Игра на грани фола

– Чтоб меня! – восклицаю я, резко оборачиваясь. – Мама! Господи, ты напугала меня!

Она стоит в дверях и ошарашено пялится на меня, приложив ладонь к сердцу.

– Это ты напугала меня!

За ее спиной возникает папа. Он смотрит сначала на нее, потом на меня и бурчит себе под нос какое-то ругательство в стиле одуреть можно.

– Что стряслось? – сонно ворчит отец.

– Мама напугала меня, подкрадываясь со спины! – выдернув наушники, говорю я.

– А как я, по-твоему, должна войти в комнату? Через окно? – оправдывается она.

– Но не так!

– Я постучала!

– Я в наушниках!

– И кто в этом виноват?

Я вздыхаю и принимаю ее правду.

– Я пошла попить и услышала шум в твоей комнате. Постучалась, спросила, все ли в порядке, а ты ничего не отвечала. Я же не могу спокойно пойти и лечь спать! Вдруг что-то случилось!

– Все в порядке, – смягчаюсь я. – Ты же знаешь, что я ненавижу грозу. Решила заняться чем-то.

– В час ночи? – папа кивает на одежду, разбросанную вокруг меня.

– Великие умы творят ночью, – иронизирую в ответ.

Он уходит, и его шаги постепенно затихают в конце коридора.

– Милая, ты действительно решила разобрать шкаф сейчас и без света?

– У меня есть фонарик.

Мама тоже хочет покинуть мою спальню, но я останавливаю ее, решив подразнить:

– А если я буду с парнем или голой? Или вообще два в одном? Не вламывайся так в мою комнату.

– Ради всего святого! – вопит она, вылетает за порог и хлопает дверью. Если нужно прекратить разговор с мамой, достаточно только заикнуться о парнях. Это весело, если быть откровенной. Я люблю по-доброму дразнить ее.

Утром мой внешний вид сравним с зомби, но бодрым и активным. Всегда удивляюсь странности: если сплю с вечера и до обеда, еле отскребаю голову от подушки, но, если сон длится жалких четыре-пять часов, поднимаюсь с торпедой в заднице.

Одри толкает плечом, поймав ритм моих шагов в школьном коридоре.

– Я уже говорила, как рада играть Джульетту?

Я краем глаза наблюдаю за ее сияющим лицом, чтобы не стукнуться лбом об открытый шкафчик или хуже того, о грудь футболиста.

– Обмолвилась пару миллионов раз.

– Если нужно, я готова связать себя фиктивными отношениями для поднятия рейтингов. В Голливуде это частое явление.

– Мы говорим о школьном спектакле, – напоминаю я.

– Ты бесчувственная, Ньюман! – Одри театрально вздыхает. – Подумать только, самый красивый парень в школе самый скромный. Я попробовала заговорить с ним пару недель назад во дворе, знаешь, что он сделал?

– Заплакал?

– Промямлил, что его ждет мама.

Боже, я едва держусь и, кажется, вот-вот задохнусь от рвущегося наружу смеха.

– Тебе предстоит целовать его, – я улыбаюсь, проскальзывая за парту, а Одри занимает стул через проем от моего места. – Проверь пульс после того, как вкусишь фальшивый яд с его губ.

– Думаешь, все настолько плохо?

Мэтт никогда не был совершенством для меня. Рыцарем в сияющих доспехах, о котором мечтаю перед сном. По правде говоря, такого человека и вовсе не существует. По крайней мере, в нашей галактике. В двенадцатилетнем возрасте мне довелось влюбиться, но все закончилось унижением и плачевным опытом. Отныне чувства к парням моего возраста сравнимы с рвотным позывом, а при упоминании отношений мои глаза закатываются сами по себе. Я не могу терпеть их дольше пяти минут, если того не требует ситуация. Возможно, для полного выздоровления моего разбитого когда-то сердца необходимо больше шести лет.

– Я занята, даже если он будет Богом, спустившимся с Олимпа.

Какого черта я сказала это?

Одри поджимает губы и мрачнеет.

– Ты опять ввязалась в это? – она подчеркивает последнее слово и подается вперед, чтобы разговор остался между нами.

– Не уверена, что хочу снова…

Она перебивает на полуслове.

– Ты уже познакомилась с ним?

– Он не спросил мой номер и даже имя! – громко шепчу я, но быстро осознаю совершенную ошибку и понижаю тон: – Что со мной не так? Я привлекаю исключительно идиотов?

– Футболисты, в принципе, тщеславные, самоуверенные, заносчивые придурки с раздутым до размера вселенной эго. К твоему сведению, ученые придерживаются мнения, что вселенная бесконечна. Теперь улови намек: они все круглые идиоты.

– Думаешь, вселенная сделала мне подарок? Повернулась передом, а не задницей, как обычно?

Нас прерывает Тимоти Хэмельтон, громко приземлившийся за спиной подруги. Парень вытягивает ноги вперед и скрещивает в лодыжках. Его взгляд перемещается между мной и Одри, он наклоняется вперед и что-то шепчет ей на ухо. Я не успеваю моргнуть, как в нос засранца врезается ее кулак.

Яростно растирая переносицу, Тимоти бормочет, что вроде «фригидная стерва». Но мы оба знаем, что через неделю произойдет рецидив, и он попробует снова.

– У меня нет столько средних пальцев, чтобы выразить все чувства к тебе, Хэмельтон. Исчезни.

Одри возвращается к предыдущему разговору.

– Твой отец сошел с ума? – она стреляет в Тимоти взглядом «свали-к-черту», и он послушно выполняет требование, пересаживаясь в конец класса. – Тебя загрызут, если узнают об интрижке с одним из подопечных Гилморта. Есть более гуманные и безболезненные способы свести счеты с жизнью.

– Это не мешает тебе каждые выходные сидеть за одним столом с Трэвисом.

– Я стараюсь не думать об этом, пока не вижу его физиономию.

– Ладно, один вопрос. Он умеет улыбаться?

Она бледнеет и смотрит на меня с ярко выраженным беспокойством.

– Только не говори, что тебе нравится Кросс.

– Нет. Хочу убедиться, что у него есть эмоции или что-то вроде них.

– Понятия не имею. Мы разговариваем в том случае, если предлагаем друг другу катиться к черту.

– Многообещающе.

– Я против того, чтобы ты вмешивалась. Тем более, когда дело касается Гилмортов.

Я сглатываю слюну, чтобы смочить пересохшее горло, и съеживаюсь.

Может быть, Одри права, на сей раз нужно отступить и сосредоточиться на других не менее важных вещах. На кону поступление, спектакль и тренировки к матчам. Либо же я попросту не готова к встрече с парнем, от которого мурашки бегут по коже.

Глава 7. Коди

– Не думал, что мы снова встретимся, серийный убийца.

Девушка резко вскидывает голову и бьется затылком о дверцу багажника, издавая пронзительный вопль. Ее лицо вытягивается от удивления, а рука устремляется к затылку, как только наши взгляды пересекаются.

Я задаюсь вопросом, насколько искренне она потрясена. Есть ли фальшь в реакции, или же сегодняшняя встреча не входила в планы. И все ли она планирует. Я мог бы коснуться с намерением проследить, как далеко она готова зайти ради достижения цели. Могу проверить, хороша ли в актерском мастерстве, если подпущу ближе. Мною движет любопытство. Возможно, дело не только в нем, ведь после разговора с отцом я трижды открыл ее профиль и изучил каждый снимок до мелочей. Сколько раз нужно просмотреть фотографии малознакомого человека, чтобы это считалось преследованием?

– Любишь ходить по опасной дорожке? – я задаю провокационный вопрос, скользнув взглядом короткому розовому топу, открывающему плечи и часть живота. Кончики пальцев вспыхивают от желания прогуляться по кремовой коже на открытых участках тела, и мне приходится напомнить себе, кем она является, чтобы подавить порыв.

Виктория сводит брови и убирает с лица локоны.

– Прости, что?

– Общество по охране природы против вырубки деревьев.

– О боже, ты об этом, – покосившись на коробки, она закрывает багажник и вытирает руки о светло-синие джинсы. – Надеюсь, мы оставим это недоразумение в секрете.

– Кофе? – предлагаю я, сразу переходя к делу.

Виктория медлит, словно не знает, как поступить. Она переминается с пятки на пятку и не спешит соглашаться. А я не могу отвести взгляд от ее идеальных розовых губ. Сейчас не время поддаваться влечению и гадать, какие они на вкус, но мое тело плевать хотело на голос разума. По всей видимости, мне не помешает обзавестись постоянным сексуальным партнером и выпустить пар, чтобы не бросаться на первую попавшуюся девушку как на последнюю возможность потрахаться.

Утверждение «держи друзей близко, а врагов еще ближе» как никогда подходит под нашу ситуацию. Виктория, смело предположу, всегда будет в поле зрения, и на это есть ряд причин. Первая и самая банальная: она привлекательная. Вторая: она повесила мишень на мою спину. Третья: мы явно не из тех, кто легко сдается. Она тут, следовательно, ей что-то нужно. Если быть точным – я. И я позволяю взять меня прямо сейчас.

– Я… – не успевает девушка ответить, как мобильник в ее руках начинает разрываться из-за звонка. Это было неожиданно настолько, что она вздрогнула и на секунду зажмурилась. – Прости, я должна ответить, это отец.

Соглашаюсь кивком, потому что хочет или нет, ей придется выпить со мной. Возможно, не только со мной.

– Что еще? – Виктория злится, заставив задуматься о столь поспешной смене настроения: из-за того, что нас прервали, или потому, что с отцом натянутые отношения. – Послушай, я забрала тонну брошюр, сегодня буклеты. У тебя под рукой как минимум одиннадцать пар рук, а тяжелую работы выполняю я!

Ее взгляд постепенно наполняется огнем, который разрастается в пламя раздражения.

– Это в последний раз! – она сбрасывает вызов и смотрит на меня с сожалением. – Прости, сегодня действительно куча дел.

– Поэтому стоит сделать перерыв, – с улыбкой подначиваю я.

Я никогда не использовал фальшивую улыбку, и поэтому чувствую себя кретином. Кроме того, в ее интересах подцепить меня и вытянуть необходимую информацию. На поле две команды. В данном случае это я и она.

– Возможно, ты прав, – вздыхает девушка, приложив тыльную сторону ладони ко лбу. – Но у меня…

– Парень? – завершаю я, и если это так, то она хуже, чем полагал.

– Нет, я везучая и натыкаюсь только на полных придурков, поэтому крест на отношениях. Сегодня репетиция.

Наверное, актриса из нее стоящая, судя по тому, что два года подряд команда ее отца одерживала безоговорочную победу и забирала кубок чемпионов.

Я подыгрываю, потому что должен делать вид, что не знаю о ней ровным счетом ничего. Мы незнакомцы, случайно столкнувшиеся. Дважды.

– Репетиция?

– У нас пьеса на носу.

– Уверена, что не хочешь дать себе фору на несколько минут?

Она закусывает губу, и я снова пялюсь.

Господи, очнись, мать твою!

– Ладно, настаивать не буду, – подмигиваю ей, разворачиваюсь и отхожу в сторону.

– Ох, хорошо! – звучит в спину, и я победно улыбаюсь. На этот раз улыбка подлинная. – Кстати, Виктория. Но лучше Ви или Вики.

– Коди, но лучше Коди или Коди, – передразниваю ее и ощущаю укол в груди. Флирт с ней закончится нашим проигрышем, но отрицать влечение еще труднее.

Плохо, Максвелл, незачет. Ты окажешься в глубокой заднице, если продолжишь идти на поводу у гормонов.

Мы заказываем напитки и находим свободный столик.

Виктория осведомлена, что самый большой в дальнем уголке кофейни занимать не нужно. Сейчас он пустует, и это к лучшему. Я попробую раскусить игру и поменять правила без помощи посторонних. В этой игре нет судейства. Нет товарищей. Нет наблюдателей. Только я и она. Только ее ложь. И моя осведомленность.

– Итак, – медленно начинаю я, отпивая горячий кофе.

– Итак… – повторяет девушка, вращая стаканчик между пальцев.

– Ты сказала одиннадцать пар рук. Твой отец тренирует?

Ее взгляд отрывается от стаканчика и находит мой. Напряжение в теле говорит о том, что она напугана и не рассчитывала получить прямой вопрос.

– Да.

Что ж, это было легко. Хотя не думал, что она раскроет карты, зная, кто я.

Я склоняю голову набок и позволяю себе улыбнуться.

– Ты смущаешься или что-то скрываешь?

– Прости, – на ее щеках вспыхивает румянец, и ответ становится очевидным. – Ты заставляешь меня понервничать.

Черт, она хороша. Отыгрывает эмоции так, что придраться невозможно.

– Работаешь помощником тренера? – продолжаю я, желая докопаться до сути.

– Иногда папа думает, что мне нечем заняться.

– А ты не особо разговорчивая.

И это чистая правда. Она не задала ни одного вопроса насчет моих увлечений. Ничего удивительного, если осведомлен о мотиве. Должно быть, ей известно многое. При желании, могла накапать на меня со страниц в интернете. Журналисты в Трентоне широко освещали успехи и неудачи школьных команд. Мы не на равных, потому что девушка, занимающая стул напротив, все еще загадка.

Виктория делает глоток кофе, глядя на меня поверх стаканчика.

– Наверное, потому что не ожидала увидеть тебя сегодня. Это вроде сюрприза.

Конечно, ведь наши встречи подготавливаются заранее.

– Приятного, я надеюсь?

Она недолго изучает меня, я делаю то же самое. Сканирую ее взглядом и ловлю себя на мысли, что мог бы заинтересоваться ею, если бы не знал о грязных способах принести команде победу. Я не рассмотрел ее в прошлый раз, но сегодня в запасе достаточное количество свободного времени. Разумеется, я воспользуюсь им и задержу ее настолько, насколько возможно.

Перевожу взгляд на длинные пальцы, обхватывающие стаканчик и поднимаюсь по рукам. Я стараюсь не задерживаться на V-образном вырезе топа, благодаря которому открывается потрясающий вид на ложбинку между грудей. Золотистый кулон на ее шее прячется в выемке, и я едва не подаюсь вперед, чтобы заглянуть и увидеть его форму. Может быть, сердечко, хотя это было бы предсказуемо. Виктория, как мне кажется, не настолько банальная. За ее красивыми глазами скрывается океан лжи и притворства.

Она облизывает губы и выдыхает.

–Ты можешь оказаться двинутым и выслеживать каждую мою поездку в типографию. Чернильный маньяк, печатный извращенец, брошюрный преследователь, выбирай, что понравится больше.

Я посмеиваюсь

– Предоставлю выбор тебе.

– Что насчет тебя?

Виктория заметно расслабляется. Расставляет локти по столу и складывает пальцы в замок, на которые ставит подбородок. Ее голубые, как море, глаза, обрамленные густыми ресницами, сосредотачиваются на мне. Она не реагирует на громкие голоса за спиной, как будто в помещении остались только мы. Я единственный, на кого она смотрит. Единственный, кого видит в толпе людей. Единственный, кто удерживает ее интерес.

– Ну раз уж ты спросила, я капитан команды, и мы можем встретиться на поле.

Короткая улыбка, пробежавшая по губам, отражает скорей разочарование, нежели предвкушение неминуемой встречи. Она прячет руки под стол и теребит топ, а в воздухе повисает прежнее напряжение.

– Переживаешь, как все воспримут наше знакомство?

– Еще есть шанс сделать вид, что мы не знакомы, – тихо предлагает она, покосившись на дверь, будто собирается сбежать.

Я подаюсь вперед и втягиваю сладкий аромат.

Она пахнет как конфеты Нердс, которые раздают на Хэллоуин. Фруктовые или ягодные, какая разница, если Виктория умело меняет маски. Сейчас выглядит сбитой с толку, а через секунду планирует сделать из меня идиота. Но я не могу отрицать искру, проскочившую между нами. Не могу отвести взгляд от ее лица в форме сердечка. От ясных глаз, с опаской наблюдающих за мной. Я не желаю чувствовать что-то к девушке, решившей обвести меня вокруг пальца.

Но проникаюсь интересом.

Протягиваю руку и завожу за ухо локон, поглаживая большим пальцем шелковую кожу. Внутри расползается ощущение чего-то приятного, словно после долгой прогулки по морозу берешь в руки кружку горячего чая и согреваешься. И сколько бы голос разума ни твердил держать ее на расстоянии вытянутой руки, я поддаюсь искушению.

– Я не хочу делать вид, что не знаю тебя, – говорю я и, запустив пальцы в волосы, притягиваю ее ближе и касаюсь губ.

Проклятье, какого черта я творю?

Она застывает и задерживает дыхание, что не на шутку тревожит. Я жду реакцию: пощечину или ответ. Что-нибудь, что поможет понять ее. Секунды в неловком положении, кажется, растягиваются в часы долгих ожиданий. Испустив вздох, она раскрывает губы и отвечает на поцелуй. Наши языки встречаются в медленном танце. Ее колебания очевидны. Продолжая держать руки под столом, она не торопится прикоснуться ко мне. Чего не сказать обо мне. Обхватив затылок, оставляю нежный укус на нижней губе, и Виктория моментально реагирует, отвечая взаимностью.

– Не любишь оставаться в долгу? – смеюсь я между поцелуями.

Ее тело вибрирует от смеха, а в следующую секунду нас отбрасывает в реальность мелодия мобильника.

Виктория резко отстраняется. Пытается что-то сказать, но слова растворяются в воздухе. Лихорадочно шаря по карманам, она достает мобильник и смотрит на меня с неприкрытым смятением.

– Прости, но… – в ее глазах меняется эмоция за эмоцией, и она сдавлено добавляет: – Я не та, кто тебе подходит.

Какого Дьявола?

– Ты шутишь? – огрызаюсь, потому что огорчение не входило в планы. Но я, черт побери, ощущаю именно его. Злюсь на того, кто прервал нас, и на себя за испытываемые чувства.

Виктория вскакивает на ноги и пятится спиной к выходу.

– Ты не увидишь меня больше, клянусь.

С этими словами она буквально вылетает из кофейни.

Глава 8. Виктория

– Я не буду участвовать в этом фарсе, папа.

Отец вскидывает голову и смотрит на меня так, словно говорю на китайском языке. Он закрывает папку и отодвигает ее в сторону, сосредоточив внимание на мне. За его спиной в свете ламп сияют кубки, и я съеживаюсь, зная их цену. Школьный совет смотрит на жестянки с гордостью. Директор восхищается командой. Без благодарности остаюсь я. И мне внезапно становится стыдно за то, каким грязным способом они были получены. Их присутствие оскорбительно. Подумать только, ведь всего неделю назад смотрела на трофеи с равнодушием.

Папины глаза сужаются. Я выдерживаю его взгляд, выпрямляюсь и поднимаю подбородок. Пусть видит, что я готова постоять за себя и дать отпор.

– Это выпускной год. Я должна сосредоточиться на учебе, театре, тренировках, экзаменах, собеседовании в университет. Я не хочу тратить время на то, чтобы вы сделали хет-трик. Может, команде стоит чаще проводить время на поле? Если парни хорошо попотеют, получат медальки.

– Что-то случилось? – папа присматривается ко мне.

СЛУЧИЛОСЬ?

Ради всего святого, Коди поцеловал меня! Я не заходила так далеко. Никто из них не прикасался ко мне, а сейчас чувствую себя грязью под ногтями. Я в ужасе от перспективы получить ярлык подстилки для капитана. Последний час моим единственным желанием было чистить зубы до тех пор, пока не сотру их в порошок, а после взять металлическую губку и затереть кожу до костей.

Он поднимается из-за стола, подходит ко мне и кладет руку на плечо.

– Он что-то сделал?

– Нет, – я натягиваю улыбку, отточенную годами, и пытаюсь усмирить колотящееся сердце. – Он просто хороший парень, а я слишком устала.

Папа смотрит так, словно у меня отросла вторая голова.

– Хороший парень? – дразнит он. – Мне не послышалось?

Боже, лучше бы прямо сейчас под моими ногами разверзлась земля.

– Мы договорились?

– Если это твое окончательное решение, то кто я такой, чтобы препятствовать? Карамелька, твои чувства всегда важнее кубка.

Я ощущаю освобождение и отступаю к выходу, как будто сняла тяжелые оковы заключенного.

– Тогда… увидимся дома?

– Сегодня ужин с меня.

– Звучит, как очередной прогноз о приближающемся конце света.

– Это оскорбительно!

Я хихикаю и выхожу за порог кабинета. Но не успеваю закрыть дверь, потому что папа зовет меня.

– Расскажешь, каково это: в реальности болеть за одну команду, а сердцем – за другую?

Разинув рот, я таращусь на него широко распахнув глаза и чувствую головокружение.

– Кажется, ты влюбилась, – папа выглядит как мальчишка, которому рассказали сокровенную тайну.

– О боже, мяч прилетел тебе в голову и выбил тачдаун?

– Что-то в нем заставило тебя отказаться. Это что-то подсказывает мне, что планы нарушили возникшие чувства.

– Ты должен оберегать меня. Говорить, что я еще маленькая для отношений и вообще должна сосредоточится на учебе и поступлении!

– Да, должна, но чувства не будут ждать, когда в твоем плотном графике самореализации появится свободное время. Они просто нагрянут, и придется решать, дать им возможность расти и укрепляться, или позволить выгореть.

Я морщусь, как будто проглотила лимон.

– Спасибо, о великий Конфуций. Хорошо, что мы учимся в разных школах. Никаких драм в предстоящему году.

– Но что, если бы он перевелся сюда изначально?

– Полагаю, у команды сейчас мог быть новенький капитан, а? – моя защитная реакция смешна.

Папа качает головой, и тень улыбки пробегает по его лицу.

