Князь без княжества

Анатолий Матвиенко

Князь без княжества

Посвящается Александру Дюма, чьи книги

донесли до миллионов людей, что такое

настоящее благородство, отвага и честь.

Глава первая

Городок Кальяс в Аделфии не слишком уютен в первой половине апреля. Он проглядывает из тумана, холодного и сырого, как спустившееся к земле облако. По мере приближения проступают кривые улочки, замысловатой вязью сплетающиеся вдоль реки.

В воздухе не видно крылатого дворянства. Провинциальная глушь, к тому же – с заметной примесью ламбрийцев. Офицеров имперских частей город не привлекает, как, впрочем, и невоенную знать.

Впечатление от Кальяса не улучшается и вблизи. Зимняя грязь не убрана и валяется неопрятными кучами. Почки на кустах и деревьях набухли, но не раскрылись, поэтому голые ветки скорее напоминают скелеты невиданных рыб, нежели растительность.

Сказывается сырая близость океана. Ветра, не по-весеннему свежие, основательно затруднили последнюю часть пути двум странникам в зелёных плащах имперской гвардии. Горан Атрей уверенно направился к известному ему заведению близ речного порта, справедливо полагая, что здесь они быстрее найдут ночлег и ужин, ибо в это время года путешествующих по воде неизмеримо больше, чем перелётного дворянства.

Выбор оказался удачным, по крайней мере – с виду. Заведение «Три карася», недавно построенное, порадовало свежим ароматом древесины, до сей поры не пропитавшейся жирными запахами и кухонной копотью, чистыми светлыми столами и довольно приличной публикой в общей зале. Два чёрных крыла уместились на пустом стеллаже – больше здесь ни одного благородного, прибывшего по воздуху.

– Мой юный друг, ты уверен, что хочешь переночевать именно тут?

Алекс неохотно кивнул. Долгожданная встреча с Ианой наполняла его нетерпением… и робостью. Черноглазая фея, соединившая лучшие черты тейского дворянства и ламбрийской знати, освежившей кровь благодаря аборигенам западного материка, в последний раз явно дала понять, что не намерена оставаться с Тероном, а при первом удобном случае покинула жениха, бросив его на попечение Евы. Но и не высказала желания сделать шаг навстречу Алексу, не ответив ни да, ни нет на его пылкое признание в любви, повлекшее дуэль и серьёзные ранения у обоих поединщиков.

«Пусть не преследует меня». Слова, переданные через Еву. Они толкуются двояко: буквально, что совсем не в женском обыкновении, или с точностью наоборот – призывно.

Да и времени прошло – больше месяца. Она свободна от обещания, данного Терону, никаких обязательств не брала перед Алексом, имея полное право распорядиться собой по своему усмотрению.

От последней мысли по иссеченному шрамами лицу пронеслась судорога. Конечно, нет ничего проще, чем вызвать счастливого соперника на дуэль. А дальше? Укладывать в могилу каждого, рискнувшего бросить взгляд на девушку, не приближаясь к ней ни на шаг?

Горан усмехнулся, примерно угадывая, в каком направлении умчались мысли друга и ученика. Он подозвал полового и сделал заказ, не слишком заботясь об избыточности ужина. Быстрый и оттого утомительный полёт занял много энергии.

– Да! Я не могу заявиться к ней прямо с дороги, грязный, пахнущий… этой дорогой. Надо собраться с мыслями, – молодой человек хлопнул рукой по столешнице, демонстрируя решимость, опустившуюся на самом деле до отрицательной величины.

Старший по возрасту офицер кивнул. С годами он выработал упрощённый подход к женщинам, называя их развлекательной половиной человечества. И тут же продемонстрировал его, подзывая одну из красоток, примостившихся у стойки. После рандеву достаточно расплатиться, и больше нет никаких обязательств или проблем. Более того, удостоенная внимания барышня столь же радостно прыгнет к нему в койку в следующий раз, даже если не запомнит черт лица и других особенностей тела гвардейца.

Однако дамы на то и созданы, чтобы доставлять мужчинам неприятности. Порой даже лёгкое женское поведение приводит к тяжёлым последствиям.

В зал ввалилась толпа молодых людей, человек восемь или девять. Судя по добротной одежде и гладким лицам – не из простых сословий, а если исходить из объёма фигур, то не из тейского дворянства. Золотая ламбрийская молодежь, догадался Алекс.

