Благословение небожителей. Том 1

– Тогда будет лучше, если я начну с самого начала.

Рассказывают, что много лет назад у подножия горы Юйцзюньшань одна пара собиралась сыграть свадьбу…

Молодые люди очень любили друг друга. Жених с нетерпением ожидал прибытия свадебной процессии, но время шло, а невеста всё не появлялась. В душе юноши поселилось беспокойство, и в конце концов он отправился искать её в родительском доме. Однако тесть и тёща заверили его, что невеста давным-давно отправилась в путь. Обе семьи оповестили чиновников, искали повсюду, но так и не сумели найти девушку. Даже если её съели звери в горах, должно же было что-то остаться: возможно, рука или нога… Как могла девушка пропасть без следа? Конечно, сразу поползли слухи, якобы девица вовсе не хотела выходить замуж, сговорилась с сопровождающими и сбежала. А через несколько лет, когда ещё одна пара решила пожениться, кошмар повторился.

Очередная невеста исчезла. И в этот раз на узкой тропинке люди нашли недоеденную ступню.

Глава 4

Ночная беседа трёх шутников в храме Цзюйяна

Часть первая

С тех пор ситуация вышла из-под контроля. За последующие сто лет в окрестностях горы Юйцзюньшань пропало в общей сложности семнадцать невест. Порой более десяти лет проходило мирно, а бывало, что за месяц исчезали двое. Жуткие слухи стремительно распространялись: на горе поселился злобный призрачный жених, и, если ему приглянулась какая-нибудь девушка, он непременно похитит её во время шествия свадебной процессии, а затем сожрёт сопровождающих.

Поначалу вести об этих событиях не доходили до Небес, ведь, пусть даже семнадцать невест и исчезли, сотни и тысячи молодожёнов оставались целы и невредимы. Что бы люди ни делали, они не могли найти пропавших, не могли защитить их – и им осталось только смириться. Всё меньше семей соглашались выдать дочь замуж в эти края, а местные влюблённые опасались устраивать пышные свадьбы. Однако семнадцатая невеста оказалась дочерью чиновника. Отец души в ней не чаял и, когда до него дошли здешние слухи, отобрал сорок храбрых и умелых воинов для сопровождения. Вопреки всем его усилиям девушка всё-таки пропала.

На сей раз деяния злого духа имели последствия. Чиновник не сумел отыскать никого, кто мог бы расправиться с чудовищем, и, подгоняемый гневом, он объединился со своими влиятельными друзьями. Службы в храмах проводились одна за другой, по совету мудрого человека чиновники открыли хранилища продовольственных запасов и накормили нуждающихся, чтобы люди в благодарность разнесли вести о пропавшей невесте по всему городу. Только тогда наконец их голоса достигли ушей небожителей. В противном случае жалобы этих ничтожных смертных, скорее всего, так и остались бы без внимания.

– В общих чертах ситуация выглядит так, – подытожил Се Лянь.

Оба юноши безучастно смотрели на него, и Се Лянь даже засомневался, слушали ли они вообще. Если нет, придётся повторять всё с самого начала. Но тут Нань Фэн поднял голову и спросил, нахмурив брови:

– Есть ли у пропавших невест что-то общее?

– Похищали бедных и богатых, красивых и уродливых, жён и наложниц, – ответил Се Лянь. – Словом, никакой закономерности не просматривается; непонятно, кому злой дух отдаёт предпочтение.

– М-м-м, – Нань Фэн поднял чашку, чтобы сделать глоток, и, похоже, погрузился в размышления.

А вот Фу Яо даже не притронулся к чашке, которую Се Лянь придвинул к нему. Он неторопливо вытер пальцы белым платком и только затем сдержанно поинтересовался:

– Ваше высочество, откуда такая уверенность, что речь идёт именно о призрачном женихе? Доподлинно это неизвестно. До сих пор его никто не видел. Так откуда нам знать, мужчина это или женщина, стар дух или молод? Ты готов положиться на безосновательные домыслы?

– В этом свитке донесение от служащих из дворца Линвэнь, а «призрачный жених» – всего лишь прозвище, – с улыбкой объяснил Се Лянь. – Однако то, что ты говоришь, вполне резонно.

Пообщавшись немного с этими духами войны, Се Лянь решил, что мыслят они весьма здраво. Пусть они не слишком дружелюбны, зато в работе серьёзны, и это изрядно его порадовало.

