Секретарь демона, или Брак заключается в аду

– Ты меня зальёшь, – гнусаво протянул цветок. – Перестань уже.

– Прошу прощения, – повинилась я, быстро убрав лейку.

Цветок только вздохнул и погрозил мне листом. Я быстро поставила лейку и спрыгнула с подоконника.

– Не ворчи, – хмыкнула я, – придёт тётушка Сарабунда, покормит вкусненьким.

Ответить мне ничего не успели, потому что во внутренний двор под сопровождение громкой музыки вдруг въехала роскошная белая машина с открытым верхом. Мы с цветком тут же позабыли о разговоре и синхронно посмотрели вниз.

За рулем сидел невероятно красивый мужчина. Смуглый, статный, в модных темных очках и с очаровательной улыбкой на губах. Черные и чуть вьющиеся волосы стянуты в хвост, в левом ухе – серьга. Он грациозно вышел из машины, хлопнув дверцей. Но не громко, а исключительно рассчитывая произвести эффект на окружающих. Одет он был в белую шёлковую рубашку, полурасстёгнутую на мускулистой груди, в белые же брюки и модные туфли. На правом запястье – браслет. Смотреть приятно… Весь такой – итальянская небрежность и турецкая притягательность.

«Любит произвести впечатление и покрасоваться», – тут же определила я, но по-прежнему не могла отвести взгляда от знойного красавца.

Интересно, к кому такой приехал?

Учитывая, что познакомили меня пока с одной Цирой и то в самый первый день моего появления, делать выводы было сложно.

Красавец неожиданно поднял голову и посмотрел прямо на меня. Секунда, две, три… Сердце дрогнуло, тело окатило волной жара.

Я почувствовала, что щеки заливает румянец, и невольно отшатнулась от окна. Успела заметить, что на миг глаза мужчины вспыхнули рубиновым светом, а на губах появилась довольная улыбка.

Не теряя больше времени, он быстрым шагом направился к лестнице, ведущей к двери моей квартиры.

– Кажется, у нас проблемы, – философски заметил плотоядень. – Он от своего не отступится. Не зря он вчера из окна тебя во все глаза смотрел.

Я чуть нахмурилась, не совсем понимая, о чем речь. То есть ясно, что красавчик пошёл сюда. Но не станет же он выламывать дверь, честное слово…

Входная дверь с грохотом упала на пол. В коридор ворвался рубиново-пламенный вихрь и понесся на кухню. Я охнула от неожиданности и попятилась, но через несколько секунд оказалась в крепких и совершенно недвусмысленных объятиях. Голова немного пошла кругом от запаха мускуса, солнца и чистого мужского тела.

– Привет, дорогуша, ты просто очаровательна. И откуда только такая взялась? – хрипло прошептал он мне на ухо, обжигая дыханием.

Широкие ладони скользнули по моей спине, замерли на ягодицах, мягко сжали. Это словно помогло очнуться, я дернулась и попыталась убрать его руки.

– И вам не хворать, – отозвалась в тон ему, с силой отцепляя длинные пальцы от места, где спина теряет своё благородное название. – Вы кто и что от меня хотите?

– Ах, дорогуша, что может хотеть мужчина от такой роскошной женщины как ты? – невинно поинтересовался он.

Вблизи он оказался ещё красивее и притягательнее, чем во дворе. Так и хотелось махнуть рукой на мелочи вроде «мужчина-а-давайте-познакомимся-сначала» и самой прижаться к соблазнительным красивым губам. Провести ладонями по смуглым плечам, груди, расстегнуть рубашку. Он склонился ко мне, почти касаясь губами шеи, смял тонкую ткань платья, и тут…

Я извернулась и залепила ему звонкую пощёчину.

– Перестаньте меня лапать!

