Пути океана: зов глубин. Книга вторая

То ли сработал с детства воспитанный Брутом инстинкт, то ли привычка подчиняться авторитету в форс-мажоре, и она слепо последовала указанию и рванула к спасительному берегу по оставшейся части моста.

Де Круа не чувствовала, как под ногами раскачивается, прогибается, скрипит и стонет дощатая опора. Чудом ей удавалось балансировать расставленными руками, пока ноги все путались в юбках. Время растянулось, и считанные мгновения приблизили конец пути. Отчаянно хватаясь за истрепанные канаты, Селин перескочила на каменистую кромку. Колени тут же подкосились от изнеможения, и она рухнула на землю.

Мгновение спустя раздался грохот.

Брута и Марсия среди них не было.Виконтесса подняла голову. На противоположном берегу гвардейцы сгрудились у края и с ужасом смотрели вниз. У остатков того, что секунды назад являлось мостом.

Селин взглянула в пенные воды внизу. Даже если они выжили после падения… их бы убили пороги. Обоих. В глазах защипало от отчаяния и злости на саму себя. Кулачки в перчатках сжались.

Ну по крайней мере всерьез…Неужели же ей пришлось заплатить столь высокую цену за попытку устроить нормальную жизнь на острове? Стоило ли оно того? Для Селин Брут был больше чем правой рукой. Кроме кузена, он – практически единственный, кому она могла доверять. За эти три месяца он сумел выстроить довольно широкую сеть информаторов по всему Да-Гуа, смог организовать встречи с руководством Мейлонга и Акифа, а также завоевать лояльность своих подчиненных на новой земле. Марсий же… Его преданность своему делу восхищала почти так же, как выводила из себя его беспардонность и беспрестанные злоупотребления статусом надзирателя от Гильдии Мореходов. Но только благодаря ему за прошедшие месяцы они сумели наладить первые безопасные торговые пути по воде, чтобы хоть как-то выйти из изоляции от внешнего мира. Дотошность Марсия помогла мореходам и страже заключить временное перемирие и худо-бедно скооперироваться, чтобы пресечь несколько нападений на порт и склады. Нет, конечно же Селин временами искренне ненавидела североморца за историю с доносом и попытки очернить Витала… И уж о чем она вообще старалась не вспоминать – ту возмутительно неправильную ночь с ним на «Стремительном»… Но уж точно она не желала ему смерти!..

Живы!Какое-то движение. Один из канатов, опутавших мощный ствол, подрагивал в натяжении. Де Круа робко подползла к краю, но вдруг отпрянула и зажала рот обеими ладонями.

Перебирая руками то, что некогда было хлипкой конструкцией моста, по практически отвесному берегу наверх шагал Марсий. Да так, словно проделывал такой трюк ежедневно. И тяжеленный заплечный мешок не оказался помехой. И самое удивительное – даже сквозь рокот реки слышалась звучная перебранка. Пара утомительных минут, и послышалась возмущенная брань уже главы личной гвардии фамилии де Сюлли.

На сердце отлегло. Только сейчас Селин рассмотрела из-за моряцкой спины, как Брут тяжело продвигался следом, неловко цепляясь за все тот же канат, обвитый лианами.

Словно это могло хоть как-то помочь, Селин дрожащими руками вцепилась в натянутый струной канат, и, путаясь в словах забормотала, все известные ей молитвы Всеведущему…

– В вашем обществе, миледи, встреча со стаей глубинников – серая обыденность… – пропыхтел североморец и взобрался наверх. Вид он имел самый невозмутимый, и только лоб его блестел от пота. Так и не переводя дыхания, Марсий отошел от края, крепко уперся ногами в землю, согнул колени и потянул за канат, наматывая его на механический кулак. – Командора малость… приложило… об скалу… Уверяю, самую малость! Сущие пустяки же…Одним шрамом на лице больше… Ему не привыкать…

Канат скрипел и подавался медленно. Невзирая на едкие, но монотонные, колкости, руки Марсия тряслись от напряжения. Сапоги его внезапно заскользили, и североморца протащило ближе к обрыву. Селин бросилась к капитану, обхватила сзади и со всей силы уперлась в землю ногами. Как если бы вес субтильной девушки смог поспособствовать подъему закованного в тяжеленную сталь гвардейца.

– Ах, оставьте нежности… для другого раза, миледи. – Прохрипел Марсий и, уперев ногу в торчащий из земли корень, наконец остановил их движение по скользкому граниту.

