Спаситель

– Только зелье вызывает привыкание.

– А это место – нет?

– Ты не понимаешь! – она спрыгнула, и качели исчезли, как и дерево, и треклятые бабочки, все еще порхавшие вокруг. Но хотя бы садиться на Винченцо они не рисковали. – Это… это все не имеет значения! Знаешь, почему? Потому что здесь – безопасно! Это единственное место, в котором безопасно… потому что оно целиком и полностью принадлежит мне!

– Душе, – возразил Винченцо. – А тело твое? Что будет с ним? И что станет с твоей душой, если тело умрет там? Ты не знаешь? И я не знаю. И никто, думаю, тоже не знает.

Упрямо сжатые губы.

– Здесь хорошо, я не спорю… и ты действительно можешь сделать, если не все, то многое… этот мир принадлежит тебе. Личный. Собственный. В пользование.

– Не он один.

– Не он, пусть так, – Винченцо протянул руку. – Пойдем.

– Куда?

– Исследовать… или ты дальше не заглядывала? Что там, за полем? Лес?

– Не знаю. Я еще не придумала. Но я могу сделать город! И людей… точнее… они будут похожи на людей, но… проще, что ли… такие глупые! Я уже пыталась!

И спрашивать не стоит, когда она только успела.

Успела.

– Потому что они не люди, – Винченцо окончательно все понял. – Смотри… ты можешь создать бабочек, которые послушны тебе. Птичек. Рыбок. Не знаю… зеленых гусениц?

– Зачем мне гусеницы?

– И город, и людей… только все они будут вести себя одинаково. Потому что они – ненастоящие. Если даже эта трава… дерево вон. Весь лес, если даже они выглядят настоящими, то еще не значит, что они таковыми являются! И это все вокруг… – он развел руки, повернулся. – Все оно – иллюзия. Совершенная. Настолько, что… дух захватывает. Но от этого она не перестает быть иллюзией. И привыкнуть к ней можно… и мир делать ярче, без дурмана и зелья, только…

– Иллюзией останется?

– Да.

– А Древние?

– Что?

– Древние же зачем-то это все сделали… то, что создает миры и иллюзии. Ради игры, да?

– Может. Или все сложнее… что бы создал Алеф?

– Лабораторию, – слабо улыбнулась Миара. – А старшенький наш – собственную башню. Неприступную-неприступную. И войска големов. Еще жен идеальных.

Винченцо фыркнул.

– Причем интеллект птичек у этих жен скорее был бы достоинством… но да… – она задумалась и, наклонившись, коснулась травы. – Только… он бы всегда побеждал. Всегда и всех. А у Алефа получалось бы подтвердить самую безумную теорию. Или не одну её? Все его опыты, все проекты… у него все бы получалось именно так, как задумано. Только ведь не по-настоящему.

– Именно.

– Думаешь…

– Думаю, какие-то исследования можно было проводить. Особенно, если теоретические изыскания в максимально комфортных условиях. А в остальном… если любой человек мог создать свой маленький идеальный мирок…

– То многие отказались бы покидать их.

– Со временем, думаю. Когда бы забыли, что этот мир – не настоящий. А до того… мы здесь вдвоем. А Древних было больше. Много больше… и если так, то это вот все…

Небо ясное.

Солнце.

Не жарко и не холодно. Ветерок прохладный, но не настолько, чтобы это было неприятно, скорее наоборот.

– Они перестали возвращаться туда, да? – Миара указала на окно, которое раскрылось над травой. – А потом…

– Потом оказались запертыми здесь. Что-то произошло… что-то такое, после чего они не смогли вернуться… и тогда… физические тела погибли.

– А души не сумели выбраться? Или…

– Или до сих пор заперты где-то здесь. Те люди, помнишь? Которых ты вызывала. Ты пробовала их позвать снова?

– Нет, – Миара покачала головой и задумалась. – Здесь… не выйдет. Надо возвращаться. Но… знаешь, с дурманом было проще. Я знала, что это за гадость и что она делает с разумом. А здесь… здесь просто хорошо.

Шаг.

И мир закрывается.

Миара протягивает руку.

– Здесь много окон… правда, не все доступны для изменений. Там ограничения… но я разберусь. Еще бы наставника найти.

Она помолчала и добавила:

– Нормального.

– Карраго…

– Скоро умрет.

Окно открылось.

За ним – пустота. Чернота.

– В первый раз там тоже так было, – Миару чернота с пустотой не пугали, как и тот факт, что под ногами не ощущалось земли. И это изрядно мешало сосредоточиться.

– Уверена? Что Карраго… – слово «умрет» Винченцо не заставил себя произнести.

Плохая примета, говорить о чужой смерти.

И кажется, он становится суеверен, как простолюдин.

– Он неплохо держится, но сила уходит. Его тонкое тело все… нарушено? Разрушено? Не знаю, как правильно. И мне даже немного жаль.

– Тебе?

Взмах руки.

И пустота обретает плотность, превращаясь в землю. А темнота отступает. Небо здесь синее, яркое. И солнце желтым шаром.

Трава…

– Видишь? – Миара вздыхает. – Все одинаковое… я пыталась. Могу замок поставить. Могу морской берег. Что-то еще, но все одинаковое по сути. Это бесит!

Небо чуть потемнело, намекая на грядущую грозу.

– А Карраго… знаешь, когда я полагала его конченным угребком, было легче… воспринимать. Просто держи в голове, что он сволочь, и никаких проблем.

– А теперь он не сволочь?

– Сволочь, – чуть подумав, ответила Миара. – Еще какая… но теперь я его понимаю. Более того… наверное, в похожей ситуации я бы поступила также. Он ведь мне намекал, что готов помочь… спасти… если я решусь уйти от отца, то он, так и быть, пригреет меня, никчемную, пристроит к делу. Но я его боялась до одурения. Он сам себя переиграл. Переборщил с воздействием.

Она повела плечами.

А небо посветлело. И стабилизировалось? Пожалуй. Чем дольше Винченцо находился в этом месте, тем острее ощущал его искусственность. В прошлый раз такого не было.

Искажается восприятие?

Или наоборот, становится нормальным? И позволяет отличить ложь от истины.

– Теперь он учит… по-настоящему. Делится тем, что знает. Тоже чувствует, что немного осталось. А знает он много. И я вот думаю, а если его сюда привести?

– Как?

– Понятия пока не имею… но ведь как-то же можно! Древние так приходили…

– Не уверен, что нам подойдет их способ. Да и Карраго… согласится ли?

Винченцо представил себе жизнь в этом идеальном мире, пусть бы полностью подчиненном его воле. Готовом исполнить любое желание. Воплотить любую иллюзию так, что она будет настоящей.

Почти.

Представил и содрогнулся.

– Он любопытен… если просто пригласить на прогулку… и оставить… здесь я все равно сильнее. Заодно и выясним, что будет с душой, когда тело умрет.

– Он достаточно умен, чтобы отказаться от такой прогулки. Но… если расскажешь прямо… и если выбора действительно не будет. Кроме того, как я понимаю, ты лишь начала изучать эти миры.

Кивок.

И взгляд задумчивый.

– И потому возможности их, полагаю, куда как шире. Карраго нравится изучать новое. Но… может… стоит зайти с другой стороны.

– Я пыталась, – Миара стерла мир взмахом руки, вернувшись туда, в пустоту, полную зеленых колонн. – Они не хотят!

– Попробуй еще.

– Я…

– Попробуй, – Винченцо протянул руку. – Может, у тебя не хватает сил, чтобы действовать здесь. Возьми мои.

– Возьму… вот… вот не понятно, как ты вообще до лет-то своих дожил? Оказаться непонятно где, и просто силу отдать. Бестолочь… хорошо, что у тебя есть я.

– Хорошо, – согласился Винченцо.

Прикосновение ощущалось. И в отличие от того, яркого мира, оно было настоящим. Пальцы Миары сжали руку. Она сделала вдох. И потянула силу. Здесь, в мире духов, эта сила тоже была видна. Она предстала тончайшими золотыми ниточками, вроде тех, что опутали башню. Эти ниточки пронизывали тело, собираясь под кожей, выбираясь из ладони, чтобы в ладонь уйти.

Миара была осторожна.

И золото в ней сосредоточилось на кончиках пальцев.

Она коснулась ближайшей колонны, щепотью, словно желая зацепить что-то внутри. И у нее получилось. Хотя сейчас это напоминало червяка. Такого жирного, темно зеленого, скользкого с виду. Червяк извивался, уползал, норовя укрыться внутри колонны, но золото с пальцев перетекло, опутав его.

И…

Червяк начал раздуваться.

А Миара потянула больше сил. В какой-то момент червь мигнул, превратившись в высокого мужчину.

– Как тебя зовут? – спросила Миара.

Мужчина хлопнул глазами. Рот его искривился, а затем он просто-напросто лопнул, осыпав Винченцо мелкими брызгами. Впрочем, они впитались в тело.

Замутило.

– Чтоб тебя… – Миара раздраженно смахнула с лица слизь. – Погань какая… что это с ним?

– Не знаю.

– Погоди… – она сунула руку поглубже и, вцепившись во что-то, дернула.

Этот червь был толще и явно проявлял недовольство. Он змеей обвился вокруг руки Миары, а после и вовсе попытался эту руку…

– Он меня что, сожрать пытается? – удивилась она, глядя, как кожа бледнеет. Разжав пальцы, Миара хорошенько встряхнула тварь. – Вот… поганец!

Червь – этот был размером с упитанную гадюку – мигнул, выпустив пяток образов, но размытых, неясных. Они мешались друг с другом, наслаивались, и в какой-то момент показалось, что это – один человек, который отчаянно пытается изменить себя.

Длилось все недолго.

Изображения задрожали.

– И этот лопнул, – Миара задумчиво растерла пятно слизи пяткой. – Наверное, это что-то да значит.

Винченцо снова согласился.

А еще подумал, что черви эти весьма напоминают иных, тех, которые порой попадаются в кишках рабов и животных.

Глава 9

Миха

Странно, но в этом месте, глубоко технологичном, Миха чувствовал себя еще более неуверенно, чем в мире снаружи. Возможно, потому как куда яснее понимал пропасть, что пролегла между его знаниями, говоря по правде, весьма куцыми, и тем, чем обладали Древние.

И сложность предстоящей задачи мог оценить сполна.

Как и невозможность её выполнения.

Но… не говорить же людям, преисполнившимся веры в светлое будущее, что все они обречены. Это как-то пессимизмом попахивает.

Он сунул руку под белоснежные – иных в комнате не обнаружилось – одеяния и поскреб зудящий живот. К слову, зуд, появившийся сразу после мытья – если минутное стояние на светящемся кругу можно было назвать мытьем – не спешил уходить.

Напротив, он усиливался.

И мешал.

Миха с трудом сдержался, чтобы не выпустить когти. И главное, начавшись под левым ребром, зуд нарастал, расползался, грозя захватить все тело. Наверняка ему имелась причина… может, аллергия на Древних? Хреново если так.

– Лежишь? – осведомился Миха у твари, что вытянулась поперек прохода, этот самый проход запирая. Тварь подняла голову и широко, во всю пасть, зевнула. – А хозяйка твоя где?

У Джера.

Чего еще ждать.

Мальчишка по-прежнему пребывал то ли во сне, то ли в коме. У ног его свернулась калачиком Ица, к слову, тоже отмытая и обряженная в белые просторные одежды.

Миара устроилась на полу.

– Тут вроде как мебель можно… создать, – сказал Миха.

Магичка выглядела почти красивой.

Нет, никуда не делась обветрившаяся кожа, и трещины на губах остались, и неравномерный, какими-то пятнами загар, который не скрывал россыпь оспин, напротив, подчеркивал их. Но все равно она больше не походила на бесполое грязное создание.

Волосы вон рассыпала, сидит, расчесывает пальцами.

– Знаю. Вин показывал. Но… не хочется.

– Карраго?

– Ушел. Отдыхать. Ему надо.

– А ты приглядываешь?

Кивок.

На ней то ли рубаха в пол, то ли платье. Миха ничего не смыслит в женской одежде кроме того, что это платье-рубаха объемное и кажется чересчур уж большим. А еще бесит неимоверно яркий белый цвет ткани.

– Как он?

– Спит, – Миара кивнула на девочку. – Её тоже усыпила. Будет ругаться… но ей надо.

Это да.

Всем бы надо. И Михе не помешало бы отдохнуть, но… сначала стоит осмотреться. Найти еду, если такая имеется, потому как вроде бы и обещано, но что стало с запасами за тысячи лет, вопрос. И если что-то да стало, то где-то там впереди маячит проблема голода.

Сушеное мясо, конечно, спасет, но его не так и много.

– Спасибо. А ты…

– Я уже поспала. Немного. Так уж получилось. И садись, – она указала на пол. – Я могу создать ковер. Или кресло. Или еще что-нибудь. Даже здесь. Но лучше так… я… не знаю, насколько настоящим оно будет.

Миха опустился.

Ему тоже досталась рубаха, доходящая до середины бедер, и просторные штаны на резинке. Причем резинка эта была слишком уж свободной. А потому штаны приходилось поддерживать. И это тоже бесило несказанно. Миха попытался очистить свои собственные, как и прочую одежду, сунув гору её в круг, но аппарат Древних гору тряпья просто-напросто проигнорировал.

– В твоем мире… проклятье, – она дернула за волосы. – Я гребень потеряла!

– Сочувствую.

– Ничего. Бесит просто. И убить кого-нибудь хочется. А некого. Все свои. Оказывается, это очень утомительно, когда совершенно некого убить и все свои. Так вот… в твоем мире были… было…

– Гребни? Были. И щетки для волос. Расчески какие-то… и штуки для завивки. Или распрямления.

– Да? Потом расскажешь подробнее. Я пока о другом. Вот эти вот штуки… – она обвела комнату и широкий рукав соскользнул до локтя. – Проклятье! Бесит эта хламида! У нас такие и рабам бы не дали! Как они в этом вообще… ходили?

Миха попытался представить, какой была башня тысячи лет тому. Живой? Полной людей? Которые степенно передвигались в узких коридорах? Все, как один, с благостными лицами и в белоснежных одеяниях. Стало смешно.

И он фыркнул.

Потом не выдержал и фыркнул громче.

– Думаю… тут должны быть варианты. Может, это стандартный гостевой комплект. Или медицинский.

– Да?

– У нас для больных специальная одежда есть. Операционная. И послеоперационная. Такая, чтобы потом выкинуть. Одноразовая. Ну и чтобы врач легко мог её снять. У некоторых вообще завязки на спине.

Миара изогнулась, пытаясь разглядеть собственную спину.

– Тут наверняка что-то похожее. Может, её получится настроить. Как мебель. Надо только найти способ.

– Это да…

– А что до вопроса. В моем мире было не такое вот. Только похожее… наверное, даже точно более примитивное. Я бы даже сказал, что мы в самом начале пути. И пока не понятно, к чему придем. Можем прийти.

Миха огляделся.

Мебель, которая программируется по желанию. Да и не только она, как Миха подозревал. Пластичная. Удобная. Способная подстроиться под потребности конкретного пользователя.

Сказка?

Обстановка, которую создают не долгим нудным ремонтом, но опять же просто выбором нужной картинки из предложенных. И ведь что-то подсказывало, что типовыми картинками все не ограничивается.

– Я выходила туда, – Миара бросила мучить волосы. – Винченцо говорит, что это мир духов, но скорее потому что надо его как-то назвать. Пространство… так вот…

Она рассказывала сперва запинаясь, явно не умея подобрать правильные слова, но постепенно успокаивалась. И, договорив, тряхнула головой.

– И вот объясни, что это было? Точнее есть?

– Цифровое пространство. Я полагаю так правильнее назвать. Хотя… можно и миром духов, если привычнее.

Название не имеет значения.

– Искусственный мир?

– Да, можно и так сказать. Ты… ты можешь им управлять. В определенных рамках. Модератор – это как раз тот, кто имеет право вносить изменения. Что-то делать. Добавлять. Удалять.

– Травку. Бабочек… чтоб их.

– Скорее все немного сложнее. В моем мире есть разделение. Некоторые вещи доступны пользователю. То есть человеку, который…

– Использует?

– Именно. Но люди разные. И одни аккуратны, а другие норовят все изменить под себя, но если их не ограничить, они сломают всю систему. Третьи просто не готовы соблюдать правила. И модератор следит за порядком. Поправляет ошибки…

– Убирает мусор.

– Вроде того, – Миха улыбнулся. – Цифровой. Но тут, как я понял, несколько уровней доступа. Сейчас у тебя минимальный. Ты можешь создавать локации, но опять же ограничена… возможно, в типе или в качестве этой локации. Размерах… тут надо изучать. Да и здешние термины могут отличаться от привычных мне.

Кивок.

И полная сосредоточенность.

– А если я стану модератором второго уровня?

– Полномочий будет больше.

– А он тогда? – Миара указала на мальчишку. – Почему он может… говорить с этой вот…

Она развела руками.

– Полагаю, если ты модератор, то Джера условно можно приравнять к администратору. Это тот кто стоит над модераторами. Тот, кому доступен весь функционал… то есть все, что может, система.

– А если…

– Если ты его убьешь и примеришь корону…

Ица дернулась во сне.

– Нет уж, воздержусь, – помотала головой Миара.

– Благоразумно. Но думаю, даже если бы у тебя возникло бы такое желание, система бы защитила его. Как… отдельный вопрос. Мне другое интересно. Черви. Расскажи о них.

– Ненавижу червей!

– Это я понимаю. Кто их любит-то.

– Не скажи, знала я одного извращенца…

– Не стоит.

– Черви… они такие… знаешь, я еще пару словила. Они там, внутри сидят. И я их чувствую. Они шерстистые, со щетинками. И эти щетинки пытаются пробить мою кожу там. Это омерзительно! И главное, тянуть их тяжело, они цепляются за… то, что там. Их там очень много. Вин говорит, что внутри человека тоже черви водятся… я это знаю, сама не раз видела. Много, всяких… но это в человеке. Человек живой и черви живые. А… если там не живое, если не настоящее, то черви, получается, тоже не настоящие? Иллюзия? Зачем кому-то создавать иллюзию червей?

– Возможно, это программы такие. Как те, которые создают миры или вот деревья… только направленные на уничтожение.

– Миров и деревьев?

– И не только. Ты… говорила, что иногда черви становятся как бы… изображение дают? Людьми?

– Это тоже иллюзия.

– Или остаточная информация, сохранившаяся внутри. Смотри, – Миха скрестил ноги и поскреб коленку. Притихший было зуд возобновился, и теперь на коже проступили мелкие пятнышки, протянулись от стопы к колену.

Что за…

Его кожу кислотой не опалишь. А тут?

– Допустим, есть некая информация, которая… не имеет материального выражения. То есть, письмо можно хранить на бумаге, а можно – в цифровом мире. Там оно вроде бы и есть, пока существует этот мир, но его и нет. Руками здесь ты его не пощупаешь.

Хотя кто их, Древних, знает. Может, и получилось бы пощупать. Технологии у них были куда круче тех, которые известны Михе.

– Однако, как ни странно, эту информацию легче… украсть. Не нужно пробираться в дом, рисковать, проходить ловушки. Все то же можно сделать в том, в цифровом мире.

– Тогда зачем…

– Сначала как раз нематериальность информации и обеспечивало её защиту. Казалось, что так надежнее, но постепенно люди учились. Люди всегда учатся.

– Покажи, – Миара требовательно протянула руку. – У тебя сыпь на пальцах.

И на руке?

Точно. Мелкая, красная, бугристая наощупь.

– Чешется, – пожаловался Миха.

– Ты не отвлекайся. Значит… люди начали хранить информацию в цифре. Одни. Другие придумали, как обойти. Первые стали совершенствовать средства защиты, но и те, кто занимался добычей, тоже не стояли на месте.

– Именно. Затем были выдуманы вирусы… это как болезнь, но цифровая.

– И логично, что со временем появились эти, как ты говоришь, цифровые паразиты… самозародились?

– Не уверен, хотя… тоже возможно. Или скорее уж одичали. Допустим, сперва они чистили лишнюю… отходы. Убирали ненужную информацию.

Те же временные файлы.

И система, если так, обладала каким-никаким интеллектом. Должна была… может, даже искусственный разум создали.

– Однако случилась катастрофа, и люди в тех мирах оказались в них заперты.

– С паразитами.

От рук Миары исходил холод.

– С паразитами, – подтвердил Миха. – Которые тоже начали развиваться… система поддерживала себя. Возможно, она сочла, что часть данных утратила актуальность.

Любопытно, а может ли сама собой зародиться жизнь в цифровом мире? Не интеллект, но… программы, которые действуют по собственному почину? Дичают?

Развиваются.

Вырождаются…

– То есть, их сожрали? – уточнила Миара. – Древних? Их съели черви… мерзость какая! Здесь я могу червей вытравить. А почему они этого не сделали?

– Возможно, не знали, что нужно. Или… привыкли, что все хорошо. Возможно… они зациклились? То есть… день ото дня. День за днем. И никакого развития. Обычная жизнь там. А в это время…

– Черви плодились?

– Развивались и поглощали все больше информации.

А пул ошибок нарастал. Пока количество их не стало критичным?

– И теперь там не осталось никого живого? Хотя… раньше я ведь вытаскивала людей.

– Возможно, что осталось. Если хранилище большое, то зараженным может быть часть его. Надо исследовать, но…

– Да, там много столпов, – Миара провела ладонью по руке, стирая сыпь. И зуд унимался. – Возможно, что и вправду кого-то вытащу.

– Нет. Надо не изнутри. Если там и вправду тысячи или сотни тысяч…

Миллионы с миллиардами, но тут лучше не озвучивать, не пугать магичку масштабами.

– Ты долго можешь искать наощупь. Проще дождаться, когда система стабилизируется и попробовать извне. В моем мире в основном извне и управляли. Главное, чтобы допуск был.

Миха посмотрел на мальчишку, который был так же спокоен и тих.

А если умрет?

Инсульт. Инфаркт. Корона, проросшая в мозг. Посторонние предметы в мозгах никому не добавляли здоровья. Что тогда? Система откатится до изначального состояния? Начнет процесс консервации? Или активирует защиту, которая просто-напросто обязана быть.

– Не думай, – Миара оскалилась. – Теперь я не позволю ему умереть. В конце концов, я же целитель…

И чуть тише добавила:

– И модератор третьего уровня.

Глава 10

Верховный

За барьером пахло гарью.

Лес горел. Там, впереди… и наверное, давно, если ныне от пожара остались редкие искры да черный дым, расползшийся по земле. Этот дым укрыл поля, на которых еще оставалось зерно.

Дорога.

Люди.

Люди спешили уйти в сторону. Вереница беженцев повернула к реке, благоразумно огибая горящий лес.

– Нам туда, – сказала Маска. И Верховный повторил её слова. Он вытянул руку, указав в сторону леса. И замер, ожидая возражений. Но нет, те, кто был с ним здесь и сейчас, молча развернули лошадей.

Утро.

Стылый рассвет. Небо сизое, что перо голубя. Гадкие жадные птицы, вечно орут и гадят. Кажется, только это они и умеют – орать и гадить.

Лошадь беспокоится.

И за спиной город, в котором безопаснее, чем вовне. В котором можно укрыться. Там и запасы есть. Сказать Владыке копий, чтобы выставил всех за ворота. Чернь, рабов… и бесполезных людей. Оставить пару тысяч… хватит пары тысяч? Из числа преданных, тех, кто проникся чудом и верой.

Возродить…

Государство.

Он ведь может. Новое. Свободное от обычных человеческих пороков. От страстей. Воспитать оставшихся и потомков их в истинной вере, в преклонении пред богами, в правильном служении этим богам.

– Хороший проект, – одобрил Маска.

– Смеешься?

– Нет. Многие сочли бы твою идею годной. И воплотить бы не отказались. Были… прецеденты.

– Когда?

– Во внутренних мирах чего только не происходило. В том числе и социальные эксперименты проводили. Естественно, не на людях, но с копиями личностей – почему бы и нет. Берем город в ограниченном пространстве, память личности заполняем нужной информацией, а дальше – в меру фантазии экспериментатора.

Верховный не выдержал, оглянулся.

Город был почти невидим. Серый полог щита укрывал его. И сквозь полог этот город проступал грязной сизоватой тенью.

Благословенный ли?

– И… как?

– Как ни странно, но всегда и все заканчивалось гибелью города. Особенно при жестко заданных рамках развития системы. Второе-третье поколение и наступает деградация, и чем дальше, тем сильнее. И в какой-то момент любое, самое правильно ориентированное, идеализированное общество становится чем-то… вроде твоего нынешнего.

– Оно не мое. И да, я слаб. Я все-таки человек и подвержен мечтаниям. Фантазиям.

– Этим ты отличен от меня.

– Ты…

– Слепок. С ограниченным функционалом. И с отключенной фантазией. Хотя… имелось мнение, что после перехода в цифровое существование значительно снизился уровень креативности, как отдельно взятых личностей, так и общества в целом. Увеличились склонность к консерватизму. А возможности использовались для игр, развлечений и только.

– Это… странно.

– Исследователи связывали данный парадокс с невозможностью образования новых нейронных связей. Цифровая личность замирала в развитии на момент перехода. Но после данный пласт работ был признан недостоверным. Не имеющим достаточного обоснования. Цифровое моделирование психофизических процессов на момент отключения системы являлось максимально приближенным к естественному.