Вожаки и ведомые. Чем помочь сыну-подростку в общении со сверстниками, отношениях с девочками и поисках себя

Прежде чем вы перевернете страницу, имейте в виду следующее:

1. Мальчики намного умнее, чем думает большинство людей.

2. У мальчиков могут быть действительно серьезные проблемы с их друзьями и семьями.

3. Мальчики обычно говорят: «Я в порядке, не беспокойся об этом», когда на самом деле они чувствуют совершенно противоположное.

4. Некоторые мальчики любят смерть и разрушение. Это не значит, что они сумасшедшие или злые.

5. Некоторые мальчики не любят смерть и разрушение. Это не значит, что они слабые или странные.

Есть кое-что, что я не смогу сделать. Я никогда не смогу рассказать вам, как заставить мальчиков перестать разбрасывать свои грязные носки по дому. Если вы знаете ответ на этот вопрос, пожалуйста, дайте мне знать. А пока мы поднимем наши измученные головы, встанем и будем такими сильными, умными, открытыми и понятливыми, какими наши мальчики хотят нас видеть.

2. Почему Бэтмен никогда не улыбается?

Просто мальчики сильно отличаются от девочек. Просто они не дерутся так, как это делают девочки. Когда дело сделано, оно сделано. С мальчиками все намного проще.

У вас мальчики??!! Разве не забавно, что у вас мальчики, хотя вы все время возитесь с девочками? Позвольте мне сказать, как вам повезло, что у вас есть два мальчика! С мальчиками намного сложнее, чем с девочками, когда они маленькие, но просто нужно подождать. Когда они станут старше, управляться с мальчиками будет гораздо проще, чем с девочками!

Я уже сбилась со счета, сколько раз люди говорили мне нечто подобное. Но за те годы, что я работаю с мальчиками, я убедилась: то, что выглядит как «легкость», на самом деле является нашим собственным невежеством. Если вы когда-нибудь забирали мальчика из школы и спрашивали, как прошел его день, возможно, вы понимаете, о чем я говорю. Если нет, то позвольте мне объяснить вам это на следующем примере.

Когда четырнадцатилетняя девочка кричит на вас из-за того, что вы «не поняли» проблему, которую она только что подробно описывала вам в течение последних пятнадцати минут, по крайней мере, вы слышите имя и несколько существительных и прилагательных, которые дают вам представление о том, что ее так расстроило, прежде чем она убегает наверх и бросается на свою кровать. Проблемы мальчиков могут ускользнуть от внимания именно потому, что здесь обычно нет системы раннего предупреждения. Причина легкости в вашем незнании, которое обнаруживается только тогда, когда кто-то сбрасывает на вас бомбу с «плохими новостями», и она заставляет вас сомневаться в чьем-то здравомыслии – вашем, вашего сына или человека, который вам это рассказывает. То, что за этим последует, может быть чрезвычайно неприятным. Вы сидите за кухонным столом напротив своего мальчика, который развалился на стуле или шатко балансирует на задних ножках, и его единственный ответ на ваши обеспокоенные вопросы: «Все в порядке. Не беспокойся об этом». Вы заканчиваете разговор ровно тем же, чем начали его, за исключением того, что теперь вы еще больше расстроены.

После двадцати лет преподавания и работы с подростками я понимаю, что мы часто ошибаемся, полагая, что если мальчик не приходит к нам с проблемами, то у него их нет. Мы верим в это по разным причинам. Мальчики не требуют нашего внимания так, как это делают девочки. Мы не учим их, как мы делаем это в случае с девочками, языку, на котором они могут разговаривать о своих заботах и переживаниях. И мы действительно недостаточно думаем о том, что наша культура – и, следовательно, мы сами – требует и ожидает от мальчиков и как она формирует их эмоциональную жизнь, влияет на принятие решений, самооценку и социальную компетентность. Обычно мы замечаем, что что-то происходит с мальчиками, тогда, когда они каким-то образом терпят неудачу или ведут себя бездумно, безрассудно, неуважительно, угрожающе или пугающе.

В результате к тому времени, когда мальчики достигают подросткового возраста, большинство из них принимают вид спокойной отчужденности, и кажется, что они равнодушны к своим самым значимым отношениям, своему будущему академическому или профессиональному успеху и любому желанию сделать мир лучше. Это отношение «бездельника», которое люди так часто отмечают, описывая мальчиков. Обычно мы балансируем между двумя равно неприглядными крайностями: злимся на них, потому что они несобраны и «ленивы», или не признаем проблему, потому что это – «типичное поведение мальчика» (то есть не то, что нужно решать).