Селин задохнулась от смеси напряжения и негодования. Для убедительности она даже стукнула нахала в широкую спину:

– Какой еще другой раз?! И не мечтайте!..

Наконец блестящая от воды рука в латной перчатке царапнула поверхность. Марсий только сильнее налег на канат.

– Ой, и без тебя бы поднялся! – На скуле главы гвардии красовался широкий красный кровоподтек. – Возомнишь себе там поди еще…

– Нет… не поднялся бы… – Марсий обессиленно уперся в собственные колени и пытался восстановить дыхание. – Жестянки ваши… армейские… пять-шесть дюжин фунтов… поди будут… А уж с твоей-то ловкостью…

– Да кто бы говорил-то, э!… Ты б… для начала… в седле… в седле держаться выучился… чтобы по-людски… – прокряхтел Брут, перевалился за спасительную кромку и с лязгом громыхнул оземь.

Одобрительный свист младшего гвардейского состава по ту сторону оказался куда как громче зловещего грохота злосчастной горной реки.

***

Передвигаться в таких густых сумерках, да по дебрям, где стайки противных светлячков так и норовят запутаться в бороде и волосах, затеей было отвратительной, неразумной и совершенно лишенной всякого смысла. Шорохи за деревьями только нагоняли нервозности.

И небо, как назло, выдалось особенно мутным. Наползающая красноватая пелена гарантировала отсутствие звезд, так что на ориентацию хотя бы по небу рассчитывать не приходилось. Еще час, и видимость станет нулевая.

Поход был изматывающим даже для него: ноги гудели от усталости, плечи и здоровая рука ныли. И угораздило же заблудиться!… Отправляться в путь без компаса и нормальной карты… Чертов остров! Чертовы лавразцы! Чертовы дикари! Был бы сейчас «Кот» на плаву, стал бы он заниматься эдакой ерундой!…

Марсий покосился на виконтессу. Грязный подол, приставшие ветки с листьями, косые пятна разодранных юбок и растрепанная прическа. Но при этом горящие решимостью глаза… И приподнятый подбородок в сочетании с неизменно расправленными плечами.

Пойманный взгляд и то, как она его поспешно отвела, вызвали улыбку и внезапно на душе стало чуть светлее. Что ж. Значит, все-таки кошки-мышки, а, миледи?..

– Слушай, мореход, а ты уверен, что твоя рука тебе полностью подконтрольна? – вдруг спросил Брут. – Ну, скажем, решишь поправить свою гриву и – чик – срежешь себе ненароком скальп?..

Марсий хмыкнул и пнул ветку в сторону прочь со своего пути.

– А иногда срабатывает сама по себе. При потугах скверных шутников, например.

В темноте уже было трудно разглядеть выражения лица армейца, но Марсий почуял, как тот залыбился.

– Не, серьезно, все же жду реванша. В тот раз я не ожидал такого фокуса с твоей железкой… Знай я заранее, шанса у тебя все равно не было, конечно, но теперь-то меня врасплох не…

– Господа, кажется, мы на месте! – воскликнула виконтесса. – Это наш ориентир.

Среди корявых ветвей показалась поляна, где с краю темнел равносторонний высокий прямоугольник размером с фок-мачту. Глядя на него, де Круа просияла. Как будто не было непролазной чащи, чавкающей под сапогами мягкой земли, сверчков и уханья пернатой твари где-то над головами.

После тщательного осмотра места предполагаемой встречи, выяснилось, что они здесь совершенно одни.

– Тогда у нас привал, – Марсий отвязал от пояса мешок и бросил его на траву, но на всякий случай проверил оружие.

***

Дрова в костре потрескивали и чуть искрили непривычно фиолетовыми отблесками. Ветер доносил запах листвы, влажной земли и грибов. Шум дневной жизни в непролазных зарослях сменились пугающими звуками чернильно-густой ночи. Казалось, за дружелюбным пятном огня совсем близко в тенях раздавалась возня десятков зверей, что догрызали тела своих жертв. Потрескивание, хруст веток, внезапно оборванный писк…

Де Круа беспокойно оглядела спутников и вслушалась.

В гомоне ночи на миг показалось, будто слышатся странные звуки, спрятанные в траве. Пусть с момента прибытия на Да-Гуа и прошло время, но Селин никак не могла привыкнуть к преследующему необъяснимому дежавю и тому особому чувству, как если бы запахи имели звук, а звуки обретали форму…

Становилось все холоднее. Фия же не объявлялась. Неужели им придется провести ночь прямо здесь? А что, если это все – ловушка? Селин поежилась и подсела ближе к костру.