На несколько секунд его руки разжались, а на холёном лице появилось искреннее недоумение. Я вывернулась и приготовилась залепить ещё одну оплеуху, если не поймёт, что так с незнакомыми дамами не разговаривают. За стёклами тёмных дорогих очков вспыхнули ярко-алые искры. На губах появилась недобрая улыбка.

– Мамочка, – пробормотала я, судорожно за спиной нашаривая, чем можно было бы защищаться, если этот мачо вдруг решит продолжить.

– Ты обозналась, дорогуша, – прошипел он, и у меня по коже пробежали мурашки. – Меня зовут Меф. И я не люблю, когда девочки себя так ведут. А если и ведут, то я их наказываю.

Страстные до этого объятия превратились в стальную хватку, дышать стало труднее.

Белоснежная улыбка на минуту показалась оскалом, я сглотнула. Но тут же почувствовала, что отыскала лейку, и, не раздумывая, с размаху треснула ей по физиономии нахала.

Он вскрикнул, я вырвалась и метнулась в коридор. Оттуда – на улицу. Оказаться в квартире с психом – этого ещё не хватало!

– Адочка, деточка, – раздался сверху голос, – что случилось?

Я подняла голову и встретилась взглядом с черными глазами Циры, которая сидела на балкончике и курила сигарету на длинной палочке мундштука. – У тебя вид, словно случился немножко пожар, а воды в кране нет.

– Там, там… – начала я было и махнула рукой в сторону квартиры Сарабунды. – Там какой-то мужчина, он ко мне пристает!

– Мужчина? – изогнула черную бровь Цира.

При этом спросила она таким тоном, что я тут же почувствовала себя неловко. Будто выбежала из дома и кричу, что у меня там динозавр.

Цира тем временем неторопливо поднялась и принялась спускаться по хрупким ступенькам, чудом выдерживавшим её вес.

– Это же надо, – задумчиво произнесла она. – Здесь! И целый мужчина! Адочка, ты просто золотце какое-то. Если с твоим приходом к нам будут ходить мужчины, да ещё и красивые, то я тебе таки разрешу жарить. Ну, мясо на той моей сковородке, которую нельзя брать.

Я нервно покосилась на дверь. Конечно, с Цирой не так страшно. Если что, можно легко спрятаться за её спиной. К тому же, кажется, она ничего не боится. Не успела я додумать дальше, как из моей квартиры с диким криком и таким же матом вылетел знойный красавец. Следом несся мой бесёнок, вереща что-то на своём языке и пытаясь проткнуть беглеца миниатюрными вилами, раскалёнными докрасна. Вилы были не совсем традиционного вида и скорее напоминали большую столовую вилку, но бесенка это явно не смущало.

– Мудофель! – так грозно рыкнула Цира, что я чуть не подпрыгнула. – Опять ты на мою голову!

Она уперла руки в необъятные бока.

– Му… как? – еле слышно прошептала я, глядя округлившимися глазами на красавца в местами прожжённой одежде. Щегольская белая рубашка имела очень плачевный вид. Брюкам тоже не повезло, но я не могла понять, насколько серьёзным был урон.

Ме… кстати, он ведь представился как Меф.

– Мудофель, – любезно и громко повторила Цира. – Во всех смыслах этого чудесного смысла. – Смесь Мефистофеля и мудака, моя милая. Типичный представитель. То, во что превращаются мужчины, когда обладают мускулистым телом, большой харизмой и полным отсутствием хоть каких-то моральных устоев.

– Цира, у тебя есть совесть? – наконец-то поинтересовался он, невозмутимо снимая тёмные очки и элегантно вставляя их в дырявый карман на груди. – Знаешь ли, так не знакомятся с молодыми и красивыми незнакомками.

– Радуйся, что она тебе на голову горшок с плотояднем не надела, – хмыкнула она. – Ладно, познакомься, Ада, это мой чудовищный внучатый племянник Меф.

