bannerbanner
Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей
Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 9

– Да, подойдет, – тихо ответил он хриплым голосом.

Уильям пристально посмотрел на него.

– Попей еще. – Он снова дал ему фляжку, заполненную еще примерно на четверть.

Мюррей деревянным движением взял ее, отпил и со вздохом вернул.

Примерно полчаса они шли в молчании – Уильям обдумывал утренние события. Сейчас уже перевалило за полдень, и солнце давило на плечи, будто горячий утюг. Сколько там, со слов Рэйчел, до Фрихолда? Шесть миль?

– Хочешь, скажу тебе кое-что? – внезапно предложил Мюррей.

– Что скажешь?

Мюррей издал звук, похожий то ли на смешок, то ли на возглас боли.

– Ты очень похож на него.

Возможные ответы пришли так быстро, что сложились друг под другом, будто карточный домик. Уильям взял первый попавшийся.

– Я должен этому удивиться? – ответил он с прохладцей, от которой делалось неуютно многим его собеседникам. Но Мюррея терзал жар, и заморозить его смогла бы разве что квебекская вьюга.

– Я бы на твоем месте удивился.

Это замечание мгновенно уняло зарождающийся гнев Уильяма.

– Тебе это только кажется, – ответил он, даже не пытаясь скрыть раздражение. – Ты, быть может, знаешь его, но обо мне ты ничего не знаешь.

На сей раз это был несомненный смех, хриплый, скрипучий.

– Я помогал вытаскивать тебя из отхожей ямы десять лет назад. Именно тогда я впервые подумал об этом.

Уильям на миг онемел от потрясения.

– Что? В том месте… в горах… в Фрэзер-Ридже?! – Уильям почти позабыл то происшествие со змеей в уборной и о жуткой поездке через горы Северной Каролины.

Мюррей принял гнев Уильяма за смущение и поспешил пояснить:

– Когда ты вылез из дерьма – синие глаза горят, на лице жажда убийства, – ты был вылитый дядя Джейми, когда он злится.

Мюррей опасно качнулся вперед, но удержался в седле и со стоном выпрямился.

– Если собираешься упасть, падай на другую сторону, хорошо? – с нарочитой вежливостью попросил Уильям.

Мюррей хмыкнул, и еще почти сотню ярдов они прошли в молчании, прежде чем он продолжил разговор – так, будто в нем не возникло паузы:

– Так что когда я нашел тебя в болоте, то знал, кто ты. Кстати, я не напомнил тебе тогда поблагодарить меня за спасение твоей жизни.

– Зато теперь уже ты можешь поблагодарить меня за то, что я не стал привязывать тебя к волокуше рядом с дохлой пантерой и тащить несколько миль по грязи, – парировал Уильям.

Мюррей рассмеялся, слегка задыхаясь.

– Да уж, ты бы это сделал, будь у тебя дохлая пантера. – От усилий, затраченных на смех, Мюррей еще больше ослаб и снова сильно покачнулся.

– Упадешь, и я обойдусь без дохлой пантеры, – пригрозил Уильям, схватив Мюррея за бедро в попытке удержать в седле.

О боже, он так и пышет жаром, это чувствуется даже сквозь кожаные штаны.

Невзирая на затуманенное сознание, Мюррей заметил его реакцию.

– Ты перенес жар, и я тоже перенесу, не волнуйся.

– Если ты хочешь сказать, что мне не нужно волноваться о твоей возможной смерти, то знай – меня она ничуть не волнует, – холодно сказал Уильям.

– Меня тоже, – уверил его Мюррей.

Он дрожал, поводья свободно лежали в руке, и Уильям задумался, не хватил ли Мюррея солнечный удар.

– Ты пообещал Рэйчел позаботиться обо мне?

– Да, – ответил Уильям и неохотно признался: – Я должен Рэйчел и ее брату за то, что они спасли мою жизнь. И тебе я тоже должен.

