Сети разума

Час и две кружки эля спустя Корриган был кратко посвящён в произошедшее в Эль-Пасо, маленьком городишке на границе США и Мексики.

Несколько дней назад был убит криминальный авторитет Санчес, которого долгое время не могло взять ФБР. Обстоятельства смерти неоднозначны: это могло быть и самоубийство, хотя видимых причин для этого не было. Ни родные, ни соседи ничего не видели и не слышали, записи наружных и двух внутренних видеокамер оказались затёрты: специалисты занимаются их восстановлением. На разборки кланов не похоже – приближённые Санчеса уверены в том, что никого из участников конкурирующих банд в тот день в Эль-Пасо не было. Собственно, «коллеги» Санчеса и сами хотят знать, кто его «завалил», иначе не обратились бы в полицию.

При осмотре дома был обнаружен подвал, битком набитый всевозможными ценными вещами и музейными экспонатами – картины, скульптуры, драгоценности… В их числе оказались картины, за которыми давно охотился Корриган – они всё ещё числились в международном розыске: два Матисса, Рембрандт и четыре Пикассо. После окончания следствия всё, конечно, вернут в музеи, где экспонаты и находились до того, как были похищены. Это будет громкое событие: общая стоимость богатства, изъятого у убитого наркобарона, исчисляется триллионами долларов.

– Ну ясно, – пробормотал Корриган. – Один Пикассо чего стоит!

Но вот что странно: убийца не взял ничего, хотя каждая из находившихся в тайнике вещей стоила целое состояние. Пропали только две маленькие резные костяные фигурки, которые были убитому дороже всего остального добра: вдова сообщила, что Санчес мог смотреть на них часами. Работы девятнадцатого века, ничего особенного – изображают английского солдата конца семнадцатого века и бедного индийского крестьянина того же периода. По признанию вдовы, Санчес неоднократно говорил – то ли в шутку, то ли всерьёз, – что готов убить за них. Но теперь, видимо, убили его самого…

Миниатюры не имеют какой-то особой ценности, но они уникальны: обе вырезаны с мельчайшими подробностями: вплоть до того, что под слоем ажурной одежды просматриваются скелеты человечков и их внутренние органы (Бишоп видел фотографии собственными глазами, обещал прислать их Корригану). По предварительным данным, фигурка англичанина похищена несколько лет назад из музея Клюни в Париже – музей собирался её приобрести, но эксперт даже не успел оценить стоимость вещи – фигурку выкрали прямо из его кабинета. Миниатюра, изображающая индуса, была похищена из Баварского национального музея в Мюнхене задолго до этого случая – тогда пропала целая коллекция изделий из слоновой и моржовой кости; позже было найдено всё, кроме этой фигурки.

Корриган был заинтригован.

– Но ты сказал, что фигурки не имеют какой-то исключительной ценности.

Бишоп кивнул:

– Таково предварительное заключение экспертов. Но очевидно, что убийство как-то связано с их похищением. И пока кража не будет раскрыта, убийство останется «висяком». Мы должны узнать, кому и зачем могли понадобиться эти фигурки. Тем более… – Бишоп наклонился к коллеге и, понизив голос, доверительно закончил: – Что это не единственное убийство, связанное с этими чёртовыми фигурками.

Три часа спустя Ричард Корриган ужинал с женой при свечах в полной тишине – Линда так и не решилась спросить мужа, как прошла его встреча с коллегой.

Женщина возлагала большие надежды на этот ужин: ей казалось, что Ричард, сам себе в том не признаваясь, уже очень сильно устал за много лет работы, и достаточно лишь ещё разок расписать ему прелести давно заслуженного отдыха, чтобы он сдался и решился, наконец, уйти на пенсию. Линда потратила немало времени на то, чтобы их и без того уютная гостиная стала этим вечером ещё уютнее и романтичнее: зажгла свечи и сервировала журнальный столик у камина. Подсознательно соперничая с работой супруга, миссис Корриган успела красиво уложить волосы и, решив не откладывать сюрпризы на потом, надела новое вечернее платье, которое было куплено ещё несколько лет назад и с тех пор висело в шкафу без дела; женщина собиралась взять его в круиз. Еда была вкусной, трайфл получился бесподобным, а Линда в новом образе была просто обворожительна – но мистер Корриган не замечал ни романтической обстановки, ни приятных перемен во внешности жены.

