Узник клятвы. Шрамы

Н. В. Иноземцева

Узник клятвы. Шрамы

© Иноземцева Н. В., текст, 2024

© Гаврилов К. В., 2024

© Sennoma, иллюстрации, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Глава 1

Болтанка не щадила ни прогнившее судно, ни внутренности: в желудке уже ничего не осталось, но Гроу все еще висел на бортике и смотрел в темную воду. На палубе появились матросы, за ними змеями потянулись канаты. Парни отлично справлялись в темноте. На этом корабле все, кроме Гроу и его товарища, были элраятами. А в Элрае рождались отличные моряки и охотники.

– Эй, вионец, ищешь свой желудок?

Гроу не разделил веселья матросов. Ему хотелось пить, а еще больше – повеситься. Хватаясь за влажные канаты, он спустился в темный трюм и задел головой качавшийся над входом масляный светильник. Тени запрыгали по углам. Он поискал среди набитых барахлом мешков деревянную баклагу с пивом. Пальцы наткнулись на что-то мягкое. Комок взвизгнул и бросился прочь. Гроу ухватил беглеца за хвост. Давненько он не охотился на крыс, но опыт остался. Пытаясь устоять на ногах, он поднял грызуна над головой:

– Выглядишь неплохо. Как ты справляешься с качкой, друг?

Крысенок растопырил лапы и ответил истеричным визгом. Почувствовал, видно, бедолага, что раньше собеседник не просто убивал грызунов, но и с удовольствием ел. Ел и был благодарен. Желудок Гроу свело, к горлу подкатила желчь. Отбросив зверька на бочку, он привалился коленом к мешку с сухарями и застонал. Пожалуй, на каторге он чувствовал себя бодрее. Легкие сжались, они больше не могли принимать спертый воздух с примесью тухлой рыбы. Тело запульсировало в такт монотонным ударам волн о борт.

Хоть ори, хоть бейся головой об пол, хоть взывай к милости духа моря, всему мирозданию плевать. Теперь Гроу знал, какой участи будет просить у первопредков для своих врагов – вечного морского путешествия на утлом челне в шторм. Правда, одного челнока мерзавцам не хватит.

Судно вздрогнуло. Глухо клацнули цепи под потолком. В поясницу уперлось нечто твердое. Сзади сквозь глухой шум волн и скрип досок Гроу различил тяжелое дыхание. Кровь ударила в виски. Кто к нему пристроился? Матрос, наемник? Опытный убийца занял бы позицию получше. Он бросил:

– Надеюсь, ты уперся в меня кинжалом? Лучше отойди, и так тошно.

Качка немного унялась.

– У меня отравленный нож, чер. Закрой рот и повернись. – Обидчик расставил ноги и сильнее вжал в поясницу оружие. Его голос прозвучал хрипло и показался незнакомым, но Гроу и не стремился якшаться с элраятскими матросами. Для экипажа корабля он действительно был чером – кровником из чужих земель. Кулаки потяжелели, но ссориться Гроу не хотел.

Он приподнял руки и развернулся. Нож элраята скользнул по его кожаному жилету кривой дугой и уперся в медную застежку на груди. Увидев желтое лицо с впалыми щеками, Гроу прищурился. Перед ним был простой моряк. И что же с тобой делать, дружок? Дипломат из него был неважный, да и собеседник вряд ли знал такое слово. Он постарался подыскать выражения без ругательств:

– Ну, чего приперся? Вынюхал, что я каторжник или наемник? Или что герцог? – Последнего он не сказал. У моряка и без того глаза округлились, а такая новость могла насмешить и сбить с серьезного настроя. Кто поверит, что парень, иссеченный шрамами так, словно пьяные лекари тренировались на нем штопать раны, – герцог.

– От тебя шарахались лошади в бухте, я видел, – моряк оскалился. – И шрамы на роже. Ты – Он… да? За тебя дорого заплатят.

