Живя в аду, не забывайте улыбаться людям

Глава 7

Через двадцать минут они покинули столицу Восточной метрополии. С улыбками, наигранно счастливыми, попрощались с хозяином – сатрапом Ай Гэ Ли, пожелав ему скорейшей опалы и пообещав радушно встретить того на Фантоме, в качестве честного и трудолюбивого члена нового общества. А спустя ещё полчаса приземлились на самом секретном объекте космического назначения, откуда и предстояло земным преступникам совершить свой первый и, скорее всего, последний полёт к звёздам. Время оставшегося дня до глубокого вечера было посвящено техническим занятиям на практике с теоретическими комментариями. И к их удивлению, всё оказалось намного проще, чем они это себе представляли. Неофициальный и полусерьёзный экзамен на допуск по управлению летательным аппаратом «Фантом 35», именуемый капсулой, был успешно сдан, и часам к одиннадцати новобранцы отправились в спальную комнату, лишь слегка поужинав.

Утро следующего дня выдалось на редкость солнечным и почти безветренным, что на Земле случалось всё реже и реже. Группа людей, состоящая из трёх арестантов, командира корабля, его штурмана, двух охранников и личного представителя Правителя Земли по космическим исследованиям Си О Ха, который в день отлёта был странным образом возбуждён, но старался этого не показать, подошла к звездолёту, куполообразной конструкции двенадцати метров в диаметре и семи в высоту, и молча, без команды, остановилась. Всё уже не раз было сказано и все были готовы к старту, но как бы человек психологически себя не настраивал, покидать Землю в первый раз всегда очень страшно, а когда почти уверен, что навсегда, то становится мучительно невыносимо! Интервал времени на последние земные размышления не должен быть длинным, и уже после нескольких минут всеобщего молчания Се Ро Че сделал первый шаг к трапу. Эмиссар встрепенулся, осознавая, что пришла пора последнего напутствия на дорожку в неизвестность, и, когда вся команда стала подниматься к открытому в звездолёте люку, он негромко крикнул:

– Счастливого пути! Я на вас очень надеюсь! Помните, в ваших руках… и сердцах находится судьба человечества! – А потом, с надрывом и хрипотцой в голосе, выдавил. – Да поможет вам Бог!

Никто не ответил, даже не обернулся, а профессора пробила душевная дрожь, которая отразилась на лице подёргиванием мышц. Его всегда коробило, когда люди, творящие зло, замаскированное благими намерениями, беззастенчиво и кощунственно упоминали имя Господа. Но он, как историк, знал, что никто так часто не упоминает Бога, как скрытые безбожники. Впрочем, его внутренних ощущений никто не видел, да и никому до них не было ровным счётом никакого дела.

Члены команды, заняв свои места, пристегнулись, а Ви Са Ше, постеснявшись поинтересоваться об этом вчера, не выдержал и спросил:

– Я всё не могу поверить, что на таком небольшом аппарате мы сможем покорить космический простор?

Командир корабля, отличавшийся, видимо, добродушным характером, засмеялся с нарочитым чувством профессионального превосходства.

– Легко! – весело ответил он. – Это тот случай, когда размер не имеет значения, а я, ребята, управляю не грузовиком, а разведчиком. – И тут же начал давать общие технические пояснения. – Антигравитационное устройство нейтрализует воздействие гравитонов и силу электро-магнитного поля в радиусе двадцати метров от корабля. Вследствие этого, мы получаем невесомость в пределах земной атмосферы, и требуется совсем немного энергии, чтобы управлять машиной. Компактный и универсальный двигатель получает топливо через турбину и генератор. Ничего сложного. Всё гениальное просто.

– А где же хранится топливо? – спросил Ай Си аШ, оглядываясь по сторонам.

Ха Си Пи рассмеялся ещё задорнее:

– Оно хранится везде! Надо только научиться его отовсюду извлекать. Время ядерных и газо-жидкостных энергий прошло, а на смену пришла эпоха более тонких, более мощных и более экологичных видов. Топливо поступает в двигатель в виде кинетической и потенциальной энергий, то бишь, независимо от того, двигаемся мы или стоим. А раз двигатель универсальный, то наше топливо не капризничает и не привередничает. Ему всё годится: эфир, звёздное излучение, даже из тёмной материи турбина умудряется высасывать крохи энергии и, в случае простоя, накапливает в аккумуляторы. – Вдруг повернулся и с лукавым прищуром глаз добавил. – А вот квазары всё время убегают, не желая делиться, пульсары не устойчивы и обманчивы, а чёрные дыры откровенные грабители: сами норовят всосать всё, что попадётся. Поэтому от них мы держимся подальше. А в остальном полёт гарантирую комфортный.

