Зюзя. Книга первая

Вдруг сбоку раздался чей-то голос:

– И не совестно тебе, старый хрен, таким ублюдкам служить?!

Старик после этих слов съёжился, заплакал.

– Тебе хорошо тут судить, а вот мне как?! Дочка у меня, младшенькая… старшенькая то сгинула давно… за одним из этих… по бабьей любви увязалась, так туда и попала. Он ей двух детишек настругал, бьёт по пьяному делу… Она, дурёха, ни в какую! Люблю – говорит, больше жизни! А кормить их кто станет?!! – его голос перешёл в дребезжащий крик. – Они там допьяна напьются – а ты, дед, внучат и покорми, и одёжку раздобудь. И им на опохмёл, хоть в муку перетрись, а дай! Уйду я – и что? Подыхать им там?!!

– Твоего зятя сегодня не уработали, случаем?

– Нет. Дома остался, падла такая… Сынки, а заберите нас к себе? Без него, урода этого? Я за вас век Бога молить буду. Что вам стоит? А я отработаю – паровоз починим и куда хотите отвезу, лишь бы уголь был. Я же всю жизнь, с шестнадцати лет в машинистах, ещё на паровозах до мора начинал. Все дороги наизусть знаю, до тонкостей. Потому профессия сейчас моя очень нужная… Мне не много осталось, так хоть знать буду, что внуки среди людей обретаются, а не со швалью вместе…

– И как ты предлагаешь это сделать?

– Просто. Там мужиков человек двадцать пять осталось, это если никто не забухал капитально. Подъедете и свои порядки по-вашему, военному наведёте. Заодно и рабов освободите, они вам тоже руки целовать за спасение станут.

– Каких рабов?!

– Так, это… Пригнали неделю назад с севера восемь баб, пять деток и троих мужиков. Теперь ждут, когда товару наберётся для поездки на рынок – тогда и их там продадут.

– Кому продадут?..

– Тому, кто заплатит больше. Коль повезёт – донецкие или ростовские с кубанскими выкупят, коль не повезёт – на Ставрополье поедут, к джигитам.

Коробов выглядел ошарашенным.

– Василий Васильевич, а ты, часом, не врёшь? Какая работорговля в наши дни? Двадцать первый век на дворе.

Дед явно обиделся на такие слова.

– Годы мои не те – людям в уши ссать. Щас вся жизнь там, на юге, за Харьковом. Людей хоть и много понабежало, а не хватает рабочих рук. Я же говорю – если к абрекам этим, прости господи, что как саранча там расползлись, не попадут, то не страшно. В кабалу угодят, конечно, но там и отработать реально, говорят… Мир то оживает, сынки… Донецкие вон, уголь вовсю добывают, электростанцию, что под Луганском, запустили, сейчас станки скупают с железом всяким. Кубань с Ростовом – это пшеничка, птичники громадные, рыбка из моря всякая; от кавказцев бензин идёт, недавно даже дизель гнать стали. Трактора запускают, сам видел!

Собравшиеся слушали как заворожённые, да и я, признаться, тоже рот раскрыл от удивления. Звучало сказкой, не верилось мне и… и так хотелось верить! Между тем дед продолжал:

– Эти уроды, которых возить приходится, за счёт южан и живут. По городам с посёлками рыщут, станки, запчасти и всякий инструмент собирают – потом продают за уголь, харчи и наркоту.

– Погоди, Васильевич, так это получается, что в нэзалэжной теперь половина народа осело?!

– Нет теперь ни России, ни Украины, – дед рассмеялся. – Удельные огрызки со своими царьками, вроде как дерьмократами. Со дня на день друг другу в глотки вцепятся. Тесно им становится, Наполеончикам.

– Подробнее, пожалуйста.

– Дык, нет у меня подробностей. Я дальше Харькова не езжу, да и там от паровоза не отхожу. Так, сплетни со слухами с рынка собираю и от верных людей новости иногда узнаю. Что знал про политику – сказал, а больше не пытайте, не ведаю.

