты продавали ее один другому, пока она не оказалась у твоих друзей – жадных иеронских торговцев. Мию ищут убийцы ее матери. Эльза ничего не помнит. Придумала Мир Голубых озер и всем о нем рассказывает.

– Не правда! – возмутилась белокурая Эльза, и топнула худенькой, обутой в истоптанные сандалии ножкой, так сильно, что волосы ее снова растрепались в разные стороны.

– Правда, – возразил ей Эламир. – Братьев Нирона и Акрона, зимой посреди ночи родители выгнали из дома. – Он показал рукой на изнывающих под теплой одеждой мальчиков; они ели передвигали ноги, их лица раскраснелись, по щекам стекали капли пота, оставляя грязные полоски. – А вы знаете как холодно зимой в горах?

– Почему выгнали? – спросил Леман.

– Темный жрец напророчил вождю клана смерть от их рук. Их ждут кровавые битвы. Они объединят кланы всех пяти горных хребтов, и народы живущие за черными скалами.

– Они сами тебе это сказали?

– Они еще не говорят. Это ведь дети горных племен. Акха прочитала их мысли, а Эльза перевела. Возьмите нас в Харпу, – с вызовом сказал он, – и я предреку владыке Эмистану будущее полное побед и вечной славы.

Солнце раскалило песок и камни, жар поднимался с земли и обволакивал тело; Леман снял с себя кольчугу, и отдал встретившемуся на пути Рэю Тидрассу.

– Я подарил твой молот Сиролу, – сказал ему Леман, – он очень просил и я не смог отказать.

Рэй вскинул брови.

– Мне всегда нравился ваш «Холод» эрл Леман, такой конь мечта любого воина, не хотите мне его подарить?

– Первого жеребенка, которого он принесет, я подарю тебе, – растягивая губы в усмешке, произнес эрл.

– Скорее жеребенка рожу я, – сказал Рэй. – И даже если у меня получится, вы отдадите его Сиролу. Эрл Леман, зачем Вы отдали одноглазому мой молот? – с упреком спросил он. – Еще мой отец брал его с собой в походы. И отец отца, и прапрадед мой! Что отдам я сыну. Что я скажу ему о чести рода?!

– Ты этот молот выиграл в кости у Тимоха в прошлом году, – напомнил Леман. – Его фамильный герб на ручке. Пусть он о чести рода волнуется.

– Даже если и так, – немного смутившись, произнес Рэй, – зачем лучнику молот?

– Он и тебе не нужен. Таскаешь с собой, только потому что Тимох обещал его выкупить. Ставишь в двадцать цейлонов и не сегодня-завтра проиграешь. Тимох откажется выкупать, и тогда за цейлонами придут к тебе. Подумай, какую я оказал тебе услугу.

– Я привык к нему.

Не привязывайся к тяжелым вещам. Лучше забери у одноглазого лук, и привыкай к нему, – предложил Леман.

– Так и поступлю, – согласился Рэй. – Если Сирол отдаст мне свой лук, я застрелю его в спину, и заберу свой молот.

Леман посмеялся, потом сказал уже серьезным тоном:

– Ты отправляешься в Харпу. Я напишу Эмистану письмо. Он пришлет нам помощь. Свободные всадники Харума отправятся первыми, вернешься вместе с ними. Завтра отправлю Велеса – подстрахует тебя.

Рэй задумался.

– Прямо сейчас ехать?

Леман кивнул.

– Можешь собираться. Возьми двух лошадей. Поедешь через Китовый хребет, так будет быстрее.

– И сколько владыка пришлет людей?

– Надо тысяч пять, попросим десять, Эмистан даст три. Пока хватит.

Да, и скажи Паттану, я хочу отправить четверых гонцов в уцелевшие гарнизоны, пусть готовит людей и лошадей.

Рэй откланялся. Леман, вздыхая, взглянул на терпеливо дожидающихся в сторонке детей.

– Ну что, кошмарный сон беззубого Тритона, убийцы, провидцы, и черные маги, мысли читать разучились?! Давай, потопали.

Глава 4

Река вдоль пологого берега теплая, и прозрачна, ближе к обрыву становилась глубже, вода там холодная и коричневая от осевшей на дне глины.

Дети пили долго и жадно, стоя на четвереньках; поднимали головы, чтобы отдышаться, и снова, кланялись реке, присасываясь к ней губами.