– Кто он? Маг? – По дернувшемуся глазу Гроу не понял, угадал или нет. Магов элраяты не любили, считали их посланниками бога хаоса и смерти, меняющими ему в угоду земные каноны. Гроу не разделял этой неприязни, он не верил в богов и слишком мало знал о законах природы. Но магов уважал. Они умудрялись продавать смердящие коровьи языки по цене целой туши и вдохновляли покупателей носить их как амулеты на поясах и седлах верблюдов.

– К бесу магов! – Моряк остановился взглядом на кожаной суме Гроу, пристроенной между потертых гнилых мешков и перехватил нож. – Что там, а?

– Не тронь, – Гроу дернулся. Сердце яростно заколотилось. В суме лежало самое ценное – сытные лепешки из перемолотой кукурузы и корни агвы, притупляющие голод на несколько дней.

Моряк попытался схватить суму. Гроу скользнул рукой вдоль его ножа и вцепился в кисть обидчика. Раздался хруст. Ладонь элраята выгнулась, и пальцы коснулись запястья. Нож с глухим стуком упал.

И всего-то? Поняв, что сопротивления не будет, Гроу хмыкнул и с трудом разжал руку. Моряк уставился на изувеченную кисть и рухнул на колени. Трюм наполнил болезненный вой.

– Просил же, не трогай, – Гроу вытер пот со лба и глубоко вздохнул. В груди стало горячо, а мышцы потяжелели. Он поднял нож моряка и крутанул в руке. Чужая боль доставила удовлетворение как глоток терпкого рома: вроде на языке горько, а по жилам разбегается приятное тепло. – Тс-ш-ш. Ты слаб и туп, не находишь? – на лице Гроу застыла гримаса отвращения, а голос дрогнул: – Шрамы мои понравились? Думаешь, те, кто их оставил, выжили?

Дверь со скрипом раскрылась. Гроу убрал нож за пояс и отшатнулся от моряка. Что может быть хуже одного тупого элраята? Только десяток. Увидев сосредоточенного Хэджа, он выпрямился и придал лицу невинное выражение. Раздражение схлынуло. Он обрадовался товарищу. В засаленной походной одежде барон походил на стареющего корсара, и только привычка входить в помещение, держась правой рукой за пояс, выдавала в нем аристократа.

– Гроу? Скоро берег, я видел птиц. – Придержав лампу над входом, Хэдж присмотрелся и кивнул на моряка: – Это что? Бедолага покусился на еду?

Гроу ответил коротким вздохом. Он так и не понял, за кого его принял элраят, явно за какого-то олуха.

– Прелестно… – Хэдж плотно закрыл дверь и перешел на родной для них обоих вионский. – Это ты виноват. Нечего было шастать и без конца проверять свой харч. Тут и ленивый заинтересуется. Двадцать с одним годков, а словно деньков, – Хэдж отбросил со лба слипшиеся жесткие волосы и добавил: – Ты станешь первым правителем, чьей страже придется защищать не тебя, а окружающих.

Гроу понравились эти слова.

– Согласен. Я перестарался. Что делать? – он указал на бухту канатов у двери: – Может, связать его, пока не поднялся шум?

– И тебя до кучи, – Хэдж подошел к стонущему парню. – Пока человек жив, всегда можно договориться. Хорошо, что рука для переговоров не так важна, как голова. Эй… – Он ухватил моряка за предплечье и помог встать. – Вот так. – Барон расстегнул жилет и вытащил из-за пазухи пару золотых унтов с квадратными отверстиями посередине. Втиснув монеты в здоровую руку парня, он перешел на элраятский:

– Прости моего попутчика. У него скверный характер. Надеюсь, это загладит вину?

Моряк, трясясь всем телом, издал короткий гортанный звук, выражая согласие.

Еще бы не согласиться! Гроу не одобрил расточительности друга. Двух золотых элраят, трудящийся на торговом корабле, не получил бы и за год. К тому же капитан судна терпеть не мог воров и лжецов. Он бы сбросил матроса за борт.

