С мечом во славу Креста

И в марте 1086 года, между Рожером Борсой и Боэмундом Отвилем, был заключён мирный договор. По его условиям, герцог Рожер Борса, уступал своему «горячо любимому брату Боэмунду, наследнику нашего общего отца, славного Роберта» Орию, Отранто, Таранто, Бриндизи, Галлиполи и все земли между Бриндизи и Конверсано.

Так Боэмунд стал владеть собственными землями, названными княжеством Тарентским[9].

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Рожер, взамен за свои услуги о примирении с Боэмундом, попросил у Рожера Борсы владения на Сицилии, принадлежащие ещё Роберту Гвискару – половину Мессины и земли в долине Валь-Демон. И герцог, вынужден был уступить настойчивой просьбе своего самого могущественного вассала.

Теперь вся Сицилия, за исключением Палермо, которым продолжал владеть Рожер Борса, и владений сарацин на юге, принадлежала Великому графу Рожеру Отвилю!

– Хуже самого злейшего врага такой примиритель! – ярилась Сишельгаита, локти готовая кусать от бессилия.

Сбывались её самые мрачнейшие прогнозы, которые она изрекла над телом своего мужа.

– Не прошло ещё и года после твоей смерти Роберт, как враги, уже начали растаскивать твои владения! Наследие нашего сына! Злобные хищники! Волки! О-о-о, мой бедный, дорогой сынок! Господи, дай ему силы, а мне, долгих лет жизни, чтобы мы смогли сполна отомстить, всем нашим врагам!

Сам Рожер, догадываясь о проклятиях Сишельгаиты, которые она посылала на его голову, но не обращая на них никакого внимания, донельзя довольный собой, вернулся на Сицилию.

Летом 1086 года он повёл своё войско на принадлежащий эмирату Энне город Агридженто, и 25 июля взял его. Разведка не подвела и удар был рассчитан верно – в плен к Рожеру попали жёны и дети эмира Ибн Хамуда. Зная любовь эмира к детям, взяв этим его за горло, Рожер мог диктовать Ибн Хамуду свои условия.

– Я предлагаю тебе сдать Энну, в обмен на жизнь и свободу твоих жён и детей!

Они встретились в начале 1087 года неподалёку от Энны, когда войска Рожера осадили её.

За предыдущие полгода, нормандцы значительно расширили свои владения, захватив города и крепости Платани, Мускаро, Гуастанеллу, Сутеру, Расельбифар, Миколузу, Наро, Кальтаниссетту, Ликату, Раванузу. Неподчинёнными оставались только незначительные очаги сопротивления в Бутеро, Ното и в Энне. Помощи им ждать было не откуда, все возможности сопротивления были исчерпаны, об мощном и организованном отпоре нормандцам не шло и речи, и Ибн Хамуд, печальный и бледный, беспокойно ёрзая в седле, заламывая руки, был вынужден принять предложение Рожера.

– С ними, хорошо обращались?..

– К твоим жёнам, относились с должным почтением! Как к царицам! А дети твои, не знали бед и лишений! Присягаюсь в этом, именем Господа Бога нашего!

Ибн Хамуд понимал, что если уж Рожер решил взять Энну, то он не отступит. Даже если он откажется от своих жён и детей, будет отчаянно сопротивляться, то рано или поздно, нормандцы всё равно возьмут его неприступную крепость. Так к чему лишние тревоги, волнения, военные беды и реки крови? «Лучше сразу сдаться христианам» – решил Ибн Хамуд.

– Ты обещаешь, жизнь и спокойствие мне и моим детям?

– Да, клянусь в этом! Если примешь истинную веру нашу, то я дам тебе достойные и богатые земли в Калабрии, и живи там с миром, наслаждайся жизнью!

Ибн Хамуд с беспокойством оглянулся на свою свиту, стоявшую поодаль, и не слышавшую их разговор с Рожером.

– Я не могу, вот так просто, сдать тебе Энну, мне надо сохранить собственное достоинство[10].

– Хорошо… – Рожер немного подумал, раскачиваясь в седле. – Тогда слушай…

Через несколько дней, с эскортом из знати и своих ближайших советников, навьючив всех мулов и лошадей припасами, взяв лучшие войска, Ибн Хамуд, никому не говоря куда они идут, покинул Энну.

Они зашли в глубокое и узкое ущелье, по дну которого тёк бурный ручей, а вокруг возвышались высокие и мрачные скалы.

– Идём в тыл христианам!

– Не иначе!

– Наш эмир знает что делает!