Привыкшая к морским глубинам Акха легко сбросила с себя платье, и первая прыгнула в воду. Остальные долго с опаской смотрели на возникающие то тут, то там водовороты, стараясь не замечать Акхи, пугающей своей смелостью, и стеснявшей наготой.

Эламир поднялся на холм, там разделся и спустился к отмели прямо с обрыва по свисающим к воде корням деревьев. Он стал мылиться глиной и поднятыми ногами вместе с илом ракушками, как тысячи лет это делали народы Диких земель.

Акха подплыла к пророку, какое-то время понаблюдала, а потом стала повторять за ним. Поднимая со дна ил, она все время поскальзывалась и с головой уходила под воду. Эламир сначала сдержанно улыбался, но Акха так сердилась из-за своих неудач, так рычала и фыркала, что он не в силах сдержаться, стал смеяться в голос, отчего она злилась только сильнее и падала чаще.

Четверо оставшихся детей мыться отказались, тогда Леман схватил одного из братьев за шкирку, поднял двумя руками и с размаху зашвырнул в реку. Хотел поймать еще кого-нибудь, но перепуганные дети с криками стали разбегаться в разные стороны. Леману пришлось позвать на помощь пятерых воинов, и воспользоваться выброшенной на берегу рваной рыбацкой сетью.

Оказавшись в воде девочки ругались и посылали Леману угрозы. Леман хоть и не понимал арпийского, но согласился со всеми доводами, и, не смотря на признание своей неправоты, обратно на сушу никого не пустил.

Братья Нирон и Акрон не двигаясь, стояли по пояс в воде и терпеливо ждали, когда все это прекратится. К реке стали подтягиваться любопытные солдаты и освобожденные пленницы. Леман заметил Чиара, прозванного бесстрашным, за то, что тот проспал заключение мира с Атгарцами, и явился на поле боя один. Не было трактира в окрестностях Харпы, где с появлением Чиара, в его адрес ни начинали лететь колкости и шутки. Чиар бесстрашный был толстым, круглолицым и курносым добряком, его задирали, но он не обращал на это внимание, и на обычный вопрос «скольких он убил сегодня?» отвечал, что остался еще один, и болтуны, которым не терпится расстаться с жизнью, всегда могут рассчитывать на его помощь.

У Чиара семеро детей, и эрл, решив, что он знает, как с ними обращаться, поручил ему намылить шеи непокорным горцам.

Раздевшись до пояса, толстяк зашел в реку, и схватил одного из мальчишек, но тот укусил за руку, и вырвался. Чиар схватил его другой рукой, но сзади подскочил второй брат и укусил его за бок. Вскрикнув от боли, мужчина схватился за укушенное место. Первый мальчишка освободился, но, вместо того, чтобы убегать подпрыгнул и двумя руками вцепился Чиару в трахею. Второй нырнул, и укусил обидчика за ногу, Чиар дернул ее вверх и, лишившись равновесия, повалился в воду. Дети навалились на него, не давая глотнуть воздуха. Один из них держал за ноги, второй за горло, и как бедняга ни барахтался и ни отбивался, подняться не получалось.

Войны и женщины на берегу хохотали, показывая на него пальцами, а Чиару было вовсе не до смеха; он порядочно нахлебался, и, теряя сознание, думал только о том, какой позорной, глупой смертью умирает.

Похоже, только эрл Леман не разделял общего веселья. Удивленно, с широко открытыми глазами следил за слаженными действиями маленьких убийц. Глядя на сосредоточенные бледные лица, в голове крутилась лишь одна мысль: «какому из духов преисподней он угодил, освободив его милых деток?»

Придя в себя, Леман сам прыгнул в воду и, раскидав детишек в разные стороны, вытянул почти лишенного сознания толстяка на берег.

Братья не долго наслаждались победой: Эрл был упрям и горцев все-таки помыли, благо, помощников у него хватало. Спасенный Чиар наблюдал за этим не безопасным процессом с берега, и с обидой выговаривал эрлу, что он напрасно вмешался: у него и самого все отлично получалось.

Глава 5

Обеденная жара спала, и женщины небольшими группами стали покидать наспех выстроенный у реки лагерь. Они возвращались в свои сгоревшие деревни, в разоренные дома, к убитым в полях мужьям, и разбежавшимся по лесам детям. В который раз судьба бросала им вызов, проверяя на крепость их волю и терпение. Мужчины бы давно сложили руки, спились или ушли в наемники к пиратам. Женщины останутся, они не сдадутся: Дикие земли – их земли, и никто их отсюда не прогонит.