Когда небо за окном окрасилось вечерними красками, троица покинула чайный домик. Се Лянь надел свою широкополую бамбуковую шляпу и направился было вперёд, но вдруг заметил, что юноши остались на месте. В недоумении он обернулся и обнаружил, что они смотрят на него с не меньшим удивлением.

– И куда ты пошёл? – поинтересовался Нань Фэн.

– Искать место для отдыха, – ответил Се Лянь. – Фу Яо, почему ты опять закатываешь глаза?

Нань Фэн, явно не удовлетворившись таким ответом, снова спросил:

– Тогда почему ты направляешься в горы?

Се Лянь нередко устраивался на ночлег под открытым небом; ему достаточно было любой тряпки, чтобы завернуться в неё и заснуть хоть посреди улицы. По привычке он собирался отыскать пещеру и развести там костёр, но только после напоминания сообразил: Нань Фэн и Фу Яо оба служат богам войны, и, если поблизости есть храм Наньяна или храм Сюаньчжэня, можно отправиться прямиком туда. Так зачем разбивать лагерь в диком, безлюдном месте?

В скором времени им удалось отыскать обветшалое святилище. Курильница была разбита, место выглядело давно заброшенным, но на маленькой круглой табличке значилось имя местного божка земли. Се Лянь окликнул его несколько раз. К этому божку долгие годы никто не обращался и не совершал подношений, но, внезапно услышав зовущий его голос, он открыл глаза и обнаружил в своём храме сразу троих путников. Фигуры тех, кто стоял по бокам, чудесное сияние окутывало столь плотной вуалью, что даже лица были с трудом различимы. Безмерно удивлённый, божок спросил дрожащим голосом:

– У небожителей будут какие-нибудь распоряжения для вашего покорного слуги?

Се Лянь склонил голову в знак приветствия:

– Никаких распоряжений. Мы хотели только поинтересоваться, нет ли где-нибудь поблизости храмов генерала Наньяна или генерала Сюаньчжэня?

Дух земли поспешно ответил:

– В… в… в… – Он посчитал на пальцах: – В пяти ли[6] отсюда имеется городской храм, в котором совершаются подношения… подношения… совершаются подношения генералу Наньяну.

– Большое спасибо, – поблагодарил Се Лянь, сложив руки в молитвенном жесте. И божок поспешил скрыться, пока не ослеп от сияния, исходящего от спутников принца. Нашарив несколько монет, Се Лянь опустил их в чашу для подношений и, заметив рядом благовония, заодно зажёг пару палочек. За это время Фу Яо столько раз закатил глаза, что Се Лянь уже хотел спросить, не пора ли тому передохнуть.

Пройдя пять ли, они действительно увидели храм. Он расположился у края дороги и выглядел весьма процветающим. Пусть храм и был невелик, здесь всего было в достатке, а вокруг царило оживление. Трое путников сделались невидимыми для глаз смертных перед тем, как войти внутрь. У алтаря возвышалась глиняная статуя бога войны Наньяна, облачённого в доспех.

Се Лянь взглянул на статую и опешил. Он ожидал встретить в маленьком деревенском храме грубо сработанную и покрашенную скульптуру, но это изображение и близко не походило на того Фэн Синя, которого помнил принц.

К тому, что изображения богов частенько не соответствуют действительности, все давно привыкли. Бывало, не то что мать родная не узнает – сам бессмертный, увидев собственную статую, засомневается, он ли это. В конце концов, скольким мастерам доводилось видеть небожителей вживую? Скульптуры получались либо чересчур красивы, либо слишком уродливы. Только по характерной позе, ритуальным предметам, одежде да головному убору можно было догадаться, что за божество перед тобой.

Как правило, чем богаче была местность, тем искуснее там работали мастера и тем больше бессмертных радовались их изваяниям. А в краю победне́е и вкусы у людей не такие притязательные, и статуи выходили какие повезёт. До сих пор всегда удавались лишь скульптуры генерала Сюаньчжэня. Почему? Потому что остальные небожители рассуждали так: ну, не получилось и не получилось. А вот если Сюаньчжэнь решал, что вышел нехорошо, он являлся скульптору в кошмарах, чтобы выразить недовольство, или даже тайком ломал статую, тем самым вынуждая её переделать. Так продолжалось какое-то время, пока последователи наконец не уяснили, что нужно ваять исключительно красивые статуи своего духовного наставника!

