Провидица

Провидица

Пролог

Мир висит на тонкой нити, и эта нить – психика человека.

Карл Густав Юнг

«Растяпа, рохля, видишь ли, он растерялся, у-у-у, маменькин сынок, дар речи потерял», ― так бранил себя студент шестого курса лечебного факультета Антон. С вечера он никак не мог уснуть, всё ворочался в кровати. вспоминая прошедший день. «Дурацкий день, и прошёл по-дурацки»». А утро началось привычно, как обычно. Всё пошло вкривь и вкось во второй половине дня после занятий…

Антон всегда хорошо учился: и в школе, и в мединституте. Однако была дисциплина, которая ему никак не давалась ― Марксистско-ленинская философия, а госэкзамен по ней он должен был сдавать по окончании шестого курса. Антон, конечно, сдал бы этот экзамен, но не на отлично. Такой поворот не устраивал маму Антона, и решение вопроса она взяла в свои руки, а Карелия Маратовна всегда добивалась намеченных целей. В своих мечтах она видела, как Антон получает красный диплом, поступает в аспирантуру, а дальше всё пойдёт как по накатанной: кандидатская, докторская … Одним словом, Антону она прочила блестящую карьеру. поэтому применила свои обширные связи и в самом начале учебного года договорилась, что Тоша, как она называла сына, вместо того, чтобы сдавать госэкзамен, напишет отличную дипломную работу, озаглавленную «Законы диалектического материализма и их применение в медицинской науке».

И вот, «чтобы не расстраивать маму», начиная с сентября каждый будний день по окончании занятий Антон приходил в читальный зал городской библиотеки конспектировать литературу по списку, который составил для него научный руководитель. И в тот день, как повелось, Антон пришёл в читальный зал конспектировать одну из статей. Со страдальческой миной на лице Антон пробовал вникнуть в текст раскрытой перед ним на столе толстенной книги алого цвета. «Что за тарабарщина, и я должен тратить на это время», ― кипел он в душе. Постепенно его рука перестала переписывать в тетрадь предложения, он начал клевать носом и вскоре задремал.

Его разбудил скрип отодвигаемого стула ― это из-за соседнего стола встала солидного возраста дама в очках с круглой роговой оправой. Антон открыл глаза. В проходе между рядами, намереваясь сесть за освободившийся рядом с Антоном стол, в сиянии солнечных лучей стояла девушка. У Антона всё поплыло перед глазами, он не мог пошевелиться. В это мгновение его жизнь разделилась на до и после. Антон зачаровано смотрел на девушку, его сердце сладостно трепетало. Золотистые волосы, нежные черты лица, зелёные глаза. Девушка с немым вопросом посмотрела на него, но он не мог выдавить ни слова и только продолжал смотреть на неё. Девушка отвернулась и начала конспектировать одну из глав хорошо знакомого Антону тома, который он имел счастье штудировать, когда учился на первом курсе и готовился к семинару по тому самому нелюбимому им предмету. «Первокурсница», ― промелькнуло в сознании Антона. Он сконфузился и тоже стал переписывать фразы из алой книги.

Антон старательно выводил буквы и не заметил, сколько времени прошло. Он спохватился только тогда, когда девушка перестала писать, встала и направилась к стойке библиотекарши сдавать книгу. Антон собрал в охапку разложенные перед ним на столе вещи, засунул их в портфель и ринулся к стойке. В спешке Антон уронил портфель, и всё содержимое портфеля рассыпалось по полу. Пока Антон подбирал ручки, фломастеры и тетради, за девушкой уже выстроилась очередь. Девушка сдала книгу и вышла из читального зала. Когда наконец Антон выбежал на улицу, девушки уже и след простыл. Он брёл по улице и пытался объяснить себе причину невесть откуда взявшейся у него нерешительности.