Мне в голову пришла неожиданная мысль проверить старичка. Я подошёл к полковнику и так, чтобы никто не слышал, произнёс ему на ухо: «Покормите его чем-нибудь с мясом». Коробов удивился такой заботе с моей стороны о пенсионере, однако спорить не стал, согласно кивнул и, судя по блеснувшим в его глазах задорным огонькам, воспринял моё предложение даже с энтузиазмом.

Через несколько минут принесли жиденькую кашу с подливой и несколькими разваренными кусочками мяса. Машинист с благодарностью принял тарелку и начал мелко, по-старчески, кушать, тщательно пережёвывая пищу и облизывая ложку. Нет… Значит, не отсюда ноги у говорящих с волками растут. Не их человек.

Подождав, пока дед насытится, полковник продолжил допрос:

– Какое отношение эта банда имеет к волчьим стаям?

– Да почти никакого, – Василий Васильевич, казалось, даже удивился. – То сектантов твари, веганами они себя называют. Мяса не жрут, с любой скотинкой носятся ровно с младенцем грудным, верят в пришествие Царь-Волка. Мол, тогда они станут рядом и будут первыми среди людей при нём обретаться. Психи без санитаров, в общем. Хотя и вреда от них нет особого, а старший ихний так вообще… Святоша святошей, мордочка постненькая, крысиная – а за каждое найденное его тварями поселение гребёт или треть от добычи, или не менее пяти деток забирает. В веру свою дурацкую обращать. Он среди всех там самый нормальный – бизнес, вон, выдумал. Твари рыскают, людей находят, а он места указывает бандитам и купоны стрижёт! Этот хрен и ваше поселение, наверное, указал – я его перед отъездом видал; приходил, с главным балакал.

– Пусть так… А с тварями как дело обстоит?

Машинист подумал, почесал в затылке жиденькие седые волосики, и только тогда ответил:

– Нет их почти… Кого отравой не уморили – люди повыбили. Кто уцелел – живут себе в лесах, к нам не суются. Им же, когда колонны с беженцами шли, тоже досталось знатно. Оно ведь как вышло? Народец на юг драпанул – стаи за ним пошли. А как Курск миновали, так их там и встретили. С вертолётов травили. Правда, особо не разбирались, в кого яд тот попадает… Такое творилось, не дай Бог… по сию пору колонны ржавых машин с костями человеческими там по федералкам стоят. Резня, говорят, жуткая была с мором вперемешку.

Я призадумался – где старикан врёт? Ну не может быть абсолютно весь рассказ правдой, не умеют так люди – не лгать. Сам такой. Могу и надуть при необходимости. Между тем со стороны стульев раздался ещё вопрос:

– Где ты паровоз достал, дедушка? Он же древний, как… – договорить голос не успел, потонув в громком мужском смехе над старой шуткой. Я посмотрел на этих сильных, полных жизни людей и подумал: «Странно мы всё-таки устроены. У них сегодня утром три товарища погибли, а они уже смеются. Что поделать, жизнь берёт своё…».

Василий Васильевич юмор оценил, поддержав всеобщее веселье.

– Нашёл, – смех стал ещё громче. Улыбку позволил себе даже Коробов. – Я ведь при бандитах не всегда состоял. Мор меня под Харьковом застал, в Чугуеве, у родни. Сам то я из Пензы… Как народ на юг потянулся, так и мы от людей не отстали… Там и прожил четыре годочка, уберёг Господь от морового поветрия, да только вечно у людей на шее не просидишь. Все на огородах задами к верху с утра до ночи, а я не могу – давление сразу зашкаливает. Не стал ждать, пока на двери укажут, сам в область пошёл. Я же по тепловозной части что хочешь могу, вот и надеялся по специальности пристроится. Пришёл – а трудоустраиваться то и некуда. Людей, кроме как на рынке, нет. Походил, побродил, а потом на этого красавца набрёл. Он на запасных путях стоял… Как потом рассказали, перед самым дурдомом с паникой, на фестиваль какой-то приехал толи из Киева, толи из-под Одессы; да так тут и остался. Меня как током шибануло – я же на таких начинал! Осмотрел, починил, стокер…

– Что – что?