Обитатели дворца Сюаньчжэня все как один походили на генерала в том, что касалось хорошего вкуса. Не отставали они от него и в придирчивости. Путники провели в храме уже добрых два часа, а Фу Яо всё не унимался, безостановочно критикуя статую: облик искажён, цвета вульгарны, мастер дилетант, и вкусы у него странные. Се Лянь увидел, как на лбу Нань Фэна вздувается вена. Тут в храм как раз вошла девушка. Она преклонила колени для молитвы, и принц немедленно воспользовался случаем, чтобы сменить тему:

– Надо же, земли совершенного владыки Наньяна находятся на юго-востоке. Никак не ожидал, что здесь, на севере, ему возносят молитвы столь же истово, – сказал он.

Если статуя олицетворяла собой божество, то храм – его небесный дворец. Верные последователи, собирающиеся в святилищах, и возжигаемые ими благовония давали бессмертным магическую силу. Как правило, люди из разных регионов поклонялись разным богам – в зависимости от расположения, истории края и народных обычаев. На собственных землях духовная сила небожителей достигала пика. И лишь Небесный Владыка, чьи храмы возводили во всех восьми частях света, независимо от места почитался одинаково. Большой редкостью было, чтобы храм, расположенный в чужих владениях, пользовался такой популярностью. Нань Фэну следовало бы гордиться. Однако что-то по его лицу этого видно не было. Стоявший рядом Фу Яо только усмехнулся:

– Верно, его здесь очень уважают.

– У меня есть вопрос. Не знаю… – начал было Се Лянь.

– Если собираешься сказать что-то вроде «не знаю, стоит ли об этом говорить», то лучше уж промолчи, – оборвал его Нань Фэн.

И тогда вмешался Фу Яо:

– Я знаю, что ты хотел спросить. Тебе наверняка интересно, почему среди прихожан так много женщин?

Действительно, внимание Се Ляня привлекло именно это обстоятельство.

Богам войны куда чаще поклоняются мужчины. Восемьсот лет назад Се Лянь был исключением по одной простой причине: красота.

Он понимал, что обязан популярностью у женщин не всеобщему уважению или невероятному могуществу, а всего лишь привлекательному виду своих храмов. Его святилища возводились по указу правителя, для создания скульптур приглашались лучшие мастера со всей страны, а лица статуй вырезались в строгом соответствии с его собственным. Вдобавок из-за его знаменитого высказывания «Тело пребывает в аду бесконечных мучений, душа – у Персикового источника» ремесленники взяли за обыкновение украшать венками его изображения и высаживать близ храмов целые рощи цветущих деревьев. В те времена Се Ляня нередко так и называли: Бог Войны Увенчанный Цветами. Женщин привлекали прекрасные статуи, им нравились храмы, утопающие в цветах, – вот они и заходили туда помолиться при любой возможности.

Богов войны традиционно изображали суровыми. Их свирепые лица пугали женщин, и те предпочитали проводить время в молитвах Гуаньинь[7] или какому-нибудь другому менее кровожадному божеству. Пусть эта статуя Наньяна и не могла внушить никому страха, симпатии она тоже не вызывала. Несмотря на это, мужчины в храме были в явном меньшинстве. Нежелание Нань Фэна ничего объяснять только распалило любопытство Се Ляня, но он подозревал, что добром этот разговор не кончится, и потому не настаивал на ответе.

Тем временем девушка закончила молиться, поднялась на ноги, чтобы поджечь благовония, и обернулась. Се Лянь легонько толкнул своих спутников. При взгляде на девушку у обоих вытянулись лица:

– Вот уродина! – воскликнул Фу Яо.

Се Лянь поперхнулся от таких слов и сказал с укоризной:

– Фу Яо, нельзя же так о девушках!

По правде говоря, она и впрямь была нехороша собой. Назвать её черты заурядными означало бы оскорбить обладателей заурядной внешности: лицо у девушки было таким плоским, словно по нему стукнули лопатой, а точнее всего его описывала фраза «нос кривой, глаза косые».

Однако внимание Се Ляня привлекло вовсе не лицо дурнушки – стоило девушке повернуться, как стала видна громадная прореха на её юбке, не заметить которую было решительно невозможно.

Фу Яо удивился, но виду не подал, зато лицо Нань Фэна в мгновение утратило все краски.

Се Лянь поспешно сказал:

– Ты не волнуйся, не волнуйся.