– Птичка, у меня плохая новость. Обед будет без фуа-гра и трюфелей, – с деланной чопорностью Брут помешал варево в закипающем котелке, распространявшем аромат нехитрого овощного бульона и кореньев.

– Ты уверен, что вода в том озере чистая, а это вообще съедобно? – поинтересовалась Селин. Впрочем больше для вида, поскольку была чудовищно голодна.

Вместо ответа рядом упала большая морская сеть с рыбешками. Раздвоенные хвосты торчали из ячей, сердито бились и отдавали серебром. Торжествующий вид Марсия утверждал неоспоримое превосходство над беспомощными лавразцами.

– Съедобно. Но только если добавить хотя бы вот это. Хм… На Севере и дня бы не протянули… – начал было мореход.

Брут саркастически поклонился Марсию, приглашая заняться приготовлением еды, и ушел в темноту за дровами. Североморец устало присел напротив у костра и начал увлеченно что-то искать в мешке рядом.

– Хотела поблагодарить вас, – вдруг неожиданно сама для себя произнесла Селин.

Под вопросительным взглядом она продолжила:

– Я насчет Брута.

– Так вы ж помните, я – просто надзиратель, исполняющий свою работу надлежащим образом… Не более того, – усмехнулся Марсий. – Но еще хоть одна армейская байка на сегодня – и я могу пожалеть о своем поступке… Да и вообще, чувствуете, насколько нам стало лучше без него?

– Ах, перестаньте! – закатила глаза Селин и покачала головой.

Мореход тихо усмехнулся и продолжил поиски в мешке.

Де Круа расправила смятую карту и задумалась, глядя на то расстояние, которое они прошли от Новой Вердены. Каким образом они смогут вернуться?

Ей вдруг подумалось, что пока они здесь, в сердце непролазного леса, Антуану во дворце Новой Вердены сейчас на ужин тоже поди подают суп с кореньями, с незначительными отличиями вроде молодого фазана. Должен же бедный управитель как-то восстанавливать силы, после стольких поставленных вензелей подписей на указах, которые наверняка даже не читал… Впрочем, в этой глуши и в такой абсурдной компании кузену точно не место…

В кромешной темноте было куда тревожнее, чем даже в первую встречу с правителями Мейлонга – царственной четой неопределенного возраста. В составе помпезной делегации белолицые супруги-наместники явились в Новую Вердену на переговоры сами, даже не дожидаясь официального приглашения. И совсем не выглядели как бандиты или преступники, что снабжают незаконным «черным молоком» весь Старый и Новый свет. Вкрадчивыми голосами через переводчика они зачитывали Селин многочисленные пункты соглашений с местными, из коих следовала сугубо взаимовыгодная сделка между ними и Мейлонгом в обмен на более чем щедрую ренту земель… При упоминании же плантаций черноцвета Селин наблюдала полное недоумение. Супруги несколько раз просили переводчика повторить вопрос, растерянно посмотрев друг на друга. Затем последовали поспешные заверения, что после надлежащего расследования виновные в таком возмутительном преступлении, кем бы они ни оказались, будут непременно найдены и строжайше наказаны.

К удивлению Селин, она тут же получила письменные гарантии лояльности и обещания пресечь незаконнную деятельность, буде обнаруженной. Финалом переговоров стали дары от правителей восточного народа в виде нескольких обозов овощей, злаков и рыбы. Встреча прошла согласно протоколу, парламентеры были изысканно приветливы и сдержанны, их дары – щедры, но без чрезмерности.

Но… в Селин отпечаталось гадкое чувство тревоги. И как бы ни пыталась, де Круа никак не смогла отыскать его причин. Потому и объяснила себе это чувство простым переутомлением.

Разумеется доверять им не было ни одной причины. Как впрочем и каждому, с кем ей довелось познакомиться на острове.

Небольшим исключением был разве что викарий Доминго.

По ее расчетам, в этот самый момент он занимался добычей важнейших сведений о собратьях по вере. Впрочем старый интриган, вопреки заверениям, мог играть и в свою игру. У нее не было достаточных оснований полагать его лояльным. Но возможно, их интересы действительно пересекаются…

Она задумчиво откусила угощение, что машинально оказалось в руке, и продолжила изучать карту в попытках определить путь обратно.

