Паранормы-3. Контрольный вирус в голову

– Возьми с собой пару оперов.

– Они мне не нужны. Всех благ. – Она выключила вижн, сняла очки и полюбовалась своим отражением в экране компьютера. Проговорила вслух: – Не расстраивай меня, товарищ Безоружный, не меняй решения.

Засмеялась, махнув рукой. Пришла мысль: зачем ждать утра, если ничто в Москве не держит? Зато будет хороший сюрприз моему мальчику…

Ещё через минуту она торопливо собиралась.

Глава 3

Глубокий космос

Он спал, когда в дверь позвонили.

Спросонья Нестор автоматически пошарил рукой по тумбочке, ища вижн, отметил время – второй час ночи, потом сообразил, что звонят в дверь, и в одних трусах прошлёпал в прихожую босиком. Заглянул в дверной глазок, никого не увидел.

– Кто?

– Дед Пихто! – ответили из-за двери.

Он открыл, не веря ушам.

– Ты?!

– А ты кого ожидал увидеть? – Жанна со смехом шагнула к нему, держа в руке спортивную сумку, и он судорожно прижал женщину к груди.

Случился взрыв! Желание близости руководило обоими так яростно, что они забыли обо всём на свете, даже об оставшейся полуоткрытой двери, и очнулись только после общего стона в постели, осознав, что космос существует…

После душа засели на кухне: она в халатике, почти не скрывавшем прелести фигуры, он в шортах и футболке. Соорудили яичницу из семи яиц – среди ночи! – и закончили трапезу кофе с молоком.

– Расскажи о Каменеве, – попросила раскрасневшаяся гостья.

– Да и рассказывать-то особо нечего, – ответил Нестор. – Дядя лет пятидесяти, плотный, морда каменная, под стать фамилии, глаза как два дула.

– Надо нанести ему визит. Либо пригласить на встречу. Типа ты испугался и находишься в сомнениях. А я посмотрю, что это за человек, откуда знает о существовании «Призрака» и каковы его планы.

– Он сказал, что Сивков был его приятелем.

– Очень интересно. Сивков погиб, но при мне эту фамилию – Каменев – никогда не произносил. Неужели полковник рассказал ему о нас?

– Все мы в одной лодке…

– Но не все в ней гребцы, – закончила женщина. – Ланин молодец, что вовремя начал чистку подразделения и перевёл «Призрак» на партизанское положение. Тем интереснее появление господина Каменева. Возможно, кто-то до сих пор не успокоился и лелеет надежду переформатировать власть в стране. Вот почему тебе не мешало бы вернуться.

Нестор нахмурился.

– Давай не будем толочь воду в ступе. Для борьбы с западной агентурой существует контрразведка ФСБ и ГРУ, вот пусть и занимаются.

– Мы тоже из ГРУ.

– Жанна, умоляю!

– Хорошо, не злись. – Она дотронулась до его локтя горячей ладошкой. – Я бы не начинала этот разговор, если бы не визитёр. Как бы не пришлось подключать телохранов Виктора для твоей защиты.

– Сам справлюсь.

– Твою уверенность неплохо бы подкрепить кое-какими умениями. Хочешь выжить – научись драться всерьёз.

– Я начал ходить на тренировки.

– Имеется в виду психофизическая подготовка. Во-первых, хорошо, что ты начал тренироваться. Надо научиться определять намерения врага походя, мгновенно: увидел – вселился – выяснил степень угрозы – вернулся, и всё это – за доли секунды. Во-вторых, ты упорно отказываешься мочить негодяев. С одной стороны, это характеризует тебя как благородного человека, оставляющего противника в живых, но с другой – эта мразь не оставит своих намерений убить тебя. Так вот, захочешь жить – вспомни мои слова, если только не будет поздно.

– Я думал…

– Думать мало, надо уметь и делать.

– Ты уже… убивала?

Глаза Жанны потемнели.

– Иначе мы сейчас не разговаривали бы.

– Расскажи.

– Не хочу, радости такие воспоминания не приносят.

– И что ты делала?

Жанна запустила кофе-автомат, вернулась за стол с чашкой в руке.

– Остановка сердца. Существует простой приём. Могу научить.

– Ты так говоришь… – Он споткнулся, прочитав в глазах женщины сожалеюще-ироническую нотку. – Хорошо, согласен. А ещё как можно… остановить… убийцу?