Я потеряла дар речи. Потому что Меф даже не пытался что-то возразить и смотрел на меня уже не столь нагло, но всё равно с интересом. И, даже подранный и немного припаленный, выглядел весьма привлекательно. Хотя сейчас мне больше хотелось стукнуть его чем-то тяжёлым, нежели рассматривать как мужчину своей мечты.

– Прости, Цирочка, ты же знаешь, что на невинных я реагирую очень остро, – произнес он приятным голосом. – А тут такая… такая…

Меф посмотрел на меня так, словно перед ним стояла обворожительная весталка с ветвью оливы в руках.

– Невинная? – переспросила я под озадаченным взглядом Циры. – Или всё же не виноватая?

Общение с Жанкой накладывало определённый отпечаток. И я невольно начинала мыслить категориями «вы обвиняетесь» и «ваша честь, защита протестует».

– Невинная, – спокойно повторил Меф.

– Неправда ваша, сударь, – пробормотала я. – В тридцать два годика это сложно. Хотя… если вы про моего последнего мужчину, то тогда я невинная целых восемь месяцев и двенадцать дней!

Цира и Меф переглянулись. На лицах обоих появилось искреннее удивление. При этом настолько искреннее, что я даже растерялась, что говорить дальше. Однако сказать ничего не дали, потому что в следующий же миг бесёнок подскочил ко мне, протянул лапки, запрыгал и требовательно запищал. Не раздумывая, я взяла его на руки. Гордо выстояла, даже не покачнувшись от тяжести, и услышала раскатистое урчание. Маленькие рожки кольнули подбородок, но не больно, а, скорее, щекотно.

– Защитник, – покачала головой Цира. – Радуйся, что такой достался и оценил тебя. Теперь не подойдёт ни один му… – Она покосилась на Мефа. – Мужчина.

Тот сделал вид, что вообще здесь не присутствует. Но потом под тётушкиным тяжёлым взором всё же вздохнул и выставил вперёд ладони, словно признаваясь в поражении.

– Прекрасные дамы, не злитесь. Не хотел ничего дурного, это всё ваша несравненная красота и обаяние притягивают нас, несчастных мужчин, которые не в состоянии противиться вашим…

– Поменьше вензелей в речи, – бесцеремонно оборвала его Цира. – Через полчаса все собираемся у меня, я только пирожков нажарила. Поговорим, нормально познакомимся, заодно и покажешь Аде, что ты можешь быть нормальным, а не потерявшим разум кобелём.

Как она его сурово. Но спорить, конечно, глупо. Напугал, гад, будь здоров.

– Ада, не стой столбом. Закрой квартиру и иди ко мне, – дала указания Цира таким командным голосом, что мне тут же захотелось вытянуться по струнке.

Решив, что не стоит дальше тянуть резину, я кивнула, подхватила пыхтящего бесенка покрепче и метнулась в квартиру тётушки Сарабунды.

…Дом у Циры был своеобразный. Это даже не дом, а филиал магической лавки, приемной колдуньи и спальни знахаря вуду. Казалось, что сюда в течение многих лет методически стаскивали самые разнообразные и невероятные предметы для гаданий, ритуалов и всяческих мистерий.

Свечи, маски, перья, алтарь, масса нефритовых фигурок, колоды карт, ритуальные свертки, толстенные фолианты, хрустальные шары и даже череп на книжной полке. Чёрный кот самого нахального вида сидел на диване и смотрел на меня огромными желтыми глазами. Бесёнок, кстати, как-то ловко уменьшился в размерах и уселся на моё плечо. При этом всё норовил то потрогать волосы и шею, то поурчать на ухо. Выглядело это крайне забавно, поэтому я не имела ничего против.

Цира провела меня на кухню, маленькую и заставленную совершенно невообразимыми статуями, камнями, пуфиками и, внезапно, леопардовыми шкурами. Предложила расположиться за низким столиком, усевшись на пеструю большую подушку. Тут же выставила безумно ароматные пирожки с золотистой корочкой и налила чаю на травах.

