Призраки существуют

Дни летели за днями, одна книга сменяла другую, благо недостатка в них не было – как ни странно, в этом заштатном поселке имелась вполне приличная библиотека, где он слыл завсегдатаем и имел весьма недурные отношения с библиотекаршей.

Дружба, какой бы крепкой она ни была, не может протекать без разногласий, хоть и изредка, но возникающих между друзьями. Так было и у них. Время от времени споры возникали, и касались они в основном обсуждений прочитанного, а один раз дело дошло даже до крупной ссоры, произошедшей после прочтения самого необычного произведения Роберта Льюиса Стивенсона, а именно повести «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». Книга очень понравилась им обоим, и по сложившейся традиции они принялись пылко обсуждать прочитанное, в результате чего между ними разгорелся жаркий спор на предмет того, насколько их взаимоотношения похожи на описанные автором книги взаимоотношения между Джекилом и Хайдом. С пеной у рта он пытался доказать Шептуну, что за исключением некоторых различий, доктор Джекил и мистер Хайд по своей сути являются им чуть ли не двоюродными братьями. У Шептуна, в свою очередь, на этот счет была своя точка зрения, основанная на убеждении, что Джекил с Хайдом, будучи совершенно разными сущностями, попеременно занимали одно тело и находились друг с другом в постоянном соперничестве за него, они же, несмотря на раздвоение, представляют собой личность единую, то есть одного человека.

Стоит ли говорить о том, что теория, выдвинутая Шептуном, очень ему не понравилась и эффект произвела сугубо отрицательный. Ни в какую не желая признавать у себя наличие какого-либо психического расстройства, он с яростным напором пытался убедить Шептуна в его субъектности и идентичности как личности. Нет ничего удивительного в том, что спор закончился серьезной ссорой. Громко хлопнув амбарной дверью и обозвав его напоследок упрямым бараном, Шептун ушел.

Просидев дома три дня, беспрестанно вспоминая детали их с Шептуном ссоры, он постепенно остыл, и, хотя отголоски обиды все еще давали о себе знать, он пришел к выводу, что никакая собственная точка зрения и принципиальность во мнении не стоят крепкой, проверенной дружбы.

В итоге, взвесив все «за» и «против» на следующий день, сразу после школы, без зазрения совести проигнорировав дом, но не забыв тем временем забежать по дороге в библиотеку, он прямиком направился в амбар, где, не мешкая, с упоением начал читать новую книгу в ожидании прихода Шептуна. Но ни через час, ни через два Шептун так и не объявился. Сгустились сумерки, и пора было возвращаться домой. Посидев для порядка еще примерно с полчаса, он, понурив голову, поплелся восвояси. Стало совершенно ясно, что обижаться на близких умеет не только он, а обида Шептуна оказалась еще более сильной – все его ежедневные культурно-познавательные амбарные посиделки в течении всей последующей недели прошли в полном одиночестве.

Понимание того, что какая-то дурацкая ссора стала вдруг причиной потери лучшего друга, свела на нет все усилия Шептуна по изменению его характера в сторону сдержанности и рассудительности в вопросах контроля неожиданных всплесков ничем неуправляемой агрессии.

Вернувшись в школу после недельных прогулов, за время которых чуть не довел мать до сумасшествия, он в первый же день вступил в конфликт с самым сильным парнем в классе, за что был нещадно избит в школьном туалете. Удивительно, но взбучка пошла на пользу – он успокоился, и даже головные боли, с недавних пор периодично ему досаждавшие, поутихли и теперь напоминали о себе лишь слабым пульсированием в области затылка. Сопоставив факты, он пришел к выводу, что физическое насилие благотворно влияет на общее состояние его организма, но в данном случае сила была применена к нему, а что, если самому попробовать причинить кому-нибудь боль?

Вот тогда-то он и совершил свое первое убийство. Нет, это не было убийство человека, жертвой его стала рыжая соседская кошка – существо весьма неприятное, обладающее крайне неуживчивым по отношению ко всем без исключения людям диким характером. Нередко можно было наблюдать картину, как хозяин этого злобного животного выходил на крыльцо своего дома, держа извивающуюся и орущую кошку за загривок, и, смачно выругавшись, выбрасывал ее на улицу. Поорав еще немного в сторону дома, выражая тем самым протест действиям деспота-хозяина, кошка непременно перемещалась на соседский двор, с легкостью преодолевая забор между участками.

