Сливки

Женщина выложила передо мной восковые оранжевые палочки. Из-под широкого рукава серой бесформенной кофты показалась молодая рука с короткими неухоженными ногтями. Она добавила две записки: за здравие и за упокой.

Я благодарно кивнула и извлекла из маленькой сумочки смятую купюру.

– И еще я бы хотела исповедаться, – услышала я свой собственный голос.

– Сначала записки и свечи, а я сообщу о вас отцу Антонию, – ответила седовласая служительница церкви.

– Хорошо.

До этого женщина не подавала виду, что узнала меня. Но последние слова говорили об обратном.

Что ж! Так даже проще! Не придется слишком долго объяснять кто я и в чем мои грехи.

И все же когда меня проводили к священнику, я не знала с чего начать.

– Меня зовут Маргарита Рассказова.

– Я знаю, – кивнул батюшка.

Оказалось непривычно называть так мужчину, который на вид был не намного старше меня. Светлые волосы аккуратно зачесаны и, кажется, не лишены укладочного средства. От рясы пахло хорошими духами. Нет, все-таки есть священнослужители, которые выглядят вполне ухоженно.

– Меня зовут отец Антоний. Расскажи о своих грехах, Маргарита.

– За всю жизнь? Начиная с детства?

– Это твоя первая исповедь?

– Да. Осуждаете?

– Я? – отец Антоний усмехнулся, – Дитя мое, я сам впервые исповедался семь лет назад, а спустя два года принял сан.

Я оценила попытку священника придать нашей беседе доверительный тон.

– Просто для начала ответь на вопрос, почему ты не делала этого раньше.

– Наверное, я просто устала, как никогда. Жизненные испытания прижали меня к стене. И как самая отъявленная грешница, я пришла к Богу лишь тогда, когда мне стало решительно некуда больше идти.

– Это стандартный путь заплутавших. Мне он тоже знаком. Не нужно начинать с детства. Расскажи в двух словах о грехах своей молодости для начала.

– Я была эгоистична, горда и тщеславна. Да и сейчас, по сути, остаюсь такой же. Пожалуй, именно поэтому я считала и считаю свой приход сюда проявлением лицемерия что ли.

– Но что-то тебя тревожит сейчас особенно сильно?

– То, что я продолжаю жить как ни в чем ни бывало. Муж погиб. Дети пропали. А я наслаждаюсь жизнью. Рядом есть человек, который окружает меня любовью, а я отвечаю ему взаимностью. И радуюсь этому, вижу в этом новый смысл.

– Но ведь это не так. Ты не наслаждаешься.

– Меня ежедневно окружают погруженные в страдания люди. И я постоянно сравниваю себя с ними. И мне кажется, что я живу лучше, чем многие из них. Есть и обратная сторона. Я часто ловлю себя на зависти к людям, которых миновали потери. При этом я присвоила себе право быть наставником для подобных себе.

После того как я припомнила еще несколько страшных, на мой взгляд, грехов из своей жизни, отец Антоний попросил меня наклонить голову, прикрыл ее частью своей одежды, которая была похожа на фартук, и прочитал молитву. После этого он дал мне несколько наставлений, попросил перекреститься, поцеловать крест и Евангелие.

Перед уходом я уточнила, означает ли сей обряд, что грехи мои отпущены. Батюшка кивнул:

– Искренне раскаявшемуся человеку его грехи прощаются навсегда.

Ничего более неопределенного я в своей жизни не слышала. Откуда мне было знать, что раскаяние мое искреннее настолько, что я смогу в одну минуту избавиться от всех прошлых пороков?

Покидая церковь, я спиной почувствовала, что священник и его помощница переговариваются о чем-то вполголоса. Пришлось ускорить шаг.

И лишь спустя пару часов, проведенных в кофейне с новой знакомой, я поняла, что в церкви было сплошное нытье, а настоящая исповедь ждала меня здесь. Только я выступила в роли слушателя.

Глава 6

По дороге домой я раз за разом прокручивала в голове историю Евы, которая началась со знакомства с ее возлюбленным Адамом. В своем повествовании она упомянула авиакатастрофу, в которой погибла семья Алекса. И вроде бы ничего удивительного, трагедия прогремела на всю страну. Но именно в день крушения самолета Ева и встретила своего возлюбленного. Мне же этот случай запомнился по другой причине. В тот же самый вечер я попала в автомобильную аварию, которая предопределила всю мою дальнейшую судьбу.