Мюррей согласно хмыкнул и умолк. Его загорелая кожа постепенно серела. На этот раз он молчал целых пять минут, прежде чем снова заговорить.

– А ты не думал, что я мог узнать о тебе многое, пока ты бредил в лихорадке несколько дней?

– Нет, не думал. И не думаю, что узнаю многое о тебе к тому времени, когда довезу до Фрихолда.

– Может, узнаешь больше, чем думаешь. Стой! Меня тошнит…

– Эй!

Мул послушно остановился, хотя ему не нравилось то, что происходило за его головой, и он бочком пошел по кругу, пытаясь сбежать от этих странных звуков и запахов.

Уильям дождался, пока все закончится, и молча передал Мюррею фляжку. Мюррей осушил ее и вернул. Руки его тряслись, и Уильям заволновался.

– Остановимся, как только я найду воду, – пообещал он. – Сядешь в теньке…

Шляп у них не было; Уильям свою спрятал вместе с мундиром под кустом еще в той роще.

Мюррей ничего не ответил, он еще не бредил, но уже, похоже, разговаривал мысленно.

– Я, быть может, знаю тебя не так хорошо, зато Рэйчел знает, – вслух сказал он.

От этой неоспоримой правды Уильям испытал смешанное чувство стыда, гордости и гнева. Рэйчел и ее брат и в самом деле хорошо его знают. Они спасли его, выходили, путешествовали с ним несколько недель, деля и еду, и опасности.

– Она говорит, ты хороший человек.

У Уильяма защемило сердце.

– Я благодарен ей за хорошее мнение, – сказал он.

Вода, похоже, мало помогла – Мюррей покачивался в седле, полуприкрыв глаза.

– Если ты умрешь, я женюсь на ней, – громко сказал Уильям. Помогло: Мюррей тут же открыл глаза. И слабо улыбнулся.

– Знаешь что? Я не собираюсь умирать. К тому же ты должен мне жизнь, англичанин.

– Нет, не должен. Я тоже спас твою дурацкую жизнь. Я спас вас обоих от того маньяка с топором в Филадельфии… как там его, Баг? Мы квиты.

Спустя какое-то время Мюррей снова поднял голову и сказал:

– Сомневаюсь.

Глава 91

Счет

Джейми проводил Греев до порога и вернулся с чувством мрачного удовлетворения на лице. Смеяться было больно, и я просто улыбнулась.

– Твой сын, твой племянник, твоя жена, – сказала я. – Фрэзер – Грей: три – ноль.

Он озадаченно посмотрел на меня, но потом впервые за последние дни его лицо расслабилось.

– Тебе стало лучше. – Он подошел ко мне, встал на колени и поцеловал. – Скажи еще какую-нибудь нелепицу, а? – Он тяжело опустился на табурет и облегченно вздохнул. – Знаешь, не представляю, как я буду кормить тебя без денег, без офицерского чина, без какой-либо профессии. Но уж как-нибудь прокормлю.

– Так уж и без профессии? Назови хоть что-нибудь, чего ты не умеешь.

– Петь.

– Точно. А кроме этого?

Он положил руки на колени и критически посмотрел на искалеченную правую кисть.

– Вряд ли я смогу заработать на хлеб фокусами или карманничеством. Не говоря уж о переписывании бумаг.

– Тебе не нужно писать – у тебя есть печатный станок по имени Бонни.

– Верно, есть. – Его глаза загорелись. – Но сейчас она в Уилмингтоне. – Ричард Белл позаботился о том, чтобы станок на корабле перевезли из Эдинбурга, и теперь, наверное, дожидался, чтобы вручить его владельцу, когда тот объявится.

– Мы заберем ее, а потом… – Я осеклась, не желая сглазить будущее долгосрочным планированием. Времена сейчас неспокойные, никто не знает, что принесет новое утро. Я взяла Джейми за руку. – Но сначала тебе нужно отдохнуть. Ты выглядишь так, будто вот-вот умрешь.

– О такой нелепице говорить не нужно! – Джейми засмеялся и тут же широко зевнул.