На беду, его старший товарищ выбрал самую смазливую из жриц любви, на услуги которой явно рассчитывал кто-то из новоприбывших. Он указал на теев дружкам, и они тут же окружили стол со «столичными выскочками», все как на подбор – крупные в кости и рослые. Образовавшие живое кольцо были словно глыбы рядом с поджарыми высокородными.

– Синьор фалько! – начал заводила. – Направляясь сюда, я весьма рассчитывал, что Франса скрасит мой вечерок.

Названная Франсой сделала попытку встать с колен Горана. Её попытка была пресечена узкой, но очень твёрдой рукой. Ладонь легла на плечо и пихнула вниз: сидеть!

Приятель говорившего, смуглый юноша с круглым смешливым лицом балагура, подлил масла в огонь.

– Глядите-ка, синьоры пригласили одну дамочку на двоих. На вторую не хватило монеток? Или они отпустят Франсу, а потом друг дружку приголубят?

Алекс отставил кружку с лёгким вином, поданным перед основным заказом. Демонстративно игнорируя местных, повернулся к сотрапезнику.

– Видит Создатель, я прилетел сюда, мой друг, не желая никого убивать. Хотя бы без веской причины.

– Ты мне это уже раз пять говорил, с тех пор как Терона проткнул.

– Признай, неделю никого пальцем не тронул.

– Шесть дней, – сварливо поправил Горан.

– Эй, зелёные! – вмешался балагур. – Вы разговариваете так, будто нас рядом нет.

Молодёжь одобрительно зашумела – выскажи столичным штучкам всё, чего они заслуживают. Общее настроение выразил неудавшийся кавалер Франсы, светловолосый и голубоглазый детина со сломанным носом любителя кулачных драк.

– Запомните, теи. Времена переменились. Императора нет. Герцогства сами по себе. И вы в зелёных плащах с надменными мордами – никто. Пара тощих уродцев с глупым гонором за плечами. Франса, пошли! Вам же советую сидеть тихо и не отсвечивать.

Горан неожиданно легко отпустил девушку.

– Вы правы, господа. После вас не только потаскушкой, посудой пользоваться противно. Эй, хозяин! Кружки хорошо моешь?

Задиристая реплика фалько-офицера привела смутьянов в радостное возбуждение. Солидный численный перевес заставил забыть о грозной славе гвардейцев. Весёлое приключение само идёт в руки, задираться с речниками и доморощенной шпаной уже надоело.

Они начали отодвигать столы и стулья, расчищая место для потехи. Но тут же возник хозяин.

– Синьоры! Господа! Не соблаговолите ли выйти во двор? Именем Создателя прошу вас – мебель-то новая, стены только ошкурены…

– Войдём в положение, – предложил Алекс. – Чего уют рушить?

Громилы смеющейся толпой устремились к выходу, столичные гости – за ними. Горан на пути к полю битвы заметил:

– Даже не испытываю к ним особой ненависти. Дурачьё безмозглое и беспородное. Ты как хочешь, а я постараюсь поменьше их убивать.

– Как получится, – пожал плечами Алекс. – Меня раздражает другое. Уважение к центральной власти, которую мы олицетворяем, пропало напрочь. Если в ближайшие месяцы не появится новый император с твёрдой рукой, Икария окончательно развалится на герцогства.

– Что вы там шепчетесь? – воскликнул светлый. – Попрощались друг с дружкой?

– Любовничкам нужно побольше времени, – подхватил весёлый.

Прозрачные глаза Горана сузились. Намерение не устилать путь трупами у него явно поубавилось.

Он, как и Алекс, оставил плащ и крыло внутри. Местная золотая молодёжь вышла под моросящий апрельский дождь в лёгких цивильных кафтанах, не стесняющих движений, набросив на них перевязи со шпагами, пистолетами и кинжалами.

Горан поднял лицо навстречу каплям и отчётливо произнёс:

– Пусть дождь смоет кровь.

Почему-то ламбрийцы приняли это за сигнал к атаке.

По старому обыкновению партнёры стремились не придвигаться друг к другу ближе чем на три-четыре шага и не трогали до поры до времени револьверы, поэтому первыми звуками схватки стали звон металла, чавканье сапог по влажной земле, вскоре к ним прибавились стоны боли.