– Есть ещё кофе, – сообщила она, – но я его варю в турке из-под слабительного зелья, потому что турка именно для кофе поимела немного дырок после последнего приезда Мефа.

– А что он с ней сделал? – осторожно уточнила я, беря пирожок.

– Проткнул рогом, – как ни в чем не бывало сказала Цира. – Конечно, не стоило мне ею в него кидаться, но, скажи на милость, зачем было ронять мой любимый череп?

– Ваш любимый что? – икнула я, даже не заметив, что бесёнок ловко отобрал у меня пирожок и с удовольствием его уплетает.

– Череп, – любезно повторила Цира, раскладывая салфетки.

– Рога? – тем временем осознала я, проглотив информацию про череп. – У него есть рога?

– Конечно, – подтвердила она как нечто само собой разумеющееся. – Как у любого порядочного демона.

Передо мной возникла кокетливая красная кружка в бантиках… С черепами.

На некоторое время повисла тишина. Я смотрела на чашку и судорожно соображала. Демон, рога, му… тьфу, Меф. То есть, конечно, Сарабунда рассказала мне про миры и всё такое, но к подобному не подготовила. К тому же диссонанс вносило, что никаких рогов у Мефа во время нашего бурного знакомства я не заметила.

– Так их сразу и не заметить, – словно прочитав мои мысли, хмыкнула Цира и звонко размешала ложечкой сахар в чашке. – Прячет же, стервец. Говорит, привлекательнее так.

– Да, – согласилась я, – он прав. У нас мужчины с рогами тоже бывают, но в двух вариантах.

– В каких же? – В черных глазах Циры заблестел живейший интерес.

– Козлы рогатые и те, кому изменили жёны, – охотно пояснила я.

Бесёнок прекратил жевать и тоненько захихикал. Кажется, такое толкование ему очень понравилось. Хихиканье стало просто неприлично весёлым.

Цира хлопнула ладонью по столу.

– Ну-ка, цыть!

Тот покорно замолчал и принялся усиленно лопать пирожок, делая вид, что только что не смеялся и вообще просто душка.

– Мда-а-а, – протянула она задумчиво. – Хорошо у вас там. Расскажи мне про ваш мир. У вас там однозначно весело.

– Весело, – согласилась я. – Порой до слез весело. Зато не соскучишься.

Вкратце я поведала ей о своей работе в брачном агентстве и про то, что живу одна, родственников нет. Есть только близкая подруга Жанна, по которой, откровенно говоря, я уже скучаю. Есть милое хобби вязать вещи для друзей и знакомых. Есть поиск жениха, однако пока что встречались экземпляры вроде её дражайшего Мудофеля, поэтому замуж я так и не вышла. Один раз пыталась, но вовремя одумалась. Жених был прекрасен, только больно уж любил женский пол. Поэтому я вскоре увидела его в кафе со «знакомой», а потом в парке, а потом на стоянке, а потом «ой, Игорь, кто эта блондинистая стерва? Твоя девушка? Ах ты ж сволочь! Да я тебя!» Блондинистая стерва – это я, а «знакомая» – Алиса Евгеньевна Соболева, инженер по профессии и глава байкерского клуба «Северные лисы» по призванию. В общем… надо ли говорить, что сначала мы с упоением били горе-ухажёра, а потом подружились?

Алиска, правда, как оказалось, была командировочной и по окончанию работы уехала к себе в Питер. Но общаемся хорошо до сих пор, несмотря на столь, кхм, оригинальное знакомство.

Меф появился спустя полчаса. Одет с иголочки, прическа волосок к волоску, обворожительная улыбка и очень приятный парфюм. Ещё бы манеры под стать – вообще б цены ему не было!

– Прекрасные дамы, прошу простить мою задержку, – извинился он, сделал неуловимый пасс рукой, и на столе появились бутылка шампанского и воздушные белые и розовые пирожные.

– Льстец, – заявила Цира, явно намекая на «прекрасных», и взяла пирожное. – Садись.