Помилуй меня Всеведущий, она отродясь не пробовала такой свежей, отдающей тонкими солоноватыми нотками пряного металла, сочности!

Рядом что-то грохнуло оземь. Оторопевший Брут выронил весь хворост и испуганно переглядывался с Марсием.

– Птичка, с тобой все в порядке?..

Де Круа с сомнением посмотрела на него: вопрос был явно неуместным. Но крайнее удивление на лице господина надзирателя вынудило хорошенько себя осмотреть.

Мгновение спустя Селин осознала: только что у всех на глазах со вкусом съела целиком сырую рыбу, от которой в кулаке остался зажатым лишь чешуйчатый хвост.

От смеси брезгливости и удивления на лицах спутников де Круа захотелось провалиться сквозь землю. Но ни отвращения, ни желания отбросить лакомство не возникло. Еще раз взглянув на соблазнительный улов, она с трудом отмахнулась от искушения вгрызться в тугую рыбью мякоть.

***

Брут искренне считал, что крепкий сон – удел господ. Или лодырей. Долгие годы службы приучили спать вполуха и вполглаза. Поэтому нельзя было сказать, что он запоминал свои сны. Разве лишь смутно помнил кошмары из детства.

Случившееся спустя мгновение живенько освежило в памяти, что такое кошмар, и почему это чертовски плохо.

Он только и успел разглядеть белую головку Птички на фоне черной громадины камня да провал раззявленного рта моряка. А дальше…

Земля под ногами дрогнула. Словно беззвучно раздавшийся взрыв снаряда, в лицо брызнули комья и ветки. Сырой песок забил глаза. На зубах захрустело.

Ослепительная вспышка громыхнула выстрелом. Свист рикошета. На мгновение лес осветился. Тотчас же его заволокло дымом. Еще выстрел. Снова рикошет. Белые пятна даже сквозь закрытые веки. Сталь доспехов заскрипела не то под когтями, не то под чем-то острым и твердым. И чертовски сильным. Конечности сдавило. Из груди вырвался хрип.

Над головой.И сейчас же раздался приглушенный стон Марсия.

Ночные дебри подсветило грязно-зеленым свечением. Так светилась плесень в казематных подвалах.

Вдруг из черноты деревьев позади обелиска вывалилась многоглазая тварь невиданного размера. Словно сотни плетей, ветвистые лапы вдарили по ним с моряком. Все еще ослепленный пальбой во тьме, Брут сообразил: Марсий успел дать залп из мушкета, да только твари было нипочем.

В дыму он видел Селин, вжавшуюся в камень. Задрать голову все никак не удавалось. Его сковали невесть откуда взявшиеся корни. Над макушкой раздавались звуки ожесточенной борьбы. По шлему и наплечникам забарабанили тяжелые ветви со светлыми спилами. Моряк, поди, решил продать себя подороже…

Брут скосил глаза на Птичку.

Впрочем, лучше бы он этого не делал.

Спроси кого, каково это – оказаться беспомощным в дурном сне, из которого никак не проснуться, и ноги, как назло, лишь глубже увязают в жиже, как бы быстро ты ни пытался двигаться, – так наверняка же скажут, что дурак…

Некогда голубые глаза де Круа горели нездешним светом. Личико искажала страшная гримаса. Еще мгновение, и она издала такой вопль, как если бы кто надумал пилить чугун и при том лупить им себя же по яйцам.

В страшном визге он смог разобрать «хватит!». Все задрожало и оборвалось. После чего почуял как из заложенных ушей потекло теплое, а песок на зубах посолонел от вкуса собственной крови.

Тут-то безобразная тварь на нее и обернулась. И поползла. Со страшным стоном теряя ветви.

Какая бы отвага ни переполняла, Брут все же решил зажмуриться. Поделать он все равно ничего не мог. Видеть же последние минуты подопечной…

Сейчас же хватка проклятого плена ослабла. И совершенно некстати на него приземлился моряк. Когда тот чуть приподнялся и закашлялся, из носа его хлынула кровь.

Но наступила такая оглушительная тишина, что один глаз-таки пришлось приоткрыть. А за ним и другой.

Брут протер глаза. Высокая, едва ли не на голову выше Птички, та, ничуть не стесняясь, выхаживала вокруг его подопечной. Казалось, она не то обнюхивает де Круа, не то близоруко рассматривает.Перед Селин стояла… неизвестная голожопая деваха?..