– Ложись, – решительно сказала я. – Поспи хотя бы до тех пор, пока лейтенант Биксби не принесет еще сыра.

Американская армия отошла в Инглиштаун, находящийся в семи милях отсюда – всего в часе езды верхом. Англичане свернули лагерь и куда-то ушли, но по дорогам все равно бродили люди: ополченцы, чей контракт с армией окончился, возвращались домой.

Джейми лег на тюфяк почти не протестуя – верный признак того, как сильно он устал, – и тут же уснул. Я и сама еще была слаба и быстро уставала даже от такой малости, как визит Греев, и потому легла и уснула, просыпаясь от малейшего шума. Однако Джейми спал крепко, и я с легким сердцем слушала его тихое, размеренное сопение.

Кто-то постучал во входную дверь внизу, и я, проснувшись, сонно подняла голову с подушки.

– Эй, есть кто-нибудь в доме? – раздался крик у двери.

Я сразу же насторожилась. Я знала этот голос.

Джейми еще спал, свернувшись как ежик. Мучительно медленно я спустила ноги с кровати. До окна было всего два шага, но я преодолела их осторожно, будто старая черепаха и не выпуская из рук спинку кровати. Навалившись на подоконник, я посмотрела вниз.

Во дворе стоял красивый гнедой мул, поперек его седла лежало полуобнаженное мужское тело. Я ахнула – боль тут же усилилась, но я осталась стоять, лишь сильно прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. На мужчине были штаны из оленьей кожи, а в длинных темных волосах красовались два грязных индюшачьих пера.

– Иисус твою Рузвельт Христос, – процедила я сквозь стиснутые зубы. – Молю тебя, Господи, лишь бы он… – Ответ на мою молитву пришел раньше, чем я ее окончила: дверь внизу открылась, и из дома вышли Уильям и лейтенант Маккен. Они сняли Йена с мула, закинули его руки себе на плечи и унесли в дом.

Я повернулась, машинально потянувшись к медицинской сумке, и чуть не упала, но успела схватиться за спинку кровати. Однако при этом я невольно застонала, и Джейми тут же приподнялся и обвел комнату диким взглядом.

– Все… хорошо, – сказала я, расслабляя мускулы живота. – Со мной все в порядке. Там Йен. Он вернулся.

Джейми вскочил на ноги, потряс головой и кинулся к окну. Он напрягся, и я, держась за бок, подошла к нему. Из дома вышел Уильям и подошел к мулу. Одет он был в довольно грязную рубаху и штаны, солнце зажигало в его каштановых волосах рыжие искры. Миссис Маккен сказала ему что-то от двери, и Уильям обернулся. Я не издала ни звука, но он все-таки взглянул вверх. И застыл. Джейми тоже замер.

Не изменившись в лице, Уильям повернулся к мулу, сел в седло и уехал. Джейми выдохнул.

– Давай я отведу тебя в постель, саксоночка, – тихо сказал он. – Мне нужно найти Денни и попросить его осмотреть Йена.

Глава 92

Я не оставлю тебя в одиночестве

Его напоили опиумом, прежде чем заняться раной на плече. Странное зелье. Он уже пил его когда-то, давным-давно, хотя и не знал тогда, как оно называется. Теперь Йен лежал на спине и медленно моргал, приходя в себя и пытаясь понять, где он и что произошло на самом деле. Наверняка большая часть того, что он сейчас видит, не имеет отношения к реальности.

Боль. Она настоящая, ее можно использовать как якорь. Боль еще не полностью утихла – Йен был в этом уверен, пусть и смутно: после сна, вызванного бурым зельем, мысли текли словно грязный ручей. Сосредоточиться удавалось с трудом, но Йен заставил себя осмотреться в поисках чего-нибудь знакомого.

И сразу же это увидел.

Девушка. Малышка… Черт, как же ее…

– Рэйчел, – прохрипел он. Девушка тут же оставила свое занятие и подошла к нему. Лицо ее было встревоженным и вместе с тем сияло.