Окончательно определившись с выбором жертвы, он начал подготовку к реализации своего плана, заключавшуюся в выборе орудия убийства и инструментов, позволившим ему впоследствии сокрыть следы преступления. Порывшись в отцовском ящике для инструментов, до сих пор стоящим в сарае за домом, он выбрал длинное портняжное шило с удобной деревянной рукоятью. В дальнем углу сарая, среди грабель, мотыг и лопат он обнаружил маленькую, похожую на саперную лопатку – то, что нужно для выполнения задуманной им акции.

Прихватив с собой найденные в сарае предметы, он устроил засаду в кустах у забора. Ждать пришлось довольно долго, и когда он уже почти отчаялся и собирался покинуть свое укрытие, терпение его было вознаграждено. По другую сторону забора скрипнула дверь и, оглашая двор площадными ругательствами, на крыльцо дома вышел хозяин. Помимо криков хозяина, ему были слышны протяжные, режущие слух звуки, издаваемые, несомненно, его кошкой. Взвизгнув в последний раз, кошка умолкла, а через несколько секунд по забору заскребли быстрые острые коготки. Вот из-за забора выглянула рыжая кошачья голова, а затем показалась и вся кошка полностью. Животное забралось на забор, но прыгать вниз не торопилось, выбирая место, более удобное для приземления.

Промедление кошки предоставило ему возможность переместится под куст, растущий ближе к забору. Ничего не подозревающий зверек, определившийся, наконец, с местом своей передислокации, легко спрыгнул на землю, мгновенно оказавшись в руках еще более жестоких, чем руки его хозяина. Опомнившись, кошка, борясь за свою жизнь, начала неистово сопротивляться, царапая когтями руки убийцы и издавая при этом душераздирающие крики и визги. Однако было поздно – острое шило несколько раз пронзило ее мягкое податливое тело, практически мгновенно лишив сил и способности к сопротивлению. Через минуту все было кончено – тело несчастного животного обмякло, а взгляд полуприкрытых зеленых глаз остекленел и бездвижно застыл.

Не решаясь таскаться по двору с кошачьим трупом в руках, он решил закопать ее там же, возле забора, что благополучно и исполнил.

Все прошло как по маслу, отчего настроение его резко улучшилось, а от головных болей остались только неприятные воспоминания. Вернувшись домой, он с аппетитом поужинал и даже перекинулся парой фраз с матерью, чего не случалось уже довольно продолжительное время.

В ночь после казни ни в чем не повинной кошки он впервые за последние десять дней спал крепко, без кошмаров, да и вообще без каких-либо сновидений.

Шептун объявился утром следующего дня. Открыв глаза, он увидел Шептуна, тихо сидящего в кресле напротив кровати в ожидании его пробуждения. От неожиданности увиденного он машинально потер глаза, но Шептун никуда не исчез, а продолжал сидеть в кресле с легкой ироничной улыбкой на губах.

– Привет! А ты как здесь?.. – с нескрываемым удивлением спросил он.

– Да вот, решил проведать, поговорить, а то ты здесь без присмотра всех животных в поселке изведешь! – продолжая улыбаться, ответил Шептун.

– Постой, а откуда ты… – начал было он, но осекся, видя останавливающий жест руки Шептуна.

Шептун встал с кресла и, пройдясь по комнате, присел на краешек его кровати.