Что бы там ни говорил Эмистан, но Леман твердо решил, что не отправит в ближайшие два года в Харпу ни одного цейлона. Он представлял, как отстроит новые деревни, заложит города – с рынками, кузницами и стеклодувными; он узнает секрет кейдских швейных машин, и твердого эйлака. Они будут шить одежду и делать обувь. Появятся деньги на дома знаний и больницы. Они станут богаче чем Тарука. Он выстроит пять неприступных крепостей, и создаст армию, какой еще не знало Пятигорье. Никто сюда не сунется, и женщины Диких земель больше не будут хоронить своих убитых на войне мужей и детей. Он представлял себе это счастливое время, и улыбка заиграла на лице, но ветер донес запах горелого мяса и Леман поморщился. Оставшиеся при лагере солдаты сжигали тела убитых тарийцев.

«Не-е-ет, – печально выдохнув, сказал себе Леман. – Я, пожалуй, не доживу. Но кое что я все-таки успею. Раз я здесь, значит, будут перемены».

В лагере было пусто. Почти всех своих людей Леман отправил в гарнизоны. Лучник, которые имели свои земли и вели хозяйство, были отпущены по домам. Люди Грэя и Тимоха повезли телеги с награбленным обратно в разоренный Новый город. Все это будет продано на аукционе. Вырученные деньги будут переданы семьям, наиболее пострадавшим от нападения тарийцев.

Для детей на ночь поставили отдельную палатку. Леман заглянул внутрь, но никого не застал.

– Их отправили за хворостом, – услышал он за спиной голос Эламира. – Но они ведь вам не нужны эрл Леман, вы искали меня, – произнес мальчик, когда эрл оглянулся, и их взгляды встретились. – Вы пришли узнать будущее. Хотите спросить, станут ли Дикие земли богатым, процветающим краем? – Он выдержал паузу. – Да, станут, но только в одном случае: вы возьмете нас в Харпу, и оставите возле себя. Поверьте, в том будущем, где нас рядом с вами нет, везде вас подстерегает смерть.

Издали донесся топот копыт. Всадники скакали в сторону лагеря. Вдруг, на всегда спокойном, уверенном лице Эламира отразился испуг.

– Не верьте ему, – сказа Эламир, настороженным голосом. – Аклюс страшный человек. Не спорьте с ним, не ссорьтесь, не становитесь к нему спиной, не принимайте из его рук вино, не берите подарков, и не жмите руку, а лучше всего… лучше всего просто убейте его. – Произнеся это, Эламир заскочил в палатку, и, присев у входа на корточки, стал наблюдать за улицей.

Из-за поворота показались всадники. Коней было трое, а всадников четверо. На последней пегой взмыленной лошадке сидели двое, молодой лучник по имени Иксан, и мужчина, лет сорока, с худым, обтянутым бледной кожей лицом и большим, загнутым, похожим на ястребиный клюв, носом. Одет он был в черный плащ с глубоким капюшоном, черные матерчатые штаны и, такого же цвета высокие кожаные сапоги.

Лучники спрыгнули с коней и поклонились эрлу. Иксон чуть замешкался: его нога застряла в стремени.

– Этого человека зовут Аклюс, – проговори он, показывая на незнакомца. – Он приехал из Ликона, чтобы выказать вам свое почтение.

– Далеко ехал, – сказал Леман.

– Мы нашли его возле дороги, – сказал другой всадник. – Увидев нас, он стал прятаться за камнями. Когда окликнули, начал убегать. Говорит, что принял нас за тарийцев.

– Я искал вас эрл Леман, – неприятно улыбаясь, хриплым потусторонним голосом произнес гость. – Когда я узнал, что сам хранитель Диких земель приехал поставить вероломных тарийцев на место, я поклялся отцам старых богов найти и отблагодарить вас.

– Что вам нужно? – недоверчиво спросил Леман.