– Рэйчел? – неуверенно повторил он.

Она прижала к груди его здоровую руку, вгляделась в лицо и тихо сказала:

– Ты проснулся. Кожа у тебя горячая, значит, жар еще не прошел. Как ты себя чувствуешь?

– Мне лучше оттого, что я вижу тебя, малышка. – Он попытался облизнуть сухие губы. – Здесь есть вода?

Устало вздохнув, она поднесла к его рту чашку. Вкуснее он ничего не пил, и особую прелесть этому придавало то, что Рэйчел поддерживала его голову. Его начало подташнивать. Йен не хотел останавливаться, но Рэйчел убрала чашку.

– Чуть позже дам еще, – пообещала она. – Тебе нельзя пить слишком много или слишком быстро, иначе тебя стошнит. Мы и без того намучились, отмывая тебя от грязи, крови и прочего.

Йен хмыкнул и лег. Он и в самом деле был довольно чистым. Кто-то смыл с него олений жир и краску, а также большую часть крови и пота. Плечо перевязано, от него пахнет чем-то терпким и знакомым, но затуманенное сознание не помнило названия этой травы.

– Это тетушка Клэр перевязала мою руку?

Рэйчел посмотрела на него и нахмурилась.

– Твоя тетя больна. Помнишь, я говорила тебе, что ее ранили – подстрелили в бою?

– Нет. – Йен смутился: он не помнил ни того, что происходило в последние два дня, ни битвы. – Что… С ней все хорошо?

– Денни удалил пулю, а твой дядя Джейми сидит с Клэр. Оба твердо уверены, что она поправится. – Уголки ее губ дрогнули в слабой встревоженной улыбке. Йен постарался улыбнуться в ответ.

– Значит, так и будет. Дядя Джейми очень упрямый. Можно мне еще воды?

В этот раз он пил медленней, а Рэйчел отняла чашку позже. Откуда-то доносилось равномерное звяканье, поначалу Йен принял это за слуховую галлюцинацию, но звук вдруг оборвался, сменившись ругательством.

– Что… где мы? – спросил Йен, ощутив в себе достаточно сил, чтобы еще раз осмотреться.

Они находились в небольшом хлеву. Пахло свежим сеном и теплым коровьим навозом. Однако коровы сейчас здесь не было, а Йен лежал на охапке сена, накрытой одеялом.

– Это место называется Фрихолд, – пояснила Рэйчел. – Сражение произошло неподалеку. Вашингтон и его армия бежали в Инглиштаун, но местные жители дали приют многим раненым. Мы же наслаждаемся гостеприимством кузнеца, джентльмена по фамилии Хьюган.

Кузница, значит. Вот откуда звяканье металла и ругательства. Йен смежил веки – это помогало справиться с тошнотой, однако разные образы из снов все равно представали перед внутренним взором, и он снова открыл глаза. Рэйчел по-прежнему здесь. Хорошо.

– Кто выиграл сражение?

Она пожала плечами.

– Судя по всему, никто. Американцы хвастают, что их не победили. Но и англичане не проиграли. Однако моя забота – ты. И ты поправишься. – Она нежно коснулась его лба. – Я так сказала. А я упряма, как любой шотландец, чье бы имя ты ни назвал – включая тебя самого.

– Я должен сказать тебе кое-что, малышка, – Йен не собирался говорить это слово, но оно слетело с губ так привычно, будто он уже много раз произносил его.

– Надеюсь, не в том же духе, что недавно? – Рэйчел остановилась вполоборота к нему и посмотрела обеспокоенно.

– Я что, разговаривал, пока?.. – Он пытался изобразить рукой свое недавнее состояние, но даже здоровая рука была тяжелой, будто свинец.

Прикусив верхнюю губу, Рэйчел пристально смотрела на него.

– Кто такая Гейлис? – резко спросила она. – И что, во имя всего святого, она тебе сделала?

