Морана

– О как?!? И тут, значит, учиться надо, чтобы в большие начальники выйти?

С тихим хрустом сломав носики трех разных ампул, беляночка сунула кончик никелированной иглы в первую и потянула на себя поршенек шприца.

– Учиться никогда не поздно, и никому не вредно… Ложись.

Вновь покосившись на водку, Ефим встал, и для начала подкинул в «булерьянку» пяток тонких полешков. Затем, на ходу расстегивая рубашку и ремешок штанов, направился к лежаку – пока не ведьма заканчивала набирать какой-то непонятный лекарственный «коктейль» из последней ампулы. Плеснув на клочок чистой белой тряпицы водки, юная «всадница» подсела к заранее покряхтывающему больному, прикрыла глаза – и в таком виде начала делать инъекции. С загривка начиная, и понемногу спускаясь вдоль позвоночника: одной «заправки» шприца для этого конечно не хватило – так что когда игла в последний раз мягко вошла в волосатую мужскую задницу возле копчика, ее владелец лишь гулко вздохнул, радуясь окончанию не самой приятной процедуры.

– Десять минут не двигаться.

Разобрав полезный инструмент и уложив его обратно в бокс, Александра в какой уже раз потратила воду умывальника ради чистоты своих рук. Убрала съестное на полку, расстелила газетку недельной давности, сходила к полкам, закрытым брезентовыми занавесочками, вернувшись с громоздким замком и кожаным сверточком – который, когда его развернули, оказался «ученическим» набором отмычек. Поглядев сначала на произведение слесарного искусства, а затем на чертову дюжину штырьков с фигурными головками, она вытянула сначала один, и с некоторым сомнением добавила к нему второй – и через минуту уже увлеченно орудовала ими в замочной скважине. Минут через пять, не выдержав, подал голос внимательно наблюдающий за ней со своего лежака наставник:

– Гребешком ты до ночи ковыряться будешь! Возьми двойной зубчик и «клюшку».

Послушно сменив инструментарий, советская пионерка продолжила осваивать нелегкую, но на диво увлекательную науку взлома механических запирающих устройств.

Щелк!

– Во, сразу дело пошло. У меня как-то один шведский «медведь» был, дореволюционный – я его несколько часов «уговаривал», пока не догадался крючок поменять на средний уголок…

Щелк!

– А что, ты не можешь там… Как-то там дунуть-плюнуть, и чтобы само открылось?

Щелк!

Вернув в узкие кармашки отмычки, девица согласно кивнула:

– Как-то могу, но это долго – да и следы будут уж очень характерными. Проще, быстрее и безопаснее традиционными методами.

Удивившись, опытный «медвежатник» начал прикидывать-перебирать способы взлома, оставляющие необычные следы – но в голову ничего подходящего не приходило. Автогеном для этих дел люди уже давненько пользуются, динамитом начали открывать заветные дверки и того раньше…

– Что за следы?

Ставя в изголовье ложа остывший котелочек, густая бурда внутри которого после варки стала еще гуще и темнее, Александра подхватила новенькую деревянную лопаточку для клея, зачерпнула мазь и подсела, уперевшись бедром в мужские ребра.

– Например, от жидкого азота – любая сталь становится очень хрупкой, если ее как следует им обработать.

Профессиональный интерес заставил Ефима основательно расспросить ученицу об столь новаторском способе работы со стальными хранилищами чужих денег – заодно и процесс нанесения на его хребет терпимо-горячей мази прошел быстрее обычного. Накрыв оставшийся в котелочке состав крышкой, и почистив лопаточку (которую намеревались впоследствии использовать по назначению), фиолетовоглазая целительница сходила за парочкой новых замков – и следующие сорок минут с большим удовольствием практиковалась. Что же касается наставника талантливой молодежи, то он растекся по лежаку и слегка придремал – как есть, с наполовину голой задницей и полностью голой спиной, на которой понемногу светлела и как бы «стекленела» широкая полоса густой мази.

Дум-дум-дух!