В остальном совпадений было не так уж и много. Но также, как и меня, Еву не миновали тяжелые испытания. В ее размеренную жизнь нежданно-негаданно ворвалось такое явление, как террор.

Во времена моей молодости, да и в период нахождения на базе, эта чума не раз уносила жизни невинных людей. Когда мой муж Владислав Жданов открыл свой Центр в Москве, ему как-то удалось свести к нулю эту напасть. Это стояло в его первоочередных задачах по изменению жизни человечества к лучшему. И на какое-то время все вздохнули спокойно… Пока не появились клоны.

Регулярное обращение Евы к церкви было обусловлено не только потерей любимого. Когда-то она и ее старший сын оказались единственными выжившими в страшном теракте.

Про него я тоже слышала, правда уже постфактум, после возвращения с базы. Но такое не забывается. До массового исчезновения два года назад – теракт в Грозном считался самой страшной трагедией с участием детей. Оказывается, Ева с сыном покинули здание за минуту до того, как оно взлетело на воздух. И поскольку поспособствовали этому странные необъяснимые обстоятельства, женщина уверовала в то, что их вызвал сам Господь.

История любви Евы и Адама показалась мне настолько глубокой и трагичной, что я так и не осмелилась спросить, как складывалась личная жизнь моей новой знакомой после потери возлюбленного.

Как бы там ни было, заходя в подъезд многоэтажного дома, в котором жил Алекс, я ускорила шаг, сгорая от нетерпения поскорее оказаться в его объятиях. Не знаю, помог ли мне визит в церковь, но угрызений совести за обретенное счастье в лице нового мужчины, я больше не испытывала.

В его большой светлой квартире было как всегда тихо и спокойно. Мне было тяжело привыкнуть к подобной обстановке после загородного дома наполненного суетой, детским смехом и разбросанными игрушками. Но сейчас я оглядывала ее с любовью, потому что, судя по доносящемуся из гостиной приглушенному шуму телевизора, там сидел Алекс в домашнем спортивном костюме, закинув босые смуглые ноги на стеклянный журнальный столик. А это значит, что на уютном кожаном диване найдется место и для меня.

Так все и вышло. Алекс, как и Влад, смотрел по телевизору только футбол. Маленькая слабость сильных мужчин. Он притянул меня поближе к себе и поинтересовался, как прошел мой визит в церковь. Я рассказала в двух словах. И более подробно поведала ему об истории, которую услышала от случайной знакомой. Как я и ожидала, косвенная связь Евы и теракта, в котором погибла семья Алекса, произвела на него впечатление.

Мы больше не покидали квартиру в этот день. Я приготовила легкий ужин, и мы отправились в постель непривычно рано.

Я продолжала поражаться тому, что всего один человек оказался способен заменить мне целый мир. Еще совсем недавно я не представляла себе жизни без социума, друзей, коллег. Сейчас уютно и спокойно я чувствовала себя только спрятавшись в своеобразном панцире, но не в одиночестве, а в обществе человека, который неожиданным образом оказался самым близким на сегодняшний день.

Я, конечно, проводила время со своей старой подругой Жанной. Но по большей части из-за того, что она работала в моем Центре. Моя первая и единственная подруга по жизни. Никто как она не знал моей истории и не был в нее настолько вовлечен.

Намного реже я встречалась с Павлом. Именно с ним у меня случился первый опыт совместной жизни. Но было это так давно, что встречаясь, мы даже в мыслях очень редко вспоминали о былом романе. Это было как будто во сне или в прошлой жизни. В реальности он стал хорошим приятелем моего бывшего мужа и моим самым преданным другом и деловым партнером. Но общего бизнеса мы давно не вели и поэтому здорово отдалились. К тому же, будучи первым человеком в модной индустрии страны, Павел Бой проводил большую часть времени за границей. Он не имел малолетних детей. И хотя очень сильно сопереживал моей утрате, именно глядя на него мне порой казалось, что за шестнадцать лет ничего не изменилось. Я менялась, а он оставался все тем же. Может, потому что он изначально был идеален?