– Стокер, я говорю, ну… механическая подача угля; чуть ли не с ноля собрал – да так и стал при деле.

– Ты про бандитов давай.

– Щас, щас… В починке мне парень помогал, который тихой сапой к моей дочурке в хахали набился. Как первые пары развели, так они сразу в два голоса: «Поехали на север, там всяких благ выше крыши осталось!». Я, грешник, и повёлся. А потом само завертелось… С этими уродами связались… Товарищ полковник, забери нас к себе. У меня дочка хорошая, дура только. Но я отучу! Истинный крест, – он размашисто перекрестился. – отучу! На цепь посажу, если надо…

Его словоизвержение прервал Коробов:

– Так, все свободны. Общая часть закончена. Остаются первый зам и Серин. Свободны!

Все засобирались, предвкушая долгое и приятное обсуждение новостей. Полковник меня остановил:

– Витя, спать ложись там же, в сарае. Еды я туда занёс, немного, но чем богат… Если псину свою решишь с собой привести – не забудь про намордник.

Я согласно кивнул и, вместе с остальными, вышел в тёплый летний вечер.

Ещё немного погулял за воротами, покормил добермана, порадовав её при этом рассказом о трёх толстяках: решил ложиться спать. Сарай, по сравнению с лугом, выглядел значительно привлекательней во всех отношениях. Ну не люблю утреннюю росу и предрассветную прохладу, что поделать? Попрощавшись со спутницей, не пожелавшей ночевать среди людей, вернулся в гарнизон и плавно отошёл ко сну.

Разбудил меня Коробов довольно громким стуком в двери.

– Витя, вставай! Дело есть!

Чертыхаясь, я быстро оделся и вышел к полковнику.

– Что случилось?

А вот выглядел он не очень… Тёмные, набухшие от бессонной ночи мешки под глазами прекрасно дополняли сами глаза, красные, слезящиеся, постоянно моргающие из-за долгого напряжения при мерцающем свечном свете. Да и сам Максим Иванович был каким-то помятым, с резко обозначившимися возрастными морщинами. Но, надо признать, свежевыбрит и опрятен – вот она, закалка!

– Ничего не случилось. Предложение к тебе. На добровольной основе. Давай присядем, – он указал на скамейку, стоявшую неподалёку. – Мы всю ночь старичка крутили и так, и этак; и анализировали по-всякому – получается, надо нам такой шанс, как паровоз, сейчас использовать. Хотим на нём двинуть на юг и посмотреть, как там люди живут и куда соседи исчезли. Давно такие мысли бродили, однако не решались. Теперь понятно стало окончательно – прятаться дальше не получится. Полнокровную разведгруппу не пошлёшь – столько свободных людей просто нет. Мы же не Фоминск, нас тут всего, с детьми, женщинами и стариками, триста семьдесят один житель. Каждый человек на счету, сам понимаешь… а с такой огневой поддержкой можно и рискнуть пощупать за вымя тех, кто дружить не захочет. Кстати, миномётов не один, а два оказалось. Тут оставим. Случись что – сильное подспорье. А вот орудие почти бесполезно для гарнизона. Снаряды сплошь бронебойные, да и толку от одной единицы? Так что в дороге пригодится.

Офицер непроизвольно зевнул, прикрыв рот рукой.