На этом беседа прервалась. Пилоты готовились к отлёту, нажимая кнопки, щёлкая тумблерами и тихо перебрасываясь фразами профессионального сленга. Все остальные сидели молча и, глядя в иллюминаторы, думали каждый о своём. Арестанты вторично прощались с Землёй, и на этот раз боль в душе была ещё сильнее, а вот от мыслей охранников даже самый лучший телепат пришёл бы в полное замешательство и взвыл бы от собственного бессилия.

Звездолёт плавно и совершенно бесшумно взмыл вверх и на большой скорости вертикально устремился к краю неба, сопровождаемый ослепительным сиянием Солнца. Пассажиры были немало удивлены почти полному отсутствию перегрузок на таких скоростях, но приставать с расспросами в такой момент сочли поступком бестактным. Ха Си Пи же, не поворачивая головы, шуточно поинтересовался:

– Не беспокоит?

– Только первые мгновения после ускорения, – ответил Ви Са Ше. – Ощущение такое, будто в Космос устремилось только сознание, оставив внутренности на Земле. Вы говорили, что размеры значения не имеют, а скорость?

– Когда нет гравитации и магнитного давления, скорость может быть произвольной. – Пилот щёлкнул тумблер и звездолёт замедлил движение. – Это я хотел произвести на вас эффект. Каждый пилот немножко честолюбив.

– Хорошо, – вмешался в разговор Ай Си аШ, – для преодоления земных препятствий скорость в сегодняшней космонавтике роли не играет, но что было бы, не будь обнаружены эти самые «кротовые норы»? Согласен, самый важный вопрос – вопрос топлива – решён, но чтобы преодолеть колоссальные расстояния, нужны и… больше чем космические скорости?! И что – тупик?

– Пожалуй, что так, – согласился Ха Си Пи. – По крайней мере, на данный технический момент. Даже если бы наши учёные смогли приблизить скорость корабля к скорости света, то только до границ Солнечной системы мы добрались бы за три года, а если дальше… жутко подумать!

– Значит, нам предоставили шанс, – заключил профессор. – И ещё это значит, что наша планета обречена.

Се Ро Че хотел было вступить в спор, но передумал, а все остальные тоже промолчали. А спустя минуту звездолёт без видимых усилий вырвался из цепких объятий Земли и невольные путешественники узрели прекрасный и завораживающий мир Космоса. И если для одних, это обычный маршрут, как для командира и штурмана, для других – скучная должностная командировка, как для стражей, строго и ревностно выполняющих инструкции, то для арестантов – это было эмоциональное потрясение. Воистину, увидеть Космос и умереть! И не только от восхищения. Безмолвное величие холодной и мрачной бесконечности не только завораживало и восхищало, но и навевало какой-то интуитивно-ассоциативный страх, особенно у людей впечатлительных и богатых фантазией.

– Внимание, входим в «кротовую нору», – буднично сообщил пилот.

Новоявленные астронавты ещё сильнее впились глазами в иллюминатор, стараясь не пропустить этот грандиозный момент. И вдруг, совершенно неожиданно и непонятно как, вместо окружающего спокойствия, вокруг всё замелькало и замельтешило. Земля, которую они впервые наблюдали как шар, исчезла вовсе, также пропало и Солнце, а вместо всеобъемлющей тёмной пустоты, началось быстрое мелькание и потухание огоньков, проносившихся с невероятной скоростью возле иллюминаторов. Ха Си Пи, привычно отключив двигатель и переведя аппарат в свободный режим компьютерного контроля, повернулся вместе с креслом к своим пассажирам, растерянным и недоумевающим, и, приветливо улыбнувшись, сказал:

– Ну что, бывшие граждане преступники, а ныне свободные космические волонтёры, поболтаем?

– Я что-то не понял? – Се Ро Че первым своё недоумение облёк в словесную форму. – Мы что, уже в норе?

– В ней, родимой, – расслабленно ответил пилот. – Разве не видно?

– А что тут увидишь?! Я даже не заметил, как мы в неё попали.

Ха Си Пи оказался очень улыбчивым человеком.

– А что вы ожидали увидеть? Космический тоннель? Смешно. Если бы они были видны, то их нашли бы тогда, когда появились первые на земле телескопы.