И кстати, если б не случилось аварии, которая рассекла мою двадцатилетнюю жизнь на «до» и «после», то наш с Боем роман мог бы и сейчас быть реальностью, а не туманным воспоминанием.

Но такая перспектива меня абсолютно не воодушевляла, при всей моей дружеской любви к Павлу. В отличие от теплых ладоней Алекса, опустившихся мне на плечи, когда я в девять вечера уже вышла из душа.

Он привычным жестом смахнул тесемки ночной сорочки, и шелковое одеяние легко заскользило вниз по моему телу. Несколько месяцев ушло у Алекса на то, чтобы приучить меня спать голышом. И все равно, каждый раз выходя из ванной я надевала сорочку или какое-то еще одеяние для сна – обычно майку и шортики – которые не задерживались на мне надолго.

Не знаю, что случилось со мной после встречи с Алексом, и вообще есть ли его заслуга в том, какой фонтан чувственности открылся во мне. Может, так совпало, что он просто появился в подходящее время. Может, я не просто повзрослела, но созрела. Но никогда раньше близость с мужчиной не приносила мне столько удовольствия. Такого не было с Жаном, которого я считала любовью всей своей жизни, и уж точно не случалось с Владом, который первое время брал меня если не силой, то, по моему тогдашнему твердому убеждению, подлым шантажом. Быть может, идеальная физическая совместимость позволяла нам с Алексом жить в ладу и терять счет времени проведенному вместе.

Вот уже почти одиннадцать, и мы лежим разгоряченные и довольные среди смятых бежевых простыней. Алекс прижимает меня к себе, не смотря на то, что мы оба обливаемся потом из-за того, что забыли включить кондиционер в спальне.

Пришлось снова ополоснуться, поменять простыни и уже после этого уснуть, крепко переплетясь телами.

В этот вечер они впервые появились в городе. И это был не сон, хотя поверить в то, что все происходит наяву, было очень сложно.

Глава 7

Я редко просыпаюсь по ночам без причины, поэтому меня очень удивило собственное пробуждение буквально спустя час после того, как мы уснули. Все верно – на часах начало первого. За незанавешенным окном спальни было непривычно светло, мелькали какие-то блики. Я приподнялась на кровати, и мое лицо осветила вспышка яркого света, заставив интуитивно зажмуриться. Вот что разбудило меня. Свет непонятного происхождения – догадалась я.

Не отрывая взгляда от окна, я нащупала рукой легкий халат на спинке кровати, встала и накинула его на себя. Алекс спал, а я вышла на балкон, чтобы повнимательнее разглядеть источник непонятного света. Небольшой балкон в спальне не был застеклен, напротив, это было довольно миниатюрное кованое сооружение, которое располагалось всего лишь на втором этаже высотки. Как-то раз Алекс признался, что боится высоты, и выбор низкого жилья был обусловлен именно этим.

Сейчас, благодаря тайным страхам любимого, я могла в деталях разглядывать открывшуюся моим глазам поразительную картину.

Несколько десятков прожекторных лучей рассекали улицу, блуждали по стенам нашего и напротив стоящего кирпичного здания, заглядывали в окна. Их источниками оказались мощные фонари в руках у группы людей, разбредшейся по пустынной улице.

Они громко обменивались короткими фразами. Их диалог был похож на обрывистый лай. А выглядели они… Выглядели все одинаково. Одеты во что-то вроде солдатской формы, а лица были закрыты большими очками, скорее похожими на шлемы для игр в виртуальной реальности.

Собственно, первое впечатление сложилось именно такое: группа молодежи затеяла что-то вроде уличного квеста. Я не очень в этом разбиралась и впервые сталкивалась с таким. Помимо фонарей в руках, на плече у каждого висел автомат. Интересный досуг. Только вот телосложением эта виртуально-реальная армия не походила на подростков.

Очередной яркий луч, направленный прямо мне в лицо, ослепил меня. Я недовольно поморщилась и поднесла руку к глазам. Сколько можно освещать меня в собственном доме, на собственном балконе, в кровати, в конце концов!

Один из «игроков» остановился прямо под моим балконом и продолжил осматривать меня в свете своего прожектора. Очки он не снимал, напротив, подкручивал какое-то колесико сбоку на полушлеме. Как будто это помогало ему лучше разглядеть меня. Из-под капюшона, который являлся частью формы, выбивались темные кудрявые пряди.