– Всё это называется технологией БНЛП – боевого нейролингвистического программирования. Такими вещами, кстати, занимается Курчинский. А разработана технология ещё в конце прошлого века. С её помощью можно устраивать горловой спазм, ведущий к летальному исходу, ту же остановку сердца, разрыв аорты или сосудов головного мозга, что ведёт к инсульту, а также разрыв лёгкого, паралич мышц, образование тромба и так далее.

Нестор ошеломлённо покрутил головой:

– Ни черта себе! И ты всё это умеешь?

– Не всё. Такова се ля ви. – Жанна погрустнела. – Хотя могу признаться, что более счастливой я от этого не стала. Просто в нашем деле это железная необходимость.

– Наверно…

Она прищурилась, и Нестор торопливо добавил:

– Мы потренируемся… обязательно.

– Можем прямо сейчас.

– Нет! – вырвалось у него.

Он виновато поёрзал на стуле.

– Давай не сегодня, мне надо подготовиться.

Жанна вздохнула, разглядывая его смущённое лицо.

– Интересно, ты когда-нибудь повзрослеешь?

– Можно подумать, – фыркнул он, обидевшись, – что убивать способны только взрослые.

– Это разные категории психики – убивать ради развлечения и удовольствия, пусть даже это будет охота, и убивать мерзавца, чтобы выжить самому или спасти близких.

– Да согласен я, согласен. – Нестор покатал пальцем изюминку по столу, жалея, что затеял этот разговор. Появилась идея: – А давай слетаем к Мыследару?

– К кому? – не сразу пришла в себя гостья.

– К плазмику, на его планету.

– Зачем?

– Тебе не интересно узнать, как он живёт? Это же другая цивилизация, и мы первые, кто контактирует с ними!

Жанна улыбнулась:

– Контактер ты мой. Хорошо, прочему бы не слетать, если это не требует специальной подготовки. Где предлагаешь? В гостиной?

– Лучше в спальне. Ляжем рядом и полетим.

Смех был ему ответом.

– Звучит интригующе – ляжем и полетим. Скажи кому, что мы делаем это реально, – вызовут «Скорую».

– А мы никому не скажем.

– Виктор просил поделиться нашим опытом.

– Виктору можно.

Легли на кровать поверх одеяла. Пару минут медитировали, окунаясь в тишину собственного сознания, потом Нестор закрыл глаза, подождал появления в голове мысль-воли Жанны, и «психокосмический корабль» пары взлетел над Землёй, устремляясь мимо солнца к звёздам.

Мыследар бодрствовал.

Впрочем, несмотря на суточные колебания светового потока, зависящие как от вращения коричневого карлика, так и от его пылевого кольца (сутки на Космороде длились около сорока земных часов), раса плазмиков не погружалась по ночам в сон, а почти поголовно путешествовала в космосе! Эстетика звёздных скоплений и галактических объектов, а также красивейших инопланетных ландшафтов была им не просто не чужда, а требовалась как что-то совершенно необходимое – как человеку питание и дыхание. И хотя плазмики радикально отличались от людей всеми параметрами бытия, у них существовали и культура, и искусство.

Конечно, описать даже основные направления и категории искусства плазмиков земными языками едва ли было возможно. В основном из-за отсутствия терминов перевода, тем более что эти существа общались не с помощью звуков и речи, а мысленно, сопровождая свою «речь» мерцанием света и виртуальных видеоконструкций. У них и головы как таковой – вместилища разума – не было, и хранило сознание всё тело.

Все местные «музеи», «театры» и «выставочные центры» плазмиков строились по единому принципу, различаясь рисунком фрактальных композиций, и понять, что в них прячется и происходит, было трудно.

Зато ландшафты, облюбованные плазмиками, свободно могли видеть и земные гости, перед внутренним взором которых распахивались изумительные картины иных планет и звёздных систем. Мыследар показал им два десятка панорам, заслуживающих не минутного, а многочасового созерцания. Среди них был взрыв сверхновой звезды, записанный в ускоренном режиме, а также процесс столкновения разных по размерам звёзд и чудеса природы на поверхности других коричневых и чёрных карликов – застывших солнц, недоступных до сих пор земным астрономам. Этими ландшафтами действительно можно было любоваться часами, поэтому беглое путешествие по окрестностям Косморода не могло полностью удовлетворить зрителей. Однако Нестор всё-таки смог оторваться от космических красот, понимая, что нельзя заставлять хозяина терпеть долгое присутствие гостей, и пообещал спутнице, что они ещё погуляют по галактическим просторам.