– Это для меня слишком сложно, – признался Ай Си аШ. – А как-нибудь приземлённее нельзя объяснить?

Командир задумался.

– Приземлённее, говорите?! – он размышлял, подыскивая подходящие земные образные аналогии. И вдруг просиял. – Вот, представьте, перед вами океан, огромная масса воды, а внутри существуют подводные течения, которые, по сути своей, являются той же самой водой, и в то же время, как бы что-то обособленное, отдельное. Ну как, чувствуете разницу и сходство?

Пилот предоставил минутную возможность всем поразмышлять о разнице и сходстве космических «кротовых нор» и земных течений в океане, а потом перевёл разговор на другую тему:

– Вы не против, если я задам интимный вопрос?

Вопрос был обращён ко всем. Ай Си аШ и Ви Са Ше вяло пожали плечами, что могло означать следующее: «Мы, конечно, можем и ответить, но на вопросе не настаиваем». А Се Ро Че откровенно сказал: «Валяйте».

– У кого-нибудь из вас остались на Земле семьи? Или, пожалуй, спрошу более деликатно и социокорректно, но тавталогично. – Кто-нибудь из вас имел право иметь семью?

Се Ро Че, хмыкнув, первым и ответил:

– Я даже на это не подавал прошение. В профессии борца за социальную справедливость в страшно социально несправедливом мире, семья не просто излишняя обуза, но и безнравственный поступок. У меня была подруга, мой идейный соратник и помощник во всех делах. Но при других жизненных обстоятельствах, у нас, несомненно, была бы хорошая семья.

Ви Са Ше, чуть смутившись, сказал:

– Лет десять назад я сделал попытку обрести семью, но тогда мне отказали, а взамен выдали постоянный абонемент на еженедельное посещение Дома Утех и РАдости. А потом я полностью посвятил себя науке и о семье уже не помышлял, а в сексе выручала ДУРА.

После этих слов все дружно, но не громко, засмеялись, исключая, правда, охранников, которые участия в беседе не принимали, да и вообще ни на что не реагировали, в отличии от штурмана, который хоть и отмалчивался, но эмоционально в беседе присутствовал.

– Да, – сказал Ай Си аШ, – эта ДУРА, пожалуй, знакома всем. Даже импотенты к ней захаживают. Сладострастие взгляда, прикосновения, как непреодолимый позыв животного инстинкта.

Се Ро Че хитро прищурился и со слабо замаскированной интонацией издёвки спросил:

– Импотенты ладно, но вы… проповедник Божьих заповедей, слуга Господа… как вы до этого дошли?

Профессор нисколько не обиделся:

– Я, к вашему сведению, как раз-таки до этого не дошёл, а от этого ушёл. А в молодости, чего уж там скрывать, бывал и я у этой ДУРы, да и вообще… хватало грехов. Но потом я встретил большую любовь, и это не было примитивным половым влечением, сугубо подразумевающим секс, а то была любовь, носящая имя агапе, и, к моему счастью, она оказалась взаимной. И нам, как ни странно, но к величайшей нашей радости, разрешили жить вместе и называться семьёй. А уже потом я нашёл дорогу к Богу, с которой больше никогда и никуда не отклонялся.

– И дети у вас есть? – спросил Ви Са Ше.

– Да. Сын. Но он уже взрослый.

– И вы думаете, власть оставит их в покое? – с непонятным упрёком спросил Се Ро Че.

Ай Си аШ понимающе посмотрел в глаза коллеги и с мягкой улыбкой ответил:

– Дорогой друг, вы плохо обо мне подумали. Такую возможность я предвидел ещё пять лет назад, когда начинал активную деятельность по доставке Слова Божьего в души человеческие. Мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы убедить жену с сыном официально просить власти о расторжении нашего союза. Мы не должны причинять боль ближнему, даже ненароком.

– Они не разделяли ваших взглядов? – спросил Ха Си Пи.

Се Ро Че стремительно вмешался, не дав профессору ответить.

– Извините меня, Ай Си аШ, за допущенную резкость тона, но хочу теперь предостеречь вас. Не спешите с ответом. А лучше не отвечайте вовсе.

Все поняли намёк и с подозрением посмотрели на пилота, который искренне обиделся:

– Я космический пилот-разведчик с самым высоким допуском к секретной информации! – гордо заявил он. – И я очень люблю свою работу. Да, я, как и большинство, служу существующей власти, но ни один человек не посмеет ни обвинить, ни даже упрекнуть меня в доносительстве!

