Убегать непросто

Пролог

Приветствую тебя, мой дневник и тот, кто однажды это прочтет! Я надеюсь, это случится до того, как его уничтожит время. Как-то там у вас, в мире нового времени? Я все время пытаюсь представить и не получается – темнота только. Я решил иногда писать здесь кое-что о своей жизни, чтобы не исчезло из памяти нужное.

Че сказать о себе? Меня зовут Илья, и мне девятнадцать лет. Я работаю в банке, и недавно еще стал помощником секретаря в Союзе Трудящейся Молодежи! У меня скоро свадьба. Зина – удивительная. Если бы я мог ее описать… Но я не поэт. Мы с ней часто представляем, как будут жить люди через сто лет, и я надеюсь, что будущее будет светлым. Мы хотим много детей, и я уверен, что ты – один из потомков нашего рода.

Пацаном я жил в Овсянке, с бабушкой и отцом. Мать умерла в родах после меня. Колодец от нашего дома стоял очень далеко, через несколько домов. У меня немели плечи, и я часто наливал только половину ведер. Бабушка, посмотрев на меня, брала коромысло и говорила, «сильная рука – сама владыка». Однажды она сказала, будто через сто с гаком лет вода будет в доме бежать. В специальном месте каждый колодец, и ведер не надо. Чудно! Я представлял, как она бежит-бежит, разливается по полу, топит дом, да и думал: а чем река не вода в доме? На нашей пичужке вон и построить избу. С тех пор, если видел, что таскают воду бабы, зубоскалил про краны. После третьего класса меня отдали в торговый банк, который тогда только-только открылся, в Красноярск к дальнему дяде. Я поселился в каморке в его доме, а у него уже был водопровод. Удивительно было узнать, что у кого-то уже есть горячая и холодная вода в доме, можно в ней лежать, и смешивать ее до температуры, когда тело приятно щиплет.

Теперь-то уж я многое умею: и красиво писать, и складывать один к одному, не зря же стал проводить операции. Мы с Зиной снимаем каморку у одного торговца– кондитера, правда, совсем не развернуться, но зато уже купили стулья. Вчера приехал друг из Петрограда, говорит, у них там туго с едой и одежкой, а вместо алкоголя народ повально балуется кокаином. Хорошо, что мы далеко от всех этих событий! Но и у нас становится беспокойно. Белые никогда не дадут спокойно жить…

Глава 1

– Как всегда, облепиху, пожалуйста, – оторвавшись на секунду от ноутбука, сказал парень.

День был в самом сердце рабочего времени, и кофейня пустовала. На диванчике в конце зала сидела компания студентов с чайником чая на столе, официантка со вчерашними кудрями сонно ковырялась в соцсетях. Блаженно. Он работал с удовольствием, не отрывая пальцев от потертой мыши. Когда принесли чайник, вскрыл две упаковки сахара, всыпал их, перемешал длинным краем ложки и вернулся к работе. Официантка бросила взгляд на экран и едва заметно улыбнулась. Новый шедевр. Вот сейчас он закончит, позовет ее, как обычно, заказать тыквенный суп, и ненароком спросит: «Энни, как вам?» А она, едва поняв смысл написанного, ответит: «офигенски».

Только этот кареглазый знал, что Аня ненавидела свое имя. Он ворвался в кофейню вместе с очередным порывом ветра. По капюшону изумрудного цвета катились крупные капли, он явно промок, но глаза сияли победой. Она тогда еще подумала о том, что у тигра глаза того же оттенка. Губы вот только были слегка тонковаты и, как будто, он все время поджимал их. Будто бы она будет с ним целоваться! Она тряхнула головой и подошла к нему, предложив столик. Он, придирчиво оглядел столик, словно не веря, что он удобный, все-таки сел и тут же достал из-под худи ноутбук, осмотрел его бережно, и положил перед собой. Схватив салфетки со стола, он яростно вытер пару мокрых разводов на нем и только после этого принялся за карту. Аня почувствовала к нему симпатию – ей вообще нравились люди, которые прикипают к вещам. Он едва поднял голову, а она уже стояла рядом.

– Здравствуйте. Меня зовут Анна, и я сегодня буду вашей официанткой.

– Денис. – сказал он. В первую секунду она не поняла, что он называет свое имя, и попыталась вспомнить, что у них в меню есть подобного. Он, тем временем, продолжил. – Как будет лучше вас называть?