С другой стороны, и на родине Мыследара было полно красивых пейзажей, порождённых фрактальной природой этого уголка Вселенной. Что такое фракталы, Нестор уже знал, проштудировав несколько дней назад лекции специалистов в интернете о видах фракталов, начиная с множества Мандельброта, снежинки Коха и губки Серпинского. Создавало же геометрическое разнообразие фракталов главное их свойство – свойство самоподобия. А если ещё учесть, что фрактальные объекты могут иметь размерность, выраженную нецелым числом, то становилось понятным бесконечное многообразие этих фигур. Именно в соответствии с законами фрактальных переходов и росли на Космороде необычайно красивые плазменные леса, и только благодаря этим законам раса плазмиков представляла собой чудо света, понятное всем эмоциональным существам, в том числе и человеку. Эти существа чувствовали, хотя и были порождены не биохимией, а тонкими физическими процессами и полями.

Нестор как-то спросил Мыследара, может ли он чувствовать боль? Ведь его тело не обладает разветвлённой нервной сетью. Потеряв палец или получив рану, человек испытывает боль. А вы?

На что плазмик ответил:

«Мы тоже испытываем боль, теряя фрагменты своих тел, хотя физика этого процесса у нас другая. Но какая разница, чем порождены наши переживания? Главное, что мы переживаем».

Конечно, и природа Земли также подчинялась фрактальным формулам, порождая фигуры самоподобия – траву, листья и стволы деревьев, фигуры живых организмов (тело человека тоже являлось сростком фракталов), но на Космороде математика и геометрия диктовали жизни формы в увеличенном масштабе, что невольно вызывало в памяти созерцателей фразу: красота спасёт мир.

На погасшей и застывшей звезде, где зародилась плазменная форма жизни, эта фраза соответствовала истине.

«Дружище, – сказал Нестор, насытившись эйфорией пейзажей, – а на чём вы передвигаетесь по космосу? Ты показал нам записи ваших косморазведчиков, но как они сделаны? Я не видел у вас ни звездолётов, ни космодромов».

«Звездолёты нам не нужны, – ответил Мыследар. – Существуют технологии просачивания сквозь потенциальный барьер, чем и является вакуум. Мы давно пользуемся ими».

«А к нам, в наш район Млечного Пути, не залетали?»

«У вас скучно», – простодушно заметил Мыследар.

«Почему?» – удивилась Жанна.

«Вблизи вашего солнца мало интересных объектов, которыми можно было бы увлечься».

«Вот уж не сказал бы», – возразил Нестор с обидой.

«А другие разумные? – продолжила расспросы Жанна. – Вы с ними контактируете?»

«Не с кем, в вашем галактическом витке нет цивилизаций».

«Не поняла! Совсем нет? У десятков миллионов звёзд?»

«Все цивилизации вашего звёздного кластера погибли. В радиусе пяти тысяч световых лет человеческая цивилизация – единственная уцелевшая. Да и то вы уже практически перешли аттрактор самоликвидации».

«Объясни! – потребовал Нестор. – Почему цивилизации погибли. И что это ещё за аттрактор».

«В Рукаве Ориона, где располагается ваша планетная система, было около сотни цивилизаций. Но они не смогли преодолеть внутренних противоречий и уничтожили сами себя в результате планетарных конфликтов и экологических катастроф. Это и есть аттрактор самоликвидации – фактор ограничения цивилизационных регрессов, который грозит всем цивилизациям социального типа. Земная как раз проходит этот барьер, являясь на сегодняшний момент самой агрессивной из существующих. – Мыследар помолчал. – Если не считать голдхоулцев».

«Кого?»

«Раса Голдхоула – термин соответствует вашим понятиям, которые вы используете, – наши соседи. К сожалению, очень воинственные соседи. У нас напряжённые отношения с ними, так как они стараются во всём ограничить нас, объявляя всевозможные санкции».

«Оба-на! – фыркнула Жанна. – И у вас то же самое?! Санкционная война?!»

«Ни хрена себе – пиндосы в космосе! – пробормотал Нестор. – Значит, звёздные войны – не выдумка наших писак?»

«Подожди, – остановила его Жанна. – Почему вы считаете нас самой агрессивной цивилизацией? Мы даже не вышли в космос как следует».

«По данным галактического информария на Земле существовал ряд негуманоидных цивилизаций, и все они были очень агрессивными, начав экспансию в космосе. Но и они не смогли преодолеть барьер самоуничтожения. И при этом оставили в ваших генах не самые лучшие аллели. Наши эксперты ещё изучают вашу цивилизацию, я сообщу, когда они закончат».

«Почему же вы не отказали нам в контакте, зная, что мы такие агрессоры? Да ещё и помогли избавиться от врагов?»

«Вы не такие, как голдхоулцы, – с прежней прямолинейностью и простодушием ответил Мыследар. – Поначалу мне запретили контактировать с вами, потому что такое общение токсично. Люди – раса носителей колоссального эгоизма и насилия. Но я изучил вашу память, лично вашу, друг-землянин, и твоей половинки, и пришёл к выводу, что вам можно верить. Ваши мысли, эмоции и поступки близки нам. Я вышел в Комиссию по контактам, предложил продолжить общение, и мне было позволено. Мы не могли отказать вам в помощи».

«Ну, спасибо!» – пробормотал Нестор.

«Однако и мы хотели бы попросить вас об одной услуге».

«Слушаем», – в один мыслеголос отозвались путешественники.

Мыследар послал мысль, читаемую как виноватая улыбка.

«Нас ждут непростые переговоры с представителями Голдхоула, и я хотел провести их вместе с вами. Нам брошен вызов, а как ответить на него, мы ещё не решили».

Нестор и Жанна «переглянулись».

«Неожиданная просьба, – хмыкнула она. – Чего они от вас требуют?»

«Могу сбросить вам все материалы переговоров».

«Давайте попробуем, если мы сможем воспринять».

«А ты здесь с какого боку? – осведомился Нестор. – Ты же астроном и спасатель, а не чиновник».

«Моя семья – член Совета сохранения ареала цивилизации, – сказал Мыследар. – Очень ответственная обязанность».

«Ещё бы, представляю. Наш Совбез осуществляет примерно такие же функции. Но чтобы разговаривать с делегацией золотодырников на равных, нам надо знать ваши возможности по защите Отечества».

«Как ты сказал? Золото…»

«Голдхоул переводится с английского как золотая дыра. Кстати, откуда ты выкопал этот термин – голдхоул?»

«У тебя из памяти, по ассоциации с расположением расы. Система Голдхоула окружает экзотический объект недалеко от Косморода. Это дыра, только не чёрная, а бозонная. Её масса велика, однако она светится в отличие от чёрных дыр и видна как золотая сфера».

«Откуда вы знаете, как светится золото? – недоверчиво спросила Жанна. – И что такое золото вообще?»

«Ты пропустила его объяснение, – сказал Нестор. – Все эти термины – золото, чёрная дыра, бозоны он взял из моей памяти. Дружище, нам понадобятся все сведения о возможностях защиты вашей системы и о мощи золотодырников».

«Получите всё, что мы имеем».

«Тогда разреши нам отбыть на короткое время. Мы подготовимся».

«Буду очень обязан!»

Нестор сосредоточился на возвращении, и спустя непродолжительную паузу с провалом сознания они с Жанной вернулись в свои тела.

Полежали, остужая горячую пульсацию мыслей и разогревая кровь в застывших членах.

– Ну, как тебе прогулочка? – поинтересовался Нестор, не ожидая ответа.

– Никак! – вдруг сердито, с изрядной долей сожаления, ответила Жанна. – Не хватало нам только чужую цивилизацию спасать. Кто тебя за язык дёргал предлагать помощь?

Нестор сел, обеспокоенно глянув на подругу:

– Ты… не хочешь?

– Не хочу.

Кровь бросилась ему в лицо, дыхание перехватило.

– Ты же не возражала… я подумал… и что я теперь ему скажу?

– Успокойся, рыцарь – Она тоже села, свесив ноги с кровати. – Не можешь ты жить спокойно, не ответив на несправедливость. Обещали – посмотрим, что там можно будет сделать.

У него вырвался выдох облегчения.

– Так и инфаркт получить можно!

– Ох, взяться бы за твоё воспитание!

– Вот и возьмись. – Он обнял Жанну, но она отстранилась.

– Поздно уже, давай-ка баиньки.

Тогда и он понял, что устал.

Через четверть часа оба уснули, обнявшись.

А в семь часов их разбудила тихая трель мобильника Нестора. В отличие от подруги он отказался от импланта связи и носил вижн.

Проснулись, сонно повернув головы к тумбочке.

– Дай мне, – сказала женщина.

– Звонят мне.

– Дай!

Он свалился с кровати, заставив её охнуть, сделал вид, что ушибся, подал телефон.

– Кажется, ребро сломал…

– Вызывай «Скорую», – посоветовала Жанна, догадавшись, что он шутит, нацепила очки. – Пётр Данилович? Доброе утро… да, это я.

С минуту она оставалась неподвижной, выслушивая речь Хвощёва, потом сказала:

– Хорошо, поняла, приеду, – и сняла очки.

– А твой визави, оказывается, непростая шишка.

– Какой визави?

– Полковник Каменев. Комиссия по контролю за выполнением указов президента создана при Генпрокуратуре, а Каменев – заместитель военного прокурора, занимался раньше связями с прокуратурой Прибалтики.

– Зачем я ему понадобился?

– Это вопрос второстепенный. Понятно, что он знает о нашем существовании и хочет заиметь в своей команде слипера. Но вот откуда он узнал о тебе – вопрос поважней.

– Он сказал – от Сивкова.

– Может быть, и так, уже не проверишь. А если нет, в наши ряды затесался ещё один «крот» европейского «Комитета 300». Мощно работают паразиты, легко находя предателей среди либерастов.

Нестор промолчал, вспоминая недавние сражения с российскими «борцами за права человека», завербованными западными спецслужбами. Возиться с их перевоспитанием не имело смысла, эти люди давно потеряли совесть и продали душу дьяволу за иудины гроши.

– Что собираешься делать?

– Хвощёв требует моего присутствия. Поеду в Москву. Епархия Каменева находится там. Хорошо бы и тебе поехать со мной.

– Ты же знаешь, что я не поеду.

– Там было бы легче охранять тебя.

– Нет!

– Ладно, паранорм несчастный, оставайся здесь, пока гром не грянет. Заметишь слежку или снова напросится на рандеву Каменев – дай мне знать.

– Надо решить, как помочь Мыследару.

– Корень квадратный! – всплеснула руками Жанна. – Забыла! Без меня к нему не суйся, одному тяжелее прыгать по мозгам инопланетян.

– Разве нам придётся прыгать?

– А как ты собираешься помогать плазмикам? Других вариантов нет, кроме как вселиться в голову парламентёра голдхоулцев и выяснить их цели.

Жанна слезла с кровати и пошлёпала босыми ногами к ванной. Нестор последовал за ней.

– Может, сделаем это до твоего отъезда?

– Не спеши в Лепеши, в Сандырях ночуешь, как говаривала моя бабуля. В таких делах торопиться нельзя. Мы должны просчитать все варианты контакта, чтобы не наломать дров. Свяжемся с Мыследаром через два-три дня.

– Ты приедешь?

– Либо я, либо ты. – Жанна скрылась за дверью ванной комнаты.

Улыбаясь, Нестор поспешил на кухню готовить завтрак.

Глава 4

Федералы

Президент не согласился отправить в отставку советника по экономической безопасности, работающего, по данным Козодоева, на либеральное крыло оппозиции, и взбешённый Иван Егорович долго не мог прийти в себя, вернувшись из Кремля в головной офис на Лубянке. Ему нередко хотелось крикнуть главе государства: что вы делаете, гарант соблюдения Конституции?! Что вы творите, Анатолий Павлович, чёрт побери! Почему пригреваете истинных врагов России, опираясь на их лживые доклады и советы?! Но это был бы глас вопиющего в пустыне. Президент делал то, что, по его мнению, шло на пользу государству, без резких движений, был осторожен и терпелив, только терпение это, опиравшееся на либеральный путь «прогресса» и поощрение Запада, далеко не всегда шло на пользу народу страны. Политики по ту сторону границы и океана признавали только силу, поднимая вой по любому поводу и при любой попытке России жить по своим правилам, но не решались применить армию НАТО: страна встала с колен и начала возвращать былую мощь. Однако главе государства следовало бы действовать намного жёстче, тогда и уважения со стороны лидеров Запада было бы больше. Однако президент «буксовал», редко отвечая на хамские выпады идейных врагов, хотя мог бы ответить убедительнее.

