Ависийская роза

И тишина, обнявшая их двоих, показалась Льер совершенно невыносимой. Она кое-как оторвала глаза от тарелки и посмотрела на Шедара.

– А вы? Как вам спалось, ваше величество?

Он передернул плечами, глянул в упор так, что сердце подскочило в груди.

– Мне не спалось, миледи. Наверное, потому, что вы так и не дали мне толком объясниться. Вчера, видимо, был не самый подходящий для этого момент. Вам хотелось спать.

– Да что здесь объяснять. И так все понятно, – с горечью сказала Льер, – наверное, вам было весело играть со мной… и было смешно смотреть, как я дала волю чувствам. Больше этого не повторится, обещаю вам.

Шедар отставил чашку, положил руки на стол и как будто окаменел.

– Вы… вы в самом деле считаете, что я играл вами?

– А что я должна думать, ваше величество? К чему был весь этот маскарад?

– Я хотел познакомиться с невестой, – все также бесцветно и глухо сказал Шедар, – у меня совершенно не было опыта в общении с женщинами. Когда был жив отец, он занимал меня совершенно иными делами. Я очень редко посещал балы, и почти не… впрочем, все это неважно. Важным было то, что я хотел узнать, на ком женюсь. И еще важным было то, чтобы моя невеста увидела во мне человека, а не просто полено с короной на голове, если можно так выразиться. Надеюсь, я все объяснил?

– Да, – выдохнула Льер.

Она чувствовала, что он говорит правду. Но отчего-то эта правда не сближала их, а все больше отдаляла друг от друга, и от этого болью дергало в груди, а на глазах вскипали непрошенные слезы.

Шедар помолчал, потом продолжил:

– Но если все то, что произошло, не имеет для вас более значения… Возможно, это вы играли? И все то, что было, было всего лишь ложью? Для того, чтобы без осложнений вернуться в Ависию?

Льер расправила плечи. Сейчас… вот сейчас они окончательно потеряют друг друга. Попросту утонут в этих упреках, и уже никогда… никогда не будут вместе так, как это случилось в охотничьем домике.

– Я… – она запнулась, схватилась за скатерть, как утопающий за соломинку, – простите… если обидела, ваше величество… но я… это была все та же я тогда… что и сейчас. И я не лгала… тогда… простите.

Выдерживать его взгляд стало невыносимо. «Бежать, прочь отсюда», – колотилось в висках вместе с пульсом. Льер резко вскочила, стул с грохотом опрокинулся на пол, а она развернулась и бросилась к двери, задыхаясь, захлебываясь в слезах. Прочь отсюда, прочь, только бы не видеть его, не слышать этот мертвый, опустевший для нее голос.

И когда сильная рука резко перехватила ее за талию, Льер сопротивлялась. Извернулась змеей, но была снова крепко схвачена, прижата к жесткому телу.

– Льер! – он крепко держал ее лицо в руках, – посмотри на меня, ну?

– Н-не могу-у-у, – вырвалось вместе с рыданием, – как ты мог?!! Я… тебе верила!

– Я объяснил, как, объяснил, почему, – жестко ответил Шедар, – посмотри на меня, Льер. Это все тот же я, что и тогда. И я не лгал, никогда не лгал… о том, что чувствовал по отношению к тебе. Точно так же, как не лгу и сейчас. Неужели для тебя это ничего больше не значит? Смотри мне в глаза, Льер. И говори правду.

Она подчинилась. Ее колотил озноб, боль разливалась по телу, но вместе с тем… медленно, беспощадно, внизу живота скручивалась обжигающая спираль.

– Значило, всегда значило, – прошептала она, не отрываясь глядя в темные глаза короля Шедара. Они были темными, как горький кофе, и так же обжигали.

– Так не беги от меня, не отталкивай, – прошептал он. Дыхание с хрипом вырывалось из его губ, таких безумно-желанных, дарящих наслаждение на грани страдания.

Это было одновременно и горько, и сладко. До пресловутых бабочек в животе, до тихого стона оттого, что он так плотно прижимал ее к себе. До совершенно животного желания содрать с него рубашку и оставить ногтями борозды на гладкой коже, а потом отдать всю себя и стать единым целым, и сгореть, и возродиться из пепла…

И Льер не выдержала. Она впилась ногтями в его плечи и, приподнявшись на цыпочки, укусила за губу.

– Это тебе за то, что обманывал, – выдохнула хрипло и облизнула солоноватую каплю крови.

Комната смазалась вбок, когда Шедар подхватил ее на руки. Потом со стола с печальным звоном покатились чашки и тарелки. Льер откинулась назад, обхватывая его руками за шею, притягивая к себе ближе. Словно в горячечном бреду она ощущала, как комкаются атласные юбки, как с треском рвутся шелковые панталоны.

– Да, пожалуйста, – простонала, окончательно теряясь в обжигающем вихре.

Ее трясло, как в лихорадке. Все, чего она хотела – сейчас и здесь, грубо. Чтоб заклеймил собой и сделал своей уже навсегда.

Они даже не целовались, это куда больше походило на укусы, жалящие и подстегивающие тот огонь, в котором горели они оба. Потом Шедар на мгновение отстранился, тяжело дыша, посмотрел ей в глаза.

– Ты – моя, – жестко сказал он, – запомни. Моя.

– Твоя, – эхом откликнулась Льер, оплетая его ногами, – навсегда… только твоя. Я тебя люблю.

Конец.