– Нападём на них неожиданно и разобьём!

– Во имя Аллаха!

– Засада! Засада! Норманны!

Выход из ущелья был перекрыт готовыми к бою нормандскими рыцарями, за ними виднелись копья пехоты, а скалы по обеим сторонам ущелья были усеяны лучниками.

Сопротивление было бесполезно, все понимали это, и Ибн Хамуд, для приличия переговорив со своей свитой, слез с седла, подошёл к Рожеру, и стал на одно колено, сдался ему в плен, полностью подчиняясь.

Когда нормандцы поднялись к Энне, крепость, оставшаяся без эмира, армии и знати, тут же сдалась.

Великий граф Сицилии Рожер, праздновал триумф! Грозная, мощная и неприступная Энна, к которой они впервые, вместе с Робертом, подступились в далёком теперь уже 1061 году, теперь его! Без крови, долгой осады, и без особых затрат! Целёхонькая! Рожер поднялся на самую высокую башню, и оттуда, упоённый победой, вдыхая полной грудью, с гордостью смотрел на свою Сицилию.

– Моя! Она моя!

Ибн Хамуд, за свою измену и предательство, получил от Рожера большое поместье в Калабрии, принял христианство, и жил там, в спокойствии со своей семьёй, как простой вассал Великого графа Сицилии.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пользуясь сумятицей и междоусобной войной в Апулии, Жордану Капуанскому, сговорившись с Матильдой Тосканской, удалось продвинуть в папы своего советника, аббата монастыря Монте-Кассино Дезидерия. Заручившись поддержкой партии церковных реформаторов, посылая гонцов в аббатство Клюни, опираясь на кое-кого в Риме, он на Пасху 1086 года собрал церковный собор в Капуе, где Дезидерий и был выбран 158 папой римским Виктором III.

Когда Дезидерий, в сопровождении нормандской армии прибыл в Рим, антипапа Климент III бежал из города.

Но дальше всё произошло так, как и предсказывал советник Великого графа Рожера – Сишельгаита и Рожер Борса выпустили на свободу префекта Сенсия, который вернувшись в Рим, спровоцировал бунты и беспорядки.

Напуганный Виктор III, спешно покинул город, направившись в свой любимый монастырь Монте-Кассино. Вслед за ним ушла и нормандская армия Жордана Капуанского.

– Уж если даже сам великий Роберт Гвискар, не смог совладать с буйством римлян, и едва не был тут уничтожен, то нам и подавно не стоит соваться сюда.

Воспользовавшись моментом, опираясь на своих сторонников в Риме и в Северной Италии, а также на поддержку императора Генриха IV, власть в городе снова захватил Климент III.

И на улицах города, ещё не отстроенных, не оправившихся после разрушительного пожара и разорения 1084 года, развернулась ужасная, кровопролитная война между различными противоборствующими группировками.

Для ведения переговоров, к герцогу Апулии прибыли Гуго Лионский и Одо из Остии. Эти два епископа пользовались большим влиянием в церковном мире, и они смогли склонить Рожера Борсу на свою сторону, найдя компромисс – епископ Альфано будет утверждён партией церковных реформаторов на кафедре Салерно, а за это, герцог Апулии поддержит Виктора III.

Весной 1087 года, объединённое войско нормандцев из Капуи и Апулии захватило Рим, и 9 мая, Виктор III, был торжественно возведён на папский престол в соборе святого Петра.

Но и Климент III не покинул Рим, укрывшись в хорошо укреплённом Пантеоне.

– Проклятый Боэмунд, снова напал и разоряет наши земли!

Получив эту весть, Рожер Борса спешно покинул Рим.

Ушёл, встревоженный новой войной и Жордан Капуанский, оставив Виктора III без поддержки, на растерзание его врагам.

И уже в июне 1087 года, напуганный Виктор III снова бежал из Рима, где опять захватил власть Климент III.

– Когда же, все эти папы, перебьют друг друга, чтобы пожить нам в мире и спокойствии?! – вопрошали многие.

– Никогда!

Теперь папский престол Виктору III вознамерилась вернуть Великая графиня Матильда Тосканская. Её войска подошли к Риму, но не добились успеха, будучи заблокированными армией Климента III на Тибрском острове.

Два жарких летних месяца, измученный и больной Виктор III, пробыл в войске Матильды Тосканской, но в конце концов, плюнув на всё, отказался терпеть это дальше, и отбыл в Беневенто.