Инспектор был полностью поглощён мыслями о том, что рассказал ему Бишоп: три убийства.

Одно – на границе с Мексикой, которое произошло совсем недавно. Второе – в прошлом году в Пакистане: вор убил местного коллекционера, украл у него фигурку (к слову, это оказался английский офицер в форме семнадцатого века) и попытался нелегально переправиться с ней в Индию, куда гражданам Пакистана въезд запрещён. Его поймали ночью на границе. Преступник сопротивлялся недолго, но из его признания ничего нельзя было понять: он всё твердил, что совершил убийство ради Учителя, которому должен доставить фигурку – причём этот Учитель якобы внушал ему всё, что он должен сделать, на расстоянии, а сам в это время находился в Индии. Вместо тюрьмы преступника ожидала психиатрическая экспертиза и, видимо, длительное лечение… А фигурка потерялась при перевозе на склад улик – осталось только фото.

Третье убийство, строго говоря, таковым не являлось: японский коллекционер, в знак особого расположения, сам подарил фигурку американскому деловому партнёру (который позже продал подарок на e-bay), но, проведя несколько дней в депрессии, решил, что не выдержит разлуки с миниатюрой, о чём и сообщил родным в предсмертной записке – и покончил с собой.

Итак, все три смерти связаны с коллекцией вырезанных из кости фигурок, которые ничем, кроме мельчайшей детализации исполнения (по всей видимости, весьма талантливого исполнения), не отличаются. В деле присутствовала и мистическая сторона – поговаривали, что эти фигурки выглядят как живые маленькие человечки, и что, если достаточно долго смотреть на них, можно даже увидеть, как у них бьётся сердце, – но всю эту напускную таинственность Корриган отверг сразу: его дело – факты. Факты, факты, и ещё раз факты. Жёсткие и неумолимые. Произошло преступление. И Ричард был заинтересован в том, чтобы его раскрыть.

Стараясь не смотреть на жену, которая и так уже всё поняла без слов, Ричард достал из кармана свой телефон, набрал номер Бишопа и сказал:

– Это Корриган. Я согласен.

Глава 4

Котов вернулся домой уставший, весь в мыслях о своём прошлом, о маленькой резной фигурке, об отце, о ритуальных убийствах в Москве и коллекции Строгофф. Как это всё связано между собой – и действительно ли связано? Едва ли не впервые в жизни Юрия окружали сплошные загадки, разгадать которые было необходимо, и чем скорее, тем лучше: ему казалось, что ещё чуть-чуть, и эти загадки начнут жрать его изнутри – полная неизвестность относительно судьбы отца, так рано ушедшего из его жизни, детской болью распространялась по всему телу, ядом растекаясь по венам и заполняя собой мозг.

Марго однажды сказала, что взаимосвязь есть всегда, между любыми людьми, вещами и событиями, даже если на первый взгляд они кажутся абсолютно независимыми друг от друга. Мы все – суть одно, сказала она. Одна душа. С тех пор Юрий подсознательно искал взаимосвязи во всём.

Парень оставил машину у дома, вошёл в подъезд и поднялся на лифте на свой этаж. Дверь в квартиру не была заперта на замок. Рита хлопотала на кухне – в воздухе витал запах жареной курятины с кучей восточных специй. На всю квартиру грохотала Lacrimosa. Юрий тихонько подошёл к девушке сзади и поцеловал в плечо. Та подскочила и прижала руки к груди:

– Как ты меня напугал!

Юрий пошутил:

– А если бы это были воры? Вдруг тебя украли бы у меня? А я ведь уже к тебе привык…

Девушка едва улыбнулась:

– Ты нашёл меня не для того, чтобы так просто потерять. Я тебе нужна, – она вопросительно посмотрела в глаза Котова. Он молча крепко прижал её к себе. Рита быстро обняла его в ответ, но тут же, извинившись, высвободилась из объятий и отвернулась к плите. – Ужин будет готов минут через двадцать. Я только начала.