Видимо, барону не хотелось омрачать прибытие в родные земли жестокой казнью.

С палубы донеслись свист и протяжный крик: «Вижу зе-е-емлю-ю-ю!» В возгласе не было радости, скорее, злое предупреждение.

Время ожидания истекло.

Все свое внимание Гроу направил на голоса и топот, доносившиеся с палубы. Сердце радостно забилось. Скоро он сойдет на твердую землю. И не просто землю, а попадет домой. Он решил проследить за тем, чтобы элраяты не забыли развести сигнальный огонь.

В бухте условного сигнала ждал граф Эффир Жастар, чья добрая воля позволила воплотить идею о возвращении Гроу в родное герцогство – обрести команду и паруса.

Гроу схватил мешок с едой, нацепил меч и выскочил из трюма.

На палубе он обогнал бегущих к мачтам моряков и направился к носу корабля. Холодный ветер растрепал мелкие косички, собранные на затылке в пучок. Губы мгновенно покрылись налетом соли. Перемахнув через моток старой парусины и взбежав по узкой лестнице, он добрался до чана с дымящейся желтой смесью и закашлялся. Элраяты не подвели, сигнальный костер вышел славным. По кораблю расползся запах серы, а палубу окутал едкий дым. Затаив дыхание, Гроу всматривался в горизонт, но в темноте не видел ничего, кроме тускнеющих багровых облаков и черноты.

– Свернуть нижние паруса, зарифить марсели! – пролаял боцман, повторяя приказ капитана.

Ветер задул в корму, и Гроу вслед за моряками крепко схватился за снасти. Все его внутренности сжались от нетерпения.

Из тумана выглянули темные холмы, снизу их окружила белая пелена, сверху придавили низкие багровые облака. С моря родные земли показались именно такими, какими он запомнил их в детстве, – угрожающе мрачными. Только в ту ночь, десять лет назад, холмы неумолимо удалялись, а элраяты хлестали Гроу плетьми и не давали выпрыгнуть за борт.

Он выхватил взглядом теснящиеся на берегу рыбацкие челны. За ними открылись закопченные хижины. Еще дальше, у начала леса, показался густой белый дым. Сигнал от Эффира! Все складывалось удачно. Рядом встал Хэдж и, закинув на плечо увесистую суму с золотыми слитками, поинтересовался:

– Видишь костер?

Гроу не сдержал широкой улыбки:

– Да.

Корабль разрезал носом дымку тумана и подошел к причалу. Гроу и Хэдж выбрались на застланную неровными досками набережную. Лунную гавань отделял от моря узкий остров, и вода здесь была спокойна, как в водоеме. Моряки, ставшие на твердой земле пугливее сурков, принялись выгружать на берег имущество Гроу и Хэджа. Свечи, шелк и специи барон привез для прикрытия. Внутри тюков были спрятаны золотые монеты.

Со стороны леса ветер донес аромат прелой прошлогодней листвы. Дух весны только взял в свои теплые руки вожжи и не успел объехать владения. Гроу осмотрелся. Еще в землях элраятов, мечтая о возвращении, он представлял, как сбежит с корабля, упадет на колени и поцелует родную землю. Он покосился на матросов. Зрителей в своих фантазиях он не учел. Стоявший рядом Хэдж насупился:

– Костер-то есть, а где Эффир? Задремал или кутит с рыбаками?

Гроу кивнул в сторону хижин:

– Может, схожу проверю?

– Угу, – Хэдж внимательно посмотрел на него: – Гроу, ты себя давно видел? Говорил ведь: отстриги космы и меньше торчи на солнце. Мужики здешние в темноте тебя увидят – веслами забьют, а потом уже будут разбираться, кто ты: элраят или дурак.