Понемногу возвращался шум ночных дебрей. Щелкало. Свистело. Тявкало. Прозвучало по-птичьи резкое, с грубым говором:

– Из стихийных будешь… Твой белый колдун конечно говорил, что ты полукровка. Но чтобы из наших..

Стараясь не шуметь – насколько такое вообще было возможно в полном доспехе – палец Брута скользнул на курок. Роскошные формы девицы на мушке покрывали подозрительные рисунки. При ходьбе полная грудь дикарки покачивалась. Брут вгляделся. Выглядела ее кожа так, будто секли плетьми, да с умыслом. Чтобы красиво? Или как? Выпуклые узоры с острыми загогулинами ползли по шее, раздваивались на плечах, растраивались по лопаткам, учетверялись на грудях, ну а к промежности так множились, что…

Кабы не наруч, руку он потерял бы мигом. Невиданной силы удар прилетевшего булыжника хлестнул по мушкету, да так, что Брута отбросило. Жуткая девка обернулась:

– Вас двоих здесь вообще быть не должно!

Так вот какие тут водятся дикари… У Брута заболело все разом и во всех местах. Вот же занесло их…

– Тебе что было велено, а? Одна приходи, тебе Фия сказала! А ты как сделала?! А?! А?!Но при всей злобе ведьмы, взгляд ее был лишен интереса. Как если бы кто-то отмахнулся от назойливого комара. Выразительное узкое лицо со злыми зелеными глазами таращилось только на Птичку.

Теперь Птичка уже выглядела как обычно, но так, будто только что пришла в себя. Она схватилась за собственную шею, с ужасом огляделась, застыв округлившимися глазами на их с Марсием окровавленных рожах, но, увидев незнакомку, таки взяла себя в руки и присела в реверансе, будто не в лесу, а во дворце.

– Селин де Круа, виконтесса, консул Альянса Негоциантов. Полагаю, вы – Фия?

– Угу.

Ведьма по-хозяйски собрала с земли горсть и принялась сердито мазать себе шею. Комья посыпались по коже, все увеличиваясь в количестве, и вот уже тяжелая попона до самых пят с шуршанием болталась на ее плечах.

– Приношу изви..

– Фия тебе для чего велела одной приходить, бестолковая нелюдь, а?..

Глаза де Круа округлились от нахальства девицы.

– Д-да, для чего?..

– Да чтобы не осквернять священную землю! То немногое, что вы нам оставили. Гости, ставшие хозяевами.

Фия цедила сквозь зубы.

– Хотя чего вам, врагам… Вы – нелюди! Заявились как к себе домой!.. Свой порядок принесли! Растят везде черный больной цветок!… Радостная земля Да-Гуа от веку знала два десятка священных рощ. Осталось – всего четыре! Вы разрываете наши пещеры, вы вынимаете из них цветные камни! Ваш скот объедает наши пастбища! Мои братья и сестры пропадают целыми деревнями! Вы, нелюди, и в своем доме воруете и убиваете, а?! И уж если ваши боги не карают за такие преступления, тогда это сделают наши!..

Птичка, замерши, слушала.

– И вот после всего этого у тебя хватает наглости искать встречи с Верховным Вождем, а?! Мало того, ты еще и убийц с собой целое стадо привела!

– Мне очень горько за поведение своих земляков, Фия, уверяю. Но скажи, если бы ты не верила, что я способна помочь вашему горю, разве ты стала бы идти на встречу? Пусть я и нарушила ваши правила… Полагаю, даже самым ужасным злодеяниям не удалось убить в тебе надежду?

Теперь уже застыла насупленная дикарка.

– Фия, что я могу сделать, чтобы вам помочь и остановить вражду? Говори, как есть. Я слушаю.

Та коротко кивнула.

***

Они подошли к обрыву, и волосы Селин тут же взмыли вверх от порыва прохладного ветра. Она поежилась от дурного предчувствия и предутреннего холода. Заря только занималась, и под серым небом живописные просторы Да-Гуа казались черно-белыми. Проплешины равнин перечеркивали редкие вертикали кривых деревьев.

Дикарка молча куталась в попону. Уголки ее рта опустились. Тяжелый взгляд Фии с болью блуждал по окрестностям и с надеждой остановился на робко розовеющем восходе. Холодный ветер отдавался воем в трещинах хмурых скал.

– Что это?

– А на что похоже?