Не имея возможности щедро использовать Силу, основательно потраченную в полёте и слабо восстановившуюся, Алекс ограничился тычком невидимых пальцев в глаза первого соперника. Дага, более приспособленная в качестве второго холодного оружия, вонзилась в сапог балагуру и пробила его насквозь, отчего над пяткой у того выросла необычно острая шпора, отбив всякую охоту быстро двигаться с опорой на эту ногу. Пока земляки, не протолкнувшиеся к гвардейцам в первой волне смельчаков, подхватывали пострадавших, северянин оказался перед краснолицым и пышноусым парнем, устремившимся в яростную атаку. Его левая рука с кинжалом ушла назад в коротком замахе, чтобы шпагой связать оружие Алекса, максимально сблизиться и ударить сверху… И он оказался в шаге у цели.

Вертикальный удар шпагой – атаке – Алекс принял сильной частью клинка и тут же врезал ребром левой ладони над гардой кинжала, услышав хруст кости. Противник вскрикнул, обронил кинжал, но не вышел из боя, его шпага вспорола воздух в стремительном выпаде, отведенном батманом. Безо всякого стеснения, неуместного в схватке с кучей врагов, офицер врезал сапогом по колену верзилы, лёгкая тейская шпага выписала дегаже и вонзилась в правое плечо, после чего Алекс разорвал дистанцию.

Он мельком глянул направо, где бесчинствовать выпало Горану. Два тела лежат и не шевелятся, оставшиеся на ногах дуэлянты подались назад в замешательстве. Алекс подобрал выбитый кинжал.

– Ну, без глупостей! – старший из гвардейцев взвёл курок револьвера, пресекая попытку одного из провинциальных молодчиков вытащить пистолет. Северянин тоже сменил кинжал на огнестрельное оружие. Посрамившись в дуэли на шпагах, местные бойцы не проявили решимости проверить – кто быстрее и точнее спускает курок. Горан Атрей продолжил:

– Всем – пистолеты и револьверы на землю. Или продолжим, пока не поляжете как заколотые свиньи. Не нравится? Оружие бросить! Быстро! Кошели с поясов! Перстни с пальцев. Не снимается? Иди ко мне – подмогу, отрублю палец.

Главарь яростно швырнул в лужу два револьвера, шпагу, дагу и драгоценные кольца. Физически он не пострадал, что нельзя сказать о самолюбии.

– Вы ещё поплатитесь! И поплачетесь. Думаете, это – последняя наша встреча?

– С ними – точно последняя, – покладисто согласился Горан, указывая на два трупа. – Желаешь составить им компанию?

Безоружный главарь приблизился вплотную, едва не касаясь животом револьверного ствола.

– Запомни моё имя, ветроголовый. Я – Элоф Сиверс, сын Улфа Сиверса. А ты?

– Ты слишком ничтожен, червь, чтобы что-то требовать у меня, – отмахнулся Горан. Видя, что Элоф не убирается с дороги, преспокойно снял курок с боевого взвода и врезал стволом под дых, отчего к двум холодеющим телам на земле прибавилось третье, дрыгающееся.

Алекс отыскал взглядом весельчака, чей юмор вдруг исчерпался.

– Будь любезен, отдай дагу.

Тот повис на руках дружков.

– Мне нужен лекарь, чтобы её вытащить… синьор!

– Ценю учтивость. «Синьор» звучит уважительнее, нежели «ветроголовый». Но и ждать не буду. Сами достанете или помочь?

По его тону молодчики догадались, что клинок из раны гуманнее извлечь самим. Со столичного изверга станется просто отрубить ногу… Двор «Трёх карасей» огласил вопль и жалобное оханье, без малейшего намёка на обычные шуточки парня.

По обыкновению, оружие погибших на дуэли было предложено хозяину таверны за половину цены, но тот отказался выкупить трофеи даже за треть.

– Сожалею, синьоры. Если я так поступлю, Элоф завтра же заберёт у меня своё имущество бесплатно, – он смутился, не желая произносить следующие слова, но был вынужден. – Попрошу вас после ужина покинуть моё заведение, а лучше – прямо сейчас и как можно скорее.

– Он приведёт в подмогу целый полк? – догадался Алекс.

– Конечно, тей.

– Но мы не нарушили никаких законов, только защищались. Это – вопрос чести!

– Здесь один закон, – вздохнул местный. – Он гласит, что господа по фамилии Сиверс всегда и во всём правы.