Дернувшись от громкого стука и финального пинка во входную дверь, сонный Ефим едва не свалился на грязные доски пола: пару секунд очумело моргал, затем разом собрался и превратился из простого сапожника в кого-то поопасней. Подхватил душегрейку, кинул взгляд на спокойно сидящую за столиком девицу…

– Он меня не увидит.

– Точно?!

Кивнув, беляночка заменила одну отмычку на другую, и продолжила осваивать тонкости новой профессии – а наливающийся недовольством сапожник отправился открывать.

– Фима, е-маё! Сколько Лен, сколько Зин тебя не видел!..

Зашедший в мастерскую мужичок пропитого вида быстро скользнул по ней глазами и слегка удивленно заметил:

– В прошлые разы твоя кондейка вроде побольше была… На ухо давил, что ли?

Кивнув незванному гостю на трехногий табурет, хозяин почесал небритую щеку с отпечатком рубчика от подушки, и очень достоверно зевнул:

– Не три по сухому, Нос. С чем пожаловал?

Шмыгнув шнобелем выдающихся размеров, не раз ломанным и вследствии того откровенно кривым, гость пошарил в карманах старенького полушубка и достал коробку папирос и спички.

– Знакомым скокарям[8] прямо на рынке пришлось слонов[9] скинуть, теперь совсем без ничего гуляют. А у тебя же инструмент знатный, то все знают – вот люди и попросили войти в положение…

Подумав и опять почесав скулу, сапожник с некоторым трудом нагнулся и выволок из-под лежака небольшой ящик. Покопавшись среди обрезков овчины, достал небольшой тряпичный сверток – и замер, наблюдая, как его знакомец Нос пытается прикурить папиросину от пальца. Нет, судя по характерным движениям, тот был свято уверен, что у него в руках спичечный коробок, но ведь – не было?!? Покосившись на беляночку, которая уделяла лежащему перед ней замку все свое внимание, Ефим Акимович развернул основательно испачканную в веретенном масле старую портянку, показав покупателю пару связок-наборов простеньких (для самого медвежатника) отмычек.

– Да что б тебя!

Убрав отсутствующий коробок в карман, гость оглядел товар, поскреб морщинистую щею и обратным движением вытянул из внутреннего кармана растрепанную пачечку купюр.

– Тут с горочкой, Фима.

Молча приняв деньги, хозяин оторвал кусок портянки, небрежно замотал в нее отмычки и протянул их покупателю – который как раз уперся глазами в стоящий неподалеку бокс-стерилизатор:

– Марафетом промышляешь?

– Ага, тоскую по курортам Воркуты.

Прочитав забубенную надпись на верхней упаковке ампул, в которой нигде не содержалось даже крохотного намека на морфин, уголовник поскучнел и понятливо кивнул – в ледяном аду Воркутлага[10] и Дальстроя[11] многие авторитетные сидельцы теряли не только здоровье, но и саму жизнь.

– Пора мне…

Проводив гостя, вернувшийся обратно Ефим Акимович заметил оставшуюся ему на память от Носа початую коробку папирос и коробушку спичек – и задумчиво хмыкнул. Меж тем, ученица тоже принялась собираться: встала, гибко потянулась, и убирая замки со своим набором «слоников»-отмычек, негромко заметила:

– Прямо как в зоопарке побывала – поглядела на поведение мелкого уголовника в естественной среде.

Дернув плечами из-за стянувшей кожу полосы мази на хребте, мужчина буркнул:

– Не такой уж и мелкий. Хотя Нос всегда таким был.

Надев тонкое светло-серое пальтишко из перекрашеного шинельного сукна, беляночка стянула с себя косынку – из-под которой на спину тут же упала толстая коса молочно-белых волос. Пристроив на голову синий беретик, она перевесила с гвоздя на плечо лямку ученической сумки.

– Перед сном все суставы намазать мазью, и выпить настойки.

Поймав себя на том, что с улыбкой кивает, Ефим Акимович тут же вновь нахмурился и привычно проворчал, блюдя свою независимость:

– Чапай уже…

Закрыв дверь на мощный засов (который снаружи только тараном выносить), Ефим вернулся к столику и бутылке водки. Налил, употребил, опять налил – и подтягивая к себе остатки колбасной нарезки, пробормотал:

– В зоопарке побывала, ишь ты. А я в этом зверинце уже какой год живу!