– Извини, не выспался… Так вот, старику, хоть и не поймал его на лжи, я ни на грош не верю. Потому решили так – замеряем объём угля в тендере паровоза и едем вперёд либо до того, как половина израсходуется, а потом, соответственно, назад; либо до первого контакта с людьми. По ходу и платформу перецепим, чтобы орудие спереди было. Тебе предлагаю с нами. Всё равно ведь по пути.

Я задумался. Недавно меня уже искушали местом на дрезине – и чем закончилось? Однако тут другой случай. Коробов – не тот человек, который позволит себе играть своим словом. Опять же, слова волка – это всего лишь слова волка. Даже если не обманул – то явно не всё мне рассказал. Кто знает, что там, впереди? А здесь – сила, которая заставит с собой считаться. Вот только они осмотреться едут, а я домой иду. Цели у нас явно разные.

– Максим Иванович, а на какое расстояние изучена дорога к югу?

– На семьдесят два километра, до того посёлочка, что исчез… Пять дней назад оттуда группа вернулась – всё тихо, без изменений.

– Давайте тогда я с вами эти километры проеду, а дальше сам? Поймите правильно, мне в одиночку пробраться дальше проще будет.

Собеседник равнодушно пожал плечами.

– Как знаешь, Витя. Можно и так, боеприпасами поможем. Знаю, что почти пустой, – и уже собирался было уходить, однако я остановил его.

– Плечо как?

– Нормально, кость не задета. Потому и я тоже еду. Хоть развеюсь… Выезд в полдень. Не опаздывай, ждать не будем.

… Я не опоздал. К означенному сроку мы с Зюзей мирно лежали в теньке дикорастущей сливы, глядя на неизбежную в таких случаях суету. К суровым, грозно обвешанным оружием бойцам, периодически прижимались и вешались на шею женщины, от души заливаясь слезами и жутко смущая этим всех мужиков. Слышались возгласы:

– Туда, туда укладывай…

– Да отклейся ты от меня! – плач. – Не вой, как по покойнику!

– Сколько воды берём?..

Из всей этой сумятицы особенно выделялся сварливый, визгливо-тонкий, женский голос:

– Банки домой привези!!! Ты слышишь?! Я тебе три баночки с грибочками дала, одна к одной! Литровые…

– Бу-бу-бу, – отвечал ей негромкий мужской бас.

– Да знаю я тебя! Поленишься назад нести, и выбросишь, а мне наврёшь что разбились! Во что мне потом консервировать?! Жрать-то, небось, любишь зимой салатики!..

– Бу.

– А мне какое дело, что пешком назад можете пойти?! По мне хоть лети по небу, а банки чтобы принёс!!!

Последняя фраза вызвала приступ неудержимого хохота у окружающий. Ого! Оказывается, не я один слушал этот во всех отношениях забавный диалог. Женщина совершенно не смутилась, и ещё долго витал её возмущённый крик:

– Ничего смешного! Они там совсем ополоумели, невесть куда воевать собрались, а мне то каково?! Еду три раза в день просит, как по расписанию… Ничего не знаю! Чтобы все банки домой принёс! Запомни, все!!!

Конец представлению положил полковник, разогнав провожающих по рабочим местам при помощи мата, угроз; а, кое кому из крутящихся вокруг платформы пацанов, достались даже подзатыльники. Бойцы, в количестве одиннадцати, включая полковника, человек, бодро попрыгали на платформу; уселись и мы с доберманом и… никуда не поехали.

Паровоз чихал, скрипел своими железными внутренностями, изрыгал клубы пара, мощно свистел стравливаемым воздухом, но с места и не подумал сдвинуться.

Василий Васильевич, поминутно поминая чью-то мать, носился вдоль и поперёк, стучал, смазывал, подтягивал, таскал воду из пруда и фильтровал её через несколько тряпок, приговаривая: «Щас, Щас поедем…».