Заподозрить командира в лицемерии чувств, значит, нанести новое оскорбление. Всем стало стыдно, а Се Ро Че пришлось опять извиняться:

– Простите, Ха Си Пи, но моя осторожность и подозрительность оправдана. Если бы не она, я давно зачах бы на площади у позорного столба.

– Я вас понимаю, – пилот был не злопамятен, – но я не понимаю главного! Вот ради чего вы все жертвуете собой? Ведь о вас никто не вспомнит и никто и никогда не будет вам благодарен?! Зачем всё это? Вы думаете, я слепой или глухой? Нет. Я всё вижу, слышу и понимаю. И совесть, мне так кажется, у меня тоже есть. Точно есть, потому что я её слышу. Но ведь так устроен наш мир, и его приходится принимать таким, каков он есть. Просто каждый человек в отдельности в постоянном выборе между и между, должен руководствоваться совестью и честью. К чему этот глупый бунт, который, кроме личной трагедии, никому никакой пользы не несёт? В девяти случаях из десяти человек – ничтожество, не заслуживающее даже сочувствия, не говоря уже о том, чтобы ради него идти на смерть. Картину благодарности вы не раз могли наблюдать на площадях, когда добрые люди плевали в лицо прикованным к столбам за то, что те защищали их интересы.

– А кто их сделал такими? – в свою очередь спросил Се Ро Че. – Кто исказил их мышление? Кто довёл их до такого скотского состояния? Кто, шаг за шагом, убивал в них всё лучшее, всё светлое, пробуждая всё тёмное и низменное? Кто из мыслителя и созидателя сделал тупого насильника и потребителя, ищущего примитивных и порочных утех?

Эстафету принял Ай Си аШ:

– Сначала искалечили человеческую душу, убив в ней совесть, то есть – Божественное начало, а так как природа не терпит пустоты, то на это место запихнули идола – лживого, хитрого, коварного, но такого милого и сильного, что все признали его благодетелем, и исступлённо падают ниц перед его золотыми клонами. Люди ослеплены сиянием мрака! И кто-то должен, в ущерб себе и без надежды на победу и даже благодарность, постараться вернуть их в обитель Божью. В этом мой смысл жизни, а если теряется смысл, то жизнь становится в тягость.

Ви Са Ше смутился от таких речей, он к ним не привык, но высказать свою точку зрения считал необходимым. Этого требовала товарищеская солидарность и статус колонизатора-смертника. Последнее с большой долей вероятности. Он сказал откровенно и просто:

– Жить по совести меня мама учила с детства, и никогда, ни при каких обстоятельствах не идти против неё. Да, мне повезло, я рос в хорошей семье. Но когда я вырос, то понял, что в жизни всё по другому и совесть лишь обуза. Честно признаюсь, я совершал поступки противные моей сути, пытаясь таким образом отделаться от угрызений совести, привыкнув к ним. Но так и не смог. Буквально всегда следом наваливалась такая смертная тоска и такая сильная внутренняя боль, что не хотелось жить. И я решил, что лучше умереть с совестью в ладу, если уж так случится, чем медленно умирать с постоянной болью в душе. Самое трудное, это сделать бесповоротный, окончательный выбор, а потом… уже легче и проще, даже если в жизни труднее и сложнее.

Получив исчерпывающие ответы, Ха Си Пи не стал ни вступать в дискуссию, ни соглашаться, он внезапно принял положение статус-кво и стал бесцельно смотреть вперёд, на мелькающую монотонную панораму. Он думал. Может быть, впервые в жизни пилот серьёзно размышлял. Все это поняли и мешать не стали, ведь чем больше человек размышляет и анализирует, тем он ближе к Человеку Разумному. Ай Си аШ непременно добавил бы: " Чем чаще человек слушает свою совесть, тем ближе он к Богу». И Ви Са Ше с ним согласился бы, даже если о Боге он никогда подолгу не размышлял.

Все погрузились в себя, исключая, разве что, охранников, которые продолжали тупо чередовать алгоритм взглядов – не внутренних, внешних – арестанты, иллюминатор, монитор компьютера. И все три объекта никаких эмоций у них не вызывали – им просто необходимо было куда-то смотреть, потому что спать запрещалось категорически.