Меф сел между нами и, нужно отметить, последующие два часа вёл себя очень прилично. Даже извинился за свое поведение. Меня всё подмывало спросить про невинность, но стоило только взглянуть в тёмные глаза, как слова застревали в горле. Всё же Меф был крайне привлекательным мужчиной, а ещё рядом с ним словно обострялись все чувства, и тут же хотелось позабыть про разговор за столом, Циру, бесёнка на плече… Ухватить знойного красавца за руку и увести подальше от любопытных глаз. Внезапно совершенно по-девчачьи захотелось романтики, поцелуев, вина, шепота на ушко и горячих признаний. А потом и продолжения…

– Так, ну-ка прекрати немедленно! – рявкнула Цира.

Мы с Мефом одновременно вздрогнули. Я – проснувшись от странного наваждения, а Меф… Так, а что это его рука делает у меня на бедре?

Вторая за день звонкая пощёчина и тонкое хихиканье бесёнка напрочь разорвали всё очарование от мыслей о свидании.

– Прости, виноват, – не стал отпираться он. – Просто ты такая…

– Даже не начинай! – прорычала я.

– Ты мне нравишься, – бесхитростно сообщил Меф, внезапно мягко улыбнувшись. – Не боишься, умеешь постоять за себя и не теряешься в чужом мире.

– Наглецы и не умеющие себя держать в руках мужчины у нас тоже имеются, – буркнула я. – Поэтому у меня есть опыт.

– Ну ладно, детки, не ссорьтесь, – вдруг вклинилась Цира, раскупоривая бутылку шампанского. – В конце концов, большой великолепный М всего лишь внук инкуба, поэтому иначе не может.

– Большой великолепный М? – повторила я, покосившись на Мефа.

– Да, – вдруг мрачно отозвался он. – С наречия инкубов именно так и переводится моё имя. Сократили в обходе до Меф. И не надо хихикать!

– Я не хихикаю, – заверила я, искренне захлопав ресницами и закусив губу, чтобы бессовестно не заржать.

– Так я и понял, – проворчал он.

– Ну, кто ж виноват, что родители у тебя затейники? – подлила масла в огонь Цира, и я услышала глухое рычание.

Глаза Мефа вспыхнули рубиново-красным светом, однако, в отличие от меня, на Циру это никакого эффекта не произвело.

– И вот что, – продолжила она, – завтра возьмёшь Адочку с собой, пройдётесь по магазинам, что-то подберёте. Любишь женщину расчехлять, люби женщину и укомплектовать. Всё равно ей надо на работу устраиваться, а внешний вид, сам понимаешь, штука важная.

– Я ничего не приму! – воспротивилась я.

– То есть хочешь разгуливать голая? – тут же оживился Меф. – Тогда…

– Да… Нет!

– Настоящая женщина, – восхитилась Цира и утерла слезинку умиления. – Решила, сказала, передумала.

Меф сделал вид, что его это не касается и вообще он рассматривает скатерть на столике. Всю такую в ярких квадратах, вязанную мотивами.

– Цира! Цира! – донесся со двора голос тётушки Сарабунды. – Опять твой приехал? Это что же мне делать с Адой?

– Ничего! – крикнула в ответ Цира так, что я подпрыгнула. – Она уже дала ему пару раз по морде, и они подружились!

Глава 3. Центр рухнувших и цербер-осьминог

День выдался чудесный. Солнце заливало улицу, играло на бирюзовых волнах залива. Возле окна рос гранат, плоды краснели кожистыми боками, так и норовя шлёпнуться на бутоны плотоядней. Впрочем, самих плотоядней это ни капельки не смущало, потому что компания в разноцветных горшках вытянулась на всю длину стебля и с пристальным вниманием следила, как я жарю оладьи на завтрак.