– Скоро я получу корону, и тебе придется прибавлять к нравоучениям «сир». – Косички Гроу трогать не собирался. Их заплели пышногрудые жрицы в элраятском храме. Девушки пропустили между русых прядей истлевший лоскут от платка его матери. А после Гроу распластался перед алтарем и дал обет отомстить дяде за смерть родителей и вернуть трон. И пусть при обряде хмеля в нем было больше, чем крови, а молитву он вознес не элраятским божествам, а предкам, тем же вечером от Эффира пришло письмо, в котором граф предлагал помощь. Бывают ли в мире такие добрые совпадения?

Справившись с разгрузкой, элраяты отплыли.

Хэдж порылся в тюках и вытащил черный шелковый плащ:

– На вот, принарядись. Видимо, придется все-таки самим пойти на поклон к Эффиру.

Гроу послушался и накинул капюшон на голову.

Между деревьев вдали заплясали огни факелов. Около стоящего с краю дома вспыхнул кривой сарай. Послышались испуганные крики и ржание лошадей. Из темноты вылетели всадники, их сопровождали черные волки. Гроу краем сознания отметил: не волки, а здоровенные псы. Что за бесы? Сбросив мгновенный морок, он выхватил меч. Волновали его только люди.

Сигнальный дым растаял. Пятеро всадников запетляли между хижин… к ним прибавились еще четверо… Гроу перестал считать. Все, что не шесть, – уже много.

Из дальних хижин выбежали бедняки, вооруженные кто палками, кто вилами. Но увидев псов, кинулись врассыпную.

Гроу прикинул шансы на спасение: плавать Хэдж не умел, а глубина была изрядной – попробовать убежать по берегу? Видел он на рудниках рабов, пытавшихся скрыться от всадников: их кости славно хрустели под копытами лошадей.

Все не так! Почему, предки? По спине пробежал холод.

Барон заметался рядом:

– Уходи! Прячься, слышишь?

Гроу встретился глазами с крупным всадником и выдохнул:

– Поздно.

– А ну с дороги! – проорал разбойник с ошалевшими глазами. Пряди в его густой шевелюре заискрились красным.

Такие световые чудеса наблюдались у любителей веселящих зелий.

На смену растерянности пришла ледяная собранность. Гроу подошел к краю пристани и поднял клинок. На лезвии тонкими иглами отразились последние лучи солнца. Он привычным движением прижал ко лбу холодный эфес меча и отвел в сторону.

Воздух мгновенно потяжелел, как бывает перед ударом молнии.

Крупный пес, вырвавшись вперед, прыгнул навстречу Гроу, но еще в полете морда зверя изменилась. Пропал страшный оскал, передние лапы вытянулись, словно он захотел уклониться в сторону. Пес неуклюже приземлился у ног Гроу и брызнул на сапоги слюной. Гроу без всякой опаски пнул его в грудь. Взвизгнув, собака царапнула по доскам когтями и рванула прочь. За ней протянулась тонкая мокрая полоса.

– Мор! Эй! – красноволосый придержал коня и проводил собаку недоуменным взглядом, а потом уставился на Гроу: – Малец, ты что сделал? – Его скакун забил копытами, не соглашаясь подъехать ближе.

Гроу и сам хотел знать, почему с детства вызывает у животных ужас. Он зашагал навстречу всаднику и покрутил оружием, разминая кисть. Его сердце стучало быстро и гулко, как железный молот в руке кузнеца.

– Спокойно, малец. Убери свою свистульку, пока руки целы, – всадник осадил заплясавшего коня и оскалил зубы в подобии улыбки.

В некотором отдалении от него остановилась дюжина конников. На их одеждах выделялись эмблемы с изображением черных грифов. Такие знаки наносили на мешки с телами казненных.

Гроу повел мечом, приглашая на поединок.

– Стой, – Хэдж нагнал Гроу и вцепился в кожаный наплечник его жилета: – Давай выслушаем. – Он повысил голос и обратился к красно-волосому: – Медведь, ты ли это? Хм… не такой встречи мы ждали. Где вино и женщины?