Глава 8

Время шло и звездолёт неумолимо приближался к цели. И чем короче становился путь, тем больше усиливалось душевное беспокойство трёх пассажиров. Это чувство зарождалось непроизвольно, помимо их незаурядной воли, они могли его скрыть от окружающих, но напрочь уничтожить это чувство в себе было не в их силах. Это не был примитивный страх смерти, а скорее нервное возбуждение, доведённое до высшей степени, перед пугающим, неизвестным будущим. Как бы они ни убеждали себя и пилота в собственной вере и надежде, дрожь души унять было очень не просто. Арестанты лишь молча приободряли друг друга взглядами, потому что в данную минуту говорить не хотелось совсем.

И вот наступил тот момент, когда перед астронавтами предстал привычный Космос, с далёкими звёздами на фоне галактического полотна, грунтованного тёмной краской, яркой и крупной звездой прямо по курсу и неведомой планетой по правому борту. Командир поспешил сообщить:

– Да, друзья мои, это не наше Солнце, это звезда Капелла, которая станет в скором времени вторым вашим Солнцем, а вон прямо перед нами планета Фантом, который, я очень этого желаю, станет для вас Землёю. И мне, честно вам скажу, впервые почему-то грустно. Очень хочется, чтобы вы вернулись, но это так же маловероятно, как мне стать Великим Императором. – И тут Ха Си Пи вновь улыбнулся. – Я не говорю, что это невозможно, но шансов маловато. – Он сделал паузу. – Сейчас мы зайдём на её орбиту и вы сможете разглядеть свой будущий дом поближе, хотя всё равно ни черта не увидите. Сплошная оболочка серого цвета, именуемая Туманом. А вообще, ребята, лучше настраивать себя на худшее, тогда лучшее, если оно случится, покажется чудом. Как ни крути, мы все желаем себе только добра и втайне ждём чуда, которое часто находится рядом, а мы его не замечаем. Я чуда не встречал, но в Космосе я счастлив, и я хоть на время забываю, что вытворяют на Земле всякие ублюдки.

Ай Си аШ удивился, а потом поправил:

– А вы, оказывается, немножко философ?! Начало хорошее, только плохо, когда человек живёт исключительно ради себя. Ведь этот эгоистичный и хрупкий мир может рухнуть в любую минуту. А что тогда? Очень страшно остаться с бедой наедине. Человеком должны руководить любовь, милосердие и сострадание к ближнему. Только в этом случае человечество может выжить, а со временем – достигнуть Гармонии.

Се Ро Че не согласился:

– Это, дорогой профессор, чистейшая утопия, которая дальше призывов и идиллических романов не доходила. Я не могу, да и не хочу, заставить себя любить Императора, всех его сатрапов и подхалимов, а проявлять к ним милосердие и сострадание ровно такое, какое они проявляют к людям. Справедливое общество можно построить только в строгом исполнении, всеми без исключения, юридических и нравственных законов.

На это уже возразил Ай Си аШ:

– Но это, мой друг, всё то же насилие, а насилием счастливое общество не построишь. Это уже не раз доказано кровавой исторической практикой. Человек настолько слаб и слеп, что ломая старое здание угнетения, построенное на фундаменте честолюбия, тщеславия и алчности, он рушит только верхнюю часть и тут же начинает строить своё, как ему кажется, здание свободы и справедливости. Но ведь фундамент остался старый, в который сам строитель в скором времени и врастает, пуская корни. А разрушить старый фундамент без Божьей помощи человек не сможет никогда. Наша самоуверенность – самообман, ловушка, в которую человек добровольно, и даже с энтузиазмом, попадает.

– Вы, Ай Си аШ, уже совсем мало историк, а очень много богослов! – Се Ро Че не хотел ни обидеть, ни, тем более, оскорбить товарища, но сдержать лёгкого раздражения, прикрытого натянутой улыбкой, не смог. – Хотелось бы поменьше мистики.

Проповедник поправил длинные волосы и добродушно улыбнулся:

– Мистика, это душа, а она самая что ни на есть материальная реальность. Богословие же – есть Истина и Божья Мудрость, сокрытая в Слове, а история всего лишь человеческая наука, которую, как и закон, можно трактовать по разному и крутить, и вертеть её в разные стороны, что с успехом и делают политические жонглёры. Поэтому, неважно, какой профессии человек, а главное – это служение Господу через исполнение Его заветов и наказов, в которых Благодать Божья. А получив её, человек становится солью земли и светочем мира.