В ожидании ужина Котов решил принять душ – не потому, что чувствовал в нём необходимость, а потому что хотел ещё немного побыть наедине с собой. Все его мысли, как бы он этому ни сопротивлялся, снова заняла Марго – потрясающе умная девушка, она всегда, в любой ситуации, находила нужные слова. Всегда знала, что сказать, как утешить… Эта же способность была и у Риты, но всё-таки с Ритой всё было совсем не так – конечно, она тоже обладала тонким женским чутьём и умела увидеть ситуацию с другой стороны – со стороны, недоступной Котову, даже когда речь шла о нём самом… Но утешение Риты было сродни утешению матери, которая не решает детские проблемы, а лишь отодвигает их во времени, переключая внимание ребёнка на что-то другое: не плачь о том, что мы все умрём, малыш – ведь сейчас мы живы, солнышко светит, а я куплю тебе вкусное мороженое… Говорить с Ритой иногда было то же самое, что говорить с самим собой.

Марго была не такая. Её мудрость и логика была совсем иной: да, мы умрём, но это не страшно – мы не исчезнем навсегда, а просто будем другими, не такими, как сейчас, и всё вокруг будет другим… Марго никогда не отодвигала решение проблемы во времени, а, наоборот – заостряла эту проблему до такой степени, что она приобретала совсем другие, космические масштабы – такие, что любое её разрешение вообще теряло всякий смысл. Проблема переставала быть проблемой. И сейчас, когда жизнь Котова шла на очередной резкий поворот, когда у него появились новые вопросы, когда осложнились отношения с матерью, когда на работе творилась непонятная чертовщина, Марго была ему необходима, хотя в этом и трудно было признаться. Причём парень не ждал от неё ответов на свои многочисленные вопросы – ему просто отчаянно хотелось выговориться. Именно ей, не кому-то другому. Говорить с ней было удивительно легко. Она всегда понимала людей как никто другой, и никогда никого не жалела. Некоторые их общие друзья считали Марго холодной и временами жестокой, но Юрию она нужна была именно такой. Он не нуждался в жалости и сочувствии, он жаждал чего-то иного, чего Рита – как, впрочем, и любая другая девушка – дать не могла, и Котов старался убедить себя в том, что давно с этим смирился. К Марго возврата нет, и с этим придётся жить.

В конце концов, иногда достаточно уже того, что ты не один. Рядом с тобой кто-то есть. И даже если этот кто-то лишь повторяет твои собственные слова и озвучивает в сотый раз твои же мысли или высказывает какие-то банальные вещи, это всё равно лучше, чем говорить с самим собой. Наличие живого собеседника даёт основание считать себя психически нормальным.

Вытирая махровым полотенцем мокрые волосы, Юрий окончательно выбросил Марго из головы. Да, он понимал, что это не насовсем, а лишь на какое-то весьма непродолжительное время. Но сейчас этого было достаточно.

Еда была потрясающе вкусной – что-что, а готовить Рита умела. Ароматное жареное мясо прекрасно оттенялось овощным салатом с восточными специями, но, хотя Котов и любил изысканную еду, в тот вечер ему было всё равно, что есть.

– Что-то не так?

Юрий очнулся:

– Прости. Ты что-то сказала?

– Что-то не так? Тебе не нравится еда?

– Конечно, нравится, милая. Просто…

Рита вздохнула:

– Опять работа, да?

– Типа того… Я говорил, что у меня сегодня была встреча? Знаешь… так странно…

Пока влюблённые ели, Котов рассказал девушке об Анне Строгофф и коллекции её покойного супруга – точнее о фигурке, похожей на ту, что некогда принадлежала отцу Юрия, и на ту, что нашли на месте ритуального убийства, и всё это странно, и во всём этом наверняка есть какая-то взаимосвязь. Но какая?

– Боюсь, я этого так и не узнаю, – вздохнул Котов. – И это хуже всего.

Рита секунду подумала:

– Подожди, а ты вроде говорил, у тебя есть какой-то друг в жёлтой газете… Рептилоид, кажется. Он может тебе помочь, как ты думаешь?

– Не знаю… Вообще он, конечно, предлагал помощь… Только я не уверен, что её стоит принимать…

– Почему?

Юрий вздохнул:

– Понимаешь, Рептилоид неплохой мужик, но фантазия у него просто безграничная. Ты себе не представляешь. В целом это можно терпеть, и его воображение даже делает его неплохим собеседником… Но эти фигурки, это всё… это очень важно для меня. Я бы даже сказал, слишком важно. И мне сейчас нужны факты, а не чьи-то домыслы.

– Почему ты думаешь, что Рептилоид не сможет добыть тебе факты? Думаешь, он опять что-то нафантазирует? Но разве ему есть смысл тебе врать?