Гроу высвободился и меч не убрал. Все внутри кипело и кричало об опасности. Медведь походил на падальщика, который не побрезгует отведать и свежего мясца.

Красноволосый широко улыбнулся, показав два ряда крепких зубов:

– Прости, барон, торопился. Это что за прыщ с тобой?

Медведь явно прикидывал, есть ли у «прыща» какая-то ценность. Задачка выдалась сложной – никто, даже граф Эффир, не знал, что в Вион возвращается изгнанный герцог. Так что недоумение бандита можно было понять. Здесь ценили гигантов, способных повалить лошадь, красноречивых философов и белокурых кудрявых юношей, похожих на первопредков из легенд. Ни одним из перечисленных достоинств Гроу не обладал. Хэдж небрежно взмахнул рукой:

– Это мой паж, что, приглянулся?

Медведь снова осклабился, а барон с наигранным дружелюбием продолжил:

– Ты как со своими красавцами заглянул в гавань: случайно или по мне соскучился?

– Соскучился, да… и захотел поздравить с прибытием. Ну и сказать, что ждут тебя, Хэдж, высокие люди. Ждут, прямо как короля. Вижу, ты с гостинцами, это хорошо. – Медведь отсалютовал своим людям и указал на тюки: – Спросите у рыбаков телегу, нужно груз захватить. И давайте повежливей.

Прищурившись, Гроу заговорил на языке элраятов:

– Хэдж, может, я правда родной язык забыл и забыл, как выглядят другие вионцы? Это что за вепрь? Где граф?

– Это Олд Медведь. Хитровывернутый наемник, – быстро ответил барон по-элраятски. – Не уверен, что его прислал Эффир. Оружие спрячь, но держи под рукой. Не дури только, слышишь?

– Ты же дурака просишь, – хмыкнул Гроу. Не разборок с местными мародерами он ожидал. Он прибыл за справедливостью, за головой дяди и короной отца. Ведь будь в мире справедливость, короны были бы у наследников, а подлецы болтались на виселицах.

Хэджу подвели пегую лошадь с белым пятном на морде. Барон без радости взял ее под уздцы.

– Эй, пажок, наш язык понимаешь? Рожа у тебя больно серьезная. – Медведь поерзал в седле. – В Вион хотел, так вот он, весь твой. Считай, долг перед господином выполнен.

Гроу не собирался бросать Хэджа. К тому же барона ждали богатые люди, они могли нанять целый отряд всадников. Кто это сделал, если не Эффир? И что он сам будет делать, оставшись в компании напуганных рыбаков? Он проигнорировал одобрительный кивок товарища и с нажимом произнес:

– Так не пойдет, Медведь. Я поеду с грузом. Там моя доля.

– Хм… что же, малец, это справедливо, – рассудил разбойник.

Почувствовав толчок в плечо, Гроу обернулся. На него уставилось кривоногое существо, с неестественно большой головой и широко расставленными ребрами. Животное с трудом можно было назвать лошадью, оно больше напоминало искалеченного в житейских передрягах ишака. Мародеры отстегнули уродца от повозкии впрягли лошадь пободрее.

Конь снова потянулся к Гроу и шлепнул губами. Не боится? Догадавшись, что привлекло животное, он вытащилиз сумы кукурузную лепешку. Ни одна лошадь, даже умирающая от голода, не стала бы принимать у него еду. Все животные – от мышей и лягушек до тигров – его боялись. Но конь не побрезговал. Быстро проглотив лакомство, он вытянул шею, требуя еще.

– Малец, запрыгивай в повозку, – скомандовал Медведь и для забавы шлепнул нелепого скакуна по крупу.

Ни единая мышца не дрогнула, конь не пошевелился. Гроу приподнял руку, прося не мешать, и сделал то, что уже не надеялся повторить, – запрыгнул на спину лошади. Почувствовав, что животное объезжено и не против, он выдохнул:

– Есть седло?