Там он успел собрать среди своих сторонников церковный собор, на котором в очередной раз был отлучен от церкви Гиберт из Пармы (Антипапа Климент III), провозглашёна священная война против Альморавидов, разгромивших 23 октября 1086 года, в битве при Заллаке, войска короля Кастилии и Леона Альфонса VI, а также преданы анафеме провинившийся Гуго из Лиона (он, и Одо из Остии, теперь воспротивились Виктору III, уже примеряя на себя папскую тиару) и аббат Ричард из Марселя.

Собор продлился три дня, а после этого, Виктор III вернулся в Монте-Кассино, где и умер 16 сентября 1087 года.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Весной 1087 года началась новая междоусобная война в Апулии, инициатором которой был Боэмунд.

Рожер Борса потерпел страшное поражение в битве при Франьето-Монфорте, к северу от Беневенто.

– Рожер, где ты?! Иди сюда! Сразимся! Победителю, достанется всё! – кричал в пылу битву, опьянённый опасностью и кровью Боэмунд, как всегда, первым, отважно кидаясь на врага.

Но Рожер Борса не откликнувшись на этот зов, отступил, спасаясь бегством.

Боэмунд же, не теряя времени даром, пошёл в Калабрию, где и осадил столицу провинции город Козенца.

– Только подчинив себе все земли, раннее принадлежащие моему отцу, мы сможем пойти на Восток, начав новую войну против Византии! – любил говорить Боэмунд.

Герцог Апулии снова призвал на помощь своего дядю, Великого графа Сицилии Рожера. Он решил всегда использовать его словно бичь, для подчинения других.

Но пока оба Рожера собирались с силами, осадные орудия Боэмунда сделали своё дело и Козенца пала.

Тогда, герцог и граф, захватили город Россано, предав его огню.

Несмотря на свою отвагу, Боэмунд, проявив осмотрительность, не стал дожидаться подхода объединённого войска Рожеров, которые значительно превосходили его в численности, и оставив оборону Козенцы на Михеру, сына Гуго Фаллока, отступил к крепости Рокка.

Герцог и граф осадили замок Майда, принадлежащий Михере Фаллоку, но узнав, что Боэмунд не покинул Калабрию, поспешили к крепости Рокка.

– Словно зайца меня гоняют! Хватит! Надоело! Пора дать им бой!

Но тут неожиданно, по настоянию графа Рожера, герцог Рожер Борса отправил к Боэмунду своих послов, предлагая пятнадцатидневное перемирие.

Не дожидаясь его окончания, Боэмунд ушёл к себе в Таранто.

Спустя два года, снова при посредничестве Великого графа Рожера, между двумя братьями был заключён новый мирный договор – Боэмунд оставлял Козенцу, а взамен её, получал в своё полное владение неприступный Бари.

Выгода была очевидна и Боэмунд мог чувствовать себя удовлетворённым. Но он стремился к большему, ему было тесно в его владениях! Он желал битв, подвигов, славы!

А Великий граф Рожер, потребовал от герцога Рожера Борсы, за свои услуги, половину Палермо и некоторые земли в Калабрии.

Герцог вынуждено пошёл на это.

Так, в этой междоусобной войне, выиграли все, кроме герцога Рожера Борсы, который потерял ещё часть владений, доставшихся ему от отца.

Хрупкое перемирие между братьями, постоянно нарушалось то одной, то другой стороной, на пограничных землях происходили вечные стычки. Бароны, почувствовав слабость герцогской руки, вели себя всё более и более нагло, захватывая земли слабых соседей, отказываясь подчиняться своим сюзеренам. Как писал Джон Норвич, за эти годы, трудно было найти область на юге Италии, которая не пострадала бы от соперничества Боэмунда и Рожера Борсы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Весь мир, земной и морской, захвачен нечестивыми варварами, разрушен и лишён населения, ибо все христиане были ими убиты, и все дома и деревни Востока с их церквями были разорены, полностью разрушены и превращены в ничто. В главном городе Кападокии, Кесарии, варвары-сельджуки ограбили церковь Василия Великого, где хранятся мощи Святого Николая. Они покушаются на наши святыни, и хотят, нашей полной и окончательной погибели. О, горе нам, горе! – возмущался один византийский хронист.

Маркус Бриан, желая получить одобрение и милости герцога, вернуть свои земли, переметнулся к Рожеру Борсе.