Никто из клиентов не спрашивал Аню, как она хочет, чтоб он ее называл. Да она и сама не рвалась к беседам. Но этот парень…. Весь облик его дышал свежестью, хотелось сесть рядом и просто выпить кофе. Они подружились, как считала Аня, и недавно он даже добавил ее на фейсбуке. Иногда она немножко мечтала, чтобы он пригласил ее в парк. Он приходил обычно днем и подолгу работал. Со временем он стал показывать ей свои работы, и она всегда подбадривала его, хоть юмор был ей и не близок. Он всегда был сосредоточен, спокоен, собран как перед забегом на дистанцию, и, когда он однажды просидел полчаса, не прикасаясь к своей футбольной мышке, она забеспокоилась.

– Могу я чем-то помочь?

– Энни, – тут же откликнулся он, – что вы думаете о цветах?

Она подавила вздох радости – наконец он пригласит ее!

– Я… Я их очень люблю, – промямлила она.

– Все их любят. Но что можно о них пошутить?

Это был первый раз, когда Аня всерьез обиделась. Но, в общем и целом, она продолжала мечтать о том, как его пепельные вихры однажды расползутся по ее подушке.

Сам же Денис ни на минуту не подозревал о мыслях девушки. В эту кофейню его манил облепиховый чай, напоминавший ему вечера у бабушки. Дома, как он ни старался, повторить такое удалось только раз. И то, облепихи пришлось купить столько, что дешевле вышло бы три чайника распить. В ту кофейню его действительно привел случай, именуемый дождем. Он предпочитал работать и обедать дома, чтобы не сталкиваться с лишним шумом, который не даст сосредоточиться. И в тот день, топая по длинной улице, полной магазинов и кафе, он лишь искал кратчайший путь к остановке. Он, конечно, надеялся успеть до того, как хмурое небо разрешится девичьими слезами, и не обращал внимания ни на кучку студентов у входа в институт, что дымила в неположенном, ни на ежегодную смену бордюров, и, уж тем более, на то, как талантливо машет бедрами девушка чуть правее его. Чуть тронув каплями, дождь начал рушиться стеной и он, чертыхнувшись, рванул в самое ближайшее, что было.

Ноутбук не пострадал. Больше всего в эти секунды Денис волновался за то, что наработки последних месяцев пропадут. Он все собирался скинуть их на флешку, но каждый раз она была занята то очередным фильмом на вечер, то папой, который досматривал фильмы за него. Информация лежала себе, конечно, в дропбоксе, но это как с банком – кто знает, что будет с ним завтра? Сегодня ты еще мысленно тратишь трудовые денежки, мирно собирающие проценты у банка, а уже завтра твоей карточкой можно только колбасу резать. Денис изнывал от необходимости двигаться вперед, но пока не был уверен в своих силах, и в миллионный раз в свободное время исправлял одни и те же черновики. Намочи он своего друга и… В общем, кофейня спасла его в тот день, и все вокруг стало радужным. Уютными показались коричневые круглые столы с такого же цвета узкими стульями, выцветшие от солнца когда-то бывшие модными плакаты, даже герань в окнах показалась ему приветливой, поэтому и с Аней он был предельно обаятелен.

Но, уж если быть честным, Денис не был душой компании. В универе о нем говорили: «норм пацан». Но, если спросить у них, с кем он дружил, с кем сближался, то в ответ можно было получить лишь недоуменное пожатие плечами. Являя собой довольно закрытое существо, он не получал приглашения на многочисленные тусовки, от чего и друзей у него после диплома не осталось. Так, пара приятелей, с которыми можно было выпить в баре, но один уже давно в Нью– Йорке, а второй женился и стал дважды папашей, что равносильно отъезду за рубеж. Впрочем, его это не смущало. Единственный человек, с которым у него возникала постоянная потребность пообщаться, был его школьный друг Веня. Но Веня выбрал пещерный образ жизни – вернее, походный. Стал инструктором по спелеологии и с тех пор регулярно не выходил на связь, отправляясь то на две недели, а то и на два месяца по сложным маршрутам. Денис от одиночества не страдал, успешно плавая по Интернету, скорее, он радовался тому, что у него есть много времени для творчества. Сколько его однокурсников работает простыми недалекими маркетологами, не особо заморачиваясь на теме карьеры? У них у всех личная жизнь, дружеские отношения, какие-нибудь отдыхи на море. А у него, у Дениса, есть большая мечта! О том, что и он всего-навсего пишет мемы для десятитысячного паблика, он почему-то не задумывался.

Глянув в угол монитора, он подозвал Аню (как по-дурацки называть себя на иностранный манер!) и заказал чашку эспрессо. Спать хотелось адски. Обычно перед работой Денис не позволял себе поздно ложиться, но он так завис на последних сериях «Гинтамы»1, что совсем забыл о времени. Клялся, конечно, что только одну посмотрит, но даже в туалет не выползал. Еще пятый сезон смотреть…. Чертов Веня! Подсадил его на аниме, теперь уж не отвертишься. Раньше Денис знал только Сейлор Мун да Кэнди – Кэнди, но Венька заставил его посмотреть пару серий «Тетради смерти»2, и, одолев историю Лайта, он жадно погрузился в мир рисованной жизни.

Расплатившись, он прошел мимо баристы с помощником и заметил, что они играют в детское домино. Бариста как раз обнаружил среди своих фишек утенка и победно положил рядом с другим желтым. И вправду, что еще делать в полупустой кофейне в такую рань? Он не спеша добрел до остановки, растягивая время, чтобы дослушать слотовского «ангела» и почти сразу прыгнул в автобус. Торопливо прошел к окну, сейчас будет самая приятная часть поездки – через мост. Он любил всматриваться в широкие воды реки, ловить себя на мысли о том, что было бы, рухни они сейчас всем автобусом в воду. Может, та светловолосая, с розовой безвкусной сумкой, выбралась бы первой, потому что сидит у аварийного окна? А, может, мужчина с тростью оказался бы превосходным пловцом? Успела бы толстушка достать ребенка из этой гробовой коляски? Вот уже впереди замаячило трамвайное кольцо, заставлявшее водителей нервничать из-за объездов. Ему нравились грохочущие металлом по рельсам, полупустые громады, в которых не трясет, но не так часто удавалось оказаться в них в тишине, как минимум, потому, что рельсы через мост разобрали уже лет как тридцать. Проехав три остановки после моста, он выбрался наружу. Поборолся с совестью, вспоминая, что в доме кончился даже кофе, он убедил себя, что лужа возле магазина, никогда не высыхающая то ли от тени, то ли потому, что дом стоял на болоте, непреодолима и забежал в ларек, где цены были на порядок выше.

У ларька резвились дети. Денис заметил, что дочка его соседки, Лола, тоже была тут и неизменно в босоножках. В любую погоду! Дети играли в мяч почти у дороги. Это, впрочем, неудивительно. В этом районе серых пятиэтажек, еще советского периода, выстроенных для молодых рабочих семей, детские площадки представляли из себя парочку качелей да невнятные железные конструкции, кажется, для лазания. Строители, словно бы забыв, что тоже когда-то были маленькими, настроили коробки одну за одной, отделив друг от друга лишь дорогами. В их доме последние года два активисты собирались потратить деньги капфонда на городок, но пока еще находились на стадии борьбы с автомобилистами, которые на эти же деньги хотели бы построить себе стоянку. Вот и приходится детям искать развлечения, где придется. Денис, например, прятался у мусорных бачков, изображая человека-паука, а Венька вечно гонялся за кошками с вилкой, крича, что он Альф.

Время поджимало и, вернувшись, он ушел с головой в работу. Это только кажется, что придумать мем и нарисовать – пара пустяков. Денис поначалу так и думал. Амбициозный выпускник пиар-факультета, он верил, что реклама до него не имела талантов. Может, и были какие энтузиасты типа Селфриджа или Бачевского, но он, Денис Гольдман, устроит такие рекламы, каких свет не видывал! Он с энтузиазмом брался за любые подработки еще в институте и даже вел аккаунт одной звезды, поэтому к диплому уже ощущал себя опытным работником. Время, впрочем, быстро стерло с его самоуверенности налет. Он поработал на рекламе у нескольких компаний и везде свободу мысли подавляли желания клиента. Мечты устроить запредельную пиар-компанию где-нибудь в воздухе да со стрельбой тортами разбивались о суровые прайсы. В конце концов его доконало согласовывать официальную смету в миллионе инстанций у предприятий, и он решил сосредоточиться на соцсетях. Здесь было чуточку свободнее, да и работа попадалась разная: то фотки в мамский инстаграм красиво подписывать, то сочинять слоганы для спортивного питания, а то и целую статью со скрытой рекламой накропать.

Последний год он работал над мемами для юмористического паблика. Платили там очень и очень неплохо, и он быстро набил руку. У работы этой, как и у другой, были свои минусы. Например, повторяться было нельзя ни в одной шутке, и сортирного юмора его работодатель не терпел. Собственно, сам паблик был одной из пиар-ветвей радиостанции, так что Денис уже подумывал пойти на стажировку ведущим, но все-таки манило его совсем другое. Чем больше платили в этом паблике, тем реже он брал фриланс, придумывая для паблика все новые и новые инструменты для развития. У негО, как и у любого человека, была мечта. А у него была мечта пиарщика. PROBA AWARDS. Крупнейшая премия для специалистов по связям с общественностью, которая сотрудничает с заграничными премиями. Обычно в ней участвуют целыми компаниями, но есть там пара номинация, куда он может попретендовать. Для этого ему необходимо заслужить доверие начальства, а они-то имеют большие связи… Если удастся, то для него будут открыты все пути. Любая идея пиара без особых согласований. Кто же откажет специалисту года по версии PROBA AWARDS в полете фантазии? Это будет не тренд. Все бюджеты. И – как итог – переезд. Об этом Денис думал чаще всего. Открывал окно, вдыхал утренний выхлоп заводов с черного неба, и мечтал. Смотрел на квадрат кальянщиков на фоне быстрого течения реки на набережной, и мечтал. Верил, что однажды сядет в метро, а не в автобус, приедет на встречу вовремя, а не трижды прослушает «pendulum» в ожидании рассасывания машин впереди. Он родился и вырос в этом городе, но всегда считал его чем-то вроде вокзала, на котором ночует. Люди казались ему серыми, недалекими, бесцельными. То ли дело Москва, Питер! Он видел себя у фонтанов Петергофа с кружкой латте ранним промозглым утром…Спроси его кто-нибудь, что мешает взять билет на утренний рейс «Победы», и он пожмет плечами. Скажет: Еще не время. Нужно подготовить почву, не ехать же в никуда». Спросит его кто-нибудь, а что не нравится ему в этом городе, он ответит: «а какие тут возможности для работы? Для жизни? Захолустье!». При этом глаза его заблестят на секунду, на самое мгновение, в котором почудится, что город-то он любит больше всего на свете.

В кармане завибрировал телефон. Отец.

– Пап?

– Здоров, сын, чем занят?

– Работаю, папа.

Их разговор всегда начинался с этого вопроса, и, ответив обычным образом, Денис уже ожидал ответа. Он беззвучно повторял его, зная наизусть.

– Работааешь? А что делаешь? Картиночки для интернетов рисуешь? Разве это профессия… Вот пекарь – профессия. Бухгалтер – профессия…. А у тебя баловство одно.

– Ты по делу или соскучился? – решил пропустить обязательную часть спора Денис. В этом месте он должен был напомнить отцу, что сам оплачивает аренду квартиры, сам купил в нее мебель и стиралку, живет на самообеспечении и вообще недавно добавил им денег закрыть кредит. Отец же в ответ неодобрительно хмыкал и добавлял что-то насчет жены, которую стоило бы завести и вот с которой хрен ты прокормишься на свои картиночки. Денис отца любил и прощал ему нелюбовь к его выбору в жизни, но сегодня настроение было так себе.

– Хотел позвать шкаф собрать, – сказал отец.

– А сам?

– Да я, ты же знаешь…, – замялось в трубке.

Беззлобно посмеявшись, Денис согласился. Отец всю жизнь проработал строителем, что не помешало ему быть беспомощным в домашней работе. По правде сказать, он не столько не умел, сколько не хотел. Вот и сейчас небось не тот болт закрутил, разбираться лень, вот и собрать не может. Мамин помощник.

Захотелось кофе, и он потопал в кухню, как всегда, зацепив бедром стол, сделанный в виде барной стойки. Угораздило же хозяев сделать ремонт в стиле «лофта»! Не сказать, что он был совсем недоволен, но расстояние между холодильником и длинной доской было таким, что толстеть не полагалось ни Денису, ни его гостям, если они рассчитывают добраться до плиты. Больше всего в этой квартире ему нравилось трехстворчатое окно, выходившее во двор. Третий этаж позволял рассмотреть всех, кто сидел на площадке, а забор не давал возможности въезжать машинам. Ему нравилось слышать днем голоса детей, шумно спорящих о мировых проблемах, он любил и бабулек, что вечно кудахтали на лавке. Даже алкаши, спорившие вечерами о своих сердечных делах, не докучали ему. Гораздо хуже, думал он, если бы за окном мелькали бесконечные ряды машин.