– Эрл Леман, вам может показаться это странным, но поверьте ничего. Никакой задней мысли. Я слышал о вас столько хорошего, столько раз думал о вас и благословлял ваш образ, и вот вы, всего в паре десятков кругов от Нового города. Я загнал двух коней, еле спасся от стаи волков, и чуть не разбился на скалах Ейна. Я не мог ни приехать. Никогда не простил бы себе. Я привез вам золото благородный эрл Леман. – Аклюс слез с коня, торопливо залез рукой под плащ, и, бросая на эрла многообещающие взгляды, достал не большой, набитый под завязку, кожаный мешочек. – Это золотой песок благородный Леман, – сказал он, протягивая его эрлу, дрожащими руками. – Здесь десять ромбов. Я копил их пять лет. Я ел грубую пищу и до корней источил зубы; я носил чужие поношенные вещи, а когда болел, никогда не покупал себе лекарств. Болезни любят золото больше чем люди, – широко улыбнулся он, показав два прерывистых ряда на удивление хороших маленьких зубов.

Леман взял мешочек и покачал его в руках.

– Спасибо, – холодно произнес он.

– Пощупайте, пощупайте его наш золотой эрл, какой он плотный. Мешочки мне шьют на заказ. Пощупайте, вам будет приятно. И это не все! А вот смотрите теперь сюда! – Аклюс, и достал из под плаща еще один мешочек. – И это вам! Но теперь вы не золотой эрл, теперь вы сапфировый эрл! Берите же, берите и радуйтесь! Ха-ха…

– А ты хороший человек Аклюс из Ликона, – принимая подарок, отметил Леман. – Ты подаешь хороший пример остальным. Люди совсем не носят мне золото. А это могло бы стать хорошей традицией.

Леман с укором посмотрел на своих солдат.

– Посмотрите, человек прискакал из Ликона! Я не платил ему жалования, не привозил семян, не дарил плуги, не пригонял быков, чтобы он мог сеять и пахать на своей земле. Я не освобождал его от налогов, не прикрывал его спину в бою, так почему же не вы, сыны Диких земель, а он, простой торговец из Ликона понял, и полюбил меня так сильно?!

Солдаты растерянно переглянулись.

– Никто из моих людей не дарил мне ни золота, ни драгоценных камней, – пожаловался Аклюсу эрл. – И даже после того, как я намекнул, сделают вид, что ничего не поняли, и не станут дарить. Уж поверьте, я их знаю. Привыкли все делать из-под палки – никакой инициативы. Нет у них своих, выгодных мне желаний. Вы растрогали меня. Я обязательно приеду в Ликон, и поселюсь там, среди простых, щедрых, бескорыстных людей… – Леман, в знак прощания, поднял руку. – Возвращайтесь домой и скорее приезжайте обратно. Хорошее дело вы начали…

Леман шагнул к палатке, но Аклюс остановил его протяжным, не решительным: «Э-э-э…»

– У вас что-то еще? – недовольно бросил эрл через плечо. – Говорите быстрее, я итак потратил на вас много времени. – Он небрежно швырнул мешочки в проем палатки, и развернулся, ткнув кулаки в бока.

– У меня будет к вам не большая просьба благородный эрл Леман.

– Просьба? С какой это стати?

Аклюс откашлялся, мельком взглянув на палатку, намекая на подарок, о котором Леман так быстро успел позабыть. Но судя по удивленному выражению на лице хранителя Диких земель, он не чувствовал себя должником, и это ввергло Аклюса в некоторое замешательство.

– Совсем маленькая просьба, скорее это услуга вам, чем мне, – заискивающе улыбнулся он.

Леман изображая недовольство, сложил руки на груди, и стал ждать.

– Когда две недели назад по делам торговли, я приехал в Новый город, со мной был племянник – Эламир. В пять лет мальчик потерял родителей. Его мать была моей сестрой, и я взял его к себе на воспитание. Он успел причинить мне много бед, прежде чем я понял, что слуги Тритона высосали его душу и наполнили сердце тьмой. Он не слушался меня и перестал ночевать дома. Я искал его и находил в притонах среди пьяниц и воров. В город приехали самайские шарлатаны, они научили его чувствовать золото и манипулировать людьми. Выбирать жертву, подмечать детали, входить в доверие и грабить. Он заставляет несчастных поверить в то, что знает их будущее. Советует за бесценок отдавать драгоценности и втридорога покупать барахло. Он пустил по миру торговцев шелком из Эчигара, и продавцов минойской стали из Харпы.

– Не правда! Он лжет! – донесся голос из палатки. Эламир вышел на улицу и встал рядом с Леманом. – Не надо было вашим людям привозить его сюда, – прошептал он. – Вас всего четверо.

– Ну вот ты где! – раскинув руки, радостно воскликну Аклюс. – Нашел себе новых друзей. Мой мальчик, я ведь предупреждал, что найду тебя. Иди же к дяде, дядя соскучился и хочет обнять тебя.

Эламир сделал шаг назад и стал у Лемана за спиной.

– Боится, – сказал Аклюс, – знает, что напроказничал. Эрл Леман он уже рассказал вам о своем даре? Уже обещал вам золотые горы? Спрашивал, сколько вы тратите в год? Он хотел использовать вас, но не обижайтесь на него. Мальчик не виноват. Мальчик болен. Но он мой единственный родственник, и мой долг воспитать его честным человеком. Я хотел бы забрать его прямо сейчас, если вы не против.

– Он останется, – сказал Леман.

– Он тут наделает вам дел. Вы не знаете, как держать его в узде, а я знаю. Вижу он уже напустил тут пыли. Он не знает будущего, поверьте. Скажи малыш, ночью будет дождь? Что ты будешь есть сегодня на ужин? Если я брошу камень вон в то ведро – попаду?

– Дождя не будет, – ответил мальчик. – На ужин суп со свининой и бобами. Про ведро не скажу. Если ты будешь знать будущее, то сможешь его изменить.

– Сейчас я вытащу из-за спины руку, – сказал Леман Эламиру, – сколько пальцев я буду держать?

– Я увижу кулак, – сказал мальчик.

Эрл вытащил из-за спины кулак, и посмотрел на Аклюса.

– Он не лжец.

Заискивающая улыбка исчезла с лица щедрого гостя.

– Он мой племянник, я заплатил за него золотом и камнями, отдайте мне его. Это будет честно.

– А как все хорошо начиналось, – усмехнулся эрл. – Я почти поверил, что на свете есть бескорыстные люди. Я верну тебе твое золото, а ты потрудись больше никогда не показываться мне на глаза.

– Это не трудно, – ответил Аклюс, – но мальчика я заберу с собой.

– Отойди от него! – крикнул Эламир Иксону. – Аклюс хочет убить тебя! Теперь тебя! – предупредил он другого война. – Теперь тебя! – сказал третьему. – Крепче держи свой меч, он выхватит его и вонзит в твой живот. Эрл Леман, он ищет способы. Ваши люди не слушают меня, прикажите им отойти от него.

– Не переживай за них, я видел их в деле, они смогут за себя постоять, – сказал Леман, но мальчика это не убедило; не сводя испуганных глаз с Аклюса, он попятился.

– Они не слушают меня! Они все покойники, их уже не спасти!

– Какая бурная фантазия, – сказал Аклюс, еле заметно оглянувшись на стоящих позади воинов. – Согласитесь благородный эрл Леман, он бывает убедительным. Самайские шарлатаны научили его оплетать разум черными нитями сомнений. Одурманенные глупцы перестают верить тому, что видят. Их будто обволакивает туман, они идут на его голос, шаг за шагом приближаясь к вырытой яме. Но я научился обходить его ловушки. Не боритесь с ним, отступайте – вот так, – и он сделал шаг назад. – Уже легче. И еще шаг…

– Стой где стоишь! – взявшись за рукоять меча, приказал стоящий за его спиной воин, но было уже поздно: Аклюс развернулся, выхватил из ножен кинжал, болтающийся на ремне у воина, и воткнул ему вниз живота.

Иксан кинулся к ним, но в руках у Аклюса уже был меч, он легко отбил неумелый выпад лучника, рубанул по колену, а когда Иксан схватился за ногу, срубил ему голову. Третий воин, в отличии от своих товарищей умел обращаться с мечом, но это был не рыцарский турнир, это было соревнование на реакцию и сообразительность, и в этом соревновании он не преуспел. Аклюс позаимствовал, у еще стоящего без головы Иксона клинок, и метким броском в шею, рассек облаченному в кольчугу и непробиваемый панцирь рыцарю сонную артерию.

Меч Лемана остался в палатке и эрл оказался перед Аклюсом совершенно безоружным. Ухмыляясь, играючи блестящей сталью Аклюс шел на него. Эрл уже хотел поднять с земли камень, но вдруг перед ним возник Эламир, и протянул ему его яркий, будто вылитый из лучей солнца эртукийский клинок.