– Ты не торопись, полежи еще, а тебе кое-чего поведаю. Ты хотел спросить, откуда я узнал про твою кошку? Объясню. Дело в том, что даже тогда, когда меня нет рядом, все происходящее с тобой я вижу твоими глазами! Именно это я и хотел тебе объяснить тогда, в день нашей ссоры, но ты уперся как… Ну ладно… В общем, хочешь не хочешь, а признать то, что мы с тобой являемся одним целым, одной, хоть и раздвоенной личностью, тебе придется. И ничего в этом плохого я не вижу, наоборот, мне кажется, это круто! Мы с тобой ни на кого не похожи, мы не такие, как все, мы выше всех! Кстати, у меня ведь тоже башка трещала до тех пор, пока ты не порешил эту кошку, а теперь нормально, прошло! На этом основании я делаю вывод, что в дальнейшем наша с тобой зависимость от подобного рода мероприятий будет только возрастать, и думаю, что кошки и собаки – это только начало! Но теперь никакой самодеятельности! Ты должен слушаться меня! Мы хоть с тобой и одного возраста, но, в отличие от тебя, я имею возможность мыслить и рассуждать, как взрослый человек. Так что ты должен полностью мне подчиняться! Тебе это понятно?

Он молча кивнул. Шептун продолжил:

– С сегодняшнего дня походы в амбар отменяются. Я буду приходить сюда. Только очень тебя прошу не устраивать истерик, если меня вдруг пару дней не будет. Запомни, мы теперь вместе навсегда! Кстати, а у тебя есть чего-нибудь новенькое почитать, а то за эту неделю мы с тобой ни одной книги не прочли!

– Да там, на полке посмотри.

Шептун подошел к книжной полке и, рассматривая корешки стоящих на ней книг, тоном, не терпящим возражений, бросил через плечо:

– Я тут похозяйничаю у тебя, а ты давай не разлеживайся, завтракай и дуй в школу!

***

Страхи мои полностью оправдались, и дом в итоге был продан, и, хотя неизбежность совершения сделки по продаже дома была мною прогнозируема – это было лишь вопросом времени, данное событие, как свершившийся факт, произвело на меня весьма удручающее воздействие.

При изначальном описании дома на фазе его проектирования и строительства я упустил одну очень важную деталь, и ошибку эту сейчас хочу исправить. Помимо потайной комнаты и секретного подземного хода, я попросил архитектора спроектировать и создать некое коммуникативное устройство, позволившее бы мне хоть частично обладать информацией о происходящем в доме во время моего вынужденного добровольного заточения.

После моей просьбы о создании под домом скрытого убежища, мудрый архитектор уже не удивлялся моим причудам и идею сооружения импровизированного слухового устройства воспринял совершенно спокойно.

Замысел заключался в проектировании некой полости, возможно, трубы, выходящей из «Комнаты теней» и протянувшись вверх сквозь подвал, разветвляющейся под всеми помещениями первого этажа. Оканчиваться ответвления должны своеобразными раструбами под полами комнат, крепящимися к паркету. Вся конструкция, естественно, должна быть замаскирована путем вмонтирования в стены и потолок подвала.

Никаких сложностей с сооружением слуховой трубы не возникло, и за очень короткий срок устройство было готово к использованию. Проведенным тестированием было установлено, что до тайной комнаты звук доходит искаженным и довольно тихим, но, прислушавшись, разобрать слова, произносимые в помещениях наверху, все-таки было возможно.

Поиграв немного в шпионов и устав слушать профессиональную стрекотню риелтора, перемеженную капризным нытьем потенциальных клиентов, я закрыл заглушку трубы и какое-то время слышал только звук шагов приходящих в дом людей. Все изменилось тогда, когда посещения дома, организованные пронырой-риелтором, стали чуть ли не ежедневными. Мне стало ясно, что неугомонный торговец недвижимостью торопится, и потому, насколько я смог изучить его характер, больше не сомневался – в скором времени мой дом будет продан. Желание узнать, как можно больше о будущих новых владельцах дома побудило меня вновь открыть заглушку слуховой трубы.

Из всех приходящих на смотрины потенциальных клиентов наиболее перспективной на вступление во владение моим бывшим домом мне показалась одна пара, уже несколько раз побывавшая в доме. Это была сравнительно молодая семья. Мужа звали Алексей, жену – Елена. Как мне стало понятно из подслушанных разговоров, молодые люди имели несовершеннолетнего ребенка – дочь, но в доме она пока не бывала.

Высокая перспектива стать владельцами дома, по моему мнению, заключалась в особых отношениях между ними и риелтором. Для пущей объективности стоит отметить, что наиболее тесные взаимоотношения с риелтором связывали не мужчину, а женщину. Если Алексей вел себя довольно сдержанно и даже где-то настороженно, то поведение Елены было оптимистично-восторженным. Складывалось впечатление того, что она полностью доверяет риелтору и, возможно, даже ранее с ним знакома.