На резонный вопрос Коробова: «Какого…?», и под заинтересованными взглядами остальных дед пояснял:

– Его же гоняли и в хвост, и в гриву, а следить – шиш! Так-то он хороший; даже в таком, усталом виде хоть до Иркутска доедет, если аккуратно, только вот в ремонт бы его поставить да сделать…, – дальше машинист разразился целым рядом узкоспециализированных терминов, сплёвывая от негодования на землю и размахивая руками от возбуждения. – Тогда бы летал! Он ведь как огурчик, если с ним по-человечески. Сотню дать в час может, ей-ей не вру!

Тронулись мы лишь ближе к вечеру злые, усталые от ожидания.

… Платформа медленно тащилась, содрогаясь всем своим железным телом от вибраций, идущих от усталого паровоза. Я полулежал, прислонившись спиной к ящикам со снарядами и рассеяно поглаживал привалившуюся с боку спутницу по холке. Делать было решительно нечего, кроме как смотреть на однообразный пейзаж вдоль дороги. Неожиданно ко мне подсел полковник. Вот уж кого не ждал! Теперь от меня ему что нужно, такому… липучему человеку!

– Витя, всё дуешься за прошлое?

– Нет, – отрицательно покачал головой я. – Обидками не страдаю.

– Да ладно заливать! Я же не идиот, сам прекрасно понимаю, что любить тебе меня не за что. Расшаркиваться и просить прощения не буду, так было нужно поступить в те дни. Понимаешь?

– Тогда зачем подошли? Сделать мне предложение, от которого невозможно отказаться?

Он рассмеялся:

– Попозже к этому вернёмся. Нет, просто хотел, чтобы между нами недосказанности не было. Не комфортно мне как-то на тебя, хмурого, смотреть. Решил прояснить.

– Что же, Максим Иванович, прояснили. Зла на вас не держу, но те годы из памяти тоже не выброшу.

Коробов долго молчал, глядя на проползающие мимо нас деревья, а потом решил продолжить разговор:

– Хорошо… Будем считать, что отношения между нами стабильно нейтральные… Предлагаю для повышения градуса доверия просто побеседовать, так сказать, время скоротать.

В подтверждение своих намерений он достал откуда-то сбоку термос, свинтил крышку, одновременно бывшую и кружкой, и вопросительно посмотрел на меня.

– Если не спиртное, то давайте, – пожал плечами я и достал свою тару из вещмешка. Посижу, послушаю, всё не так скучно будет.

Мы выпили горячего, тягучего травяного отвара на меду. Офицер разлил по второй, удовлетворённо крякнул, пригубив, и предложил:

– Послушай, я не знаю, о чём говорить с тобой, если честно… Вроде бы и бок о бок долго пробыли, а тему подобрать не могу. Давай так – ты спрашиваешь, я отвечаю, и наоборот. Есть же у тебя вопросы ко мне? Не может не быть! Так что давай, ты первый…

Я призадумался. В голове одновременно вертелись тысячи вопросов и ни одного конкретно. Потому решил начать с самого главного, пусть и невнятно сформулированного.

– Максим Иванович, а что вообще за хрень в мире происходит? Откуда она взялась? Зачем?

Полковник пожевал губами, как-то весь ссутулился, постарел.

– Ну ты загадки задаёшь, Витя… Кто я такой, чтобы такие вещи знать? Хотя… У меня нет ответов, зато есть вопросы. Давай я тебе их вывалю, если не боишься, а ты уже потом сам решишь, как с этим дерьмом жить. Но предупреждаю сразу – это будут только мои домыслы. Истину, думаю, знают человек десять от силы на этой планете, но они ничего никому никогда не расскажут.

– Валяйте, лучше ваши домыслы, чем пробелы.

– Ну хорошо, начнём с начала. Ты помнишь, как всё началось? Как на небе корабли этих… со звёзд появились?

Как же! Забудешь такое! Я согласно кивнул головой.

– Помню. Здоровенные фиолетовые облака, через которые иногда проглядывали какие-то малые части их леталок.