– Не забывай про вечер знакомства команд. Жду не дождусь увидеть его.

Я закрываю дверь и отправляюсь на урок.

– Дурацкая традиция, – ворчу себе под нос.

По пути в кабинет тщательно обдумываю варианты, как избежать ежегодное мероприятие. Спортивный комитет, должно быть, сошел с ума, если продолжает традицию. Нет наказания хуже, чем несколько часов находиться среди тщеславных футболистов.

В мысли врывается поцелуй, и я спотыкаюсь на ровном месте, едва не пробив череп о стекло с огнетушителем. Жар расползается по телу с неимоверной скоростью. Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы и покрываюсь мурашками, издавая глухой стон. Это становится невыносимым. Меня лихорадит на фоне произошедшего.

Гребаный Максвелл. Убирайся из моей головы.

Закрыв глаза, я вытираю губы тыльной стороной ладони, чтобы избавиться от навязчивых идей поехать в чертову типографию и встретиться с человеком, из-за которого мой мозг превратился в желе. Он все испортил. И я чертовски напугана предстоящей встречей, потому что тогда все станет известно. Тогда он поймет, что между нами лежит пропасть в виде двух противостоящих друг другу школ. Он перелистнет страницу, на которой застряла я. Которую переворачиваю раз за разом.

– Ты попала под автобус? – Одри сверлит меня взглядом, постукивая колпачком ручки по столу. – Что с твоими волосами?

По инерции поднимаю руку и пытаюсь расчесать их с помощью пальцев, но они дрожат так, что меня охватывает паника. Я хватаю ртом воздух. Вместо слов изо рта вылетает бульканье.

Одри перехватывает мое запястье и заставляет остановиться.

– Выдохни, Ви, – мягко подсказывает она, и я послушно выполняю требование.

Глубоко втягиваю воздух и медленно выдыхаю. Повторяю ритуал несколько раз, прежде чем сердцебиение и дыхание придет в норму.

– Он поцеловал меня, – едва слышно шепчу я, уставившись в одну точку. – Коди. Он поцеловал меня.

– Отлично, кто это?

Я смещаю фокус на подругу и колючим взглядом впиваюсь в ее губы.

– Коди… – сдвинув брови, она раскрывает рот и громко шепчет: —Новый капитан Гилмортов?

– Не могу выбросить его из головы! – я прячу лицо за ладонями и злюсь на себя пуще прежнего, как будто внутри сломался механизм, отвечающий за рациональность мышления. – Не понимаю, что он сделал!

– Ты снова виделась с ним?

– Папа заказал еще одну партию листовок и попросил забрать. Я не приезжала туда с целью увидеться. Он застал меня врасплох.

– Он что, накинулся на тебя при встрече?

– Я по глупости согласилась выпить кофе и все… Это случилось неожиданно.

Ладно, частично это ложь. Он прикоснулся ко мне, а я не нашла в себе силы отвергнуть. Я видела лишь его невероятной глубины глаза и думала, каково это, когда они смотрят на тебя с нежностью. Я не хотела, чтобы это прекращалось, пока не поняла, что его губы прижимаются к моим. Пока не вдохнула аромат и окончательно не потеряла связь с реальностью.

– И после одного поцелуя ты не можешь выбросить его из головы? – недоверчиво переспрашивает Одри, но что-то в ее голосе заставляет меня усомниться в искренности. Ее тайны не дают покоя, как будто она знакома с тем, что чувствую я: предательство.

– Ты скажешь, что это бред.

Она рассеянно пожимает плечом.

– Откуда мне знать? Поцелуй другого, может быть, сработает.

– Мне, по-твоему, нужно целовать каждого встречного, чтобы избавиться от Максвелла?

В ее глазах вспыхивает знакомый блеск.

Одри достает телефон и водит пальцами по экрану. Я пытаюсь разглядеть, что она ищет, и когда вижу, у меня начинается ПСБ. Если полностью – «приступ сучьего бешенства», как сказали бы сестры Уилсон.

Я в бешенстве. Буквально.

У меня горит задница. Фигурально.

Бывшая подруга сканирует новостную ленту школы Гилморта, а я пытаюсь выхватить мобильник из ее цепких рук с намерением заблокировать доступ к сайту. К моему сожалению, Одри довольно ловкая. К ее счастью, я слишком неуклюжая. Скрип парт по полу привлекает внимание присутствующих, когда мы продолжаем борьбу не на жизнь, а на смерть. Толкнув меня локтем, она вытягивает руку вперед, и я терплю поражение.