Внимательно вникая во все детали ведущихся над моей головой переговоров, я был огорошен весьма неприятным сюрпризом – глава семейства будущих владельцев дома Алексей оказался сотрудником милиции! Мало мне, блин, проблем, вот только ментов мне еще здесь не хватало! Непонятно пока, какую из милицейских служб представляет новый «Хоум босс», но в любом случае, приятного в получении подобной информации мало! Дай Бог, чтобы этот Алексей оказался шкуродером-гаишником, ведь, как ни крути, а приобрести такой дом честному менту, к счастью, пока не под силу!

Заселение в дом его новых владельцев прошло тихо и буднично. Они теперь уже втроем приехали без сопровождения риелтора. В этот раз новоселы взяли с собой дочь Кристину. Судя по ее голосу и построению фраз, возраст девочки не превышал шести-семи лет. Кристина, словно метеор, с восторженными восклицаниями носилась по всему дому, Елена, в который уже раз примерялась к новой кухне, а Алексей, спустившись в подвал, по-хозяйски изучал котел парового отопления. Потом пошли разговоры о мебели, которую следует докупить до окончательного переезда, и очередные рассыпания в благодарности жены мужу, в том, что не стал упорствовать и согласился исполнить ее давнюю мечту. Устав слушать проникновенные излияния Елены в том, насколько она теперь счастлива и довольна, я решил глотнуть свежего воздуха и прогуляться где-нибудь в окрестностях поселка, а вместе с тем провести функциональное тестирование подземного хода.

Установив на место заглушку слуховой трубы, я переоделся, сменив свой старый поношенный спортивный костюм на светло-синие искусственно вытертые джинсы и легкую куртку-ветровку, накинутую на белую футболку. Соорудив нехитрый грим, состоявший из накладных усов, парика и солнцезащитных очков, я осторожно приоткрыл стену-дверь, ведущую в секретный подземный тоннель.

Так случилось, что в придуманный мною самим подземный ход я входил в первый раз. При сдаче объекта в эксплуатацию я лишь заглянул в приоткрытую инженером дверь и выслушал его инструкцию по использованию запорных механизмов как двери в комнате, так и выходного люка. Включив карманный фонарик, я вошел в узкий проход. Здесь было сухо и душно. Стены, пол и потолок, обшитые гладкими деревянными панелями, придавали лазу вид строгой официальности. Из рассказа инженера я знал, что между панелями и почвой проложен какой-то гидроизоляционный материал, следовательно, даже продолжительные проливные дожди не смогут причинить никакого ущерба этому воплощенному в жизнь чуду инженерной мысли.

Длина хода оказалась довольно приличной – метров около ста. Прямой вначале во второй своей половине ход делал несколько крутых поворотов, видимо, по причине плотности корневой системы деревьев, лесополосы, начинающейся сразу за забором. Добравшись до выходного люка, я немного поколдовал с хитрым запорным устройством, благо инженер подробно проинструктировал меня на тему его использования, и со второй попытки у меня получилось его открыть.

Приподняв люк, я осторожно выглянул наружу. Если бы не темные очки, яркий солнечный свет на какое-то время неминуемо меня бы ослепил. Оглядевшись по сторонам, я откинул крышку и, словно танкист из башни танка, по пояс высунулся из люка, но, услышав приближающиеся голоса людей, тут же спрятался обратно. Просидев в темноте, не зажигая фонарика, несколько долгих минут, я сделал следующую попытку выбраться наружу. Вторая попытка оказалась более успешной. Я прикрыл крышку люка и, придирчиво осмотрев его маскировку с внешней стороны, остался ей вполне доволен – даже я, отойдя в сторону, мог потом не найти заветного места. А если бы сейчас были сумерки? Этого момента ни я, ни инженер в процессе проектирования как-то не учли, да и можно ли заранее предусмотреть все?..