Йен удивленно моргнул, испытывая при этом облегчение. Да, именно это ему привиделось… о боже… Облегчения как не бывало.

– Что я говорил? – встревоженно спросил он.

– Если ты не помнишь, то я не хочу напоминать тебе об этом. – Шурша юбками, Рэйчел опустилась на колени рядом с ним.

– Я помню, что случилось. Я всего лишь хочу знать, о чем я говорил.

– Что случилось… – медленно повторила Рэйчел, не сводя с него глаз, – в твоих видениях? Или… – Она умолкла и тяжело сглотнула.

– И там, и там, малышка, – тихо сказал Йен и коснулся руки Рэйчел. – Я говорил о Гейлис Абернатти?

– Ты просто сказал «Гейлис». – Рэйчел накрыла его руку своей. – Ты был испуган. И кричал от боли – разумеется, ты испытывал боль, так что… но потом… что бы ты ни видел, это…

Ее шея и лицо медленно покраснели. Снова соскользнув в бред, Йен на миг увидел Рэйчел в облике орхидеи с темной горловиной, куда он мог бы погрузить свой… Тяжело дыша, он отбросил это видение.

– Кажется, ты испытывал не боль, а нечто иное. – Рэйчел нахмурилась.

– Верно, – согласился он и сглотнул. – Можно мне еще воды? Рэйчел напоила его, не сводя пристального взгляда, подразумевавшего, что она не даст отвлечь себя от интересующего вопроса.

Йен вздохнул и лег.

– Это было давным-давно, a nighean, так что сейчас тебе не о чем беспокоиться. Лет в четырнадцать меня забрали… похитили. Пока дядя искал меня, я какое-то время жил на Ямайке с женщиной по имени Гейлис Абернатти. Жилось мне там не очень хорошо, правда, и вреда мне тоже не причинили.

Рэйчел выгнула изящную бровь. Йену нравился этот жест, иногда даже больше остальных.

– Там были и другие подростки, но им не так повезло…

Потом он долго еще боялся засыпать, потому что их лица вставали перед глазами. Но воспоминания о них постепенно тускнели, и теперь он ощутил вину за то, что позволил им кануть во тьму.

– Йен… – Рэйчел провела ладонью по его небритой щеке – приятное до мурашек ощущение. – Тебе не обязательно рассказывать. Не хочу, чтобы ты об этом вспоминал.

– Ладно. Я расскажу тебе об этом, но позже. Это старая история, и тебе не обязательно слушать ее прямо сейчас. Но…

Он осекся, и она выгнула обе брови.

– Но я должен рассказать тебе о другом, малышка…

Многое еще из событий последних двух дней оставалось для него загадкой, но Йен ясно помнил двоих абенаки, которые охотились на него. И он рассказал Рэйчел о них и о том, что сделал в английском лагере.

Рэйчел молчала так долго, что Йен засомневался – может, он ведет этот разговор во сне?

– Рэйчел? – позвал он и беспокойно поерзал на колючем сене.

В открытую дверь хлева падал свет, но Йен не мог прочесть по лицу Рэйчел абсолютно ничего. Ее светло-карие глаза смотрели на его лицо, но так отрешенно, будто она глядела сквозь него. Йен испугался, что это так и есть.

Снаружи ходил туда-сюда кузнец, позвякивая металлом и хрипло ругаясь. Йен слышал даже, как нервными толчками бьется его собственное сердце.

Наконец Рэйчел вздрогнула, будто просыпаясь ото сна, и положила руку на его лоб. Ласково откинула назад его волосы и посмотрела в глаза. На сей раз ее взгляд был нежным и бездонным. Ее палец медленно прошелся по татуировке на его скуле.

– Полагаю, ждать больше нельзя, мы должны пожениться как можно скорее. Я не хочу, чтобы ты сталкивался с подобным один. Времена сейчас лихие, мы должны быть вместе.

Он закрыл глаза и выдохнул. Потом умиротворенно вздохнул и прошептал:

– Когда?