Тётушка Сарабунда тем временем выбирала, какое платье надеть: малиновое, ядерно-оранжевое или кислотно-салатовое. К платью непременно прилагалась кокетливая шляпка и ворох пестрых побрякушек, которые, по её мнению, завершали образ. Выйти без украшений – все равно что в неглиже, милочка, да-да.

Вот она и отрывалась, как могла. Я, наверно, за всю жизнь не переносила столько побрякушек, сколько увидела на Сарабунде с момента своего пребывания здесь.

– Ничего им не давай! – крикнула тётушка из комнаты. – Цветы уже завтракали!

Плотоядни тут же обиженно засопели. Вообще-то, прозвучи эта фраза у меня на родине, сказавшую её посчитали бы клиенткой психиатрической клиники. А здесь… нет, здесь всё в порядке.

– Извините, ребята, не могу идти против хозяйки. Сами понимаете, – развела я руками.

Цветы возражать не стали, зато бесенок постарался цапнуть лопатку, которой я переворачивала оладьи. Пришлось несильно хлопнуть его по мохнатой попе. В отличие от плотоядней он даже ворчать не стал, а только сделал умильные глазки и скорчил мордочку. При этом вышло настолько мило, что устоять оказалось невозможно – пришлось делиться.

Тут же раздалось довольное урчание и чавканье.

Я вздохнула, переложила оладьи на тарелки и поставила на стол. Сегодня идём в Центр рухнувших, пора получать мои документы и содержание. Тётушка Сарабунда собиралась, словно на парад, а я… я нервничала. Всё же не каждый день ходишь по адским конторам, даже если они не совсем адские!

А потом ещё планировался мой поход по магазинам с Мудофелем, то есть Мефом. После вчерашнего первое прозвище ему пока куда больше подходило, чем второе. Поэтому мысленно так и тянуло обозвать несчастного родственника Циры не совсем цензурно, зато подходяще.

Тётушка Сарабунда показалась на кухне в ярко-жёлтом сарафане с крупными синими цветами. Заметив мой озадаченный взгляд, она кратко пояснила:

– Мне к лицу.

Ну, в общем-то, да. Выбирать из трёх платьев, чтобы выбрать четвертое… Ничем иным это не объяснить. Прекрасная женщина.

Усевшись за стол, она пригрозила пальцем разомлевшему бесу и принялась за еду.

– Центр рухнувших – это та ещё песня: слова через раз, в ноты не попадает, мотив никакой. Зато душа нараспашку. Поэтому принимают радостно, долго, но всё не туда. Только не расстраивайся, у тебя всё будет хорошо.

Я подозрительно покосилась на неё и задумчиво зачерпнула чайной ложкой сметану из пиалки. Вообще, мысли пока теснятся в голове и упорно не желают выстраиваться как положено. Я осознаю, где я и что здесь делаю в данный момент. Но при этом совершенно не могу осознать, что назад не вернуться. Хорошо хоть, так сложилось, что в моём мире никакой родни не осталось, а значит, никто не поседеет от беспокойства, куда пропала непутёвая Ада. Имелись дальние родственники на Урале, но они вряд ли вспомнят мои имя и лицо.

Жалко только Жанку. Она-то как раз меня и будет искать. И ещё Мать Песца может, тьфу, Алиска.

Ощутив приступ дикой тоски по девчонкам, я не заметила, как в расстройстве смела всё, что было на тарелке. Тётушка Сарабунда посмотрела на меня, цокнула языком.

– Молодо-зелено, – изрекла она. – Пока что всё на пользу, и даже если твой экватор станет больше, это тоже хорошо – мужчине хоть будет за что ухватиться, я говорю.

– Вы про какой экватор? – осторожно поинтересовалась я.

– Про тот, что ниже талии, – хмыкнула она, и я почувствовала себя неловко. Ну, самую малость.

– Ладно, заканчиваем трапезу и едем, – тут же, развеселившись, добавила она. – Наденешь пока платье моей внучки. Чем больше вызовешь жалости у инспекторов, тем лучше.