* * *

Медведь повел их через лес. Сумерки превратились в ночной мрак, а шум волн сменился скрипом дубов, топотом копыт и позвякиванием человеческой и лошадиной амуниции. Вверху, прямо над головами, заухал филин. Всадники сбились плотнее. Чтобы не распугать лошадей, Гроу поехал в голове отряда, как и положено герцогу. Пусть даже о его происхождении знал только Хэдж, а отряд состоял из головорезов, не понимающих, чем построение «частокол» отличается от «клина» и почему направление «лево» меняется вместе с положением тела, тогда как четыре стороны света остаются непоколебимы. Он впервые за многие годы ехал в седле и всеми силами старался подражать опытным всадникам.

По краям дороги стали попадаться столбы, исписанные священными рунами. Письмена складывались из треугольников и напомнили Гроу мозаичные узоры в храмах элраятов. Символы оберегали от бесов и чудовищ, которых в Вионе называли рахо. И если бесов никто не видел, то рахо часто появлялись в священных землях и причиняли много бед. На дальнем столбе Гроу увидел исписанный символами череп. Его можно было спутать с крокодильим, но мощная нижняя челюсть и две дополнительные глубокие глазницы в налобной кости говорили о бесовском происхождении. Почему череп оставили в лесу? Гроу помнил, что останки чудовищ рыцари продавали за хорошие деньги. Брошенный череп подтверждал скверные слухи о том, что рахо в герцогстве стало намного больше.

Из раздумий Гроу вырвали голоса всадников:

– Что с псами?

– Смотрите, как побитые идут.

– Может, чуют… рахо?

Гроу оглянулся.

Собаки сбились в стаю позади лошадей и почти слились с темной дорогой. Один из воинов подозвал псов, но животные заскулили и остановились. Гроу знал, кого псы на самом деле боятся и какой хаос начнется, реши он поехать в центре колонны или приблизиться к собакам.

Слева в темноте послышался хрип, переходящий в рычание. Встрепенувшись, Гроу услышал в нем гнев, отчаяние и боль.

– Там! Там! Я вижу рахо! – сиплый крик вывел всадников из оцепенения. Они принялись разворачиваться, и лошади, сбив строй, налетели друг на друга. Гроу завертел головой. Свет факелов дотягивался только до ближайших деревьев.

Рычание в подлеске перешло в гневный визг.

Трем бойцам удалось, наконец, развернуть лошадей. Они судорожно выхватили кинжалы. Кто-то отчаянно закричал:

– Есть оглас?

Так называли позолоченные клинки. Против рахо помогал только благородный металл высшего качества, а железные мечи, как и доспехи, рассыпались. Развернув коня, Гроу взглянул на Хэджа, прикидывая, можно ли использовать золотые слитки как оружие, но контрабандист положил руку на суму и покачал головой.

Совсем близко затрещали кусты.

Меньше всего на свете в этот момент Гроу искал битвы с чудовищем. Он неумело пришпорил коня, левая нога вылетела из стремени. Проклятый скакун остолбенел и не подчинился. Из кустов с утробным рыком вылетело нечто приземистое и большое, пудов в десять. Поднялась пыль. Гроу перестал слышать крики всадников. Боясь рухнуть вместе с лошадью, он выпрыгнул из седла в клубы пыли и вонзил элраятский нож в рычащую тушу. Лезвие вошло с хрустом, видимо, проломив кость. Рахо припал к земле и рванул в сторону. Не удержавшись, Гроу поехал по земле за ним, но рукоять не отпустил. Пыль залепила глаза и нос. Схватившись правой рукой за что-то острое, похожее на тонкий шип, он высвободил нож и снова нанес удар. В лицо брызнуло что-то теплое – яд, слюна? В голове мелькнуло: рахо плюются ядом, едкой слизью, жалят огненными щупами…

Зажмурившись, он дернул клинок влево и на себя. Чудовище рухнуло и завалилось на бок. Гроу встал на колени и еще раз вбил нож в содрогающуюся тушу, целясь в шею, хотя в темноте и пыли сложно было понять, где у твари башка, а где зад. Из его груди вырвался страшный рев.