Студентки всех курсов и всех факультетов стайками кружились вокруг Антона, но он, как правило, делал непроницаемое лицо, поправлял на носу очки, которые носил по совету матери, и, уткнувшись носом в тетради с лекциями, становился недосягаем для поползновений юных красавиц. А как иначе? Карелия Маратовна регулярно напоминала ему о деде-академике, о предназначении Антона продолжить семейную традицию и стать выдающимся учёным:

― Ты должен думать только об учёбе и о науке. Тебе сейчас не до амуров, ― повторяла Карелия Маратовна, и Антон молча соглашался.

Но эта девушка была особенная, необыкновенная, замечательная. Антон чувствовал это сердцем. Он не представлял, что такое возможно, и растерялся. Он не заговорил с ней, не спросил, как её звать, не предложил проводить, не узнал номер её телефона. «Кто ты, незнакомка? Увидимся ли мы снова?» ― такие мысли, как золотые пчёлы, жалили его всю ночь, и заснул он под утро, когда на небе осталась только одна звезда ― Венера.

Часть I. Как у всех

Мир – это зеркало, и оно возвращает каждому его собственное изображение.

Уильям Мейкпис Теккерей. Ярмарка тщеславия

Антон Семёнович бодрым шагом подходил к главному корпусу биофака. И хотя стоял тёплый осенний день, у Антона Семёновича было беззаботно-солнечное, весеннее настроение, которое обычно бывает в предчувствии чего-то радостного и неожиданно приятного. Антон Семёнович спешил на лекцию, которую он должен был прочесть третьекурсникам. По окончании медицинского Антон Семёнович не пошёл работать врачом, а углубился в научные исследования. После трёх лет работы над диссертацией на тему «О влиянии водорастворимых полипептидных фракций на мозговую деятельность человека», которую он благополучно защитил, Антон Семёнович серьёзно увлёкся исследованием самой мозговой деятельности. Антон Семёнович поставил серию остроумных экспериментов, написал статьи, опубликованные в научных журналах и защитил докторскую диссертацию в области нейробиологии. Присвоение звания профессора не заставило себя долго ждать, и теперь, продолжая научные изыскания, он одновременно преподавал ― читал курс лекций студентам биофака.

Антон Семёнович вошёл в здание, взбежал по мраморной лестнице и повернул направо. Он прошёл по коридору и остановился перед дверью в аудиторию. Пропустив вперёд припозднившихся студентов, Антон Семёнович проследовал за ними в аудиторию. Его лекции пользовались большой популярностью у студентов, интересующихся нейробиологией и исследованиями мозговой деятельности человека. Поэтому на его лекциях было почти всегда стопроцентное присутствие. Едва завидев Антона Семёновича, показавшегося на пороге аудитории, студенты встали, приветствуя его, чем произвели значительный шум. Купаясь в лучах студенческих симпатий, Антон Семёнович громко поздоровался:

― Здравствуйте, товарищи студенты! Прошу садиться. В сегодняшней лекции будут представлены новейшие данные, до этого не опубликованные, поэтому настоятельно советую записывать, если не всё подряд, то самое важное. Так что доставайте тетради и ручки. Итак, приступим.

Последние фразы Антон Семёнович повторял перед каждой лекцией, что стало уже традицией. Студенты не подшучивали над таким его вступлением, так как лекции Антона Семёновича были чрезвычайно содержательными и изобиловали новыми данными, часто дополненными результатами его собственных исследований. В лекциях он представлял в компактной и сжатой форме то, что можно было почерпнуть из десятка ключевых учебников и передовых статей, знание которых он требовал от своих студентов.

Антон Семёнович стоял около преподавательского стола, периодически подходил к доске, на которой чертил графики, записывал новые термины или символически что-то изображал по теме лекции для лучшего усвоения материала студентами. Антон Семёнович окинул взглядом аудиторию. Студенты прилежно записывали его объяснения и пытались повторить то, что он изобразил на доске.