Тот принял его, и Маркус долго, с жаром говорил:

– …Таково было желание отца твоего! И в твоей власти, о, мудрый герцог, исполнить волю его! Это поднимет твой престиж в христианском мире! Каждый признает твоё главенство и твою силу! Обладая такой реликвией, ты привлечешь под свои знамёна многих! И я уже не говорю о паломниках, которые будут идти и идти, чтобы поклониться святым мощам, просить заступничества, милости и искупления грехов.

Рожер Борса, бледный и решительный, шепча молитвы и перебирая чётки, слушал слова Маркуса Бриана, и решил таки, совершить то, о чём тот говорил.

– Да… Давайте, с Богом! Пусть Господь поможет вам!

Удачно расторговавшись в Антиохии, взяв с собою венецианских купцов, хорошо знавших путь, корабли торговцев из Бари, пристали в гавани маленького городка Мира.

На разведку к храму, где покоились мощи Святого Николая, Маркус отправил, под видом купцов, пришедших помолиться у могилы святого, двух, быстрых, опытных и решительных воинов из Бари.

На закате они вернулись.

– Храм не охраняется, и там всего четыре монаха. И они сами показали нам помост, под которым сокрыта гробница.

– С нами Господь! – воскликнул Маркус Бриан. – Он услышал наши молитвы и не оставил нас! Ведь мы вершим богоугодное дело! Давайте воины, вперёд, свершим волю Господню!

Воодушевлённый божественным благословением, Маркус сам возглавил отряд, что было совсем не свойственно его трусливой натуре.

Было уже около полуночи, когда 47 вооружённых купцов и воинов подошли к храму.

– Вперёд, смелее, за мной! – размахивая массивным серебряным распятием шептал Маркус.

Они ворвались в храм, вытащили из келий монахов, и быстро связали их.

– Где вы прячете своё золото? – склонившись к самому старому и почтенному монаху, занеся меч, прохрипел один из воинов, дыша винным перегаром, запахом чеснока, и вонью гнилых зубов.

Старый монах, гордо поднял свою седую голову, и без страха, гордо ответил:

– У нас нет ничего! Всё что храниться в этом храме, принадлежит милостивому Господу Богу, и только ему!

– Что ты несёшь, старик! Где золото, в последний раз спрашиваю!

Монах презрительно отвернулся, воин выругался, и уже собирался ткнуть упрямца мечом, когда к нему, тряся объёмистым брюхом, подскочил Маркус Бриан.

– Только без крови! Только без крови! Не надо крови и смертей, прошу вас! Иль вы хотите, из жадности и корысти своей, чтобы Господь, лишил нас своей милости и поддержки?! Тогда мы не сможем, столь благополучно как и прибыли сюда, вернуться домой. А по возвращении, наш герцог, каждому отсыпит полный кошель золота, больше, чем вы можете найти, в этой маленькой, Божьей церквушке! Не надо убийств!

Доводы Маркуса Бриана показались им убедительными, и монахов не тронули, а храм не разграбили, решив забрать только мощи Святого Николая Чудотворца.

Когда они подошли к гробнице и открыли её, на них пахнуло благоуханным ароматом мирры.

– О, чудо Господне! – воскликнул Маркус Бриан, падая в религиозном экстазе на колени.

Пресвитеры Лупп и Дрого[11], начали богослужение, после которого, безгрешный монах Матфей, специально для этого выбранный Маркусом Брианом, начал извлекать из гробницы мощи святого.

– Я видел сон, вчера… В котором Святитель, просил меня бережнее хранить его мощи. О, горе нам, горе! – плача, восклицал старый монах.

Маркус Бриан, подойдя к нему, склонился на колени.

– Не переживай так, старче. Отныне мы, позаботимся и сохраним эти святые мощи. У нас им будет более безопасно, чем тут, куда в любой момент, могут ворваться язычники-сельджуки. Варвары убьют вас, разграбят храм, и надругаются над мощами. Так может быть. Мы же, почитая Святого Николая, будем бережно хранить его мощи, подальше от безбожников-мусульман.

В виду отсутствия ковчега, о котором как-то никто не подумал и не позаботился, пресвитер Дрого, с благословения Маркуса Бриана, и под его пристальным взором, завернул мощи святого в свою верхнюю одежду, и под молитвенные песнопения, понёс их к выходу.

Зарыдали и забились, катаясь по земле, греческие монахи, крича, прося, умоляя, оставить мощи святого и не совершать богохульство.

– Развяжите их, – бросил Маркус, глядя на мучения монахов.

Освобождённые монахи, со всех ног побежали в город, за помощью, но пока толпа, спешно вооружившись собралась, пока приготовили к отплытию маленькие рыбацкие лодки, корабли италийцев, подняв паруса, дружно пеня море вёслами, уходили всё дальше и дальше.

8 мая 1087[12] они прибыли в Бари. Торжествующий Маркус, держа в руке ветвь лавра, ступил на берег, и гордый, довольный собой, проследовал в замок, где и доложил наместнику герцога, об удачном выполнение своей почётной, но столь сложной и опасной миссии.

Не мешкая, гонец помчался в Салерно, с докладом к герцогу, но было решено, не дожидаясь его приезда, перенести и перезахоронить мощи.

– Так хотел мой повелитель Роберт Гвискар! Он, желал этого! И на небесах, с высот горних, он с благодарностью взирает на нас, прося Бога о заступничестве и покровительстве для нас, грешных! – кричал Маркус Бриан, даже прослезившись от умиления.

Радостная весть, быстро облетела весь город и его окрестности, и когда на следующий день, 9 мая 1087 года, мощи Святого Николая Чудотворца, торжественно несли в маленькую церковь святого Стефана, находящуюся недалеко от моря, народная толпа, шумела, ликовала, пела молитвы, падала ниц, ползла и целовала землю, вслед священной процессии.

Перенесение мощей, сопровождалось многочисленными чудотворными исцелениями больных, о которых передавалось из уст в уста, что ещё более подстёгивало возбуждение толпы, вызывая благоговение к великому угоднику Божию.

Через год, по повелению герцога Рожера Борсы, в Бари была построена церковь Святого Николая, где мощи хранятся и поныне.

Часть мощей Святого Николая, остались в Мирах, ныне в современной Турции. Тогда, в 1087 году, не все их похитили, и жители этого маленького города, бережно собрали их, и они, и сейчас, хранятся там, в храме Святого Николая.

А в 1097 году, во времена Первого Крестового похода, венецианцы, ворвавшись в Миру, пытая местных жителей, выведали у них, где хранятся мощи почитаемого ими святого, и забрали часть из них, доставив в Венецию. Там, на острове Лидо, была построена ими церковь Святого Николая. Он, покровитель моряков, стал святым покровителем Венецианской республики, вся мощь которой, зиждилась на мореходной торговле.

В наши дни, два научных исследования, подтвердили, что мощи в Бари и Венеции принадлежат одному скелету. Следовательно, и часть мощей, хранящихся в Турции, тоже от этого скелета.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

– Господин Великий граф, к Вам прибыли послы короля Франции Филиппа II[13].

– Чего они хотят?

– Руки вашей дочери Эммы[14] для своего господина.

– Так Филипп же женат?

– Да, на Берте, дочери ныне покойного графа Голландии Флориса I и Гертруды Саксонской. Но Его Величество ныне охладел к своей необычайно располневшей супруге, и подыскивает себе новую жену.

– У них есть ведь и дети от этого брака?

– Да, дочь Констаниция и сыновья – Людовик, Генрих, Карл, Эд.

Рожер крепко задумался. Заманчивое предложение, его дочь Эмма – королева Франции!

А его советник, всё бубнил:

– Король Филипп, подумывает о разводе с Бертой, настаивая на их близком родстве, что претит всем церковным канонам. Если не мы, то нас опередят другие, например…

«Дочь, ранее никому не известного, простого нормандского рыцаря, а ныне Великого графа Сицилии, станет королевой Франции!» – от этих мыслей у Рожера захватывало дух и кружилась голова.

– Хорошо! Я согласен! Я сам поговорю с Эммой, а ты готовь всё необходимое – богатые дары, свиту, прислугу, корабли… Мы сначала отправив её к Матильде[15], а лишь оттуда, да будет на то Господня воля, к королю Франции.

– Роман!

Роман, епископ Россано, вышел вперёд, слегка поклонившись.

– Пиши письмо к Матильде и её мужу! Пусть примут Эмму, и на первых порах позаботятся о ней.

В назначенный день Эмма, в сопровождении роскошной свиты, основу которой составлял цвет сицилийского рыцарства и опытные дамы из самых знатных семейств, с целой армией прислуги, на кораблях, щедро, доверху нагруженных богатыми дарами и приданным невесты, отправилась к берегам Тулузы.

Легкомысленная Матильда, с радостью встретила свою младшую сестру.

– Ах, Эмма, как же я рада тебя видеть!

Суровый и хмурый, одноглазый граф Раймунд де Сен-Жиль, лишь сухо, но учтиво поклонился, будущей королеве Франции.