Реальность такова, что дни большинства мальчиков наполнены многими из тех же социальных проблем, с которыми сталкиваются девочки, и то, что они извлекают из этого опыта, имеет значение сейчас и в будущем – все, как у девочек. Мы просто не обучены видеть это, потому что проблемы мальчиков могут выглядеть обманчиво простыми, и мы не можем интерпретировать знаки, когда они взывают к нам о помощи. Честно говоря, нам действительно сложно признать, как мы сами провоцируем отчуждение мальчиков. Но не заблуждайтесь – под фасадом внешней отстраненности они отчаянно нуждаются в смысле своей жизни и в отношениях, на которые могут рассчитывать в плане поддержки и любви.

Помните тот момент, когда вы поняли, что у вас будет сын? Перестаньте читать и по-настоящему подумайте об этом времени. Вспомните о своих чувствах и мыслях, а также о том, что люди говорили вам. Я расскажу вам, как это было у меня. Я помню, как была на пятом месяце беременности и гуляла по парку, наблюдая, как десятилетние мальчики что-то кричат и бросаются друг на друга. Я отчетливо помню, что, глядя на них, подумала: «В этих мозгах не так уж много всего происходит». Я помню, как мои свекры полюбили меня намного больше, потому что я подарила им внука. Я помню, как люди говорили мне, насколько шумно станет в моем доме и что мне лучше начать копить деньги на все то, что он сломает. (Кстати, эти деньги называются сберегательными счетами моих сыновей, и я снимаю их деньги, когда они что-то ломают.) Но на этом все.

Сравните это с теми людьми, у которых есть дочь. С того момента, как они узнают, что у них будет девочка, большинство родителей понимают, что культура, в которой мы живем, будет создавать особые проблемы для самооценки их дочери. Предполагается, что по мере того, как девочка взрослеет, ее родители должны беспокоиться, готовиться, а затем говорить с ней об образе тела, «дрянных девчонках», издевательствах, расстройствах пищевого поведения, физической безопасности, негативном изображении девочек в СМИ и сексуальной уязвимости. Родители девочек также получают бóльшую поддержку. Если вы хотите найти конференцию, книгу или семинар по любому из этих вопросов, это нетрудно сделать, независимо от того, где вы живете и каков ваш доход.

Не менее важно и то, что, поскольку и педагоги, и родители девочек осведомлены об этих проблемах Мира Девочек, мы можем дать ответ нездоровым посланиям. Мы их не принимаем. Может быть, вы видели, что делают некоторые мамочки-блогеры, когда компания по производству одежды имеет наглость продавать девочкам футболки с надписью «Я НЕНАВИЖУ АЛГЕБРУ!». Помимо протеста, мы включаем в нашу миссию и девушек. Мы вовлекаем их в борьбу, чтобы в очень раннем возрасте многие девочки могли скрестить руки и читать вам лекции о том, что даже если им нравится фиолетовый, девочкам могут нравиться и любые другие цвета. Все это отлично подходит для девочек и является огромным преимуществом по сравнению с тем, что девушки испытали еще поколение назад. Хотя нам еще многое предстоит сделать (намного больше), девушки в целом понимают, что сложная культура смешанных сообщений, в которой мы живем, не только транслирует им ужасные представления об их сексуальности и самооценке, но также включает в себя вдохновляющие сообщения, которые поддерживают их, когда они раскрывают свой полный, подлинный потенциал.

Мы не делаем ничего из этого для мальчиков. Мы не бросаем коллективный вызов мужской культуре. Мы либо покупаемся на это сами, либо просто не замечаем. Мы не считаем мальчиков сложными, тонкими натурами. Мы не думаем, что мальчик, который любит стрелять из игрушечного пластикового ружья (в возрасте семи лет), из ружья для страйкбола (в возрасте одиннадцати лет) или пейнтбола (в возрасте тринадцати лет и старше), также хочет читать романтические приключенческие истории. Вместо этого люди часто говорят: «Мальчики не читают». Мы являемся частью проблемы, когда говорим это. Мы способствуем отчуждению мальчиков.

Вот конкретный пример. Если у вас есть дочь-семиклассница, вы, вероятно, знаете, что девочки в этом возрасте часто стесняются своего тела, особенно если у них большая грудь или вес больше, чем у других девочек, с которыми они общаются. Когда вашу дочь приглашают на вечеринку у бассейна, вы, вероятно, понимаете, почему она беспокоится о том, что надеть, и ей не приходится говорить вам: «Мама, девочки могут быть очень жестокими с теми, кто рано развивается. Я очень стесняюсь своей груди, поэтому мне действительно нужна помощь и поддержка, и я не уверена, хочу ли я пойти на эту вечеринку». Если вы ее папа и не поняли сразу, ее мама в два счета все вам объяснит, и тогда вы поймете.

Теперь представьте, что ваш сын – семиклассник с гинекомастией (у него увеличены грудные железы) и что он приглашен на ту же вечеринку у бассейна. За две недели до вечеринки он небрежно просит вас купить ему футболку для плавания, но ничего не говорит о том, что она понадобится ему для этой вечеринки. Понятно, что вы откладываете в глубине памяти фразу «Купить ему футболку для плавания» и в результате не покупаете ее. Когда приходит время идти на вечеринку, вам приходится кричать на него четыре раза, потому что он не перестает играть в видеоигры. Когда он, наконец, садится в машину, вы предполагаете, что он угрюмый из-за того, что у него ломка от видеоигр. Вы везете его на вечеринку, читаете ему лекцию о гаджетах и раздражаетесь еще больше, потому что он вас не слушает. Тем временем ваш сын представляет себе, что мальчишка, который его дразнит из-за полной груди, сломал руку сегодня на тренировке и в настоящее время ему вставляют металлические штифты в кости без анестезии, так что он пропустит вечеринку.

Два часа спустя вы забираете его с вечеринки, решив начать все сначала. Вы с энтузиазмом спрашиваете, хорошо ли он провел время. Он говорит: «Было неплохо». Вы игнорируете его угрюмость. Весело спрашиваете его, кто там был. Он отвечает: «Не знаю. Кто-то из школы». Через две минуты вы снова злитесь и чувствуете себя отвергнутым. Но он не сердится на вас. Ну ладно, сердится, конечно, потому что вы не купили ему футболку для плавания. Но он несчастен, потому что его обидчик не сломал себе руку и не пропустил вечеринку. Вместо этого тот парень сфотографировал вашего сына без футболки и показал фотографию всем остальным парням, которые засмеялись и назвали его «Парнем с сиськами». Но вы ничего этого не узнаете. Это означает, что когда вы вернетесь домой, и он вернется к телевизору, выберет самую жестокую игру, которая у него есть, и начнет уничтожать своих врагов самым ужасным способом, вы снова начнете кричать на него, что он пристрастился к этим ужасным играм и что вы опасаетесь, что игры превращают его в психопата.

Он не бежит играть в эту видеоигру без всякой причины. Он бежит, чтобы отвлечься от стыда, который он испытывает, потому что его высмеяли из-за его тела; от его глубоко укоренившейся веры в то, что он не может рассказать вам, что произошло, и ему приятно стрелять в кого-то, кого он может представить своим мучителем.

Мы предполагаем, что с мальчиками легко, потому что они молчат, и в процессе мы приговариваем их к тому, что их всю жизнь будут неправильно понимать. Если мы не признаем и не ценим проблемы, с которыми они сталкиваются, как бы мы их ни любили и ни хотели им помочь, они не будут рассматривать нас как источник поддержки. Вместо этого они увидят в нас существенную часть проблемы. Вам не нужно верить мне на слово. Послушайте их самих.

Я ни за что не расскажу родителям о своих проблемах. В этом нет смысла. Мой отец особенно бесится, начинает кричать на меня и делает все только хуже.

Этан, 14 лет

Эта девочка в моем классе, должно быть, самая надоедливая девчонка на планете. На прошлой неделе она не переставала говорить о том, кто кому нравится в классе. После школы она не переставала дразнить меня. Наконец я не выдержал и вылил воду ей на голову. Конечно, я был единственным, кого послали в кабинет директора. Мои родители хотят убить меня. На этой неделе она снова делает то же самое, потому что она знает, что ей это сойдет с рук. ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ???

Эван, 13 лет

Когда моя мама злится на меня, она говорит, что я похож на своего отца. Она ненавидит моего отца. Вы представляете, каково это? Как будто меня режут ножом. И это человек, которому я должен рассказать о своих проблемах.

Шон, 16 лет

В дополнение к тому, что говорят мальчики, есть важные исследования, которые ясно показывают, какие трудности испытывают мальчики:

• На каждые сто девочек в возрасте от шести до четырнадцати лет с нарушением обучаемости приходится сто шестьдесят мальчиков с нарушением обучаемости (Бюро переписи населения США, «Американцы с ограниченными возможностями: 2002 г.», май 2006 г.).

• На каждые сто девушек в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет, совершающих самоубийство, приходится пятьсот сорок девять парней в том же возрастном диапазоне, которые убивают себя (Центры по контролю и профилактике заболеваний, http://www.cdc.gov/nchs/data/dvs/LCWK1_2002.pdf).

• На каждые сто девочек, содержащихся в исправительных учреждениях, приходится восемьсот девяносто семь мальчиков, находящихся за решеткой (http://www.census.gov/population/www/cen2000/briefs/phc-t26/index.html).

Вдобавок к этой статистике, семьдесят процентов выпускников средней школы теперь составляют женщины. Мои коллеги из приемных комиссий в колледжах говорят мне, что соотношение абитуриентов-мужчин по отношению к абитуриентам-женщинам становится все меньше и меньше, так что по подсчетам на каждые восемь квалифицированных абитуриентов-женщин приходится только два абитуриента-мужчины. Восемь к двум. Они не признаются в этом публично, но обсуждают это между собой. В последний раз, когда я разговаривала с группой специалистов приемных комиссий колледжей (а в комнате были представители Лиги плюща и других избранных колледжей), один из присутствующих спросил меня: «Должны ли мы принимать студента мужского пола, который хорошо сдает стандартные тесты, но не получает хороших оценок по внеклассным занятиям и выполняет лишь необходимый минимум? Мы можем принять его, потому что нам нужны мальчики, но у нас нет никаких признаков того, что он будет полезным членом нашего сообщества». Таким образом, пока люди беспокоятся о расовых вопросах, самая большая проблема стоит прямо перед нами.

В этом контексте комментарий Уилла, второкурсника Джорджтаунского университета и одного из моих основных помощников по исследованиям и редакторской работе, имеет глубокий смысл.

На моих профильных курсах я всегда был одним из пяти парней. Те же пятеро парней в классе, полном девушек. У меня было много друзей-парней, которые могли бы посещать такие занятия, но они не захотели этого делать. Они предпочли быть лучшими среди посредственностей. На самом деле мои друзья предпочли выглядеть глупо. Они были недостаточно защищены, чтобы конкурировать с девушками.

Мы должны добиться успеха ради мальчиков. Мы должны добиться успеха ради девочек, которые растут вместе с этими мальчиками. Потому что, даже если у вас нет мальчиков, вы же не хотите, чтобы девочкам приходилось мириться с неуверенными в себе, интеллектуально отсталыми, эмоционально отстраненными, незрелыми парнями. Хуже всего, когда неуверенность некоторых мальчиков сочетается с высокомерием и привилегиями. Тогда мы имеем дело с парнями, которые считают, что право развлекаться, унижая достоинство девушек, важнее, чем необходимость вести себя прилично, или они даже не понимают, насколько глупо они будут выглядеть, когда их поймают. Например, когда студенческое братство в самопровозглашенном «элитном» колледже Амхерст в Массачусетсе (это небольшой университет на юге, где, как мы традиционно предполагаем, происходят подобные вещи) придумало футболку для своей вечеринки по приготовлению жаркого из поросенка, на которой поросенок курил сигару и наблюдал, как обнаженная женщина жарится на вертеле со словами «ЖАРИМ ЖИРНЫХ С 1847 ГОДА», ребята не понимали, в чем заключается проблема. Дана Блогер, студентка Амхерста, объясняет, почему футболка представляет собой проблему:

Женщина на футболке изображена как животное, или, вернее, как низшее существо по сравнению с животным, так как она не только заменила свинью на вертеле, но и последняя жарит ее. Она представлена буквально как кусок мяса, чьи мысли, чувства и человечность становятся несущественными, и поэтому ее согласие не имеет значения. Гиперсексуализация ее тела связывает насилие с сексом, тем самым увековечивая представление о том, что насилие сексуально и сексуальность жестока. Хотя я не утверждаю, что этот образ когда-либо непосредственно станет причиной насилия в отношении какой-либо отдельной женщины, дегуманизация всегда является первым шагом к оправданию такого насилия.

Какой же был официальный ответ парней после того, как они попытались отмазаться, сказав, что были пьяны, когда придумали эту идею? «Мы не хотели никого обидеть»[3].

Все, что я должна сказать: восемь к двум. Это никому не приносит пользы.

Для всех нас, включая парней, которые сделали эту футболку, ставки высоки. Итак, вот о чем я прошу. Точно так же, как в книге «Королевы, сплетницы и изгои» я призывала людей более внимательно изучить социальную жизнь девочек и честно рассказать о том, какое давление они оказывают на девочек, я прошу вас сделать то же самое для мальчиков. Несмотря на то что некоторые выдающиеся люди, такие как Билл Поллок, Джеймс Гарбарино, Леонард Сакс, Майкл Гуриан, Пол Кивел, Майкл Томпсон, Джексон Кац, Дон Макферсон, Майкл Киммел и многие другие, долгое время проделывали выдающуюся работу, связанную с проблемами мальчиков, реальность такова, что влияние Мира Мальчиков и социальная тенденция, существующая в среде мальчиков и влияющая на их эмоциональное благополучие, были исключены из общенационального обсуждения. Мы не признаем, что мальчики изощренно демонстрируют свою силу и могут подвергаться безжалостным унижениям или что многие чувствуют себя неуверенно в отношении своего тела. Мы не замечаем, когда некоторые мальчики злоупотребляют властью, а затем находят союзников, которые их поддерживают, в то время как другие мальчики молча кипят от гнева. И нам действительно трудно понять, как наше собственное поведение в отношении мальчиков укрепляет эти устои.

Главный вопрос заключается в следующем: как те парни, которые, вероятно, писали «Я люблю тебя!» в открытках на День матери, когда им было по восемь, – стали такими придурками? Знали ли их родители, что их сыновья способны на такую черствость? С другой стороны, я полагаю, что в братстве Амхерста были парни, которые не хотели соглашаться на футболку, но ничего не сказали. Почему они хранили молчание?

Так почему Бэтмен никогда не улыбается?

Я готова поспорить на любую сумму денег, что вы никогда не говорили мальчику: «Если у тебя есть большая проблема и, допустим, что ты действительно расстроен и обеспокоен, мне будет стыдно за тебя, а ты вырастешь жалким подобием мужчины». Но каким-то образом в мозгу у большинства мальчиков это сообщение в той или иной степени закрепляется к тому времени, когда они достигают старшего детского возраста. Откуда берется это сообщение? Не похоже, чтобы кто-то в детстве целыми днями вдалбливал им в голову идеи о том, когда парню можно попросить о помощи.

За исключением того, что это именно так все и обстоит. Вспомните, когда вашему сыну было пять или шесть лет, какие игрушки ему давали и с чем он любил играть. Я не собираюсь начинать спор о попытках заставить мальчиков играть с куклами вместо грузовиков, и речь не идет о том, какого цвета одежду вы надевали на него в детстве. Просто следите за моими мыслями.

Вы помните, как он впервые получил костюм супергероя? Кто достал его для него? Он прыгал по диванам? Когда вы входили в дверь, он нападал на вас? Вы помните, как волнительно было для него изображать всемогущего супера? Когда ты маленький мальчик и носишься по комнате в плаще Бэтмена, который тебе подарила бабушка, это опьяняет. Ты – герой. Тебе не нужно никого слушать. У тебя неограниченная власть, а когда тебе пять, это особенно круто, потому что реальность такова, что ты очень мало контролируешь свою жизнь.

Теперь я хочу, чтобы вы представили, как выглядит этот Бэтмен, когда он невероятно счастлив и взволнован. Представьте его влюбленным. Выглядит ли Бэтмен когда-либо иначе, чем так, как он представлен выше? Нет. Бэтмен всегда находится где-то между серьезностью, отстраненностью, угрюмостью и злостью. Независимо от того, насколько ему физически больно, Бэтмен справляется с этим. Если он злится, то либо сжимает челюсти, либо мстит с помощью полного физического доминирования. Если ему действительно нужен совет или он упрямится, Альфред, кажется, всегда знает, что сказать, чтобы Бэтмен почувствовал себя лучше или успокоился. Альфред учит мальчиков, что самые близкие им люди должны от рождения знать, когда они расстроены, почему они расстроены, и что нужно сделать, чтобы они почувствовали себя лучше. Но если люди этого не понимают, мальчики сдаются, потому что в противном случае им пришлось бы признать, что у них есть противное чувство «слабости», которое Бэтмен никогда не показывает. Когда ты имеешь дело с мальчиком, у тебя как будто есть одна серебряная пуля, чтобы убить то плохое, что его расстраивает.

Теперь представьте, что вы одиннадцатилетний мальчик, и хотя Бэтмен все еще крут, вы и ваши друзья начинаете тусоваться с парнями из Halo, одной из самых популярных видеоигр для парней всех возрастов, и Assassin's Creed, одной из самых популярных и интересных игр, в которую играют ребята из средней школы и старшеклассники.

Когда я показываю фотографии этих персонажей мальчикам в начале своих презентаций, они реагируют ревом. По-другому это не описать. Они рычат. Не имеет значения, учатся ли они в средней или старшей школе. Они прыгают вверх и вниз. Они вскидывают руки в воздух. Когда я спрашиваю их, помнят ли они свои костюмы супергероев, они ухмыляются, и на мгновение вы можете увидеть пятилетнего мальчика, которым каждый из них когда-то был. Затем я задаю вариации тех же вопросов, что и вам. Как бы повел себя парень из игры Halo, если бы его родители переживали тяжелый развод? Как бы парень из Assassin's Creed показал, что ему грустно из-за того, что его только что бросили? Что бы он сделал, если бы его друзья распространяли ужасные слухи о девушке, а он знал, что это ложь?

В определенные моменты своей жизни мальчики должны хотеть поступать как герои. Быть независимым и уверенным в себе, вставать после того, как тебя сбивают с ног – важные навыки. Но поскольку эти персонажи никогда не показывают грусти, страха, беспокойства или явного энтузиазма и любви, они постоянно учат и твердят, что мальчики должны ограничивать свои эмоции, и даже говорят мальчикам, какие из них им разрешено иметь. Они не показывают, как должен говорить мужчина в сложной с нравственной точки зрения ситуации, когда он разрывается между преданностью друзьям и этическими нормами.

Но как бы мальчики ни любили их, эти персонажи (и, соответственно, средства массовой информации в целом) не несут полной ответственности за определение и подавление эмоционального диапазона мальчиков. Окружающие их взрослые также взращивают и укрепляют эти ограничения. Все сводится к этому. Многие из нас говорят, что действительно пытаются вести хорошую игру, но мы не честны сами с собой. Я видела бесчисленное количество родителей, которые говорили, что не хотят, чтобы их сын скрывал свои чувства, а затем осаживали его – «контролируй себя». Я видела родителей, которые молчали, когда тренеры их сыновей называли мальчиков «девками», «гомиками», «малышами» или «бабами», или их сыновья рассказывали, что их обвиняют в том, что они «бегают так, как будто у них влагалища набиты песком». Я видела, как учителя и школьная администрация интерпретировали разочарование мальчиков как неуважение и наказывали их за это. Не заблуждайтесь: когда наши мальчики видят, что мы ничего не говорим в их защиту, они думают, что либо мы согласны, либо мы бессильны противостоять такому обращению. В любом случае, если мальчик растет в такой атмосфере, зачем ему вообще просить нас о помощи?

Сила группы

Мы все хотим испытывать чувство принадлежности. Это не недостаток характера. Это фундаментальная основа человеческого опыта. Наши лучшие достижения возможны, когда люди собираются вместе, чтобы работать на общее дело. Школьный дух, законная гордость, которую мы испытываем за наше сообщество, наше наследие, нашу религию и наши семьи, – все это проистекает из ценности, которую мы придаем принадлежности к группе. Но также верно и то, что наша потребность принадлежать может быть причиной нашей величайшей бесчеловечности. Это может быть нашей коллективной ахиллесовой пятой, поскольку подталкивает нас ничего не говорить, сталкиваясь с несправедливостью, или участвовать в издевательствах над людьми, которых группа определила как отличных от остальных и, следовательно, заслуживающих иного обращения.