Он задумчиво рассматривал себя в серебристую поверхность гейзерного кофейника, не обращая внимания на экран ноутбука, где светилось уведомление о новом письме. Если бы он знал, как волновалась девушка, чье имя значилось в письме, наверное, он бы поторопился. Но он продолжал ждать кофе, рассматривая царапину на стекле плиты, заставляя ее рвать бахрому дыры в джинсах.

«Здравствуйте, den781!

Меня зовут Алиса, мне 19, и я студентка филологического факультета. Надеюсь, что Вы все-таки прочтете мое письмо и не отправите его в корзину, хотя я понимаю, что у вас мало свободного времени. Перейду к сути вопроса. Сейчас я работаю над курсовой, посвященной ошибкам в инстаграм – пабликах. Так как Ваше имя указано, как имя представителя «Шутки-фм», я обращаюсь к Вам. Возможно, у вас когда-то были посты, опубликованные с орфографическими или синтаксическими ошибками, и Вы сможете найти их для меня. В своей работе я хочу проанализировать реакцию читателей: замечают ли они ошибки, исправляют ли. Ну и, безусловно, хочу понять, какие в целом сейчас страдают части речи. Буду рада, если у Вас появится возможность ответить мне. С уважением, Алиса».

Она перечитала письмо еще раз и выдохнула. Кажется, получилось официально и ненавязчиво. Может, чересчур много «Вы»? Нет, вычеркивать не стоит. Должно зацепить столько личных обращений. Алисе очень нужно было, чтобы он ответил, потому что он был практически последней ее надеждой. Все, кому она уже отправила письмо, отказали ей, либо не удостоили ответом. В самом деле, говорили ей девчонки в группе, кому приятно сознаваться в своих лажах?

Она еще раз глянула на фотку в профиле, и подумала, что он немного похож на Макфэдена3, когда тот играл любимого ею Дарси.. Густые волосы, мягкий овал лица, беззащитно суженные глаза. Ну даже если и понравился – что с того? Это ведь для работы надо, не для игр… Алиса была молода и считала себя независимой от чувств девушкой. Так как филфак не предполагал наличия здоровых мужчин, представление о парнях у нее было весьма смутное. Она поделила их для себя на две категории. В первую попали ее бывшие одноклассники и друзья по лагерю. От них остались воспоминания в виде засосов на шее и нескольких совместно выкуренных сигарет. В группе же «мужчин» было двое. Один часами говорил о Толстом и карамазовской истине Достоевского, второй поступил по целевому и все время перепродавал через интернет шины и женское белье. Родители ее погибли, когда Алисе едва исполнилось тринадцать, и последние шесть лет она жила со старшей сестрой, Мариной. Той было уже около тридцати, однако она не рвалась замуж и с каждым годом, казалось, расцветала все ярче. Вместе сестры смотрелись как василек, симпатичный, но скромный и гиацинт, изысканный и самодовольный. Алиса не сомневалась в том, что Марина красивее ее и не завидовала сестре. Не всем же блистать. К тому же, мужчины в книжках куда галантнее, чем нынешние. Чего стоит один Атос….

– Учишься? – услышала Алиса.

Марина стояла в коридоре, надевая туфли. На ней было вычурное платье малинового цвета с воланами и пучок, украшенный невидимками – жемчужинками. Надо же, она так задумалась, что не заметила, как сестра успела собраться! Алиса залюбовалась ею: строгие губы, сложенные в розовую рыбку, высокие скулы, об которые можно порезаться, стройная фигура и узкие лодыжки. От нее разило сексуальностью, мужчины сражались ею намертво, но ее саму покорить было невозможно. Она любила повторять: «давай, но не отдавайся». И Алиса, со всей своей девятнадцатилетней наивностью, пока еще не вполне понимала эту фразу.

Марина победно глянула в зеркало и поправила сбившую кисть-сережку персикового цвета. Алиса позади спросила, не ответив на риторический вопрос, ибо обе знали, что учебу Алиска обожает:

– Куда собралась? На свидание опять?

– Не всем же быть умными, кому-то и красивыми, – подмигнула ей сестра и с нежностью добавила, – готовься, готовься, если мозги есть, надо их использовать.