Девушка, взяв в руки благовония, вновь опустилась на колени, склонила голову и заговорила:

– Небесный генерал Наньян, да пребудет с нами ваша милость. Покорная слуга ваша Ин молит о том, чтобы как можно скорее поймали призрачного жениха и он больше не причинял зла безвинным людям…

Она продолжала усердно отбивать поклоны, ничего необычного не замечая и не догадываясь, что позади неё, у ног статуи, сидят трое небожителей.

– Как нам поступить? – забеспокоился Се Лянь. – Не можем же мы позволить ей выйти на улицу в таком виде. На неё будут смотреть всю дорогу до дома. Да и взгляните: ткань как будто нарочно порезали. Возможно, кто-то задумал посмеяться над бедняжкой и опозорить её.

– Меня не спрашивай, – равнодушно ответил Фу Яо. – Она ведь молится не моему покровителю, а значит, ко мне это не имеет никакого отношения. Я ничего не видел.

Красивое лицо Нань Фэна то бледнело, то зеленело. Не в силах что-либо сказать, он только махнул рукой. Обычно дерзкий юноша в столь неловкой ситуации потерял дар речи – на его помощь можно было не рассчитывать. Пришлось Се Ляню действовать самому. Сняв с себя верхнее одеяние, он подбросил его в воздух. Халат приземлился прямо на девушку и прикрыл прореху на её юбке. Все трое вздохнули с облегчением.

Однако в этот момент налетел порыв сильного ветра, из-за которого девушка вздрогнула и огляделась по сторонам. Она заметила халат, на мгновение застыла в нерешительности, а затем сняла его и положила на постамент, при этом даже не подозревая об испорченной юбке.

Благовония догорели, и девушка собралась уходить. Се Лянь вздохнул: его спутники стояли столбом. Если они сейчас позволят девушке выйти на улицу, её ждёт такой позор, что до конца дней своих не осмелится поднять глаз. Не успели Нань Фэн и Фу Яо оглянуться, как Се Лянь уже принял видимую форму и ринулся вниз.

В полутьме храма силуэты были едва различимы, а от резкого движения Се Ляня пламя в светильниках задрожало. Перед глазами девушки – её звали Сяоин[8] – мелькнула размытая фигура, и словно из ниоткуда перед ней появился мужчина, да ещё и голый по пояс. Когда тот протянул руку, Сяоин пронзительно завизжала. Се Лянь собирался к ней обратиться, но девушка проворно влепила ему оплеуху, выкрикнув:

– Бесстыдник!

Пощёчина оказалась такой звонкой, что двое юношей, сидящих возле алтаря у ног статуи, не сговариваясь высунули головы на звук.

Хоть удар и вышел весьма болезненным, Се Лянь не рассердился, а только поднял свой халат и быстро пробормотал кое-что, от чего девушка пришла в крайнее изумление. Пощупав юбку сзади, она вся залилась краской, а глаза её в момент наполнились слезами. В эту минуту трудно было понять, разгневана она или сгорает со стыда. Поплотнее замотавшись в протянутое ей Се Лянем одеяние, девушка закрыла лицо руками и стремительно убежала. Се Лянь голый по пояс остался стоять посреди храма, ёжась под порывами налетающего ветра.

Он потёр лицо, обернулся, продемонстрировав красный отпечаток ладони на щеке, и сказал своим спутникам:

– Отлично. Всё в порядке.

Едва он договорил, Нань Фэн указал на него:

– Твои… раны…

Се Лянь опустил голову и охнул.

Когда он остался без одежды, окружающим открылось весьма пугающее зрелище: светлая и гладкая, как фарфор, грудь была туго затянута полосами материи, намотанными вплотную друг к другу. Шея и оба предплечья тоже были полностью покрыты повязками, а из-под них виднелись многочисленные порезы.

Решив, что шея уже должна была зажить, Се Лянь принялся слой за слоем разматывать бинты. Фу Яо взглянул на него и спросил:

– Кто?

– О чём ты? – переспросил принц.

– С кем ты сражался?

– Ни с кем.

– Но раны на твоём теле…

– Я сам упал, – беспечно ответил Се Лянь.

Он получил эти ранения не далее как три дня назад, когда шлёпнулся с Небес по пути в мир людей. Из драки он обычно выходил с куда меньшими потерями.