– Мы остаёмся тут. Готовьте комнату! – отрезал Горан. – Куда мы, к дьяволу полетим, на ночь глядя? И мой товарищ ранен.

Алекс недоумённо проследил за взглядом напарника. Обнаруженный урон вызвал гнев, намного превзошедший последствия оскорблений банды Сиверса.

– Чёрт! Да будут прокляты все демоны ада! – простонал Алекс, рассматривая дыру в камзоле, заляпанную красным. – Царапина пустяковая, но как я покажусь ей на глаза в таком виде? Лучше бы по лицу ещё раз полоснул.

Старший гвардеец рассмеялся от души. Приключения последних двух лет оставили такой неизгладимый отпечаток на щеках, лбу и даже ушах его приятеля, что один или два новых рубца не испортят картину. Хозяин сдался. Он даже пообещал, что за час его племянница очистит камзол от крови и залатает прореху, после чего велел подавать ужин.

Как только теи вселились в уютную мансардную комнату с наклонным потолком, к ним тут же пожаловали Франса с коллегами-красотками.

– Высокородные синьоры! Мы так благодарны, что Сиверс с дружками получили, наконец, отпор, что готовы обслужить вас бесплатно.

Алекс отказался, а Горан охотно удалился на полчасика. Когда он вернулся, напарник подлечил ранку способом, выученным в монастыре Шанхуна, и расслабленно растянулся на кровати.

– Готов? Одевайся!

– Думаешь, Элоф нагрянет прямо сейчас?

– Судя по тому, что рассказали девочки, требуется пара часов, чтобы вытащить стражу из казармы, а офицеров из домов. Выходит – вот-вот пожалуют.

– Но мы не улетим далеко. Темно, с дневного перегона не восстановились.

– Далеко и не надо. К Иане!

– Ты что? – Алекс даже вскинулся от возмущения.

– Твоя возлюбленная – настоящий боец. Она может кокетничать и ломаться как барышня, но, судя по твоим рассказам, в минуту опасности действует верно. А там и подгадаешь подходящий момент для выяснения дел сердечных.

Они выбрались на крутую крышу через мансардное окно, аккуратно вытащив за собой крылья и трофейное железо. Первым делом устремились к реке, гружёные оружием отряда Элофа. Шпаги, кинжалы, даги, пистолеты и револьверы на добрые полсотни золотых ссыпались в чёрные волны, где вряд ли кто-то оценит их стоимость.

На обратном пути заметили пару крылатых теней, опустившихся на крышу «Трёх карасей». На улице видна колонна конных и пеших с факелами. Горан вытащил напарника из кровати за каких-то десять минут до неизбежной встречи с теями местной стражи и четверти часа до прихода к ним наземной подмоги. Франса с хозяином заведения оказались правы в своих опасениях.

Алекс не знал, что опаздывает в другом, не менее важном для него деле.

Глава вторая

В отличие от Ламбрии, где тщательно запирают ворота во двор от незваных гостей, в Икарии внешняя защита, как правило, чисто символическая – слишком многие способны спланировать внутрь ограды. Горан и Алекс, никогда не бывавшие у Ианы в Кальясе, отыскали её дом без труда. Помогла обычная тейская атрибутика: удобная для приземления площадка во дворе и высокая башенка с балконом без перил.

На стук в дверь через какое-то время отозвалась заспанная служанка лет пятидесяти, совсем седая, в смешном лиловом чепце.

– Синьора Лукания улетела в Нирайн, благородные теи! – сообщила она обескураживающую новость.

– Давно? – растерянно промолвил Алекс.

– Два дня назад, в сопровождении гвардейца в синем плаще. А вы…

– Тей Алексайон Алайн и тей Горан Атрей, из Леонидии, – младший представился за двоих.

– Проходите! Синьора предупреждала о тее Алексайоне.

У того радостно подпрыгнуло сердце. Иана ждала его!

К сожалению, никаких других подробностей о жизни и умонастроениях хозяйки женщина не сообщила. Зато рассказала много нового и неприятного о веяниях, обрушившихся на город после гибели императорской семьи.

Если Нирайн остаётся оплотом герцогской власти, а любые волнения потомков ламбрийских репатриантов и других неблагородных подавляются в зародыше, Кальяс постепенно превращается в гнездо оппозиции. Улф Сиверс собирает вокруг себя недовольных не только герцогом, но и вообще привилегиями тейского сословия, а также всем, исходящим от имперской власти в Леонидии.

На службу к Сиверсу перешло несколько дворян, не приносивших присягу герцогу. Клятва императору утратила силу с гибелью династии. Идеалом отныне считается устройство Ламбрии, где общественное положение не зависит от чистоты тейской крови.

– А сама ты как думаешь? – поинтересовался Алекс, неоднократно озадачивавший товарища то высокомерием по отношению к низшим сословиям, то разговором с ними практически на равных.

– Мне всё едино, – пожала плечами женщина, накрывая немудрёный стол с напитками и фруктами, как того требует этикет встречи гостей, пусть даже вполне сытых. – И при теях, и при богатых ламбрийцах я остаюсь обычной служанкой. А синьора Иана принадлежит к теям по отцу и ламбрийцам по матери, с ней я не пропаду.

– Не уверен, – качнул головой осторожный Горан. – Может сложиться иначе. Вдруг ламбрийцы обозлятся из-за её тейской сущности, а гвардейцы герцога попрекнут неблагородной примесью. Так недолго стать врагом по отношению ко всем.

– Как бы там ни было, сегодня остаётся лишь отдыхать, пока местные сбиваются с ног в поисках нашей парочки, – подвёл черту Алекс. – На рассвете улетаем на юг, пока не пришлось ещё больше проредить банду здешних драчунов.

Обеспокоенная упоминанием о ссоре с Сиверсами, служанка разбудила их перед началом сумерек, рассказав, что ночью не сомкнула глаз: по улицам носились пешие и конные стражники, изображая поиски столичных дворян.

Объявленные в розыск скользнули в утренний туман, мягко освещаемый солнцем, встававшим по левую руку. По мере того, как последние дома Кальяса пронеслись внизу и растворились в дымке позади, отпустило напряжение. Но не пропала горечь.

Алекс чувствовал себя неважно, фактически удирая от опасности. Честь требовала искать новой встречи с Элофом. Предусмотрительность напоминала, что оставлять за спиной живых врагов – чревато подлым ударом в спину. Благоразумие успокаивало, что сражаться вдвоём с целым городом бесперспективно. А самое романтическое чувство взывало отложить любые другие дела и быстрее найти Иану.

Девушка не арестована. По словам служанки, гвардеец был изысканно вежлив. Герцог озаботился безопасностью теев? Но не столь уж она крупная фигура в политике и военном отношении. Вроде бы нет оснований для беспокойства, да только неопределённость настораживает.

Снова таверны и постоялые дворы. Горан пустился в безудержный загул, требуя лучшие номера, старое вино и молодых девок. Он щедро тратил запасы серебра, отобранные у восьмерых задир из Кальяса в количестве, которое непросто было нести. Напарники решили не разбрасываться только золотом. Вот бы ввести в обращение некие заменители золота. Например – бумаги, заверенные императорской печатью, чтобы не подделать. Для летучего дворянства была бы настоящая находка.

И всюду та же проблема. Нет прежнего уважения к теям. К югу от Кальяса больше никто не попытался вызвать их на поединок или просто унизить. Но отношение другое, безразличное или сдержанно-враждебное. Алексу хотелось крикнуть на главной площади каждого городка, попадавшегося на пути: чем же вы так обижены? Особенно ламбрийцы, чьи предки получили здесь убежище, спасаясь от заокеанской гражданской войны. Жизнь куда более зажиточная, нежели в знакомых с детства горах Северной Сканды. Никакой дискриминации, разве что на главные муниципальные посты назначаются лишь икарские высокородные. Не ценят люди доброго подхода…

Молодой тей по пути вспоминал всё известное о герцоге Нирайна с преобладающим синим тоном на гербе и плащах придворных. Кое-какие подробности выяснял по пути. Картина нарисовалась противоречивая.

На западе правит самая молодая из знатных фамилий империи – Ванджелисы. Они в родстве с погибшей семьёй Эдранов, брачными связями в той или иной степени переплетены с другими герцогскими домами. Нынешний глава клана – Дайорд Ванджелис – имеет репутацию человека энергичного, амбициозного и корыстного. Фиолетовый герцог Мейкдон упоминал его как прогрессиста, противостоящего консерваторам – Эдранам и Винзорам, что не помешало последним сцепиться между собой в ночь дворцового переворота.