– У вас есть внучка? – изумилась я.

– Да что ж я, не люди? – уперла руки в бока тётушка Сарабунда. – Конечно, есть, охламонка ещё та! Художница будет. Ой, я тебе скажу, такие художества вытворяла ещё в школе, что словами не передать!

Впрочем, передавать их моя хозяйка и не стала. Вместо этого я живо убрала со стола и вымыла посуду, а тётушка Сарабунда предоставила мне серенькое короткое платьице. В целом, оно выглядело прилично, правда, длина оставляла желать лучшего.

Однако особо страдать не было времени, поэтому, быстро облачившись и заплетя непослушные волнистые волосы в косу, я была готова в кратчайшие сроки.

– Идём, – скомандовала Сарабунда и распахнула дверь.

В коридор ворвался раскалённый знойный воздух. Но жара меня не изумила, так как у порога лежало нечто куда более интересное. Огромный букет из алых роз, от которых исходило рубиновое сияние.

Я ахнула от неожиданности, прижав руки к груди.

Тётушка Сарабунда осмотрела «препятствие» и философски изрекла:

– Милочка, ты делаешь успех, большой и мужской, я говорю.

Мимо ушей, конечно, подобное замечание пролететь не могло. Но я взяла огромный букет в руки и на минуту себя почувствовала звездой эстрады. Ну, или депутатом из парламента, им такие же дарят. Боюсь даже предположить, сколько тут роз. Пятьдесят? Семьдесят?

Прикинуть, конечно, я могла только на глаз. Да и то десятками, потому что так не определить.

Розы пахли восхитительно. Сделав глубокий вдох, я блаженно прикрыла глаза. Пусть весь мир подождёт. Не каждый день такие букеты под дверью нахожу… Хотя кому я вру, такой – первый раз в жизни.

– Так, не стой, поставь в вазу, – тут же распорядилась тётушка Сарабунда. – Да, в ту, с неприличными мальчиками.

– Они не неприличные, – буркнула я, быстро проходя в комнату.

На вазе просто изображены греческие юноши на Олимпийских играх. Очень обнажённые юноши на ну… о-о-очень Олимпийских играх. Ничего пошлого и постыдного, греки вообще к обнажённому телу относились как к прекрасному творению природы. Так что… нечего завидовать, в общем. А смотреть – приятно.

Но стоило разобраться с розами, как тётушка Сарабунда тут же подошла и одним движением, казалось бы, засушенной старушечьей руки отодвинула вазу высотой мне по пояс в угол комнаты.

– Пусть там постоит, – пояснила она, – а то плотоядни – ревнивые заразы. Ещё пообкусывают такую красоту.

– Так они же на кухне! – изумилась я.

– И что? – приподняла тонкую бровь тётушка Сарабунда. – Что им мешает корненожками добежать сюда? Точнее, доползти?

Я сглотнула. Так, теперь буду ложиться спать и класть рядом нож. Или топорик. Вдруг им надумается прийти ко мне в гости, потому что на подоконнике сквозняк? Хватит с меня одного беси, который считает, что кровать – это пристанище, а я плюшевая Ада, которую можно использовать как лежанку, накрывалку и подушечку.

Однако тут же включилась соображалка, и я осторожно уточнила:

– А что им помешает добежать до этого угла?

– Так тут же живёт Моня, – совершенно не растерялась она. – А с Моней они на начальной стадии холодной войны, прям как старая девственница с легионом стриптизёров.

– Кто…

Я покосилась на угол, где как ни в чем не бывало стояла ваза с неприличными мальчиками.

– Кто такой Моня?

– Мой любимый хищный паук из рода гарагуртовых! – с нескрываемой гордостью сказала тётушка Сарабунда и тут же уточнила: – Адочка, а что это ты так позеленела?

– Да я это… – выдавила я, пытаясь не думать о подступающей к горлу дурноте. – Давайте уже на улицу, а?