* * *

В каждом казенном учреждении есть кабинеты или просто места, которые работники предпочитают избегать, ну а если это невозможно, то хотя бы не заглядывать без действительно веской необходимости – и в минском детском доме номер четыре этими местами были приемная директора с сидящей там строгой секретаршей, и медицинский кабинет. Последний пользовался недоброй славой из-за кое-каких обязательных процедур, вроде еженедельного приема полной столовой ложки рыбьего жира (бе-е, какая гадость!), применения жгучей зеленки для обработки ранок на содранных до мяса коленках и локтях, ну и конечно главный ужастик всех детей – больнючие уколы!.. В общем, медсестру боялись и уважали лишь самую малость меньше, чем зубного врача в поликлинике: там вообще был беспросветный страх и натуральные ночные кошмары, потому как обезболивающее стоматологи кололи только самым меленьким пациентам, и зубы сверлили так страшно, что… Брр!!!

Неудивительно, что выстроившаяся первого марта тысяча девятьсот сорокового года возле медкабинета очередь из школьниц седьмых классов была за редкими исключениями тиха и чуточку бледна: несмотря на то, что грядущий медосмотр был плановым, они все равно немного нервничали и «предвкушали». Может, если бы все процедуры делала знакомая с детства медсестра, они бы были поспокойнее, но конкретно в этот день ради них из районной поликлиники прибыл небольшой «десант» полноправных врачей – которые (по опыту прошлых мероприятий) устраивали своеобразный конвейер, не особо заморачиваясь удобством оного для детдомовцев. Ну, то есть, для взрослого-то это было бы вполне нормально – но для юных девиц нежного возраста, совмещать осмотр у гинеколога с опросом-обследованием у терапевта, хирурга и лора было делом довольно… Непривычным, да.

– Следующие!

Открывшаяся дверь выпустила пару облегченно вздыхающих и поправляющих платья семиклассниц – и медленно закрылась за новыми «жертвами». Меж тем, в очереди подошло пополнение в виде двух хорошеньких и на диво «монохромных» девочек: присев на подоконник, смуглая жгучая брюнеточка продолжила на что-то жаловаться очень светленькой блондиночке – которая несколько раз понимающе кивнула, и в один момент даже сочувствующе улыбнулась. Остальные сиротки лишь неслышно вздыхали, слушая темпераментную и совершенно непонятную трескотню Машки Испанки… То есть Марии-Соледад Родригез, которой гораздо спокойнее отвечала известная молчунья Морозова – причем на родном для юной каталонки языке, отчего русские девчонки могли только гадать, что именно прямо при них обсуждают две ровесницы.

Бум!

Через резко распахнувшуюся дверь в коридор буквально вывалилась рослая четырнадцатилетняя школьница с густым румянцем на лице; следом за ней торопливо покинула кабинет вторая девица с пунцовыми щечками.

– Так, следующие! Не задерживаем, проходим быстрее!..

Понемногу очередь сокращалась (хотя любительниц испанского языка подперли с тыла еще три девочки) и через каких-то полчаса смуглянка и белянка зашли в царство страшных медиков – где их тут же обязали раздеться до трусов, и быстренько распределили по специалистам. Конкретно Александру поставили к стенке… Пардон, к большой линейке, распорядились держать голову ровно и не ерзать, после чего терапевт на мгновение прищурилась и сообщила делающей записи в карточках медсестре:

– Метр шестьдесят три! Так, теперь на весы.

Постояв на зыбкой металлической платформе, Саша узнала, что ее тушка весит целых сорок девять килограмм двести грамм – но последнее неточно, потому сей измерительный инструмент уже был весьма заслуженного возраста, и иногда откровенно капризничал. В отличие от обычного портновского метра, с точностью до полусантиметра замерившего объем ее бедер, талии и груди.

– Садись и положи ногу на ногу: я сейчас буду молоточком…

К тому времени, когда из-за чисто символической ширмы вышла розовая от смущения испаночка, терапевт как раз заканчивала греть кругляш стетоскопа о девичью спинку – в очередной раз сообщив для медсестры, что все в норме. Заминка случилась во время довольно неприятного осмотра у гинекологини: в один момент женщина в белом халате с завязками на спине как-то резко посуровела, налилась праведным гневом и явно формально поинтересовалась:

– Каким-нибудь видом спорта занимаешься?

Вместо подозреваемой в жутком разврате тринадцатилетней детдомовки ответила усталая медсестра из-за стола:

– Художественной гимнастикой, почти три года.

И о чудо! Александру из падших женщин разом вернули в категорию хороших и целомудренных советских девочек. Продиктовав медицинской сестре целую фразу на латыни, гинекологиня жестом предложила освободить кушетку, отошла к раковине и подхватила обмылок: каково же было ее удивление, когда недовольная чем-то тринадцатилетняя сопля певуче сказала ей что-то на безупречно-чистом языке древних римлян. Не дожидаясь, пока дипломированные специалисты отойдут от удивления (а девочки наденут платья), хозяйка кабинета решительно придвинула к себе три последних медкарты и возвысила голос:

– Следующие!

В результате, половину пути до общей спальни Мария-Соледад молчала, и лишь возле лестницы на второй этаж осторожно, и как бы в воздух пожаловалась:

– Словно каких-то телок в коровнике осмотрели-общупали…

Все еще недовольная Александра «успокоила» каталоночку:

– Радуйся, что бычка на случку не привели.

Растерянно сморгнув, Родригез зашла в детдомовский «дортуар» и только там от всей души расхохоталась – обратив на себя недоуменное внимание остальных девиц спальни номер три, которые после недавнего осмотра веселым настроением отнюдь не блистали. Тем не менее, полненькая татарочка Гульнара, привстав со своего койко-места, показала на новенький (и чем-то плотно набитый) рюкзак, который кто-то прислонил к тумбочке Саши – и нейтральным тоном известила:

– Татьяна Васильевна принесла.

– Спасибо.

Без спроса подсев к блондиночке (что позволялось только ей), Мария поглядела, как та натягивает на себя рейтузы – и вполголоса поинтересовалась тем, что терзало ее последние пять минут:

– Са-аш, а что ты сказала врачу, что она так… Эм, вылупилась?

Соседки по спальне тут же навострили ушки.

– Что ощущаю себя так, словно на осмотре у ветеринара побывала.

Замерев и моментально припомнив свои недавние слова, испаночка вновь прыснула смехом – а следом за ней захихикали и остальные жертвы врачебного «конвейера». Меж тем, закончив утепляться, Александра подтянула поближе странный рюкзак, и чуть повозившись с застежкой, откинула клапан – сразу же увидев почтовый конверт с каким-то посланием. Хмыкнула, чуть тряхнула головой, отбрасывая с лица непослушный локон, и зачем-то начала освобождать нижнее отделение прикроватной тумбочки. Совсем было настроившаяся немного поскучать русская каталонка тут же начала читать названия появляющихся книжек: самой первой ее добычей стал толстенный том «Справочник технолога», на корешке которого более мелкими буквами было оттиснуто уточняющее «Обработка металлов резанием». После него на столик шлепнулась «Теория обработки металлов давлением, том первый», с заметно потрепанными страничками. Пяток школьных учебников за восьмой класс Родригез просто проигнорировала, неподдельно заинтересовавшись «Сборником задач по неорганической химии для учащихся высших учебных заведений». Вернее, ее необычным видом: она мало того что была раза в полтора толще справочника технолога, так еще и обильно уснащена закладками из полосок газетной бумаги, на которых Сашиной рукой нанесли какие-то непонятные значки. Придавившие этот бумажный одуванчик «Процессы и аппараты химических производств» лишь немного уступали толщиной задачнику, но начисто проигрывали «Металловедению и термической обработке металлов, том первый». Две последние книжки легли не совсем удачно, и потворствуя своему интересу, Мария-Соледад оторвала уже довольно округлый зад от тонкого шерстяного одеяла, сделала ровно один шаг и поглядела на корешки одинакового темно-коричневого цвета.

– Фельдшерское дело… Организация работы хирургического отделения поликлиники? Са-аш, а я думала, ты на медсестру учишься?

Уши девиц-соседок едва не начали шевелиться от любопытства – а взгляды уже не скрываясь следили, как Морозова вытягивает из рюкзака… Вытягивает?.. Ну же?

– Уф-ф! Запихал, блин.

Какой-то плотно скатанный сверток ткани. Наиболее зоркие и знающие девочки без труда определили в ней тонкий шевиот[12] черного цвета и даже разглядели край накладного кармана. Неужели новая гимнастерка-юнгштурмовка? Впрочем, для одной лишь гимнастерки сверток был откровенно великоват.

– Одно другому не мешает. Для практики на живых людях я еще маленькая, так что пока расту вширь… Гм. В знаниях.

Оглядев уже вполне себе приятно-округлую в нужных местах беляночку, Мария тихо хихикнула и обратила внимание на новый сверток – вернее, штаны из все того же шевиота, намотанные вокруг двух жестяных коробок. При виде которых, по спальне словно пролетел незримый ветер: хотя сирот в детдоме особо и не баловали, но внешний вид упаковок «сладости от Красного Октября» и «Монпансье» девочки знали прекрасно. Еще одна прямоугольная картонная коробка, обернутая чем-то вроде темной безрукавки, небольшая жестяная банка – и наконец, полотняной мешочек, в котором что-то словно бы пересыпалось и тихо постукивало… Заглянув внутрь, фиолетовоглазая богачка довольно улыбнулась, и не отрывая глаз от узкой горловины, негромко предложила соседкам очень интересную программу досуга:

– Девочки, сходите в столовую, принесите стаканы и кипяток.

Та самая татарочка Гульнара, некогда бывшая близкой подружкой Морозовой, моментально оценила грядущие сладкие перспективы – и нащупывая ступнями обувку, деловито-довольно уточнила:

– Может, чаю попросить?

– Можно и чаю… Только у меня тут баночка какао.

– О-о?!?

Еще секунду назад тихая спальня взорвалась движением: большая часть девчонок ухватилась за оба стола для выполнения школьных «домашек», стаскивая их друг к другу – меньшая же отправилась в решительный набег на детдомовский пищеблок. Марии досталась самая почетная и ответственная задача: притащив оба жестяных вместилища вожделенных сладостей на сдвоенный стол, она лично вскрыла и откинула их крышки.

– М-м, как па-ахнет!!!

Листы красивой бумаги, прикрывавшие сверху конфетно-шоколадную благодать, мигом пошли по рукам, и к возвращению рейдовой группы как-то незаметно исчезли: те же, доставив два чайника и двенадцать граненых стаканчиков (на которые догадались прихватить всего одну ложечку), еле дождались, пока виновница нежданного торжества присоединиться к общему чае… Гм, какаопитию. Взяв по одной конфете, уже почти взрослые девицы с мечтательными улыбками откусывали по крохотному кусочку и медленно жевали, растягивая и буквально размазывая по языкам шоколадное удовольствие. Только на исходе второй конфеты блаженная тишина расцвела сначала тихими шепотками, а потом и откровенным вопросом от Алины – той самой рослой девицы, на щеках которой теперь алел вполне нормальный румянец.

– Саш, а откуда конфеты?

«И нет ли там еще?» не прозвучало, но было понято и одобрено почти всеми сладкоежками.

– Это подарок на мой день рождения от Петра Исааковича, хорошего знакомого Татьяны Васильевны.

Попереглядывавшись, девочки понимающе покивали, и даже похихикали: как зовут объявившегося с полгода назад ухажера их воспитательницы, знали все – и даже успели понемногу вызнать у Белевской очень романтичную историю их дорожного знакомства.

– Так у тебя же в ноябре еще?

– Лучше поздно, чем никогда.

И вновь соседки подтверждающе закивали, после чего Гуля, выразительно покосившись в сторону свертков темного шевиота на кровати, как бы незаинтересованно уточнила:

– А вещи тоже в подарок?

– Тоже.

Уступая негласной мольбе, Александра сходила и наконец-то развернула обновки, оказавшиеся уже вполне известным в четвертом детдоме костюмом «морозовка», лекала которого имелись в швейном кабинете. Более того, уже в достатке было и счастливых обладателей модной одежды, вовсю разгуливающих в ней по Минску – причем не только девушки, но и парни… Гм, этих самых девушек, которые не поленились утрудить ручки ради своих кавалеров. Единственно, те курточки-ветровки и штаны шились пусть из мягкого и качественного, но все же брезента темно-зеленого цвета, а тут был тонкий и ОЧЕНЬ качественный «офицерский» шевиот.

– Я в мае буду выступать на республиканских соревнованиях по пулевой стрельбе, на них будет присутствовать товарищ Пономаренко: поэтому Галина Ивановна и озаботилась моим внешним видом.

Одна из сладкоежек, потянувшись за третьей конфетой, чуточку наивно поинтересовалась:

– А что, это какой-то важный дядька?

Более грамотные и зрелые в политическом отношении воспитанницы детского дома шикнули на нее сразу с трех сторон:

– Первый секретарь Белорусии, дура!

Равнодушная к Всероссийской коммунистической партии вообще, и к главному белорусскому коммунисту в частности, та лишь пожала плечами. От греха подальше Гульнара перевела расспросы в более безопасное русло:

– Саша, а как ты смогла поступить в Медицинский техникум?

Положив перед собой чуть подтаявший грильяж, блондиночка спокойно раскрыла невеликую тайну:

– Год назад прошла в ОСОАВИАХИМ курсы санпомощи, потом попросила инструктора направить меня для дальнейшего обучения в техникум.

Ненадолго позабыв о сладостях, болезненно худенькая пшеничноволосая Анечка недоверчиво уточнила:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (сокращённо Осоавиахим, ОАХ) – советская общественно-политическая оборонная организация, существовавшая в 1927–1948 годы, предшественник ДОСААФ.

2

Гото́в к труду́ и оборо́не СССР» (ГТО, для школьников – «Будь готов к труду и обороне СССР») – всесоюзный физкультурный комплекс, служивший основой физкультурной подготовки в образовательных и профессиональных организациях.

3

По функционалу то же самое, что и пороховой гвоздезабивальный пистолет.

4

С весны 1938 года по осень 1939 года между СССР и Финляндией шли переговоры о изменении существовавшей тогда границы путём обмена территориями. Советский Союз хотел обезопасить Ленинград, отодвинув дальше границу, проходящую всего в 20 км от города, и предлагал в обмен в три раза большие территории в Карелии.

5

Выборгская резня – этническая чистка во время Гражданской войны в Финляндии, когда после взятия Выборга войсками генерала Густава Маннергейма в 1918 году были проведены аресты и массовые расстрелы русского гражданского населения и незначительного количества финских красногвардейцев. Самым молодым жертвам этнической чистки было 12–13 лет.

6

Будь готов к труду и обороне!

7

Гимнастерка с двумя накладными карманами с желтым ременным поясом, с комбинированным воротником (застегивается наглухо или носится открытым), бриджи из хлопчатобумажной ткани защитного цвета. Для женщин и девушек – юбка-брюки (широкие шаровары) из того же материала.

8

Вор, занимающийся квартирными кражами со взломом.

9

Отмычки.

10

Воркутлаг (другие названия Воркутинский исправительно-трудовой лагерь, Воркуто-Печорский ИТЛ, Воркутпечлаг, Воркутстрой) – один из крупнейших в системе Главного управления исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения (ГУЛАГ)

11

«Дальстро́й» – Главное Управление строительства Дальнего Севера НКВД СССР «Дальстрой» – («комбинат особого типа»), осуществлявший в 1930–1950-х годах освоение Колымского края силами заключенных, и вольнонаемных специалистов. Ледяным адом называли за то, что зимой там иногда минус 50–60 градусов.

12

Шевиот ткань – плотная материя, изготовленная саржевым плетением. В производстве используются шерстяные или смешанные волокна, в зависимости от этого из нее шьют верхнюю одежду, строгие стильные костюмы, военную и школьную форму.