– Смысла врать нет, но проблема в том, что он сам всегда искренне верит во всё, что слышит. И даже в то, что придумывает сам. Так что я не уверен, что смогу ему доверять. Скорее даже наоборот…

– Зря ты так. Мне кажется, ты относишься к нему с предубеждением. А он реально может тебе помочь. Тем более, тебе всё равно больше не к кому обратиться – к частному детективу разве что…

– Об этом я уже думал, – мрачно отозвался Котов. – И дело даже не в деньгах, а в том, что я просто не знаю, что сказать детективу и как ему объяснить, чего я хочу…

– А вообще, кто может рассказать тебе что-нибудь об отце? Родные, его бывшие коллеги, соседи? Можешь кого-то найти?

Котов качал головой.

– Юр, а может, ты всё-таки позвонишь маме?

– Нет, это вообще не вариант. Она увезла меня в Краснодар ещё когда я был маленьким. Никаких родственников у нас нет – а может, вообще никогда не было, я не знаю. Я даже не знаю, где мы жили раньше, не помню соседей, друзей. И они наверняка меня не вспомнят.

– А соцсети?

– Пробовал. Ничего. Даже странно… Даже однофамильцев нет.

– Получается, у тебя нет совсем никого?

Котов подумал и криво усмехнулся:

– У меня есть ты. И ещё друзья.

Рита спросила:

– Ты ведь и Рептилоида считаешь своим другом? – Юрий кивнул. – Тогда ты должен ему довериться. Выбора у тебя всё равно пока нет. Так что позволь ему хотя бы попытаться помочь тебе, а уже потом будешь решать, чему верить, а чему – нет…

Парень задумался.

– Наверно ты права… Рит… спасибо тебе.

– За что?

– За то, что ты со мной… И… – Котов растерянно посмотрел на опустевшую тарелку. – Прости за ужин – как-то не слишком романтично получилось.

Рита улыбнулась и погладила любимого по руке:

– Это ничего… Хочешь, поищем новости про эти убийства? Мало ли – вдруг ещё что-то обнаружится…

Однако обнаружилось совсем не много: убитые – обычные подростки, каких в Москве тысячи. Ни в чём не замечены, ничем не выделялись из толпы сверстников. Да и само убийство, хоть и было по смыслу резонансным, казалось, не слишком удивляло полицию: рассматривалась даже версия двойного самоубийства, хоть и при весьма странных обстоятельствах.

О маленькой резной фигурке, мелькнувшей в первом новостном репортаже, не было ни слова…

***

В 10:15 по лондонскому времени роскошный, белый с красным, лайнер Airbus A330, принадлежащий компании Air India, приземлился в международном аэропорту Хитроу.

Самолёт подкатился к зданию аэропорта, открылась дверь… Первым из салона вышел единственный пассажир бизнес-класса – высокий индус крепкого телосложения в традиционном белоснежном одеянии. В его тёмных волосах и аккуратной бороде виднелась седина. Стюардесса в бордовом костюме, с идеально уложенной причёской и вишнёвыми губами, почтительно поклонилась пассажиру, сложив ладони в прощальный жест:

– Благодарим вас за то, что выбрали нашу авиакомпанию, сэр. Будем рады снова приветствовать вас у нас на борту. Свой багаж вы можете получить…

Мужчина коротко кивнул и, не дослушав, зашагал прочь. Стюардесса невольно залюбовалась, глядя на его идеальную осанку и лёгкую пружинистую походку.

Очнулась она от голоса, раздавшегося прямо у её уха:

– Послушай, мне всю дорогу не давало покоя… В общем… – девушка с бледной коралловой помадой на губах и ярко подведенными глазами замялась. – Может, конечно, это не моё дело…

– Давай говори. – След таинственного пассажира уже простыл, а проводившая его стюардесса всё ещё продолжала улыбаться, глядя в сторону, куда он ушёл.

– Я посмотрела документы – у нас не было на рейсе бизнес-пассажиров…

– Постой, ты о чём? – улыбка первой стюардессы таяла на глазах. – Я не понимаю. Ты что – ты намекаешь…

– Я не намекаю, Шакти, я прямо тебе говорю, – твёрдо ответила её коллега. – Я позвонила в офис и проверила: на наш рейс не было. Продано. Ни одного. Билета. В бизнес-класс. Только «эконом».

– Что?!