Фу Яо пробормотал что-то – слов было не разобрать, но это явно не походило на похвалу в адрес принца. Се Лянь решил не уточнять и продолжил разматывать толстый слой бинтов на шее. Внезапно Нань Фэн и Фу Яо одновременно вскочили и уставились на Се Ляня.

Чёрные символы кольцом обрамляли его белоснежную шею.

Глава 5

Ночная беседа трёх шутников в храме Цзюйяна

Часть вторая

Почувствовав их взгляд, Се Лянь чуть улыбнулся и обернулся со словами:

– Впервые видите про́клятую кангу[9] вживую?

Название говорит само за себя: проклятие, принявшее форму оков. Когда провинившегося изгоняют из небесного царства, гнев богов обращается меткой на его теле, запечатывая духовные силы. Приговорённый к такому наказанию вынужден носить это клеймо до скончания веков – в напоминание о своём позоре и в назидание остальным.

У Се Ляня, посмешища всех трёх миров, дважды изгнанного с Небес за проступки, само собой, проклятая канга была. Духи войны не могли этого не знать. Однако слышать о чём-то и увидеть своими глазами – совершенно разные вещи, и Се Ляню были понятны их чувства. Канга для того и была создана, чтобы вызывать неловкость и внушать страх.

Под предлогом поиска одежды Се Лянь собирался выскользнуть наружу и немного пройтись, но Фу Яо возвёл глаза к потолку и проворчал:

– Если будешь разгуливать по улице в таком виде, тебя примут за какого-нибудь развратника.

В конце концов Нань Фэн отыскал в глубине храма забытую кем-то монашескую рясу и отдал её принцу, чтобы тот мог одеться. Теперь приличия были соблюдены, но все трое по-прежнему чувствовали себя неловко. Тогда Се Лянь достал свиток, полученный от Линвэнь, и спросил:

– Не хотите ещё раз ознакомиться?

Нань Фэн поднял глаза, чтобы взглянуть на него, и ответил:

– Я уже просмотрел. А вот ему не помешало бы прочитать как следует.

– С какой стати? – возмутился Фу Яо. – Эти записи просто пересказывают досужие сплетни, толку от них никакого. Пустая трата времени.

Се Лянь невольно посочувствовал младшим служащим из дворца Линвэнь, которые трудились над этими документами до полного изнеможения. Поняв, что сегодня вечером уже никто ничего читать не будет, он убрал свиток и потёр переносицу.

И снова до него донеслись слова Фу Яо:

– Возвращаясь к нашему разговору: храм Наньяна… Хочешь знать, почему так много женщин его посещает?

За исключением Се Ляня, который провёл сотни лет за сбором мусора в мире смертных, все остальные небожители были в курсе этой истории. Совершенного владыку Наньяна, чьё первое имя Фэн Синь, некогда звали совершенным владыкой Цзюйяном. Имя это означало «равный солнцу», но позже он возненавидел его до глубины души. Действительно, судьба обошлась с ним ужасно несправедливо.

Много лет назад один правитель пожелал воздвигнуть даосский монастырь. Он отнёсся к этому делу со всем тщанием и самолично оформил каждую табличку. И надо же такому случиться, что, когда дело дошло до написания «Цзюйян», он неверно изобразил один иероглиф, превратив «равный солнцу» в «большой член»![10]

Чиновники, ответственные за строительство, чуть с ума не сошли. Откуда им было знать, правитель намеренно исказил слово таким образом или нечаянно напутал в написании? Если намеренно, то где чёткий указ о переименовании? А если нечаянно, то как вообще можно было допустить столь элементарную ошибку? Не могли же они прямо сказать: «Ваше величество, вы, кажется, неправы», – кто знает, вдруг государь решит, что над его промашкой насмехаются. Или углядит упрёк в своём невежестве? Или подумает, что усомнились в его намерениях? Ведь эта надпись выведена рукой самого правителя. Что с ней делать, если не использовать по назначению?

Нет в мире задачи труднее, чем угадать помыслы господина. Чиновники долго ломали головы над вставшей перед ними проблемой и наконец, взвесив все доводы, решили: чем нанести обиду его величеству, уж лучше рискнуть обойтись несправедливо с совершенным владыкой Цзюйяном.