Воткнув в качестве ориентира около люка валявшуюся рядом большую сосновую ветку, я пошел следом за удаляющимися голосами людей, так напугавшими меня несколько минут назад. Выйдя на тропинку, я остановился и стал осматриваться по сторонам, стараясь запомнить расположение деревьев и кустов, чтобы на обратном пути не проскочить место, где нужно сойти с тропы и углубиться в лес.

По обыкновению, каждый год в начале лета леса и парки изобилуют запахами самых разных оттенков. Цветочно-ягодные, березово-липовые запахи смешиваются с запахами свежей травы и влаги от журчащего где-то в овражке ручья. С непривычки моя голова закружилась, и, чтобы не упасть, я оперся плечом о ствол ближайшего дерева.

Тропинка вывела меня прямиком к большому Малаховскому озеру, образовавшемуся еще в петровские времена в результате разлива реки Македонка, ставшего следствием выполнения указа царя о построении на реке плотины.

Взгляду моему открылся завораживающий вид большой воды, разлившейся между берегами, полностью поросшими деревьями и густым кустарником. Подходы к воде ограничивались несколькими прогалинами в зарослях, находящихся в поле моей видимости. Вдалеке, на противоположном берегу озера, угадывались очертания пляжной зоны.

Стояла середина недели, и поэтому купающихся дачников видно не было, зато рыбаки, действуя по принципу: свято место пусто не бывает, временно оккупировали все свободные подходы к воде и даже на пляже виднелись неподвижные черные точки ссутулившихся на своих складных стульях рыбаков.

Оглядевшись по сторонам, я подошел к ближайшему рыболову, оказавшемуся пожилым, возрастом не менее семидесяти лет, мужчиной. Две его удочки и «донка» находились в боевом положении, но оба поплавка бездвижно торчали из воды, а колокольчик «донки» с сонной бесперспективностью молча висел на леске.

– Добрый день! – вежливо поздоровался я с ним.

Полностью проигнорировав мое приветствие, дед даже не повернул головы.

– Клюет? – не сдавался я.

Недовольное шамканье беззубым ртом, выдавленное из себя стариком, вместо ответа на мой вопрос, лишь подзадорило меня, и я продолжил:

– А что здесь ловится-то, отец?

– Рыбка ловится, сынок, рыбка, – наконец удосужил меня ответом старый упрямец.

– Какая рыбка, не просветишь?

– Обыкновенная рыбка: карась, ротан, окунь… Карп, говорят, есть, но лично я не видел. А тебе зачем? Тоже чтоль рыбалить собрался? – разговорился, наконец, дед.

– Да вот, думаю… Может, и приду как-нибудь на вечернюю зорьку. А тебе удачи, отец!

Дед посмотрел мне прямо в глаза и, слегка прищурившись, философски, мешая нормальные выражения с «феней», изрек:

– Удачи и тебе! На рыбака ты не похож, а фарт – он каждому «бродяге» в радость!

Удивленно хмыкнув, я отошел в сторону от странного чудаковатого старика. Прогулявшись немного вдоль береговой линии озера, я решил возвращаться обратно в свою лишенную света и свежего воздуха нору. И вот пришел момент мне удивиться еще раз, причем намного сильнее, чем при разговоре с пожилым рыбаком. Когда я шел к тому месту, откуда начинается тропинка, ведущая к подземному ходу, из леса вышла семья из трех человек: муж, жена и малолетняя дочка, весело, вприпрыжку скачущая впереди родителей. Взглянув на них, я сразу понял, что эти трое несколько минут назад вышли из задней калитки забора, огораживающего территорию принадлежащего когда-то мне дома. Такой вывод я сделал не из-за идентичности состава команд, а потому, что я узнал главу семейства. Его действительно звали Алексеем, но, к сожалению, он не был никаким гаишником. Это был человек, ставший первопричиной моего нынешнего призрачного существования – убоповский опер Гавриленко Алексей Васильевич.

Глава 3

Алексей припарковал машину возле ворот дома – заезжать во двор или ставить ее в гараж смысла не было, пробыть в доме он намеревался не более часа. Захватив с собой купленные по дороге угощения, он через калитку вошел во двор.

Елена с книгой в руках сидела в беседке. Увидев мужа, она приветственно помахала ему рукой и, отложив книжку, двинулась ему навстречу. Она улыбалась, но, как показалось Алексею, улыбка ее была несколько вымученной и натянутой.

– Привет! – Алексей поцеловал жену в щеку. – Ну, как доставка? Справилась?

– Пойдем в дом, сам посмотришь.

Казавшаяся ранее очень просторной гостиная теперь была похожа на небольшой склад, полностью заставленный разными элементами корпусной мебели, заботливо облаченными в картонные упаковки.

– Здесь все: шкафы, полки, стол. Я не стала вскрывать упаковки, все равно гарантия есть, да и сборщики из той же компании – если что, заменят! – устало пояснила Елена.

– А когда сборка? – поинтересовался Алексей.

– На следующей неделе обещали позвонить. Раньше никак, на сборку очередь, и все мастера заняты.

– Ладно, может, и к лучшему, как раз успею из командировки вернуться.

Елена кольнула мужа острым взглядом.

– Это еще что за новости? Какая такая командировка?

Начинающий раздражаться, Алексей как можно спокойней ответил:

– Самая обыкновенная, служебная. Ты же знаешь, Лен, у меня периодически случаются командировки, а сегодня с утра Иваныч обрадовал! Ну, там ничего особенного, в зону кемеровскую на один день смотаюсь и обратно.

– А когда лететь?

– Завтра.

Обреченно вздохнув, Елена примирительно произнесла:

– Действительно, что я в первый раз, что ли?! Лети в свою зону, но сначала давай уничтожим твои вкусняшки! Жаль, тебе вина нельзя выпить!

Алексей с улыбкой приобнял жену.

– Ничего страшного, я прекрасно чаем обойдусь! Давай торт резать!

…Разговорчивый таксист с ярко выраженным южнорусским акцентом, выбрав свободное место, аккуратно прижавшись к бордюру, остановил машину аккурат напротив одного из входов в зону вылета терминала «В» (внутренние авиарейсы) международного аэропорта Шереметьево.

Алексей взглянул на наручные часы: семь тридцать. До вылета почти два с половиной часа. Нормально – профессия научила Алексея всегда и всюду прибывать заранее.

– Хорошего вам полета! – с жизнерадостной улыбкой пожелал таксист.

– Спасибо! А вам удачной охоты! – в тон ему ответил Алексей, вылезая из автомобиля.

Оценив шутку Алексея, таксист хохотнул и в приветственном жесте поднял руку. Алексей помахал в ответ.

Пройдя первичный досмотр, Алексей вошел в терминал и остановился в центре зала. Алексей так делал всегда. Ему нравились аэропорты, и он считал, что здесь, внутри терминала, существует свой микроклимат, к которому нужно немного попривыкнуть, чтобы влиться в этот закрытый мир и на время стать его частью.

Аэропорт уже окончательно проснулся и мерно гудел, напоминая собой пчелиный улей в горячее время сбора цветочной пыльцы и производства меда. Ближайшее информационное электронное табло зелеными буквами на русском и английском языках оповещало, что регистрация на рейс SU 1772 Москва – Кемерово, вылетающим в девять часов пятьдесят пять минут по московскому времени, открыта.

Алексей вновь посмотрел на часы: семь сорок пять. Через пятнадцать минут, ровно в восемь часов, он должен встретиться с назначенным руководством ему в напарники оперуполномоченным ОРО Строгановым Станиславом. Имея довольно продолжительный опыт совместной работы со своим постоянным напарником Николаем Ивановичем Синицыным, после назначения последнего начальником отдела, Алексей предпочитал работать в одиночку, обращаясь за помощью к коллегам лишь на заключительном этапе операции – задержании, но приказы, как известно, не обсуждаются… Стас сразу не понравился Алексею – типичный мажор, с помощью протекции какого-то влиятельного лица окончивший университет МВД, а затем, минуя низовые подразделения милиции, сразу зачисленный в штат одного из отделов Управления уголовного розыска московского главка.

Встретиться коллеги договорились напротив регистрационных стоек их рейса. Ровно в восемь, когда Стас прогнозируемо не появился, Алексей, улыбнувшись про себя, направился в сторону одной из освободившихся сотрудниц службы регистрации пассажиров.