– Хотели даже подать другой лайнер, но не успели – Tata Motors сдали билеты сотрудников в последний момент, у них там что-то перенеслось…

– Послушай, Амрита, я тебе клянусь… – Шакти смутно чувствовала, что в чём-то провинилась, но до конца не понимала, в чём именно. Под взглядом коллеги её уверенность в себе улетучилась вслед за улыбкой. Но долго рассуждать было некогда – «эконом-пассажиры» уже томились в ожидании у выхода. – Я тебе клянусь: я видела его посадочный талон. У этого мужчины был оплачен бизнес-класс.

Амрита скривила тонкие губы:

– Так, всё, ладно. Потом разберёмся. – Девушка кивнула кому-то в салон: – Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании и желаем хорошо провести время в Лондоне, сэр. Надеемся снова увидеть вас у нас на борту, мэм.

Длинной вереницей из салона белоснежного лайнера потянулись пассажиры, но Шакти почти никого не видела – её глаза застилала пелена готовых пролиться слёз: она была абсолютно уверена в том, что у высокого статного индуса был билет в бизнес-класс. Иначе она ни за что не усадила бы его в не полагающееся по статусу кресло и не обслуживала бы соответствующе во время полёта. Но Амрита была так уверена, что… Разве может такое быть? Шакти отказывалась в это верить. Её послужной список был безупречен, она ни разу не допустила ни малейшей ошибки. И всё же слова коллеги заставили её усомниться. Могла ли она настолько попасть под очарование пассажира, его бездонных глаз и лёгкой улыбки, чтобы вместо «эконом» усадить его в бизнес-салон? Мужчина, безусловно, был очень обаятелен, но всё-таки недостаточно для того, чтобы вскружить голову Шакти – он же ей в отцы годится, и Шакти бы никогда…

А может быть, виной всему стало её вчерашнее расставание с Раджитом?

Они были знакомы с самого детства, буквально с пелёнок – их семьи очень дружны. Шакти с Раджитом родились в один день, и их родители в шутку обещали друг другу поженить своих детей, когда те достигнут соответствующего возраста.

Супругов индусам до сих пор зачастую выбирают родители, и дети не всегда понимают и принимают их выбор, но только не в этот раз – Раджит и Шакти были влюблены друг в друга всегда, сколько себя помнили. Начав встречаться ещё в школе, они были вместе много лет. Потом была учёба, работа… Шакти, исполнив свою детскую мечту, стала стюардессой, а Раджит пошёл по стопам отца – одного из крупнейших банкиров в стране.

Два года назад молодой человек по настоянию родителей уехал в Великобританию на стажировку, и Шакти изнывала от ожидания. Они продолжали общаться по телефону и скайпу, и даже иногда встречались, когда девушка прилетала с рейсом в Лондон – и ничто не предвещало того, что произошло вчера: во время очередной видеосвязи по скайпу Раджит вдруг признался, что любит другую. И это в то время, когда Шакти уже считала дни до его возвращения домой – и, конечно, долгожданного предложения руки и сердца!

В один миг весь мир перестал существовать для девушки. Рухнуло всё, что она строила много лет, всё, что было ей дорого. Всего несколько слов – и Шакти потеряла всё, что было её жизнью. Но работа есть работа – и уже на следующий день она с припухшими от слёз глазами и разбитым сердцем отправилась в новый рейс. И тут – такое…

Шакти стала прикидывать, чем может загладить свою вину перед работодателем. Она уже готова была оплатить авиакомпании разницу в стоимости полёта бизнес и эконом класса, какой бы ощутимой ни была для неё эта сумма. Главный вопрос был в другом: будет ли этого достаточно, или за вычетом из зарплаты последует ещё какое-то, более страшное, наказание.

Ход мыслей Шакти снова прервала Амрита:

– Двести сорок два.

– Что?

– Двести сорок два, Шакти. Всё верно.

– Подожди, ты о чём? Я не понимаю…

– Ну, я только что пересчитала пассажиров – подумала, мало ли… может, не заметила, может, кто-то пересел… но нет: пассажиров двести сорок два – ровно столько, сколько проданных билетов, и все в эконом-класс… Так что я тебе не завидую, Шакти… Извини, но я вынуждена сообщить об этом в головной офис. У меня просто нет выбора.

– Ничего, я понимаю, – попыталась улыбнуться Шакти, а про себя подумала: «Мне конец»…

Глава 5

День спустя после разговора с Марго, Юрий Котов приехал на работу, где его уже ждали в кабинете Шереметева – молодой человек среднего роста с широким добродушным лицом и короткими светло-рыжими волосами. Тёмно-серый костюм на нём был явно дорогой, сшитый на заказ, но под пиджаком виднелась простая чёрная футболка с фотографией Моррисона, а за отвернутым лацканом свисали наушники. Котов сразу понял, кто это.

– Доброе утро, – он протянул руку для пожатия и слегка улыбнулся.

– Здравствуйте, – посетитель пожал руку и представился: – Джеймс Строгофф.

Карие глаза смотрели внимательно и спокойно.

– Мать просила меня зайти к вам, поговорить… это насчёт нашей семейной коллекции.

Акцент Джеймса был чуть сильнее, чем у Анны, но по-русски он говорил прекрасно – если не знать наверняка, что он иностранец, то об этом можно было и не догадаться. Юрий смерил гостя взглядом – тому было не больше тридцати.

– Можно на «ты», – Юрий жестом предложил Джеймсу сесть, а сам занял кресло начальника. – Значит, вы решили продать коллекцию твоего отца… которую он собирал всю жизнь.

– Мать решила, – хмуро заявил Джеймс. – А я ничего не решал, меня никто не спрашивал. И я этого не хочу. Так что сразу предупреждаю: я сделаю всё, что в моих силах, чтобы до продажи не дошло. Это и моё наследство тоже, поэтому… Выставка – пожалуйста. Но продажа – нет. Категорически. Так и знай.

– Эта коллекция так дорога тебе?

– Фактически это единственная память о моём отце, – Строгофф на секунду отвернулся и посмотрел в потолок. Юрию был знаком этот взгляд – Марго всегда делала так, когда хотела скрыть готовые пролиться слёзы. Кажется, в последний раз он видел это целую вечность назад. – Это единственная по-настоящему семейная реликвия. И я хочу её сохранить.

– Понимаю… – Юрий не кривил душой: он действительно понимал, как чувствует себя этот незнакомый ему молодой человек – он легко мог представить себя в подобной ситуации, и его реакция на такие действия матери, несомненно, была бы такой же.

– Всё началось с моего прадеда…

– Прадеда? А мне казалось, ваша семья стала собирать коллекцию фигурок не так давно…

– Это так, – кивнул Джеймс. – Но первым заговорил об одной такой фигурке мой прадед – который бежал из России… Я, к сожалению, не застал его живым, но отец часто вспоминал его рассказы…

Предчувствуя, что разговор будет долгим, Котов предложил гостю кофе. Тот согласился, и Юрий попросил Леночку принести напитки. Тишина повисла в воздухе и господствовала в кабинете до тех пор, пока секретарша – в безупречном брючном костюме и на высоких каблуках – принесла два кофе (одинаковых, заметил Котов) и вазочку с сахарным печеньем.

Котов взял кружку и залпом выпил сразу почти половину.

– Так что там с твоим прадедом? – спросил он.

Джеймс взял вторую кружку и сделал глоток.

– Его друг был скульптором и резал по кости – говорили, что у него большой талант… Он много работал, но так же много и отдыхал – был душой светского общества и с удовольствием посещал всяческие мероприятия. А однажды он пропал – больше месяца никуда не выходил из дома и никого у себя не принимал… Говорили, что он болел, но за это время он вырезал прекрасную фигурку по кости. Такую прекрасную, что мой прадед так и не смог забыть её до конца жизни.

– Что за фигурка?

– Богатый английский купец, в одежде начала семнадцатого века. Очень детальная, необычайно тонкая работа. Ювелирная. Настолько детализированная миниатюра, что, кроме подробного исполнения одежды, в ней видно скелет, кости, внутренние органы… Да ты и сам видел фото. Уверен, эта фигурка сразу привлекла твоё внимание – она не такая, как все…

– Твой прадед купил её?

– Нет. Не успел. Он очень хотел, но сразу как-то не сообразил, а потом фигурка пропала. Его приятель вдруг заявил, что ничего такого не делал и вообще не в курсе…

– Но я так понимаю, фигурка потом нашлась?

– Да… Один богатый русский коллекционер хвастался, что приобрёл величайший шедевр на свете – правда, не говорил, как и у кого приобрёл… Вскоре в России началась революция, и мой прадед вместе со своей женой уехал в Австралию. И до конца жизни жалел, что не догадался перекупить миниатюру у того коллекционера… Он пытался потом её найти, но следы затерялись…