Голоса Призраков

– Чего молчишь!? Мало было по роже заехать? Ты, что, разговаривать, сука, не умеешь? Погоди у меня!

Она держала его за руки до последнего, пока он не швырнул бедную на пол. После этого Султан подошёл ко мне.

– Орландо, ты что такой грустный? Не пьёшь вино сегодня? Вино хороший!

Султан шёл свободно, потому что все вокруг забились в углы или вовсе разбежались. Разумеется, страх в глазах людей придавал ему силы. Только запахло жареным, и для всех вечеринка тут же закончилась, если не считать Гарика с Мариусом. Один из них схватил мои драгоценные волосы, а второй пнул коленом под ребро. Отбил почки в несколько касаний. Я не был удивлён, что все стоят, и не ждал, что кто-то захочет вступиться. Я напротив хотел, чтобы все оставались на своих местах и позволили мне вновь почувствовать себя живым. Но вот Софии помочь были обязаны… На кону была моя вера в людей.

– Парни, эй! Я сам хочу его ломать! – сказал Султан перед замахом. Как же долго летел его кулак. Я за это время успел бы открыть глаза и перестать бояться, но удара так и не последовало. Я, наконец, решился открыть глаза и увидел перед собой знакомую руку, дрожащую и держащую кулак Султана.

– Держи своё оружие при себе, друг, – сказал Лари.

– Ты кто? Ты вино разливал, к тебе вопроса нет! Отпусти, я тебе не друг! Но и не враг.

Султан, почувствовав что-то неладное со своим запястьем, посмотрел вверх, чтобы в очередной раз взмолиться.

– Дундуки, чего стоим! – сказал он, когда Лари заломил его руку ещё сильней.

Мою голову и плечи отпустили, и я оказался на четвереньках. Мне хотелось тут же соскочить с места и ворваться в конфликт между Илларионом и двумя здоровыми амбалами, но что-то потянуло меня вниз. Я пришёл в себя спустя пару секунд; к этому времени Лари слегка коснулся горла Гарегина, и тот отошёл в угол, поправляя воротник или, быть может, пытаясь вспомнить, как дышать. Я посмотрел на своего спасителя – он выглядел не очень-то святым, а скорее разъяренным волком с ужасным оскалом. Я не так долго был знаком с этим парнем, но сразу было понятно, что такой как Илларион не обидит и мухи. Оказалось, что Лари не соответствовал мои ожиданиям. Да и к чёрту, потому что меня бы просто в очередной раз запинали на потеху публике.

Илларион стоял и смотрел на Мариуса, который застыл, словно озеро в декабре. Они уставились друг на друга, а амбал запыхался от одного только гнева. Я полностью восстановился и с желанием помочь своему лучшему другу врезался кулаком в твёрдый мясистый бок громилы в майке. Мариус ответил пощечиной, которая отодвинула меня в сторону (обычная такая пощёчина двухметрового любителя пива). Лари тут же встал передо мной.

– Иди ещё вина налей, – сказал Мариус.

– Оставь нас в покое, не мы начали это насилие, – сказал Илларион.

Я знал, к чему приводят разговоры с Султаном и его шайкой. Хорошо понял это, лёжа возле стенки. Оставался последний шанс защитить Софью, Лари… Да и себя уничтожать не хотелось. Я представлял, как Мариус ломает Лари ноги, а Султан плюет мне в лицо, держа хрупкую официантку за чёрные кудри перед всеми людьми в баре. Их, кстати, было полно, словно в заре выступала музыкальная труппа, а не избивали посетителей. Наконец, я вытащил из-за спины Иллариона стул, который полетел в Мариуса. Амбал сумел от него отскочить, но расчёт и был на то, чтобы попасть в Султана, который снова приблизился к Софье. Его рукав с треском разошелся, когда стул коснулся плеча. Вы когда-нибудь смотрели в глаза разъяренному азербайджанцу с манией величия? Так вот, в тот день мне выпала счастливая возможность.

– Рол-л-лн, твъю, м-м-мать, – Султана уже давно победил алкоголь, так что он мог разве что забрасывать нас невнятными речами.

Куда серьезнее дело обстояло с Мариусом, который не был намерен отпускать нас с миром. Здоровяк подозвал Гарегина, а затем направился к нам. Я схватил Лари за плечо, и мы стали отходить назад. Когда моя спина уперлась в барную стойку, оставалось только выждать момент и совершить пакость, раскрыть которую, скорее всего, удалось всем вопиющим посетителям (в отличие от Мариуса). Вот рыжая голова оказалась возле Лари, и я схватил бутылку прекрасного душистого «Мерло», после чего тут же угостил вредного бугая, ведь он рисковал уйти домой, так и не попробовав красное полусладкое.

Стекло и кровь разлетелись по всему кругу, а Мариус внезапно для всех присел на пол. Публика оживилась, и толстый Тим первым нанёс удар под дых. Затем в работу включились и остальные завсегдатаи, которые, по всей видимости, имели долги у Султана. Я посчитал, что это победа. Лари победил. Мы победили. Это был один из редких случаев, когда я выигрывал драку, избивая соперника, а не наоборот. Я посмотрел на Иллариона, пытаясь прийти в себя. Было тяжело стоять на ногах, все тряслось, и хотелось перегрызть кому-нибудь глотку собственными клыками. Это прошло, только когда я увидел Софью, отходящую в сторону. Разумеется, я бросился к ней, ведь Фрол дал понять, что ему нет дела до чести своих официанток. Вместе с тем он внушил мне, что является самым главным в «Старухе в блеске» (самым главным из мудаков).

– Сильно болит? – спросил я. – Дай посмотрю.

Она махнула головой и улыбнулась мне, затаив дыхание. Мимо пробежал Султан и его недобитые амбалы. Посетители бара, похоже, собирались отыграться на них на улице, но, увидев ливень, решили продолжить пьянство. Я был безумно рад тому, что нас не прибили.

Глава 4

Я наконец-то перебрался в частный дом на краю города. Солнце на закате до последнего держало лучи на моей крыше, от чего каждый раз открывался великолепный вид на небо. Я стоял в саду и смотрел, как облака пытаются догнать уходящее солнце. Ничто не могло потревожить покой, если бы не звонок Лари.

– Ало… Ролан?

– Да, малец, это твой прекраснейший друг Ролан. Как поживаешь? Прости, сегодня я очень занят. У меня много работы…

– Его больше нет… – прошептал Илларион.

– Что? О Господи, Лари… Ты где?

– Я в больнице. Собираюсь ехать домой.

По голосу Лари напоминал мне врача из реанимации – они с таким же безразличием сообщают о смерти людей. В какой-то момент я даже подумал, что он и не собирается придавать серьёзность произошедшему.

– Так, давай я приеду за тобой, – ответил я.

– Нет… Лучше езжай сразу в бар. И возьми побольше денег, а то моих может не хватить.

– Для чего?

– Чтобы напиться.

– Хорошо, дружище. Я тебя понял. Сейчас же начинаю операцию по запиванию горя.

Лари положил трубку. У меня затряслись руки, и слегка закружилась голова. Я побежал за ключами от своего верного «Рено», чтобы успеть закупиться «болеутоляющим».

Через час я сидел в «Старухе» с тяжёлым звенящим пакетом. Лари влетел как падишах в поисках своих слуг. Он не был заплаканным или злым. Он просто кивнул мне и сразу вышел на улицу. Я последовал за ним. Вышел. Илларион по-прежнему молчал. Он только громко вздыхал, наблюдая за тем, как я долго иду в переулок к мусорному баку.

Мы заперлись тогда на целый вечер, и Илларион впервые в жизни попробовал спиртное. Я прекрасно понимал Лари. Он месяцами оплакивал Адама, пока тот медленно умирал. Похоже, и отец, и сын жали этого дня с нетерпением…

Глава 5

А теперь стоит перенестись ровно на два года вперёд. В две тысячи восемнадцатый год. За это время я успел жениться и получить работу в местном театре. Какому-то режиссёру наскучило ставить номера с «бездарными» актёрами, и он умчал в Москву. Перед этим, конечно, был объявлен конкурс на должность режиссёра, и я несколько месяцев бился за новую работу. Но ведь история совсем не об этом. Я не люблю лить воду (хотя частенько приходится), поэтому начну сразу с поминального вечера.

Мы снова заперлись с Лари в квартире. На этот раз я доверился его выбору, но он купил ту же самую водку с моряком на этикетке, что мы распивали в день смерти Адама (от неё в прошлый раз сильно болела голова). Лари улыбался и рассказывал истории про то, как они с отцом ездили на Волгу, строили веранду и покупали газель. В этих историях было довольно много бытового, поэтому меня в основном затрагивали моменты, где Бёрк старший давал сыну напутствия. Пожалуй, можно отвлечься, и рассказать об одном из них: «Смерть никогда не приходит сама. Она посылает за тобой всех твоих почивших близких и знакомых, поэтому не нужно забывать память предков – мы не должны позволять им умереть в наших сердцах. Тогда продолжим жить мы сами». Мне запомнилась эта фраза, хоть и слов в ней порядком больше, чем пять, семь или девять. Безусловно, Адам был мудрым и порядочным человеком, и я утверждаю это в здравом уме, а не в клишированной агонии. Когда Илларион сказал, что Адам всегда пожимал руку со всей силы, я снова загорелся идеей, что мы с ним сильно похожи (правда я не пожимал руку лет сто, но это придирки).