Завершив черчение графиков, Антон Семёнович продолжил свою трактовку материала и по привычке ходил между рядами письменных столов, наблюдая за тем, как студенты копируют графики с доски в свои тетради. Внимание Антона Семёновича привлекла девушка, сидевшая у окна за последним столом. Казалось она не слушала его и смотрела в раскрытую перед ней книгу. Антон Семёнович подошёл ближе. Девушка подняла взгляд на Антона Семёновича ― мягкие черты лица, по-детски припухлые губы и зелёные с золотистыми искорками глаза.

Антону Семёновичу на мгновенье показалось, что почва ушла у него из-под ног. Память перенесла его в детство. Как наяву, он увидел свой старый двор, скользящие по земле блики от солнечного света, пробивавшегося сквозь листву вековых деревьев, и почувствовал нежный аромат цветущей липы. Совершенно отчётливо Антон Семёнович ощутил себя маленьким мальчиком из забытого далёкого прошлого, в котором было одно раннее утро, когда он встал на рассвете пока родители ещё спали. Стараясь не шуметь, на цыпочках он прошёл по коридору к обитой коричневым дерматином входной двери, тихонечко открыл её и, почти не дыша, выскользнул в подъезд. Только так ему удалось первым прийти в раскинувшуюся посреди двора тогда казавшуюся ему громадной заполненную золотистым песком песочницу. Из тайника в дупле одного из деревьев он достал, спрятанные накануне зелёное ведёрко и красный совок и принялся за сооружение песочного замка, чтобы успеть завершить его до прихода соседских детей. Он уже давно мечтал построить прекрасный замок, похожий на тот, который был нарисован в книжке о спящей принцессе, но другие дети, особенно малышня, вечно пристраивались по соседству лепить формочками песчаные «пирожки» и мешали осуществлению его грандиозного плана. Он увлечённо возводил песочные стены и башни, носил в ведёрке воду из водопроводного крана, чтобы смачивать песок, и уже почти завершил свой прекрасный замок, слегка поблёскивавший под мягкими лучами ещё не успевшего разгорячиться солнца, когда неведомо откуда взявшаяся девчушка запнулась о забытую кем-то лопатку и упала на центральную башню его песочной постройки, почти полностью разрушив её. Она не заревела, как обычно делали девчонки её возраста. Она посмотрела на устроенные разрушения и удивлённо произнесла:

― Полёмалься.

Антон Семёнович тогда был шестилетним мальчуганом, и его все называли Антошей, но он был старше девчушки года на три и, неожиданно для самого себя, совсем не рассердился на разрушительницу. Антоша помог ей подняться и спокойно спросил:

― Ты кто?

Девчушка посмотрела на него своими зелёными глазами с прыгающими в них смешинками и ответила:

― Дущечка.

Антоша переспросил:

― Душечка?

Девчушка обиженно подогнула губки:

― Нет. Я Дущечка.

Антоша ещё раз переспросил:

― Душечка?

Девчушка ответила более решительно:

― Да нет. Я Дущечка. Ду-ще-чка. Дущя.

Антоша догадался, что она шепелявит:

― А, понял, ты Дусечка, Дуся. Правильно?

Девчушка кивнула…

… Антон Семёнович, всё ещё находясь под воздействием воспоминаний, растерянно произнёс:

― Дуся.

Девушка соскочила и встала рядом со столом:

― Нет, меня зовут Елена.

Антон Семёнович, словно очнувшись, поднял взгляд, чтобы посмотреть ей в лицо, и прищурился, пытаясь лучше её рассмотреть:

― Я вас раньше не видел на лекциях.

― Сегодня мой первый учебный день здесь, я впервые на вашей лекции. Я перешла из УрФУ, из Екатеринбурга.

― А почему ты не слушаешь лекцию?

― Нет, нет, я слушаю.

― А что за книгу тогда ты читаешь?

― Я только рассматривала графики, которые вы объясняете.

Девушка, назвавшаяся Еленой, закрыла издание, которое Антон Семёнович принял за книгу, и он узнал обложку журнала «Джорнал оф ньюросайнс». В нём была опубликована статья, на которую он ссылался в своей лекции.