– Как только ты сможешь ходить самостоятельно, – ответила Рэйчел и поцеловала его легко-легко – будто упавший лист коснулся губ.

Глава 93

Дом на каштановой улице

Дом не пустовал – из трубы в западном крыле поднимался дым. Однако дверь оказалась заперта.

– Интересно, что случилось с прежней дверью? – сказал Джон Хэлу, на всякий случай еще раз потянув за ручку. – Она была зеленой.

– Если ты постучишь в эту дверь, то, вполне возможно, кто-нибудь выйдет и ответит на твой вопрос, – предложил Хэл.

Оба они были в гражданской одежде, но Хэл заметно нервничал. Впрочем, он начал нервничать еще после встречи с генералом Арнольдом.

Генерал-губернатор принял их холодно, однако держался вежливо. Трижды или четырежды прочтя письмо Фрэзера, он разрешил им войти в город и провести любые расследования, которые понадобятся.

– Надеюсь, вы понимаете, – в голосе генерала прорезалась пресловутая надменность, – что если будете вести себя неподобающе, вас арестуют и выставят из города на штакетине.

– На чем? – недоверчиво переспросил Хэл, не знакомый с этим специфическим американским методом, который давал гостям понять, что они нежеланные.

– На штакетине, – радушно улыбаясь, повторил Арнольд. – Длинная доска, знаете? Ее используют при постройке заборов.

Хэл повернулся к Джону и поднял бровь, будто прося его перевести речь какого-нибудь случайно встреченного готтентота. Джон мысленно вздохнул, но пояснил:

– Того, кого хотят выпроводить из города, сажают на эту самую штакетину, как на лошадь. Потом несколько человек берутся за оба конца доски, идут по улицам и выносят всадника из города. Полагаю, иной раз изгоняемого предварительно обливают смолой и обваливают в перьях, хотя физического воздействия штакетника обычно бывает достаточно.

– Яйца сплющиваются так, будто на них конь наступил, – улыбаясь, подсказал Арнольд. – Заду тоже нелегко приходится.

– Полагаю, так и есть, – вежливо ответил Хэл.

Лицо его слегка покраснело, но больше он ничем не выказал своей обиды – верный признак того, что их миссия важна для Хэла. Хотя Грей и не нуждался в подобном подтверждении.

Воспоминания его прервал скрежет отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, и на пороге возникла домоправительница-повариха с охотничьим ружьем в руках.

– Лорд Джон! – ахнула она, уронив ружье.

– Собственной персоной, – сказал Джон, поднимая ружье и улыбаясь миссис Фигг – по-прежнему массивной, аккуратной и в одежде, украшенной ленточками. – Рад снова видеть вас. Позвольте представить вам моего брата…

– Мы знакомы, – с толикой недовольства заявил Хэл. – Как поживаете, мадам?

– Судя по вашему виду, лучше, чем вы, ваша светлость. – Миссис Фигг сузила глаза. – Впрочем, как я погляжу, вы еще дышите. – Судя по тону, этот факт ей не нравился.

Хэл широко улыбнулся.

– Вы успели закопать столовое серебро?

– Разумеется, – с достоинством ответила та и повернулась к Джону. – Вы пришли за ним, милорд? Я могу прямо сейчас выкопать его.

– Возможно, позже, – сказал Джон и осмотрелся. В перилах наверху не хватало балясины, а стена у лестницы была чем-то испачкана. – А что случилось с люстрой?

Миссис Фигг вздохнула и мрачно покачала головой.

– Это дело рук мастера Уильяма. Как он, милорд?

– К сожалению, не знаю. Я надеялся встретить его здесь… но, похоже, его здесь нет?

Миссис Фигг встревожилась.

– Нет, сэр. Мы не видели его с… э-э… с того дня, как вы сами пропали. – Она окинула его пристальным взглядом, отметив и обрезанные волосы, и заживающие синяки, и невзрачную одежду. Покачав головой, миссис Фигг вздохнула, однако тут же расправила широкие плечи и весело сказала: – Рада видеть вас, милорд! И вас, ваша светлость, – добавила она после короткого раздумья. – Располагайтесь, а я через пару минут принесу вам замечательный чай.