– Сгинь! – Несколько смельчаков встали рядом плечом к плечу.

Самый старший оттолкнул Гроу, в его руках сверкнул позолоченный оглас. Бандит склонился над рахо, но, повозившись, не смог сдержать разочарования:

– Кабан! Чтоб его! В башке целых две стрелы!

Он показал товарищам окровавленное древко. Со всех стороны подсыпались ругательства и нервные смешки.

Поднявшись, Гроу вытер глаза и тяжело задышал ртом. Тело расслабилось и затряслось, а в коленях появилась неприятная слабость.

– Угомонитесь! – выплюнул Медведь, он оставался в седле и наблюдал за возней с почтительного расстояния. Хэдж держался рядом с ним, ухмылялся и скреб ногтями щетину. Встретившись взглядом с Гроу, он красноречиво закатил глаза. Уж барон-то в молодости повидал рахо и мог отличить их от диких свиней:

– Что-то нервные у тебя люди, Медведь, слышал, рахо стало больше?

– Как мух, – Олд облокотился на луку седла. – Сейчас в Вион приезжают только такие безумцы, как ты. Я бы предпочел сидеть за морем, тискать наложниц и пить вино. – Медведь сурово посмотрел на своих людей, его вздыбленные волосы засветились алым. – Какие рахо, дурье?! Вы трусливые селяне? По-вашему, рахо визжат как свиньи? С бабами своими не путайте. Восстановить строй. Слава Троим, почти приехали.

Гроу подошел к коню. Животное качнуло башкой и подняло верхнюю губу, демонстрируя желтые зубы.

– Весело тебе, осел?

Он вытер клинок о шею лошади и вернулся в седло.

Всадники отыскали заваленную ветками тропу между двух дубов, где едва могла проехать повозка, и выбрались на крутой склон. Отсюда Гроу увидел узкую реку под звездами. По обе стороны ее облепили дома, с горы напоминавшие коровьи лепешки.

Глаза Гроу расширились: он узнал Черную Межу. Так назывались пограничные территории, отделявшие Вион от соседнего герцогства. Здесь жили воры и убийцы – так рассказывали ему в детстве. А он, дурак, всматривался в карты и мечтал побывать в запретных землях. Что же, мечтать надо было лучше.

– Это здесь теперь в Вионе гостей принимают? – спросил Хэдж.

– Лучше скажу сразу, барон, – выдержав паузу, неохотно ответил Медведь. – С тобой хочет встретиться глава Межи.

– Кто такой?

– Красный Жерт. Держит в кулаке торговые жилы и купцов. Без его покровительства тебе в Вионе все равно нечего делать. Поймают стражники, узнают, что беглый рыцарь, и запечатают в кандалы. А что поймают, даже не сомневайся, сейчас их на всех дорогах больше, чем блох, – праздники. Кстати, знаешь, почему Жерта зовут «Красным»?

Парень любит обмазывать лицо кровью своих врагов и в таком виде устраивать гулянья. Это к тому, что лучше его не злить.

– Превосходно, – выдохнул Хэдж.

Придерживая обоз, всадники начали осторожно спускаться. Со стороны первых домов, обнесенных частоколом, послышался вой рога. Медведь поспешил ответить. Открылись ворота, заплясали факелы в руках вышедших навстречу мужчин. В их глазах Гроу увидел отраженный огонь факелов и еще нечто едва уловимое. Пожалуй, он сам смотрел именно так, когда прикидывал, убить встречного или оставить в живых.

– В повозку не лезть, – пробасил Медведь ворью и махнул рукой, – закатите под навес и не трожьте. Пропадет хотя бы одна шелковая нить, украшу частокол вашими башками.