– Правильно. Я знаю, что их было не менее пяти по всей планете. А теперь внимание, вопрос! – если они решили дать тварям разум, зачем об этом было объявлять? С какой целью? Не могли же они такой номер наобум отмочить – наверняка знали, что резня начнётся. Но, тем не менее, сделали. Что нам это говорит?

– Понятия не имею.

– Правильно. Теперь второй вопрос! К чему была эта показуха в небесах? Зачем с людьми контактировать, если на них это никак не отразилось? Уверен, что ты тоже в те дни удивлялся несуразности происходящего.

А ведь и верно, было такое! В бригаде по вечерам ещё ржали на эту тему: «Не зверям мозги надо было давать, а чиновникам!». Между тем полковник продолжал:

– Теперь смотри, – он отогнул палец. – Почему с тварями никто сразу не стал договариваться и искать компромиссы? Почему не отменили охоту?

– Стоп, Максим Иванович! Как с тварями можно было договариваться, если резня начиналась уже. И как? Их не понимал никто!

– Может, ты в этом моменте и прав… Но попробовать ведь стоило! А на это все забили, иначе бы сразу запретили всяким беспокойным по природе с оружием бегать и охотиться на что ни попадя. Продолжим!

Почему с таким усердием избавлялись от оружия, хотя ни одно государство в здравом уме и трезвой памяти такую глупость в жизни не сделает? Раздали бы людям, от тварей отбиваться. Нет, сознательно под нас вымирание подгоняли.

Почему не произошло ни одной крупной техногенной катастрофы? Да что там катастрофы – ни одной войны, кроме шедших на тот момент, не вспыхнуло! Ни экспансий, ни обмена ядерными ударами в стиле «Мёртвая рука», ни-че-го. Так не бывает!

Дальше поехали, – он промочил подстывшим напитком горло. – Почему людям не сообщили о правилах выживания, когда мор начался? Они, на удивление, не сложные – долгосрочная автономная изоляция. Не надо ни супербункеров с многоступенчатой очисткой воздуха, ни подземных ферм! Достаточно было спрятаться подальше и пересидеть на подножном корме! Мы с тобой – живой пример.

Почему вирус не мутировал, как ему и положено – это тебе любой вирусолог подтвердит, а чётко отработал своё и сдох? На мой взгляд – одна из самых больших загадок. Даже не представляю, кто такое чудовище мог изготовить, вряд ли наши… Почему-то на ум приходят только китайцы.

И таких «Почему» у меня воз и маленькая тележка накопились. Никаких пальцев, – он в сердцах разжал ладонь, – не хватит.

Только это, Витя, просто вопросы. Теперь перейдём к домыслам.

Не знаю отчего, но мне стало страшно. Может, зря этот разговор затеял? Но Коробова было уже не остановить. Человек от сердца делился со мной выстраданным, наболевшим. Видно, не один я пытался додуматься до изначальных причин всего этого бардака.

– Давай гипотетически представим, что прилёт иномирян преследовал совершенно иные цели, кроме одарения тварей мозгами. Так же предположим, что они вступили в переговоры с кем-то на Земле.

– Зачем? – уточнил я.

– Зачем вступали в переговоры? Понятия не имею. Может, добром хотели всё решить. Может, сорок девственниц и пряников три кило возжелали… Кто знает? Дело в другом. Нас никто не угробил из межзвёздной пушки, не было десантов зелёных человечков. Мы сами, без их участия, от вируса передохли. Так?

– Так.

– И что получается? – спросил он у меня и сам ответил. – Получается, что мы, люди как таковые, им нахер не нужны!

Я посмотрел на собеседника так, словно он был редким безумцем. Коробов правильно истолковал мой взгляд и искренне рассмеялся.

– Сам захотел, сам! Толи ещё будет! Так что, продолжать бред старого полковника?

– Продолжайте. Звучит настолько необычно, что интересно, чем закончится.

– Тогда введём такой термин, как… ну, пусть будет «Правительство». В данном случае подразумевается не какое-то конкретное, наше там или американское, а обобщение группы влиятельнейших лиц планеты. Нет, не «мировое правительство», – предупредил он мой вопрос. – И не евреи с масонами, хотя про последних не слишком уверен… Скорее всего, там всяких из вышеперечисленных категорий понемногу имеется. И именно эти люди и контролировали все геополитические процессы на планете. Представил?

– Ага.

– Тогда мы получаем косвенное объяснение тому, почему наш шарик не сгорел в ядерном аду после обмена ракетными ударами. Этим «правителям» необходимо было планету ЗАКОНСЕРВИРОВАТЬ, а не угробить. Сам посуди – мор практически уничтожил человечество, экология сейчас – ого-го, воздух чистейший! Пустые просторы с вкраплениями выживших, именно так сейчас выглядит мир.

– Ну и зачем им это? – со всем врождённым скептицизмом задал вполне логичный вопрос.

– Ты про Слизень помнишь? – неожиданно сменил тему Максим Иванович. – Про моего товарища, что в два раза моложе меня выглядит?

– Помню.

– Так вот, его здоровье – это всего лишь побочный эффект инопланетной бандурины, или маяка, или чёрт его знает чего! А теперь представь индивидуального Слизня, для конкретного человека, подобранного и настроенного именно на регенерацию. Почему-то думается, что это не сложно сделать, если знать принцип работы. Представил? А теперь представь количество нефти, редкоземельных металлов, золота, которое ещё не добыли из недр. В пределах человеческой жизни – более чем много. А вот если планируешь жить вечно, ну или хотя бы три-четыре сотни, то тогда недопустимо мало выйдет. На всех просто не хватит, а вот на очень ограниченный круг лиц – вполне. Пойми, любой человек за возможность продлить своё жалкое существование с радостью заплатит какую угодно цену, и жизнь остальных – сущая мелочь, не достойная упоминания. Я даже в себе не уверен, предложи кто мне такое…

– То есть вы хотите сказать…

Его передёрнуло.

– Да ничего я не хочу сказать! Не жди откровений. Я такой же, как и ты, мельчайший винтик в машине истории, от которого абсолютно ничего не зависит и о потере кого никто и не вспомнит! Просто делюсь мыслями и всё. А что с ними делать – у тебя своя голова на плечах имеется. Да, я думаю, что вирус выпускали не против тварей, а против человечества. Просто преподнесли это под правильным соусом борьбы за прекрасное будущее. Зачищали территории. Может, для тварей по договору с инопланетяшками, может, согласно теории «золотого миллиарда» в усечённой версии. Одно точно знаю – подготовка к этому делу шла как минимум год.

– При всём уважении, но сомневаюсь я.

– Правильно делаешь. Только тут уже не домыслы, а реальная информация в дело вступает. Наша страна всегда была готова к войне. Системы гражданских бомбоубежищ хоть и просрали, но где надо – они были. Склады НЗ, дублирующие линии связи, законсервированные заводы, да всё, что необходимо для выживания определённого числа людей при каком угодно апокалипсисе. А в последний год вообще, как с ума посходили с оборонкой – я всё удивлялся. Под Барнаулом что-то огромное сооружали, так всех строителей туда согнали, потом ещё и узбеков добавили. По всей стране закрытые стройки шли, и почти все за Уралом. Да чего далеко ходить – вспомни, как ты в наши леса попал. Людей не хватало катастрофически, вот и понабирали вас сколько смогли и где смогли…

Импульс помнишь? Тот, что все компьютеры к чертям спалил? Так вот, «правительство» к этому моменту уже сидело в убежищах. Кто его сделал – мы или эти, со звёзд – без понятия. Только красиво вышло: после импульса – сразу мор, после мора – то, что вокруг нас. Как-то удачно так всё совпало, что только диву даёшься.