– Что тут происходит? – спросила я не слишком громко, так как человек находился всего в нескольких метрах.

Тут к нему подбежал другой игрок, что-то шепнув на ухо, и как будто поторапливая. Но мой наглый наблюдатель ответил ему так четко, что даже я расслышала:

– Она же нам подходит.

Мои брови удивленно взлетели вверх. И в этот момент мне на талию опустилась тяжелая теплая рука. Сонный Алекс с непониманием взирал на происходящее внизу поверх моей головы.

Товарищ «игрока» замершего напротив меня, что-то сказал, и они оба двинулись дальше. Группа человек из пятнадцати продолжала обшаривать улицу своими прожекторами пока не скрылась из виду.

Стало тихо и темно как прежде. Как будто ничего необычного тут только что не происходило. Алекс тряхнул головой и спросил, наконец:

– Что это было?

– Если бы я знала. Чепуха какая-то. Может игра? Квест?

– У них были автоматы?

– Может игрушечные? Лазеры.

Алекс выглядел озадаченным.

– Никогда не слышал про такие игры. Завтра выясню, что за самодеятельность. Пойдем.

Он увлек меня обратно в спальню и плотно закрыл балконную дверь.

– Просто у них были эти шлемы. Очки, как для виртуальных игр. А в остальном, конечно, очень убедительно и реалистично они выглядели, – рассуждала я, ложась в кровать.

На этот раз сон не шел. Алекс тоже долго ворочался. Ничего не может быть хуже прерванного в полночь сна. Да еще таким странным образом. В результате, даже когда я задремала, видения с участием военных в однотонной бежевой форме не давали мне крепко уснуть.

Наутро нам не пришлось прилагать каких-либо усилий, чтобы выяснить природу ночного явления. В интернете и на телевидении активно обсуждали вооруженных незнакомцев, заполонивших город. Да, это была не просто группа из десяти-пятнадцати человек, пробежавшихся по нашей улице. Их были тысячи. Они шныряли с фонарями по городу с полуночи почти до часу, а потом исчезли так же неожиданно, как и появились.

Сердце мое бешено заколотилось. Как я могла так невнимательно отнестись к этому событию? Ведь последние два года я отслеживала все случаи пропажи людей. А если они находились, то неслась сломя голову в отделение полиции, чтобы разузнать не имеет ли их исчезновение общей природы с исчезновением детей.

Меня затрясло.

– Марго, что с тобой? – Алекс обнял меня за плечи, как будто пытаясь зафиксировать на месте.

– Это они, – задумчиво протянула я, – Это, наверняка, они, – повторила чуть громче. – Я же говорила, что что они существуют. Эти люди, которые шныряли у нас под носом знают, что произошло с нашими детьми.

Я устремила взгляд полный надежды на скептически посматривающего на меня Алекса.

– Позвони, пожалуйста, Матвею прямо сейчас. Из новостей мы сейчас ничего толкового не узнаем. А он может связаться с кем надо.

Много лет назад Матвей возглавлял отдел в ФСБ по борьбе с терроризмом. Алекс познакомился с ним в то непростое время, когда потерял свою семью в авиакатастрофе. Матвей как раз вел расследование по этому делу. Потом он покинул органы, но какие-то связи у него остались до сих пор. С Алексом они тоже поддерживали общение благодаря охранному бизнесу, которым оба занимались.

– Хорошо, – Алекс не стал перечить и, отпустив мои плечи, без промедления потянулся за телефоном.

Я даже простила ему полный жалости взгляд, говорящий о том, что он не верит в какую-либо связь ночного вторжения и исчезновения детей.

Пока он дозванивался, я отодвинула большую чашку с недопитым кофе, и прижалась губами к своему голому плечу. Именно в том месте, где у меня было небольшое едва заметное родимое пятно в форме мотылька. Как будто два сложенных симметричных крыла, примкнувшие друг к другу, обосновались на моей коже при самом рождении.

Я не придавала значения ни этой метке ни ее форме, пока на свет не начали появляться мои дети. У Андрюши подобный мотылек обнаружился на запястье, у Сони на ноге чуть выше коленки, а Митя, родившись, явил миру самую крупную ночную бабочку в нашем семействе – под грудью в районе ребер красовалась родовая отметина диаметром почти в три сантиметра.