Марина слегка лукавила насчет себя. Она работала бухгалтером в типографской конторе с видом на институт Алисы. Ей нравилась работа и зарплатой, и тем, что оттуда можно быстро сбегать в кафе, где подавали отменный черемуховый пирог. И она всегда чуточку преуменьшала свои достоинства, чтобы лишний раз услышать похвалу.

– Не жди меня, ложись и допоздна не засиживайся, – уже захлапывая дверь, крикнула она Алисе, вновь уставившейся в экран монитора. И в кого у нее такая серьезная сестрица?

– Нет, Рафаэль, ты понял, ей надо ошибки поискать! – повернулся к стенке Денис, скрипнув стулом.

От хозяина, человека не очень понимающего в искусстве, осталась репродукция «Дамы с единорогом»4, и Денис с удовольствием созерцал строгое женское лицо в обнимку с неким чепушилой, но обращался он обычно к автору, а не к даме. Рафаэль, как обычно, высокомерно промолчал, Денис продолжил:

– Я должен поднять архивы, разыскать там косяки, и все для того, чтобы она потом за это оценочку получила? Увольте. Нет, ну решила ты такую тему взять – без проблем, но сиди и ищи сама, а то еще и на чужой шее ездит. Что? Ты говоришь, она может быть красива? Да на филфаке одни страшилы учатся, и очкастые через одну. Это, может, еще в твое время не было уродин, а у нас-то еще как!

Денис отвернулся от портрета, выразив желание закончить ненужный спор. И в этот момент он услышал голос.

– И часто ты беседуешь сам с собой, товарищ?

Денис вздрогнул и машинально посмотрел на ноутбук. На экране все также светился вордовский документ. Лампа у люстры давно уже почила в небытие, но ему лень было покупать новую, и он довольствовался торшером, купленным по дешевке в леруа, о чем сейчас жалел. Светил он исключительно вокруг себя, поэтому приходилось таскать эту палку с лампочкой на конце за собой поверх квартиры. В данный момент торшер стоял у барной стойки, где он сидел, а комната, и коридор им были почти нетронуты.

Преодолев страх, он взял торшер и двинулся в середину комнаты. Гость обнаружился на диване. Он сидел, откинувшись на спинку, и закинув ногу на ногу, улыбался. Жидкая поросль бороденки в свете лампы отдавала золотом. Глаз было не разглядеть, зато прическа торчала высоко. Беспорядочные, давно отросшие кудряшки могли бы украсить голову писателя или художника, но в госте ощущалось нечто иное. Он с гордостью поглаживал чистую тельняшку. Денис с презрением рассмотрел холщовые брюки, слегка коротковатые в щиколотках и кургузый серый шарф с торчащими нитками. Выглядел он вполне натурально, разве что глаза по-прежнему ускользали в полутьме. Быстро перебрав все возможные варианты, Денис выбрал наиболее вероятный и спросил осипшим голосом:

– Здравствуйте. Вы, вероятно, родственник хозяина этой квартиры?

Засмеявшись простуженным хрипом, гость встал и прошел мимо Дениса в кухню. Того обдало ледяным ветерком. Гость явно чувствовал себя комфортно и прихлебывал из кружки кофе, которого дожидался Денис, с веселым любопытством разглядывая кофеварку.

– Илья, – сказал он, громко шваркнув, – живешь, что надо! Квартирка огромная, можно целый отдел заселить.

Выхлебав в два глотка кофе, он подтянул к себе кофеварку и стал сосредоточенно ее крутить. Судя по движениям, он видел впервые такой агрегат. Денис наконец отцепился от торшера и наблюдал за его руками. Странные какие-то руки. Вроде, и ухоженные, чистые, без порезов и все же что-то не так. Кажутся немного опухшими, будто в мороз он перегрел их без варежек, и они навсегда остались немного обиженными. Такие руки у… Но?

– Илья, вы что, от Ветрова, да? Он дал вам ключ? А сам он где?

Хлопнув крышкой кофейника, гость с сожалением поставил его обратно на плиту и поднял наконец глаза на Дениса. И вот теперь-то Денис увидел их: глубоко ушедшие в глазницу, испуганные, бездонной черноты. Они смотрели с затаенным превосходством, несмотря на беспомощность взгляда, словно он знал нечто такое, что Денису еще только предстояло пройти. Ему стало не по себе, и он опрокинулся на диван.