– Ах, идём скорее в мои покои, мне так хочется расспросить тебя обо всём! Как там на Сицилии? Как отец? О-о-о, какое у тебя великолепное платье! Из тончайшего шёлка! Узнаю руку византийских мастеров! – без умолку тараторила Матильда, успевая стрелять глазками в молодых и красивых рыцарей из свиты своей сестры.

– А у нас тут скука полнейшая! Безлюдье и тишина! Мой старый Раймунд, только и говорит, что о битвах, войнах, походах, бредит войной с неверными под покровительством Святого Престола, и то и делает, что молиться, день и ночь молиться в часовне. А когда не обращается к Богу, то охотиться, пирует со своими друзьями, а то и отправиться куда-нибудь в очередной поход. Ах, Эмма, как я устала от всего этого! Я уже и забыла, когда он приходил в мою спальню… Когда возлежал со мной… Если бы, не молоденькие рыцари, трубадуры и прочие, то я совсем бы здесь пропала! Пойдём скорее в сад, поиграем в мяч, вон с теми хорошенькими юношами!

А в это время, худой и жёлчный еврей, советник и казначей графа Раймунда, шептал ему в ухо:

– Король Филипп, затеял подлость. Он хочет взять сокровища, которые глупый граф Рожер дал в приданное за свою дочь, опозорить её и прогнать. Он и не думал жениться на ней!

– Но это же вызовет войну с Нормандией! Сейчас там Отвили не последние люди, и запросто поднимут всё герцогство и Англию, против Франции!

– Филипп и так на ножах с герцогом Нормандии и королём Англии Вильгельмом. А может он как раз и хочет, новой войны с ним, и специально провоцирует норманнов?

– Надо спасать честь Эммы! Ведь если её опозорят, если обманут графа Рожера, то пострадает и моя репутация, как его зятя. Надо что-то делать, что ты предлагаешь?

Хитрый еврей, уже давно всё обдумал.

– Мы не отдадим Эмму посланцам короля Филиппа, а сами, как можно скорее, выдадим её замуж, ну например, за вашего молодого друга, графа Гуго де Клермона.

– И что это нам даст?

– Это?! Ха! Это даст нам в руки, все сокровища, все те богатства, которые эта девица привезла с собой!

Граф Раймунд де Сен-Жиль немного подумал. «Война стоит дорого! А на эти деньги, я смог бы набрать и снарядить большую армию, и отправиться с нею в Святой поход! На борьбу с неверными, во славу Христа!».

И если графу Раймунду и его советнику удалось, легко обмануть наивную и доверчивую Эмму, то не таков был аббат Беренгер, назначенный Рожером старшим. Учуяв подвох, он заспешил к Роберту де Лорителло[16].

– Беда, Роберт! Беда!

Прожжённые и опытные, они ловко увели из-под носа Раймунда де Сен-Жиля сокровища, погрузив их на корабли, и уже готовы были забрать Эмму, чтобы отплыть обратно на Сицилию, как этому неожиданно воспротивилась сама Эмма Отвиль.

Ей было уже более двадцати лет, девственность, под строгим надзором отца, тяготила её сердце, терзала душу, вызывала в теле беспокойство и сладостные томления. Она хотела любви, любить и быть любимой! Поднабравшись опыта в окружении Матильды, видя, как старшая сестра, с лёгкостью завязывает короткие любовные интрижки с приглянувшимися ей мужчинами, желая испытать то же самое, Эмма заявила:

– Уж если и не удался мой брак с королём Франции, который оказался подлецом, то я желаю выйти замуж за Гуго де Клермона!

От этого неожиданного поворота, опешили все!

И вскоре Эмма действительно стала женой Гуго де Клермона[17].

Так об этом пишет Готфрид Малатерра. Но есть и другие сведения, которые говорят, что Эмма Отвиль, после своего неудавшегося замужества с королём Франции Филиппом I, вышла замуж за своего племянника Родольфо де Монтескальозо[18]. А Гуго де Клермон, был женат на Маргарите де Мондидье.

Как же порой бывает трудно отыскать истину!

А Раймунд де Сен-Жиль, в 1088 году развёлся со своей второй женой – Матильдой Отвиль, снова, якобы из-за близкой степени родства[19]. Детей от этого брака у них не было.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Умерла вторая жена Рожера – Эрембурга де Мортен, с которой он счастливо прожил несколько лет, не позволяя ей те вольности, которыми пользовалась Юдит д'Эвре. Она родила Рожеру девять детей, и самое главное – подарила наследника, Годфрида!