Тей Дайорд не может игнорировать ламбрийскую верхушку, чей оборот капиталов создаёт весомую часть благосостояния герцогства за счёт налогов. Он не в силах быстро сломить оппозицию выходцев из-за океана. Одновременно должен поддержать высокородных, единственную опору. Воистину трудное положение! Как вписывается Иана в эту мозаику?

В какой-то мере Алекс жалел о простоте жизни на войне. Тогда много сражался, много убивал, но не задумывался: и так всё ясно, позади Родина и император, нет чести выше, чем уничтожать ламбрийских врагов. В мирную пору тягостнее стократ! Каждое действие, а порой и каждое слово приходится оценивать. Кому оно выгодно? Империи? Временному регенту-канцлеру? Отдельным герцогам? Неправильный выбор опорочит честь… Голова пухнет!

Горан Атрей – отличный товарищ, особенно если дорогу преграждает группа резвых парней со шпагами и ружьями, но никудышный собеседник. Столь же щепетильный в вопросах чести, он проявил поразительное равнодушие, когда Алекс попытался донимать его своими проблемами. Только посмеивался и обещал, что годам к тридцати северянин тоже успокоится и будет принимать правильные решения без особых философских мудрствований… Если доживёт, конечно.

Иану в пути мучили мысли иного плана.

Она сохранила лицо, встав между бывшими друзьями с условием не убивать соперника. Достойно вышла из положения, расторгнув помолвку с Тероном без ущерба для репутации. Удалилась из Леонидии, чтобы дать время всему устроиться, избегая тем самым встречи с Алексом, не получившим никакого ответа на его пылкое признание.

Преподаватель этикета, на которого отец в своё время, а потом и дядя высыпали мешок серебра, остался бы доволен. Иана поступила совершенно правильно.

И ненавидела себя за это.

Теперь следует расплата. Она не дождалась. Ни письма, ни приезда. Когда докатились вести о государственном перевороте, поняла: сейчас единственный мужчина её жизни на службе. Неделю, а может – и все две его часть будет на казарменном положении. А потом…

Почему-то она ни на секунду не предположила, что в той суматохе его могут убить. Наоборот – уверовала в неуязвимость, способность вылезать из самых скверных передряг, не задумывалась даже, что везение со временем изнашивается, и чем чаще к нему обращаешься, тем быстрее.

Когда, по всем её расчетам, до появления нашего героя или хотя бы весточки о нём оставались считанные дни, либо нужно было начинать беспокоиться, что он вляпался в очередные неприятности или, того хуже, устыдился опрометчивых слов о любви, прибыл нежданный визитёр. Как снег на голову свалился прим-офицер гвардии герцога Ванджелиса с категорическим приглашением немедленно лететь в Нирайн. Возможно, она отклонила бы приглашение или объявила, что явится позже, в конце концов – Ванджелисам не приносила вассальной клятвы. Не исключено, что для убедительности отказа пришлось бы попортить здоровье посланнику, наверняка уступавшему Алексу по боевым навыкам. Но за пару дней до этого тея получила столь же категорическое и куда менее уважительное требование от господина Улфа Сиверса.

Сей господин поставил теям Кальяса ультиматум: кто не со мной – тот против меня.

И многие благородные дрогнули. Не богатые, не претендующие на высокие должности. Недостаточно молодые, чтобы плюнуть на всё и начать карьеру заново в другом месте. Обыкновенные помещики, обременённые небольшим хозяйством, недвижимостью, семьями и опасающиеся потерять имущество. Так у Сиверса, «червя» по мнению Алекса и ему подобных ревнителей чистоты крови, появилась летучая гвардия из шести дворян. Иана избежала репрессий благодаря упоминанию о ламбрийской матери… Надолго ли?

Оставив служанке самые подробные инструкции, как действовать в случае появления гостя из столицы либо хотя бы весточки от него, Иана собралась в дорогу. И теперь наступило наказание за излишнее рвение в соблюдении внешних приличий.

Она улетает вдаль от своего дома совершенно не с тем мужчиной, с которым готова хоть на край света.

Она удаляется от места, где её просто обязан найти Алекс.

Она говорит не те слова, которые хочет.

Она будет совершать нежелательные, не нужные ей поступки, повернув на тропинку, где её не ждёт ничего хорошего.

Имея фору по времени, Иана добралась до герцогского дворца раньше Алекса и Горана. Аудиенцию синего вельможи получила быстро, едва отдохнув с дороги и приняв подобающий вид.