Вмешался пилот, понимая, что вмешаться надо:

– Так вот какую историю вы преподавали студентам?! Теперь мне понятно, почему вы не там, а здесь. И я считаю, что вам ещё повезло. Красиво и убедительно говорите, а значит – опасно. Великий тиран и диктатор, возомнивший себя чуть ли не богом, а в нашем случае – выше, никогда не потерпит конкуренции в культе поклонения. Как он однажды в пылу редкого раздражения отрезал Главе Мировой Церкви: «Бог един, и этот бог – я!» Комментарии, как видите, излишни. Но наш Император прекрасный актёр и умеет играть на публику. Он, желая прослыть гуманным и милосердным, официально отменил смертную казнь и запретил пытки, а на деле законспирировал их до второго уровня секретности. Если кто-то подвергся пыткам, будьте уверены, он умрёт, чтобы не болтал лишнего. А вот наказание или казнь через позорный столб считается справедливой и гуманной, а порочному народу бесплатное зрелище, в котором он даже может принять участие. И я это называю – всеобщим человеческим позором. – Тут он грустно улыбнулся. – Но только в Космосе. На Земле пользуюсь старой мудростью землян: молчание – золото.

Се Ро Че с иронией спросил:

– А здесь не боитесь такое говорить? Мы-то, ладно, Землю нам уже точно не увидеть, а вот… – И он указал глазами на штурмана и двух охранников. – Ведь следующим рейсом вы можете сидеть не у пульта управления, а в одном из наших кресел?!

Пилот от души рассмеялся.

– Мои разговоры, – сказал Ха Си Пи, – таят в себе намного меньше опасности, чем ваша попытка свергнуть Императора, пусть пока только золотого. Где, скажите мне, можно почувствовать полную свободу, как не в Космосе? И здесь бояться нечего и некого. Поддерживать связь в режиме онлайн на таких огромных расстояниях нам ещё не доступно, а запись на бортовой компьютер отключена, потому что в «кротовой норе» она вообще не возможна. Этим двум болванам, – он небрежно кивнул на стражу, – совершенно наплевать, о чём мы тут болтаем. Их обязанность доставить груз, то есть – вас, без эксцессов, получить похвальные баллы и бегом к выпивке и девочкам. Они вроде и человеки, но по сути – роботы. А это, – Ха Си Пи указал на штурмана, – мой родной брат Мо Ро Ба. Так что, на Земле мы лояльны, а в Космосе свободны, и имеем полное право говорить всё, что думаем. Даже правду. Даже о нашем Величайшем Императоре.

И тут Ви Са Ше, доселе только слушавший, обратился к пилоту:

– Вы, Ха Си Пи, несомненно, самый осведомлённый из все нас человек. Это факт. Что Император умён и силён, но лжив, хитёр и коварен, это не секрет, иначе не смог бы управлять всем миром. Нам также известно, что он величайший демагог и ловко втирает в глаза своих подданных розовые линзы, через которые они его и боготворят. Но как быть с благородной заботой о пенсионерах и инвалидах, для которых созданы в каждой сатрапии пусть обязательные, но комфортабельные пансионы? Я догадываюсь где-то интуитивно, что и в этом благодеянии кроется какой-то страшный подвох, но где он – хоть убей, не пойму. Может быть вы знаете, что на самом деле скрывается за этим благодушием и милосердием?

Ха Си Пи пристально посмотрел на микробиолога:

– И зачем вам это теперь? Отвлечь мысли от предстоящей высадки? Не думаю, что это правильное решение. Иногда лучше видеть только упаковку, не заглядывая внутрь. Под видом сладкой конфеты там лежит горькая пилюля. Хотя, у каждого свои методы релаксации. – Он опять засмеялся. – Хорошо, – пилот согласился, но ответ начал с вопросов. – Кто-нибудь из вас был там хоть раз? А почему там жёсткая система охраны, как на каком-нибудь секретном объекте? Забота о спокойствии пациентов путём полного отсутствия к ним доступа? Даже родных? Смешно до боли. Что вам известно о ваших родителях, попавших туда? Сколько они там прожили? Не надо, не отвечайте, я и так знаю, что не больше года. Это максимум, который даётся далеко не каждому. Исключение составляют родители высокопоставленных бонз, вот они, если отпрыски проявят о них заботу, могут дожить до глубокой старости. Почему так? Всё просто. Хоть они и сволочи, но частичка совести, хотя бы по отношению к своим предкам, у некоторых сохранилась. Вот именно этих стариков и рекламируют, иначе не скажешь, как наглядное доказательство гуманнейшей социальной политики. Ну, поняли? Вижу по глазам, что поняли. Да, остальных уничтожают. Но безболезненно. Вот в этом и только в этом состоит гуманность власти.