– Пустошь…

– А были леса, озера… Все высохло, – Фия горестно кивнула на панораму и развернулась спиной. – Они – злые проклятые колдуны. Повернули русла наших рек, чтобы растить свой черный цветок. Мы не хотим, но смотрим ваши разрушающие сны…

Дикарка опустила голову и прижала руки к груди. Фия плакала. Селин едва не отпрянула: по смуглым щекам с узорчатыми шрамами медленно ползли две капли крови. Щемящее чувство сострадания наполнило глаза слезами.

– …оскверняют себя. Оскверняют нашу землю. Засуха и голод. Злые змеиные глаза…

– Былой силы больше нет! Мы приняли вас как братьев и сестер. А вы лишили нас почти всего!Селин прошептала: – Если ваш народ так могущественен, как ты, то почему бы вам просто не…

Ладонь Селин мягко тронула плечо впадающей в транс дикарки.

– Фия, я здесь чтобы помочь вам. И сделаю все, чтобы восстановить справедливость!..

Ведьма распахнула веки и махнула рукой к северу от тропы:

– Если в тебе течет хоть капля крови Да-Гуа, ты не оставишь все как есть. Иди.

На обратном пути Селин не замечала ни хищных пастей растений, не вздрагивала от взлетающих из-под самых ног птиц. Казалось, лес расступался перед ней и ее спутниками. Брут и Марсий шли молча, словно раздумывая над чем-то, понятным только им двоим.

Де Круа же не испытывала ни страха, ни облегчения. В груди разгоралось ровное пламя долга перед землей, которая стала на шаг ближе, чтобы однажды она смогла назвать ее своей.

Мейлонг. Знакомство их уже состоялось.

Но теперь ей предстоит новая встреча.

Чжоуфу

Мягкое покачивание экипажа – или дело было в хмельном Ново-Верденском? – убаюкивало.

Едва кузина заговорила о визите в представительство загадочного Мейлонга, столицу Чжоуфу, он при шел в тотальный восторг. Еще бы! Прежний контакт их в виде морского боя определенно принес интенсивные впечатления, но на этот раз Антуан весь извелся в предвкушении более безопасных проявлений знаменитой экзотики.

За окном проплывали совершенно одинаковые в густоте своей зелени деревья. Единственный собеседник, кузина со сдвинутыми бровями, все не поднимала головы над уже какой по счету страницей дневника. А кучер, шельмец, давно вырулил на ровную дорогу, казалось бы невозможную в этой дикой местности.

Антуан украдкой оторвал уголок от наспех смятого и засунутого во внутренний карман камзола документа. Не то указа, не то приказа – кто их разберет… Скатал в шарик, сжал между пальцев, сощурился, прикидывая траекторию, и – пустил снаряд в Селин.

– Антуан Адриан Урсус Вильгельм де Сюлли!..

Выражение вящей кротости и смирения разумеется не отвело подозрения от его причастности к проказе – они были совершенно одни в экипаже – но и не вызвало и тени улыбки у сестры.

Будь на ней лорнет, по строгости кузина ничем не уступала бы их классной даме в юности:

– Если они так опасны, как о них говорят, нам следует держать ухо востро. Ты же – ведешь себя, будто отправился на променад! Антуан, соберись!

Он немедленно сосредоточился. В последнее время кузина все чаще была в разъездах, и редким аудиенциям у него во дворце предпочитала скучнейшие архивы.

И тем заметнее стало изменение ее вкуса в гардеробе. Вопреки тяготеющему к жаре летнему сезону, платья ее становились все более закрытыми. И, о ужас, все более простыми по крою.

Кузина отодвинула шторку, и кружево ее рукава смешалось с незамысловатым плетением на занавеси.

Антуан занервничал.

Определенно, это все дурное влияние викария Доминго. Еще немного, и такими темпами Селин предпочтет монашескую сутану! А то и вовсе рубище! Внутри себя ужаснувшись, он нахмурился и озабоченно заглянул ей в лицо. Ну конечно. Она и серьги стала надевать совершенно простого фасону. Так недолго и все приличия позабыть!.. О, по возвращении в Новую Вердену он непременно выпишет ей пару дюжин футов приличной парчи на гардероб! Зачем она надела атлас на эту аудиенцию? Неужто из экономии? Уж не впала ли кузина в меланхолию?! А ежели она продолжит держать сдвинутыми брови, таковое неизбежно приведет к морщинам…

Должно быть беспокойство придало его лицу серьезности. Поскольку прозвучало одобрительное:

– Вот это – совсем другое дело. Не время расслабляться.