– У вас есть чай? – просветлел лицом Хэл.

– Ящичек с чаем мы закопали в первую очередь, – пояснила миссис Фигг. – Но я только что достала немного для мисс Дотти, так что…

– Дотти здесь?

– Разумеется. – Миссис Фигг с радостью выступила разносчиком добрых вестей. – Я схожу на кухню и позову ее.

Однако это оказалось не нужным – звук открывающейся задней двери оповестил о появлении Дотти. В фартуке у нее лежало что-то округлое. Кабачки – их желто-зеленый поток хлынул на пол, когда Дотти бросилась обнимать отца.

– Папа!

На миг лицо Хэла полностью изменилось, смягчившись, и Грей с удивлением и смятением ощутил, как к глазам подступают слезы. Он отвернулся, моргая, и отошел к буфету. Пусть отец и дочь побудут наедине.

Серебряный чайный сервиз, конечно же, исчез, однако мейсенские фарфоровые тарелочки по-прежнему стояли на узкой полке. Грей тронул позолоченный волнистый край тарелки, чувствуя себя здесь чужим.

«…и место его не будет уже знать его»7.

– Я так рада, что вы оба живы и оба сейчас здесь!

Дотти обращалась к ним обоим, и Грей с улыбкой повернулся к ней. Щеки ее разрумянились, глаза сияли – и у Грея сжалось сердце от осознания, что ее радость омрачится, как только Хэл расскажет причину их возвращения. Но прежде чем ее постигла эта участь, Дотти перехватила поводья разговора и направила его совершенно в иную сторону.

– Раз уж вы здесь… дядя Джон, можно нам воспользоваться твоим домом? Для свадьбы? Пожалуйста, пожалуйста?!

– Свадьбы? Твоей свадьбы? – Хэл нежно высвободился из объятий дочери и кашлянул.

– Ну разумеется, моей, папа! Не будь таким глупым. – Дотти ласково улыбнулась дяде и кокетливо положила руку ему на рукав. – Можно, дядя Джон? Мы не сможем пожениться в Доме собраний, но для должной свадьбы по законам Друзей нам нужны свидетели. Вряд ли папа захочет, чтобы мы женились в гостинице или таверне. Правда? – Она повернулась к отцу, который напустил на себя прежнюю сдержанность.

– Ну разумеется, дорогая моя племянница, – согласился Грей, осматривая гостиную. – Если я все еще буду владеть этим местом ко дню вашей свадьбы. Когда она состоится и скольких свидетелей нужно будет разместить?

Колеблясь, Дотти постучала ногтем по зубам.

– Точно не знаю. Придут несколько Друзей, которых отлучили от собрания за то, что они, подобно Денни, вступили в Континентальную армию. И еще несколько друзей… друзей с маленькой буквы, не примите это за неуважение к ним, я всего лишь хочу сказать, что они не квакеры, – если они еще в Филадельфии, конечно. И, наверное, семья? – Она искоса глянула на отца.

Джон подавил улыбку. Хэл на миг закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Да, я приду на твою свадьбу, – смиряясь, согласился он. – Генри тоже придет, даже если мне придется притащить его за шиворот. Полагаю, миссис Вудкок тоже нужно пригласить, – без энтузиазма предложил он. – Но, разумеется, Адам… и Бен…

Джон решил было, что Хэл сейчас расскажет ей все, но брат умолк и решительно поджал губы. Хэл не смотрел на него, но Джон уловил его мысль – «Не сейчас, ради бога, пусть она подольше побудет счастливой» – так ясно, будто брат произнес ее вслух.

– Их не будет, а жаль, – грустно произнесла Дотти и посмотрела отцу в глаза. – Сочувствую маме. Я написала ей.

На страницу:
7 из 9