В пятницу двадцать первого ноября Козодоев после встречи с президентом, в очередной раз отказавшимся уволить советников и зарвавшихся министров и даже не пожелавшим обсудить идею национализации Сбербанка, позвонил Добрынину:

– Севастьяныч, нужно поговорить, подъедешь?

– Куда?

– Можно ко мне домой, можно в офис.

– На Лубянку не поеду. Я сейчас в области, но хотел вечером поужинать в столице с полковником.

– С кем?

– С главным «призраком».

– Редкая птица в наших краях. Что это вы вдруг решили рискнуть?

– Чем это мы рискуем? – усмехнулся Добрынин. – Мы у себя дома, а не в оккупированной радикалами-исламистами Европе.

– Пожалуй, я к вам присоединюсь. Где встречаетесь?

– В ресторанчике «Les Ole Петровка».

– Ни разу не был.

– Но сразу предупреждаю – Леонидович может отказаться, он не любит шума.

– Ты о чём?

– Ты ведь всегда ездишь в сопровождении телохранов, а это лишняя суета, привлекающая взгляды посторонних.

– Во-первых, не всегда, не перегибай. Приду один, тихо. Не настаивал бы, да больно тема важная. Президент мне тут наговорил всякого. А решать проблему, скорее всего, будут наши слиперы. Так что Ланин поймёт.

– Хорошо, встречаемся в восемь.

Козодоев выключил вижн, повертел в пальцах очки, разглядывая красивого дизайна дужки. Гаджет – пришло на ум название аппарата связи. Припомнилось шутливое замечание бывшего коллеги по КЗО Брусникина о смысле термина: по-русски словечко «гаджет» звучало близко к фразе «гад же ты», что действительно в немалой степени отражало влияние электронных устройств на здоровье пользователей. И это обстоятельство являлось самым адекватным подтверждением богатства великого русского языка.

Улыбнувшись, Иван Егорович бросил очки с дополненной реальностью на стол. Система вижн-связи всё больше завоёвывала мир.

К ресторану он подошёл в восемь с минутами, профессионально отметив появление двух крутых авто, высаживающих не менее крутых пассажиров – двух джентльменов в дорогих полупальто и женщину в шубе «под норку». «Les Ole Петровка» не считался самым пафосным рестораном Москвы, но располагался он в центре города в окружении старых московских переулков, что добавляло ему значимости, и посещали его нередко люди из правительственной и партийной «элитной» тусовки.

Козодоев дал знак сопровождавшему его в отдалении телохранителю, и молодой лейтенант прошагал мимо как обычный прохожий, чтобы занять позицию для наблюдения за рестораном. Тогда и сам генерал открыл прозрачную дверь заведения под зелёным парусиновым навесом.

Время было далеко не позднее, и ресторан работал на полную катушку. Козодоев не посещал его ни разу, поэтому, сняв куртку, сначала осмотрелся.

Добрынин и Ланин, похожие на чиновников не меньше, чем их соседи, сидели напротив друг друга у окна за круглым белым столом, занимая два кресла – жёлтого и зелёного цвета. Ещё два таких же кресла пустовали.

Козодоев подошёл, пожал руки «чиновникам», занял зелёное креслице. Заметив, что на столе уже стоят бокалы и столовые приборы, поднял брови:

– Вы уже заказали?

Добрынин подвинул ему цветастый альбом меню:

– Выбирай.

– Давно сидите?

– Полчаса.

– Справа за кадкой ваши ребята?

Ланин усмехнулся, продолжая изучать винную карту.

Добрынин покосился на столик за кадкой с пальмой. На улицах маски от ковида всё ещё носили самые законопослушные граждане, но в ресторанах давно от них отказались, поэтому лица посетителей были видны хорошо.

– Нас никто не знает, слава богу, не медийные морды. А китайская система фейсконтроля в Москве ещё не запущена.

Официант принёс бутылку итальянского вина «Софри».

– Будешь? – спросил Добрынин. – Или заказать чего покрепче?

– Не до покрепче, давайте поговорим. – Козодоев сделал заказ: фрикандо, салат миэль, кислая капуста, маринованные грибочки.

– Налейте по глоточку.

Официант ловко разлил вино по бокалам, ускакал к другим столикам.

Иван Егорович поднял бокал.

– Вы уверены, что здесь нет прослушки?

– Это мы тебя должны спросить, – проворчал Добрынин.

– Этот ресторан не находится под моей юрисдикцией. Мы тут не встречаемся.