Теперь, оставшись наедине со своим мотыльком, я уделяла ему много внимания. Как будто он имел незримую связь с остальными.

– Ты серьезно, дружище? – донесся до меня голос Алекса.

Он сидел на краю дивана в гостиной смежной с кухней и разговаривал по телефону. Я прислушалась.

– Как такое возможно? Неужели никого не насторожили сотни вооруженных солдат неизвестного войска.

Я подошла, и Алекс включил громкую связь.

– Не было никакого войска. Все видели их, как и ты – небольшими группами по десять-пятнадцать человек. Они никому не угрожали, только светили фонарями. В лицо. Многие это отметили. Пожалуй, пока все.

– И впрямь – ничего! – разочарованно фыркнула я, когда Алекс поблагодарил друга и нажал отбой, – В лицо они и мне светили.

Глава 8

Ноги не несли меня в Центр. По дороге я на полчаса задержалась в кофейне, а потом с очередным стаканчиком Латте приземлилась на скамейку в парке на территории. Меня пока никто не заметил, хотя стройная вереница женщин направлялась ко входу. Я представляла, что зал уже полон и прекрасно знала, зачем они пришли.

Все до единой подумали о том же о чем и я: ночные вторженцы могут иметь прямое отношение к исчезновению детей.

Пока мне нечего было им сказать, невзирая на возможность получать информацию практически напрямую от спецслужб. Но даже несмотря на абсолютное незнание, сегодня все было не так, как вчера. Раньше я часто думала о том, как долго будут продолжаться эти собрания. Будет ли нас, напуганных и скорбящих матерей, становиться меньше с каждым днем, с каждым годом. Я представляла себе, что самые стойкие встретятся лет через тридцать или даже сорок, будучи уже дряхлыми старухами, но все еще лелеющими надежду на встречу со своими детьми.

Теперь эта мрачная картина потеряла свою четкость. Вчера произошло что-то значительное, и пусть пока никто не знает что именно, но это первое событие за последние два года, которое выбивается из рамок обыденности.

– Ты улыбаешься?

Я не заметила, как подошла Жанна – моя старая подруга, с которой мы познакомились в первые дни моего пребывания на секретной базе Жданова. Наша пятнадцатилетняя дружба выдержала немало испытаний, обид и прощений. Я не могла не радоваться этому. Несмотря ни на что, у меня не осталось человека ближе, чем она. Даже невзирая на наличие двух старших сестер, с которыми я почти не общалась.

– Редкое явление, правда? – усмехнулась я и подвинулась, призывая Жанну присесть рядом.

Благодаря стройной фигуре она походила на мою ровесницу, хотя ей было уже за сорок. После того как я вызволила ее из затворнической жизни, посулив совместную работу в Центре на благо обществу, она нашла в себе силы и энергию преобразиться, и стала почти такой же красоткой, как в молодости. На смену пышной шевелюре пришло аккуратное модное каре, но и оно придавало ее образу какой-то ребяческий шарм.

– Всегда завидовала твоей способности не унывать даже в самые тяжелые моменты жизни.

– Да брось! Этому я научилась у тебя, – искренне изумилась я.

– Ну, да. Возможно. Только я растеряла эту способность. А тебе приходится подбадривать не только себя, но и сотни других отчаявшихся матерей. Сегодня, кстати, аншлаг, как видишь.

Ко входу в Центр продолжали уверенно стекаться люди.

– А я, как видишь, не особенно тороплюсь туда. Присела погрустить, обдумать свою речь для собрания, и вдруг мои мысли заработали в другом направлении. Я подумала, что при полном отсутствии новостей, вчерашнее вторжение уже само по себе может являться знаковым событием. Они скорее вселяют надежду, нежели пугают.

С этими словами я пожала Жаннкину ладонь, встала и уверенно направилась к Центру. Подруга последовала за мной.

Зал, в котором я впервые побывала во время операции по снятию Затмения, был полон. Многим уже не хватало сидячих мест. Сотни полных надежды пар глаз были устремлены на меня. Ропот стих. Я заговорила в полной тишине.

– Скажу сразу, что ни у меня, ни у спецслужб пока нет информации о том, кем были ночные люди в масках. И это – пока единственная хорошая новость. Хороша она тем, что пока они никем не опознаны, есть шанс, что им известно то, что интересует нас, – одобрительные взволнованные возгласы рассыпались по залу, – Мы не можем быть уверены ни в чем сейчас. Но мы имеем право наблюдать. Вчера мы были застигнуты врасплох, но при их следующем появлении мы должны быть подготовлены. Я хочу, чтобы те, кто столкнулся с ними вчера, обменялись своими наблюдениями. А после этого мы продумаем план действий на случай новой встречи.

Я во всех подробностях рассказала об увиденном этой ночью. Многие из тех, кому как и мне довелось повстречать людей в форме, подтвердили что им тоже светили в лицо. Никто не встретил агрессии. Впрочем, как и подтверждения о пригодности к чему-то, в отличие от меня.

Мы проговорили порядок действий и тем на случай установления контакта. А также условились незамедлительно поделиться информацией, если этот контакт произойдет.

С этой минуты все погрузились в томительное ожидание.

Чтобы хоть как-то его скрасить, я предложила Жанне пропустить по бокальчику вина за обедом.

Она с радостью согласилась. В последние два года мы виделись довольно редко. Я погрузилась в отношения с Алексом, и, как я уже говорила, мне хватало его одного.

Всю жизнь я испытывала жажду общения. В молодости жить не могла без тусовок и толпы, у которой именно я была бы в центре внимания. В окружении кучи подруг, имен которых я сейчас и не припомню, хотя очень гордилась их количеством. Судебный приговор, конечно, немного поумерил мой пыл. Да и подруги исчезли в один момент. Но и на базе, и в послебазовской жизни я стремилась к социуму. Как я страдала от окружения зомбированных базистов! Даже появление детей не уняло моей тоски по живому общению. Потом снова взлет – мой собственный дом моды, презентации, показы. И все это вперемешку с душевными терзаниями и невероятными приключениями.

И вот я доросла до того, что весь мой мир сузился до одного человека, которого я встретила всего два года назад. Мне было с ним хорошо и комфортно. Я таяла от каждого его взгляда и прикосновения. Для полного счастья не хватало только возвращения детей. Я даже задумывалась – намного ли хуже мне было на базе – когда со мной были маленькие Соня и Андрюша, но не с кем было поговорить. Своего мужа я тогда в расчет не брала.

Сейчас я скучала по тому времени, которое казалось мне когда-то испытанием – на базе в полном одиночестве, но с осознанием, что мои дети живы и здоровы.

И тем не менее, сейчас я была безумно рада собственной идеи провести время с подругой. Тем более у Алекса намечалось какое-то рабочее мероприятие за городом, которое могло затянуться до утра. А такое бывало крайне редко. Мне достался на удивление домашний мужчина, привыкший на расстоянии управлять собственным бизнесом.

Наш с Жанной обед плавно перетек в ужин. Мы не могли наговориться. Так получилось, что разговор заходил даже на запретные темы, возникшие ввиду блуждающего между нами напряжения в разные периоды жизни. Мы обе не хотели расставаться с этим моментом легкости и единения. Может, настало подходящее время, а может все дело в том, что двумя бокальчиками наши посиделки не ограничились. Более, того, я не помню сколько раз галантный официант открывал у нас на глазах очередную бутылку Пино Гриджио, неизменно предлагая продегустировать.

Мы с Жаннкой скатились до такой непосредственности, что даже начали сначала тихо, а потом все громче подхихикивать, да еще и шутить с услужливым персоналом. Именно такими непокорными и безбашенными мы позволяли себе быть в первые годы пребывания на базе. И только сейчас, наконец, позволили себе мысленно вернуться на пятнадцать лет назад. Как же это было бесценно. Как хорошо.

– Кстати, из тебя получился отличный оратор, – сказала Жанна, отсмеявшись после очередного воспоминания.

– Не знаю, откуда это. Может отголоски моего журналистского прошлого. Хотя я больше писала, чем выступала. Ты знаешь, мне часто кажется, что не я руковожу своей жизнью, а наоборот. Она диктует мне: сегодня ты журналист, ан, нет, уголовница, а теперь модельер, а завтра, будь добра, подними и поведи за собой толпу.