― Значит, Елена. Так, так, хорошо, а теперь продолжим, ― успокоился Антон Семёнович и вернулся к объяснению материала.

… Вечером, завершив неотложные дела, Антон Семёнович отдыхал в тишине кабинета, утопая в уютном кресле, и при мягком свете настольной лампы рассматривал свои детские фотографии, вспоминая старый питерский двор, песочницу под высокой липой и Дусю, которую он в шутку когда-то называл «Душа моя, Душечка».

Глава 2. Ава

Ава торопливо шла между бесконечными рядами, забитыми сувенирами, безделушками и самой невероятной всякой всячиной. Она пришла на Вернисаж выбрать подарок для дочери на двадцатилетие. Аве хотелось купить что-нибудь необычное, «фантазийное». За стандартным подарком она отправилась бы в какой-нибудь фирменный бутик. Но покупать одежду без примерки ей казалось сомнительным занятием: одёжка могла не подойти или не понравиться, тогда сюрприз бы не удался. А Аве хотелось получить, как теперь говорят, «вау эффект». Только она, как обычно, поздно выбралась из своего офиса и добралась до ярмарки за час до её закрытия. Вот Ава и торопилась. Вконец рассердившись на саму себя, она остановилась около прилавка с серебряными безделушками и украшениями. Дарить украшения из благородного серебра по случаю ей тоже не хотелось бы, да и серебряные ложки и подсвечники вряд ли можно назвать «улётным», как говорила её дочь, подарком, и Ава пошла блуждать между рядами дальше. До закрытия времени оставалось совсем немного. Ава свернула на право, потом ещё раз и оказалась перед странной лавкой в форме теремка с покатой крышей и резными наличниками на окнах. В дверной проём был вставлен прилавок, за которым сидел мужчина, возраст которого трудно было бы определить ― вначале Ава решила, что перед ней старик, но при приближении к прилавку Ава подумала, что он выглядел довольно моложаво.

― Купите дочурке в подарок фарфоровую фигурку. Ей понравится, ― предложил продавец.

― Мы знакомы?

― Да нет. Но вот, смотрите, что я могу вам предложить.

Мужчина повернулся к горке, которая стояла у него за спиной, достал нечто и поставил перед Авой. Ава опустила голову, чтобы разглядеть, что ей предложили купить. На прилавке стояла белая фигурка Амурчика верхом на лебеде.

― Вы думаете, ей понравится?

― Непременно. Все девчонки любят пупсиков и любят кататься на лебедях.

Ава усмехнулась ― в детстве у неё были и пупсик, и надувной лебедь, и она любила садиться на лебедя верхом и подскакивать. Но игры с лебедем закончились, когда лебедь лопнул, не выдержав веса её подросшего организма.

― Откуда-то вы всё знаете?

― А все мы всё друг о друге знаем, хотя и не догадываемся об этом.

― Так вы философ!

― Нет. И ты много знаешь, скажем, обо мне, ― ответил продавец, который вдруг перешёл с Авой на «ты».

― Я знаю, что вы любите красивые вещи и окружаете себя ими, вы много работаете и, главное, вы здоровы.

Мужчина усмехнулся и откинулся на спинку стула, на котором сидел. В этот миг Ава увидела ту часть его тела, которую до этого скрывал прилавок, и её взор провалился в чёрную бездну. Ава испуганно произнесла:

― Хотя нет, извините. Вы больны. Вам надо подлечить желудок.

Мужчина снова ухмыльнулся:

― Уже поздно. У меня вырезали половину желудка. Видишь, что и ты обо мне многое знаешь.

Ава заплатила сумму, указанную на невесть откуда-то взявшемся ценнике, прилепленном к Амурчику, особенно не вникая в происшедшее, и ушла, прижимая к груди красивую коробочку с розовым бантом, в которую продавец упаковал фигурку Амурчика.

К вечеру собрались гости праздновать день рождения дочери Авы. Сама же именинница задерживалась, из-за чего Аве пришлось извиняться:

― У Ёлки в этом семестре занятия начинаются во вторую смену, около восьми она обычно уже бывает дома. Но мы не будем её дожидаться. Мы все с работы, уставшие и голодные. Так что, не ждём её и садимся за стол. Поздравлять будем, когда придёт.

Ёлка вернулась после девяти. Гости, успевшие отдохнуть, оживлённо беседовали. После нескольких тостов в честь именинницы, вспомнили о подарках. Родственники надарили Ёлке разные умные гаджеты. Особый восторг у молодёжи вызвал новенький смартфон последней модели.

― А что тебе подарила мама? ― спросила свекровь Авы.

Ава поставила на стол коробку с Амурчиком внутри:

― Развязывай!

Ёлка развязала бант, сняла крышку:

― Какой прикольный! Мама, спасибо!

Гости стали разглядывать статуэтку:

― А что это за «лебедь-рак-да щука»? ― спросила свекровь.

― Это Амурчик на лебеде, ― ответила Ава.

― Дайте-ка посмотреть, ― заинтересовалась двоюродная сестра мужа Авы. Она взяла в руки статуэтку, перевернула и сказала:

― Здесь мейсенское клеймо.

―И что это значит? ― поинтересовалась Ава.

― А то, что этот Амурчик непростой, а потянет этак тысяч на семь, а то и восемь.

― Так это не так и дорого, ― заметила Ава.

― Евро! ― с благоговением произнесла двоюродная сестра мужа Авы.

― До-ро-гу-щий! ― удивилась тётка Авы.

― А ну, признавайся, сколько за него заплатила, ― потребовала свекровь, словно обвиняя Аву в растрате семейного бюджета, с таким трудом заработанного мужем Авы, хотя Ава два года, как разъехалась с мужем и зарабатывала сама.

― Полторы тысячи рублей, ― озадаченно ответила Ава.

― Может подделка? ― предположила тётка Авы.

― Нет, не похоже, ― медленно, словно взвешивая на весах каждое слово, отозвалась свекровь.

― Давайте не будем портить праздник моей дочери, забудьте про цены, а со стоимостью моего подарка я завтра сама разберусь. Встречайте торт. Тушу свет.

Остаток вечера прошёл нормально, как и должно было пройти празднование дня рождения в узком семейном кругу.

… Наутро, первым делом, Ава сделала несколько снимков Амурчика с разных сторон и направилась в антикварный магазин. В магазине она справилась у продавщицы, кто может проконсультировать о стоимости фарфоровой статуэтки. Продавщица проводила Аву в кабинет директора магазина.

Директор, пожилой мужчина в строгом синем костюме и в очках в золотой оправе, посмотрел фотографии в телефоне Авы и глубокомысленно сказал:

― Если это не подделка, то стоить это может где-то около семи-восьми тысяч евро. А кто вам предложил купить эту статуэтку?

― Я хочу купить мужу подарок на годовщину нашей свадьбы, что-то дорогое, нестандартное и со смыслом.

― Хотя и странный предмет для подарка мужчине, но, как небольшое вложение вполне подойдёт, стоимость антикварного фарфора растёт.

― А сколько может стоить копия такой статуэтки? ― напоследок спросила Ава.

― Хотелось бы посмотреть на того умельца, который сможет сделать копию такой статуэтки. Маловероятно.

Ава заплатила за консультацию, распрощалась и вышла из магазина. Недолго раздумывая, Ава поехала на Вернисаж. Пока ехала, Ава всё тренировалась, как твёрдо предложит продавцу Амурчика, что оплатит тысячу евро, а потом будет доплачивать понемногу каждый месяц пока полностью не заплатит реальную цену статуэтки. О том, чтобы вернуть статуэтку и речи не могло быть: Ава не могла забрать у дочери свой подарок.