Пожалуй, это был разумный выбор. Когда его величество обнаружил чудесное превращение Равного Солнцу в Большой Член, он ничего не сказал чиновникам, а вместо этого созвал группу учёных и велел им усердно просматривать древнюю литературу в поисках любой мелочи, которая могла бы послужить доказательством. Надо было убедить всех, что ошибка вкралась в более ранние документы, – но изначально написание было именно таким, как на государевых табличках.

И всего за одну ночь по всей стране храмы Равного Солнцу превратились в храмы Большого Члена.

Фэн Синь, чей титул претерпел шокирующую метаморфозу, узнал об этом происшествии лишь более десяти лет спустя. Как правило, он не утруждал себя тщательным изучением вывесок на собственных храмах, но однажды всё же задался вопросом: отчего его кумирни посещает так много женщин, и все как одна краснеют от смущения? О чём таком они молятся, возжигая благовония?!

Узнав о происшествии с табличками, он ринулся на вершину небосвода и, встав перед палящим солнцем, разразился яростной бранью.

Другие небожители были глубоко потрясены этой сценой.

А ему только и оставалось, что ругаться: исправить-то было уже ничего нельзя. Не мог же он запретить всем этим женщинам, которые молились так горячо и искренне, посещать его храмы. На протяжении многих лет он выслушивал их обращения стиснув зубы, пока один порядочный правитель не счёл «большой член» грубым нарушением приличий и не сменил имя на «Наньян»[11]. Таблички исправили, но простой народ ничего не забыл – и теперь Наньян почитался и как бог войны, и как тот, кто дарует своё благословение по другим вопросам.

Небожители между собой пришли к негласному соглашению: ни в коем случае не использовать в его присутствии те два слова. И вообще, если надо как-нибудь охарактеризовать владыку Наньяна, ограничиваться общими фразами. Во всех отношениях генерал хорош, пока не вынудят браниться на людей!

Лицо Нань Фэна стало темнее днища старого котла. Фу Яо же преисполнился поэтического вдохновения и продекламировал:

– Обречённый быть женщинам другом, молил подарить ему сына. Научив рецепту возбуждения страсти, даровал сына Наньян. Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха…

Се Лянь с большим трудом подавил рвущийся наружу смешок – всё-таки негоже потешаться над небожителем в его собственном храме. А вот Нань Фэн пришёл в ярость:

– Прикуси-ка язык, пока находишься здесь. Если тебе настолько нечем заняться, подмёл бы лучше пол!

На этот раз уже лицо Фу Яо помрачнело и приобрело цвет закопчённого котла. Если во дворце Наньяна считалось неприличным упоминать определённые части тела, то во дворце Сюаньчжэня избегали любых разговоров об уборке. Во времена, когда Му Цин прислуживал в Хуанцзи, он днями напролёт то подавал чай, то приносил воду, то подметал, то застилал постель для его высочества наследного принца. Однажды Се Лянь увидел, как тот машет метлой и одновременно упражняется в повторении наизусть правил и наставлений. Такое усердие и стремление к знаниям вопреки обстоятельствам впечатлили принца, и он отправился просить наставников проявить снисхождение и принять Му Цина в ученики.

Значимость того или иного события определяют сами участники. Для кого-то этот случай стал бы величайшим на свете унижением, для другого – излюбленной темой беседы. Очевидно, Му Цин видел в случившемся позор всей своей жизни, и потому теперь он сам и все служащие ему духи войны немедленно выходили из себя, стоило кому-то заговорить о мётлах. И впрямь – Фу Яо, помолчав немного, взглянул на стоящего в стороне ни в чём не повинного Се Ляня и заметил с холодной усмешкой:

– Можно подумать, все обитатели дворца Наньяна горой стоят за его высочество наследного принца.

Нань Фэн ответил в том же тоне:

– Зато ваш генерал позабыл о чести и добра не помнит!

Едва Се Лянь собрался вставить замечание, как Фу Яо разразился смехом:

– Ха-ха-ха! Ваш генерал, отступив на пятьдесят шагов, насмехается над отступившими на сотню. Не в том ты положении, чтобы судить других!

Принц больше не мог слушать, как в споре они размахивают его именем, словно боевым знаменем, и вмешался:

– Стойте, стойте. Хватит.

Но духи войны так увлеклись, что не обращали на него никакого внимания. Ссора переросла в потасовку – Се Лянь даже понять не успел, кто первый начал. Алтарь раскололся надвое, фрукты рассыпались с подносов и покатились по полу. Оставив попытки разнять дебоширов, его высочество присел в углу и вздохнул: