Факультет. Курс четвертый

– Проходите, парни. – сонный Кирилл, протирая глаза руками, запустил их внутрь. – Что-нибудь срочное?

– Да нет. – Вадик по-хозяйски сразу двинул на кухню – поживиться чем-нибудь из холодильника. – Просто зашли в гости поболтать. Сегодня ведь выходной, а до следующего экзамена еще целых пять дней.

– Это у вас пять дней, а у меня он уже завтра. – Кирилл оттеснил Вадима от холодильника и принялся методично выкладывать на стол все имеющиеся в наличии съестные припасы. – А я еще даже и не приступал к подготовке, и времени у меня совсем нет.

– Сочувствую. А что сдаешь? – весело гоготнул Лешка. – Какую-нибудь страшную «Теорию поля» или «Электротехнику»?

– Ага. Что-то типа того. Называется «Теория вероятностей и случайные процессы». Удовольствие изучать этот предмет, я тебе скажу, ниже среднего.

– Да ладно! – Вадик тем временем вынул из мойки три стакана, ополоснул их и налил каждому сока. – Справишься, ты же у нас человек о двух головах. Преподаватели в тебя верят, и все такое.

– Если это шутка, то прощаю. – Кирилл взял свой стакан и с удовольствием выпил. – Ну, а если серьезно – вы что-то хотели обсудить? Выкладывайте!

– Да вот, – Вадик замялся, а Лешка отвернул голову и принял отсутствующий вид, – Варя…

– Что с ней опять? – Кирилл нахмурился. – Вроде, все в порядке было?

– Конечно, все в порядке. Именно так! – Вадик с готовностью кивнул головой. – Все нормально. – Повторил он. – Но я вот что хотел спросить, ты не обидишься, если узнаешь, что у нас с ней в некотором смысле любовь закрутилась?

– Как это, в некотором смысле? – Кирилл уставился на Вадима. – Т. е. вы, типа, теперь вместе?

– Ну да, – Вадик с вызовом посмотрел на Кирилла, – а ты что, возражать вдруг надумал?

– А почем бы и не возразить? – на Кирилла накатила горечь, он почувствовал, что готов взорваться, как вулкан. – Или ты реально возомнил себя таким крутым, что и возразить нельзя?

– Э, э, парни, полегче! – Лешка быстро вскочил с табурета и встал между ними. – Если что, я вас двоих уложу без проблем, но друг другу бить морду не позволю!

– Ладно, понятно. – Кирилл принял решение моментально. – Валите-ка отсюда! – он направился к входной двери, открыл и молча ждал, пока гости не уберутся (так же, как и он – молча).

Вадик с Лешкой ушли, а Кирилл, ощущая внутри расползающуюся и увеличивающуюся с каждой секундой пустоту, рухнул на кровать и усиленно задышал.

– Сосредоточься на дыхании, сосредоточься на дыхании! – несколько раз повторил он вслух, стараясь максимально разжать голову. – Вот уж не думал, что могу так нелепо сорваться…

В дверь осторожно постучали. Кирилл помотал головой и прислушался – показалось? Нет – снова стук и снова очень осторожный (что, кстати, и понятно: на часах – полвторого ночи).

– Кого черти несут? – Кирилл со вздохом поднялся с табуретки. – Сирена? Такое явление в ее вкусе?

Но это оказалась не Сирена…, а Варя.

– Привет! – она прошла мимо ошеломленного Кирилла в прихожую. – Я почувствовала, что ты не спишь, и решила тебя навестить.

– Да? – Кирилл не мог подобрать нужные слова. – Что ж. Отлично! Чай будешь?

– Не откажусь! – Варя прошла на кухню. – Давно я здесь не была. В смысле, в твоем блоке. Ну, как поживаешь?

– Нормально, – Кирилл вынул из холодильника банку варенья и коробку конфет. – Какие сладости дама предпочитает в это время суток?

– Дама предпочитает шоколад, но поскольку у тебя нет, дай мне, пожалуйста, вот ту красивую конфетку. «Мишку на севере». И будь так добр, кинь в кружечку пакетик мятного чая – это мой любимый.

Кирилл молча проделал требуемые от него манипуляции и сел напротив Вари:

– И? – он вопросительно посмотрел на нее. – Что бы ты хотела со мной обсудить?

– Почему же сразу обсудить? – скривилась Варя. – Ты разве не допускаешь мысли, что я могла прийти к тебе просто так – как к другу?

– Наверное, допускаю. Раньше, по крайней мере, допускал. Но ведь с той поры прошло уже много времени. И, кстати, а где Вадим?

– У себя, где же ему быть. – Варя всем своим видом показывала, что не собирается отвечать на риторические вопросы, направленные против ее самолюбия. – А поговорить я с тобой хотела вот о чем. До меня дошли слухи, что Толкачев кое о чем тебя попросил. Вернее, это даже не слухи, а точные сведения. И просьба касается моей персоны. Так?

– Так, – не стал отнекиваться Кирилл, – но откуда ты знаешь?

– Сорока на хвосте принесла. У нас ничего невозможно скрыть по-настоящему, ты ведь в курсе. И что же ты решил?

– Я-то? – Кирилл старался максимально потянуть время. Он даже вспомнил, как это делает Щербень – встал, заложил руки за спину и медленно прошелся по кухне: два шага туда, два – обратно. – Я, само собой, выполню просьбу Толкачева. Сделаю всё, что от меня зависит.

– Хорошо! – Варя кивнула и в свою очередь поднялась. – Я прекрасно осознаю, что с первого курса многое изменилось, и то, что утрачено, уже не собрать, но всё же! – она быстро поцеловала Кирилла в щеку. – Спасибо!

Варя направилась к двери, остановилась на пороге:

– И я очень надеюсь, что когда-нибудь мы переборем самих себя, и наши дружеские отношения восстановятся. Может быть, ты сомневаешься, но для меня это очень важно…

* * *

Как известно, Сила ничего и никогда не делает просто так. Особенно для тех, кто добровольно ей доверился. Для видящего это абсолютно ясно, ну а для других – да бог с ними!

Неожиданное появление Вари (можно себе представить, что случится с Вадимом, если он когда-нибудь узнает, что его невеста пришла к Кириллу ночью и провела с ним наедине двадцать минут!) Кирилл воспринял как хороший знак. Как знак того, что он обязан убедить силовиков – Варя должна остаться на Факультете. А убеждать он намерен путем скорейшего завершения работы над списком, который ему предоставил Павел Иванович.

Из ста двадцати шести фигурантов он просмотрел только сорок, и ему нужно было максимально ускориться. А для ускорения необходимо свободное время. Поэтому что? Кирилл решил навестить Валентину Алексеевну (замдекана по инженерной специальности) и отпроситься на неделю – и заодно отпроситься у заведующего кафедрой РЛ-2. Ему это удалось без труда – под заверения о том, что он, конечно, всё нагонит и все ДЗ выполнит. К отличникам всегда несколько другое отношение, чем к троечникам, и часто им верят на слово – тем более Кирилл еще не подводил.

Далее Кирилл заперся у себя в блоке и приступил к «глубинному бурению», делая перерывы только на занятия на Факультете (эти занятия – святая святых, и их пропускать нельзя ни при каком раскладе). Он просматривал по пятнадцать человек в день, подробно конспектировал всё, что видел, и наконец получил картину. Она была удручающей.

Выходило так, что российская власть является сборищем проходимцев, волею судьбы выбившихся наверх. И как положено проходимцам, они были готовы предать всех и вся в случае, если такая возможность представится, и если этого потребует ситуация.

Президент, как первое лицо государства, никоим образом не мог рассчитывать на лояльность окружающей своры, и если у него еще остались какие-то иллюзии на этот счет, неплохо бы ему от них избавиться – и в кратчайшие сроки.

Практически каждый в своре играл свою игру. Многочисленные договоренности пронизывали иерархическую структуру власти, но они выглядели зыбкими и непрочными. И в любом случае замыкались лишь на нескольких персонах.

Искомым же персонам казалось, что у них всё схвачено, и в этом состояла главная проблема. «Персоны» уверовали в свою непотопляемость, в свой статус и положение, договорились между собой о сферах влияния и о «доступе к Первому», забронзовели. И, конечно, ради сохранения своего положения они пойдут на всё. В том числе на предательство (несмотря на то, что пока что сохраняют преданность Первому).

– Все сплошь подонки, – снова и снова резюмировал Кирилл, просматривая фигурантов, – но, конечно, я ничего такого не говорил. И в отчете ничего такого не появится – моя задача изложить голые факты, голое видение. Постепенно у меня начинает развиваться инстинкт самосохранения, и я уже думаю, прежде чем написать. А так хочется изложить всё!

За те несколько дней, что он плотно занимался «фигурантами», Кирилл неоднократно вспоминал, как он летом гулял по Арбату и остановился послушать странного вида мужичка, декламирующего стихи. Вернее, даже и не стихи, а так – рифмы. В рифмах не было ничего от высокого слога – но сплошь политическая «злоба дня». Примерное такого содержания:

Один подонок сменил другого,Второй сменил третьего,За подонками надзирает дядя Вова,Готовый сменить третьего на первого.Подонки трубят в трубы,Подонки дуют в свистки,Они друг для друга истинные други,Они друг для друга совсем не враги.Рука руку моет,Рука руку трёт,Подонок беззастенчиво жиреет,Подонок карьерно растёт.В кого не ткни,Куда ни кинь взгляд,Окажется: везде они –Подонков монолитный отряд.И для охлоса картинка готова:Есть незаменимый святой дядя Вова,Без которого и солнце не встает, и день не кончается,Трагедия произойдет, если народ с дядей Вовой распрощается!Поэтому трагедии не будет,Не допустят трагедии умные люди,Воссядет на трон подготовленный подонок,Назначенный, само собой, «святым» дядей Вовой.А народ пойдет жевать свою репу,Народ пойдет уныло вздыхать,Оставив подонкам землю и недра,Чтобы легче было пановать.

– С прошлого года ничего не поменялось, – окончательно сверстав отчет, констатировал Кирилл. Вроде бы, по возрасту и отношению к жизни ему он мог плевать с высокой колокольни на такое положение вещей, но не получалось.

И еще – после каждого исследованного «фигуранта» Кириллу хотелось забраться под душ и остервенело тереть себя мочалкой, пока «фигурантские» энергетические флюиды не утекут в канализацию – настолько они были тошнотворными. Гораздо хуже, чем у прежде увиденных Кириллом многочисленных американских шпионов.

Но так или иначе, а дело было сделано, и настало время отправляться к Щербеню. По дороге Кирилл продумывал обстоятельства разговора – как ему донести мысль о необходимости оставить Варю на Факультете? Он смотрел и так, и сяк, и выходило: нужно связываться напрямую с Ириной Александровной. В данном конкретном вопросе Павел Иванович – лишнее звено. Только как ему об этом сказать?

– Пожалуй, необходимо опереться на Силу! – окончательно решил Кирилл, подходя к зданию МИДовской высотки. – Путь Сила всё правильно сделает. А я постараюсь вывернуть разговор таким образом, чтобы ее помощь была естественной и не вызывала подозрений.

Трудно сказать, что это было: направленное взаимодействие с бесконечной вселенной, случай, либо же Кирилл уловил «тонкое трепыхание» пространства, подбросившего ему идею встретиться с всемогущей генеральшей из ФСБ, но как оказалось, они с Щербенем собираются именно на Лубянку:

– Ты как раз вовремя! – с улыбкой на лице сообщил генерал. – Как в воду смотришь, и мне даже звонить не пришлось. Папку, я надеюсь, прихватил?

– А как же, – Кирилл показал на увесистый рюкзак, который держал в руке. – Здесь материала не на одну папку, а на целый полноразмерный трехтомник в стиле Толкиена.

– Ничего слушать не хочу! – замахал на него руками Щербень. – Не впутывай, пожалуйста, меня во все это. Мне и своих проблем хватает с головой – достаточно, чтобы не спать по ночам…

* * *

С лета в здании ФСБ на Лубянке ничего не изменилось. Да и собиралось. Кирилл, например, был уверен, что там вообще всё без изменений со времен Лаврентия или даже Железного Феликса. Ну, кроме современной аппаратуры, установленной в кабинетах и служебных помещениях.

Ирина Александровна встретила его ласково – почти по-матерински. Предложила чай с печеньем – под нарочито неспешный разговор.

– Как учеба? – перво-наперво осведомилась она. – Справляешься с нагрузками? Тяжело?

– Тяжело, – кивнул Кирилл. – Времени не хватает, к тому же я ведь отличник, а посему нужно очень сильно напрягаться, чтобы поддерживать марку. Боюсь, замдекана не поймет, если я скачусь на тройки.

– Точно не поймет. – Ирина Александровна нажала кнопку на переговорном устройстве, попросила не беспокоить и снова переключилась на разговор. Но, конечно, – и Кирилл это явно видел – разговор был только прелюдией. – А отличник – правильно, отличники всегда и везде проторят себе дорогу в жизни. По той простой причине, что у них отличные мозги. Кстати, – Ирина Александровна, – сделала паузу. – Что ты думаешь о международном положении?

– О международном? – удивился Кирилл. – Если честно, вообще ничего не думаю. Оно меня не касается, и я его не трогаю.

– Счастливый, – генеральша растянула губы в подобии улыбки. – Ну, а если навскидку: прямо сейчас можешь сказать, куда движется мир?

– Навскидку? – Кирилл быстро настроился на пространство. – Навскидку: мир сейчас завис на пороге большой войны. Возможной войны, в которой уже не будет разницы, кто первый начал. Войны, конечно, никто не хочет, но она может вспыхнуть спонтанно. Но я думаю, я не сказал ничего нового для вас. Вы-то прекрасно осведомлены, что происходит.

– Естественно. Это наша работа. Ну, а пути выхода из международного клинча какие-нибудь просматриваются?

– Просматривается только один путь. Нам предлагают застрелиться. Более мягкий вариант – сдаться с последующим расстрелом всех причастных к противостоянию лиц.

– И ничего иного?

– Ничего. Вообще ничего.

– Ну, а если сравнить ситуацию с тем, что было три года назад, как ты расцениваешь – она стала лучше, хуже или не изменилась вовсе?

– По некоторым позициям стала лучше, по некоторым не изменилась, по многим – сильно ухудшилась. Россия в целом сильно трансформировалась, стала воинственней на порядок. Я бы сказал, что страна стала сильнее, а запад многое потерял. И, конечно, 2024 год станет определяющим, а до этого времени особых изменений не предвидится.

– Думаю, что и после этого тоже, – почти неслышно пробормотала Ирина Александровна, а потом резко спохватилась:

– Я этого не говорила, ты ничего не слышал!

– Так точно, товарищ генерал!

– Ну ладно. Ты закончил с тем, что тебе поручали?

– Да. – Кирилл вынул из рюкзака увесистую пачку листов, перетянутую скотчем (чтобы не развалились). – Вот здесь всё. Павлу Ивановичу я ничего не показывал и не говорил.

– Ну, еще бы! – усмехнулась генеральша. – От одной мысли об обладании подобной информацией у любого нормального человека мороз по шкуре идёт волнами. Тебе, кстати, не страшно?

– Страшно, – признался Кирилл. – Но что делать? Работу ведь выполнять нужно.

– Это правильно. Работу, которую ты делаешь, мы ценим по заслугам. И может быть, у тебя есть какие-то просьбы, пожелания? Говори, не стесняйся.

– Есть одна просьба, – вот он долгожданный шанс, и Кирилл немедленно за него ухватился. – И не только моя, но и всего Факультета. Всех преподавателей, сотрудников и студентов.

– Говори! – нахмурилась Ирина Александровна.

– У нас на Факультете учится девушка, моя однокурсница. Ее зовут Ариадна Гули. У нее сейчас огромные проблемы в семье. Папа занимался бизнесом, прогорел и сбежал на Украину отсиживаться. Спасается от кредиторов, судя по всему. Ну, а ее хотят отчислить с Факультета, мотивируя секретностью. Папа-то – враг народа. И у нас есть просьба: дать Ариадне возможность доучиться.

– Ну, а как же с секретностью? Факультет – не абы какое кефирное заведение. Вдруг искомая Ариадна сбежит и расскажет кому надо что у нас почем?

– Если отчислить ее сейчас, она точно сбежит и всё расскажет. Но если ее оставить, она будет под присмотром, а там, глядишь, и ситуация с папой разрешится, и вопрос отпадет сам собой. Старейшины Факультета очень просят оставить девушку в рядах студентов и обязуются внимательно за ней следить. Старейшины способны узнать о ее планах заранее, поэтому внезапное предательство исключено.

– Ну, в этом я даже не сомневалась! – Ирина Александровна встала и прошлась по кабинету туда-сюда. – Что ж. Принимая во внимание, от кого исходит просьба, мы обязательно подробнейшим образом снова изучим эту проблему. Большего пока сказать не могу…

Глава пятая. Союзники

– Итак, уважаемые коллеги! – Толкачев говорил неторопливо, одновременно вынимая из портфеля листы бумаги. – Здесь у меня результаты вашего тестирования, и хочу дать вам дополнительную информацию. Уверен, некоторые из вас сгорают от нетерпения, пытаясь угадать (или узнать), для чего нам понадобилось прогонять вас через опросник. Так?

Наталья и Лешка кивнули, выражая общее согласие. Толкачев был прав – уже неделю они гадали. Подозревать руководство Факультета в излишнем юморе и идиотии не было никаких оснований – но тогда зачем все эти вопросы про мороженщиков, авиаторов и т. д.?

– Открою вам тайну, – отследив реакцию аудитории, замдекана улыбнулся. – Каждый год, когда мы прогоняем студентов через опросник, между некоторыми преподавателями заключаются пари – смогут ли студенты угадать истинную цель опросника. Увидеть или почувствовать. И за все годы результат был отрицательным – никто не смог.

– Не потому, что не старались или не хватает способностей, – продолжил Толкачев. – Со способностями у вас всё нормально, а просто потому, что опросник защищен на магическом уровне. Не спрашивайте меня, как это делается. Ответа не будет. Техникой подобной защиты (или техникой отвлечения внимания) владеют всего несколько человек в нашей стране, и все они – так уж получилось – работают на Факультете или имеют близкие, почти родственные отношения с Факультетом. И их магический уровень вряд ли кто из студентов может превзойти. Отсюда и результат.

– И что же такого в опроснике, чтобы его так сильно защищать? – Катя подняла руку. – Вроде бы, там нет ничего секретного?

– Верно. Секретного в нем ничего нет, но если бы вам стал заранее известен его смысл, результаты получились бы искаженными. Что обязательно повлияло бы на дальнейшее ваше развитие, на ваши профессиональные качества, как людей, приобщенных к магии.

– И каким же образом? – в разговор вступила Варя, и Кирилл отметил про себя, что за последнюю неделю она стала чувствовать себя уверенней. Возможно, увидела что-то обнадеживающее? А она это могла запросто – Кирилл нисколько не сомневался.

– Сейчас, сейчас! – Толкачев выдержал драматическую паузу. – Дело в том, что опросник предназначен для точного определения типа союзников, которых вы к себе прикрепите.

Общий взволнованный вдох прокатился по аудитории.

«Нифига себе, – подумал Кирилл. – Вот это поворот!» О чем, о чем, а о союзниках он совсем не думал. Да и никто не думал – Кирилл был в этом совершенно уверен. Он сразу вспомнил «Отдельную реальность» Кастанеды:

Я сказал, что познакомился с Висенте во время одной из поездок в Мексику. Дон Хуан, казалось, был искренне удивлен и попросил меня рассказать об этом подробнее.

В тот раз я ехал через Дуранго и вспомнил, что в этом городе живет один из друзей дона Хуана, с которым он советовал мне когда-нибудь обязательно познакомиться. Я разыскал этого человека, и мы немного поговорили. На прощанье он дал мне мешочек с несколькими растениями и подробно объяснил, как нужно посадить одно из них.

По пути в Агуас Калентес я остановился, вышел из машины и внимательно осмотрелся, желая убедиться в том, что поблизости никого нет. Я стоял на вершине невысокого холма, с которого дорога просматривалась на несколько километров в обоих направлениях. Местность была абсолютно пустынной.

Несколько секунд я помешкал, чтобы сориентироваться и вспомнить инструкции дона Висенте. Потом взял одно из растений, зашел в кактусы к востоку от дороги и посадил его, в точности следуя всем указаниям.

Для поливки растения я прихватил из машины бутылку минеральной воды. Я попытался сбить пробку железкой, которой копал ямку для растения, но неудачно – бутылка разбилась, и отлетевший осколок зацепил верхнюю губу. Пошла кровь. Я вернулся к машине за второй бутылкой.

Когда я вынимал ее из багажника, рядом остановился почтовый фургон «Фольксваген», и водитель спросил, что случилось. Я ответил, что все нормально, и он уехал. Я пошел к растению, полил его и направился обратно к машине.

Когда до дороги оставалось метров тридцать, неожиданно послышались голоса. Я быстро спустился к шоссе и увидел трех мексиканцев – двух мужчин и одну женщину.

Один из мужчин сидел на переднем бампере моей машины. На вид – лет сорок, среднего роста, с черными курчавыми волосами. На нем были старые потертые джинсы и выгоревшая, когда-то розовая рубашка, за спиной болтался какой-то сверток. Ботинки с незавязанными шнурками были ему, похоже, велики и казались очень неудобными. Он обливался потом.

Другой мужчина стоял шагах в десяти от машины. Он выглядел хрупким и ростом был ниже первого. Прямые волосы были зачесаны назад. На вид ему было лет пятьдесят. Одет он был немного лучше: темно-синий пиджак, светло-голубые джинсы, черные туфли. В руках у него был сверток поменьше. Он ничуть не вспотел, и казался отрешенным и незаинтересованным.

Женщине было за сорок. Толстая и очень смуглая, в черной юбке, белом свитере и остроносых туфлях. Свертка у нее не было, зато был транзистор. Она выглядела очень усталой, лицо покрывали большие капли пота.

Когда я подошел, женщина и мужчина помоложе попросили меня подвезти их. Я показал на полностью загруженное заднее сиденье и сказал, что в машине нет места. Тогда мужчина сказал, что если я поеду не слишком быстро, то их вполне устроит задний бампер. Кроме того, они могли бы устроиться на капоте.

Я сказал, что это несерьезно. Однако по их тону чувствовалось, что для них это очень важно. Мне стало неловко, и я дал им денег на автобус. Мужчина помоложе взял деньги и поблагодарил, однако второй неприязненно отвернулся.

– Я хочу, чтобы он нас подвез, – сказал он, – деньги меня не интересуют.

Потом он обратился ко мне:

– У тебя есть вода или что-нибудь поесть?

Но у меня не было продуктов, а воды больше не осталось, и предложить им было действительно нечего. Они еще немного постояли, глядя на меня, потом повернулись и пошли по дороге. Я сел в машину и попытался запустить двигатель. Но он не работал – была страшная жара, и я, должно быть, перекачал бензин. Услышав жужжание стартера, мужчина помоложе остановился, а потом вернулся к машине и встал сзади, готовый ее подтолкнуть. Я почувствовал себя страшно неуютно и даже вздохнул с неподдельным отчаянием. Наконец, двигатель заработал, и я укатил прочь.

После того, как я закончил свой рассказ, дон Хуан долго молчал.

– Почему ты не говорил мне об этом раньше? – спросил он, не глядя на меня. Пожав плечами, я ответил, что никогда не считал этот случай чем-то важным.

– Это чертовски важно, – сказал он. – Висенте – первоклассный маг. Он дал тебе что-то посадить потому, что у него были на то основания. И если ты встретил трех человек, которые выскочили из ниоткуда сразу после того, как ты посадил растение, то этому тоже была своя причина. И только такой непроходимый тупица, как ты, мог не обратить на это внимания и считать, что ничего особенного не произошло. – И он велел как можно подробнее рассказать обо всем, что происходило в тот день, когда я был у Висенте.

Я начал рассказывать, как, проезжая через город, оказался возле рынка. Мне пришла в голову мысль поискать дона Висенте. Я остановился, вылез из машины и пошел через рынок туда, где торговали лекарственными травами.

В ряду было три прилавка, но за ними сидели толстые матроны. Я дошел до конца прохода и за поворотом обнаружил еще один прилавок. За ним сидел хрупкий седой человек. Когда я его увидел, он как раз продавал какой-то женщине клетку для птиц. Я подождал, пока он освободится, а затем поинтересовался, не знает ли он дона Висенте Медрано. Он смотрел на меня, не отвечая.

– Что вам нужно от Висенте Медрано? – спросил он наконец.

Я сказал, что пришел навестить его от лица моего друга, и назвал ему имя дона Хуана. Старик секунду смотрел на меня, а затем сказал, что он и есть Висенте Медрано и что он к моим услугам. Потом предложил мне сесть.

Он казался очень довольным, вел себя свободно и дружелюбно. Я рассказал ему о своей дружбе с доном Хуаном. Чувствовалось, что между нами сразу же возникла взаимная симпатия. Дон Висенте сказал, что знаком с доном Хуаном с тех пор, как им обоим было по двадцать лет. Он исключительно хорошо отзывался о доне Хуане, а в самом конце разговора произнес с дрожью в голосе: