Город и пустоши

Вечером пошел дождь. Унылый и медленный он моросил, пропитывая одежду и снаряжение. Земля стала податливой и вязкой, болотистой. Каждый шаг через промокший поломанный лес давался с трудом. На ночь решили остановиться как можно дальше от древней дороги. Среди высокой груды замшелых камней, когда-то бывших частью поселения, нашлось закрытое от дождя место, где разведчики смогли развести костер. Черная сырая ночь наполнилась шорохами и криками. Бес спал плохо. Промокшая одежда не хотела сохнуть, огонь поддерживать было трудно, потому что все вокруг пропиталось влагой.

Когда Бес все-таки уснул, он снова оказался в своем старом шатре у очага. Это было облегчение. Тепло и безопасно. Алия сидела совсем близко, и он хотел коснуться ее рукой, провести по снежно белым волосам, золотившимся в свете очага. Алия отстранилась.

– Ты уже близко, брат, поспеши. Я жду тебя.

– Ты думаешь, мы сумеем дойти?

– Я знаю это. Ты дойдешь.

– А мои люди?

– Все люди умирают, Ветерок. Эта земля наполнена мертвыми.

Алия улыбнулась ему. Ее улыбка была такой же, как в детстве. И вдруг Бес вспомнил мать. Он совсем позабыл ее лицо, ее руки. Это было слишком давно. Но вот сейчас он увидел, что улыбка Алии – это улыбка матери. И ему стало так горячо внутри, что он снова потянулся к сестре. Разделить с ней свое тепло и свою радость.

– Уже скоро, – Алия встала, набросила капюшон и беззвучно вышла из шатра. Бес не смог прикоснуться к ее белоснежным волосам. Пока не смог.

Бес проснулся. Ночь по-прежнему полнилась движением вокруг их лагеря, дождь не прекращал шуршать. Беса удивило, что его одежда, в отличие от одежды его спутников, была сухой, и сам он чувствовал себя отдохнувшим. Он, не вставая, оглядел своих товарищей. Лысый спал, завернувшись в широкий плащ с головой, совсем близко от Беса. Моль, спал сидя, ближе к огню. Если бы его одежда не была такой мокрой, она бы уже горела. Безухий следил за огнем, отбирал и подбрасывал в огонь самые сухие ветки, которые смог найти. Хорек, такой же крупный и сильный, как Бес, во сне мерз и пытался подвинуться ближе к огню. От его грязной безрукавки шел пар. Между ним и огнем лежал ствол мокрого дерева, и перебраться через него во сне Хорек не мог.

Бес почувствовал движение совсем рядом. Не увидел, не услышал, а именно почувствовал. Он не двинулся с места, только представил себе как можно отчетливее, где лежит его широкий тяжелый нож. Движение у его ног не прекращалось и, наконец, Бес рассмотрел, что это. Казалось, что ствол старого покрытого мхом дерева поблескивает в свете костра, но это было не дерево. Дерево не может затягиваться вокруг ног спящего человека. Хорек не почувствовал, как его ноги оказались в двойной петле. И Безухий, занятый гаснущим костром, тоже не видел этого. Бес встречал змей в пустошах. Но никогда не видел таких огромных. Тело змеи было толщиной с бедро взрослого мужчины. Бес ждал, когда покажется голова, он боялся, что нож будет слишком слабым оружием. Бес ждал и был как взведенная пружина, но все равно пропустил момент, когда змея сжала свои кольца и дернула в лес спящего Хорька. Очень быстро. Невероятно быстро. Безухий только начал поворачиваться на внезапный шум, а Бес уже упал, наваливаясь всей своей тяжестью прямо на Хорька, прижимая его к земле и изо всех сил вбивая нож в середину змеиного тела.

Раздалось пронзительное шипение, гигантская змея дернулась. И вдруг оказалось, что она везде. Лысого отбросило прямо в огонь, он закричал и покатился по углям, Безухий взлетел вверх. Он сидел на стволе дерева, тоже оказавшимся телом змеи. Хорек, стянутый двумя кольцами уже не спал, но ничего не мог сделать. Его тащило в лес с невероятной силой, и даже тяжесть Беса не могла остановить этого движения. Моль, озираясь, натянул тетиву арбалета, но стрелять было некуда. Безухий схватил топор и бросился прямо через костер на помощь Бесу. Но все было зря. Змея стряхнула Беса, дернула в темноту Хорька, и он, захлебываясь криком. Раздался хруст, и Хорек замолчал. Лысый с горящей веткой подбежал к месту, где пропало тело Хорька, но в черной густой тьме мокрого леса уже не было никакого движения. По-прежнему кричали ночные птицы, все также уныло шелестел дождь. Бес взглянул на нож в своей руке. Он был весь в густой слизи. В свете костра казалось, что это слизь черная. Утром Бес увидел, что она засохла бурыми, грязно-коричневыми пятнами. На рассвете они осмотрели все вокруг, но никаких следов змеи или Хорька не обнаружили. Нужно было идти дальше. Под дождем пробираться по лесу стало совершенно невозможно, и Бес решился выйти на дорогу. Они шли сквозь пронизывающий мелкий дождь. Усталые и промокшие. Но хуже всего было ощущение собственного бессилия.

Моль шел впереди и о чем-то злобно говорил. Тихо, сам с собой. Распределенная нагрузка между оставшимися путниками его почти миновала, Бес распорядился, чтобы руки у него всегода были свободны. Моль – лучший стрелок и снайпер среди диких. И на этот раз он успел среагировать. Лес подошел совсем близко к дороге, а сама дорога почти исчезла под мхом и завалами. Когда из леса наперерез отряду бросилась волчья стая, Моль срезал первого волка из арбалета, а во второго метнул топор. Оба волка кувыркнулись под ноги стае, сбивая скорость атаки. Это спасло отряд. Лысый и Бес успели сбросить рюкзаки, а Безухий опустил свой громадный тесак, раскроив голову первому прыгнувшему на него зверю. Два волка с разных сторон бросились на Лысого и сбили его с ног. Бес трижды выстрелил из револьвера и убил того, кто прыгнул на него. Еще две пули достались одному из волков, рвавших Лысого. Лысый смог встать, поднимая за горло второго зверя, и распорол ему брюхо ножом.

Волки закружили вокруг четверки, Моль выстрелил из арбалета трижды. И еще три волка покатились по земле. После этого стая отступила в лес. Последний болт Моли догнал еще одного волка уже между деревьев. Волки были крупными, гораздо крупнее тех, что встречались в пустошах.

Моль, перезарядил арбалет быстрым, плавным движением. Короткие арбалетные болты он держал в двух самодельных колчанах, зафиксированных на бедрах. Для скорости. Он был зол:

– Долго нам еще здесь бродить, вождь? Может, пора домой, а?

Он смотрел на Беса исподлобья, положив арбалет на сгиб локтя. Арбалет был направлен в сторону Беса. Почти. Этого «почти» хватило, чтобы Бес все понял.

– Мы идем, пока я не скажу, что пришли, – спокойно ответил Бес, глядя в глаза Моли и вспоминая, возведен курок револьвера или нет

– А я говорю, что хватит. Не выберемся потом. В общем, я возвращаюсь. Ты как, Безухий? Со мной?

Безухий помолчал, бросив виноватый взгляд на Беса.

И тут неожиданно опустился на землю Лысый. До этого он стоял, немного пошатываясь, и Бес думал, что он просто устал. Но Лысый упал, прижав обе руки к животу и глухо застонал, видимо, волки его все же достали…

– Стой, Бес, не двигайся. – Моль наставил на Беса арбалет, – Если Лысый готов, я уйду и один. Сейчас. Нечего мне здесь делать, а сдохнуть я всегда успею, – Моль сплюнул и глянул на Безухого. Тот хмуро кивнул, – Короче, Бес, иди по своим делам, а мы возвращаемся.

Бес и Моль смотрели в глаза друг другу. И Бес видел, что Моль уже все решил. Он не оставит Беса за спиной. Бес напрягся в ожидании болта. В грудь? В живот?

Моль понял движение Беса и усмехнулся:

– А ты думал? Уйду, а потом буду оглядываться всю жизнь?

Моль нажал на спуск. Однако мгновением раньше справа грохнул револьвер. Болт чиркнул по щеке Беса, оставив кровавую полосу. Моль уронил арбалет. Бес сделал шаг к оторопевшему Безухому и вогнал нож ему в основание шеи.

Лысый лежал на земле и улыбался. Ствол его револьвера дымился.

Моль еще пытался подняться, когда Бес подошел к нему. Моль прижал обе ладони к груди. Сквозь грязные пальцы сочилась ярко-красная кровь. Бес отодвинул арбалет от Моли, опустился на колени, навис своим грузным телом над стрелком. А потом медленно всунул ему между зубов клинок ножа и резко провернул. Вынул отрезанный язык из кровавого рта, и полоснул лезвием по глазам. Моль завыл. Бес снял с него пояс с метательными ножам, колчаны с арбалетными стрелами. Моль выл, держась за рану на груди и прижимая ноги к животу.

Бес поднялся, закинул на плечо арбалет Моли:

– Побудь здесь, Моль. Сейчас подойдут твои друзья. Они немного сердятся на тебя, но, думаю, вы договоритесь… – Бес глянул, в сторону леса. Поредевшая стая волков стояла на краю леса. Волки ждали. – Не печалься, Моль, они тебя хорошо видят. Они тебя сейчас будут есть. А мы пойдем дальше.

Бес подошел к Лысому, протянул ему руку и помог подняться. Вдвоем они распределили припасы из рюкзаков между собой, и тронулись в путь. Моль бессвязно мычал за их спиной. А потом хрипло кричал. Жалко и мучительно долго.

Бес сжал плечо Лысого. Это была благодарность. Лысый, прихрамывая, шел рядом, на полшага позади. Как всегда.

Глава 8. О тех, до кого никому нет дела

Ночью приличному человеку нечего делать на улице. Человека, который бродит после заката по Городу, ждут на темных улицах лишь неприятности. Во-первых, он точно встретит всех, кто никогда себя к числу приличных людей не относил. Во-вторых, он рискует встретить патруль Корпуса, который не любит ночных бродяг. Что лучше, а точнее, что хуже, неизвестно.

Кэп умудрился не просто оказаться на улице ночью. Он был при этом изрядно пьян. Настолько пьян, что потерял один из костылей. Где и как? Он не помнил. Может ли вообще калека потерять костыль?

Оба этих обстоятельства полностью его обездвижили. Кажется, последнее, что он успел сделать, перед тем как окончательно вырубиться – намочил штаны. Да, именно так. Самым позорным образом. Впрочем, Кэп не считал это позором. Все относительно. Сейчас он спал, втиснувшись в узкую темную нишу между домами. Здесь его и обнаружил патруль Корпуса. Их было четверо. Все молоды и совсем недавно окончили училище. Опытные солдаты в патрули ходят редко.

Старшим был капрал Скотт. Вся четверка была одного года выпуска, но Скотт чем-то больше понравился лейтенанту Майерсу и получил нашивки капрала. Возможно, вопрос решил отец капрала Скотта, известный торговец и владелец самой большой мясной лавки в центре города, где покупали мясо аристократы и офицеры. Патруль шел по мостовой, гулко топая подкованными ботинками, и обсуждая театральные новости. В частности, патрульных интересовало, встречается ли прима «Театра у ратуши» с лейтенантом Верге, штабным офицером и адъютантом полковника Бора. «Крошка Элина», как позволяли себе называть актрису патрульные, должна быть хороша в постели, Так считал капрал Скотт. Рядовой Рульке возражал, что «в постели подобные девицы холодны и неподвижны, как селедки». Аргументы обоих патрульных были совершенно неоспоримы. Оба ссылались на собственный опыт и знание женщин. Рядовой Рульке к тому же успел поработать в рыбной лавке и, стало быть, знал толк в селедке. В опыте своих молодых товарищей сомневались скептики Зоммерфельд и Бенсон. Рядового Рульке возмущало не то, что его точку зрения оспаривают его друзья, а то, что они сомневаются в его «обширных связях в театральной среде». А капрал Скотт считал, что нашивки младшего офицера на плече делают его утверждения на порядок весомее. И был, в целом, прав.

Занятный спор и прелести крошки Элины настолько отвлекли от службы капрала Скотта, что он споткнулся о последний оставшийся у спящего Кэпа костыль и под насмешливые возгласы товарищей растянулся на мостовой.

– Что за мерзость здесь валяется? – капрал Скотт чувствовал, что ладонью попал в какую-то зловонную лужу, отчего разозлился еще больше.

– Какой-то бродяга. Пьяный и вонючий, – сморщился рядовой Бенсон.

– Сволочь, – капрал Скотт поднялся и пнул пьяного заросшего бородой бродягу прямо в лицо, – А ну вставай, и проваливай в свою дыру.

– Выбросим его за ворота? – предложил Рульке

– Кто же его понесет, ты что-ли? – Скотт еще раз пнул пьяного бродягу и попытался вытереть руку о шершавую стену.

Самый молчаливый из четверки, рядовой Зоммерфельд заметил:

– Лейтенант сегодня на разводе просил докладывать о появлении бездомных бродяг ему лично.

– Зачем ему?

– Кто его знает? Вы разве не слышали? – Зоммерфельда удивленно смотрел на капрала. Скотт пожал плечами, но согласился, что доложить стоит. Это проще, чем тащить грязного нищего до ворот.

Через час по указанному адресу приехала паровая коляска с гербом доктора Герхарда, и пьяный до бессознательного состояния бездомный исчез за ее дверями.

В эту ночь и в последующие две ночи с улиц Города пропали еще несколько человек. Разумеется, эти отбросы никого не беспокоили, искать их тоже было некому.

–

Кэп проснулся в клетке. Было тепло и сухо. Последнее время Кэп перестал удивляться тому, где он посыпался. Способность удивляться зависит не от того, что ты видишь. А от того, как ты смотришь. А еще, как выяснил Кэп, она напрямую зависит от подвижности твоих нижних конечностей. Вместе с ногами Кэп потерял всю свою жизнь. Физически ноги были на месте. По крайней мере, он их видел. Но не чувствовал совершенно. Ножевые раны, как и предполагал доктор Маркес, зажили быстро. Но подвижность и чувствительность к ногам не вернулись. Доктор Маркес с сожалением выдал Кэпу два костыля и сообщил, что после недельной реабилитации госпиталь придется покинуть. И не только госпиталь. Накануне выписки к Кэпу пришел лейтенант Верге, адъютант полковника Бора. Лейтенанта сопровождал рядовой, который поставил рядом с кроватью Кэпа вещмешок и вышел. Лейтенант Верге уведомил Кэпа, что в результате расследования обстоятельств гибели рядового Пабло Эпштейна, командованием Корпуса принято решение уволить со службы капрала Джеронимо без предъявления ему обвинений в пренебрежении своими обязанностями, повлекшими гибель его подчиненного.

– Значит, я больше не нужен Корпусу, сэр? Я теперь не солдат?

– Нет, мистер Джеронимо.

– И это мои вещи из казармы, сэр? – Кэп кивнул в сторону вещмешка.

– Думаю, да.

– Куда же мне идти, сэр?

Лейтенант Верге неплохо знал Кэпа. Они были примерно одного возраста. И не раз встречались. Кэп был хорошо известен в Корпусе. Удачливый в бою, прекрасный стрелок и разведчик, он кроме прочего, участвовал в турнире Корпуса. Кулачные бои на приз пятьдесят монет серебром давно стали частью городской жизни. Кэп Джеронимо имел все шансы стать чемпионом нового сезона. Теперь, впрочем, это уже не важно.

Лейтенант Верге не участвовал в экспедициях за стеной, был никудышным стрелком и фехтовальщиком. Он занимался только административной, штабной работой. По сути, он был чиновником в форме Корпуса, неплохим человеком, по случайности надевшим военную форму. Склад, снабжение, обязанности секретаря полковника, отчеты в ратуше и прочие далекие от реальной военной службы обязанности. Лейтенант любил театр, хорошо играл на фортепиано и даже писал стихи. Лейтенант отлично знал, что вся вина Кэпа заключалась в том, что он не погиб вместе с рядовым Эпштейном. Отец Пабло Эпштейна, городской казначей, чуть не сошел с ума, потеряв единственного сына. Он требовал расстрелять капрала, за то, что тот не смог защитить его сына. Абсурдность обвинений, к сожалению, компенсировалась высоким положением Эпштейна старшего. И Корпус решил пожертвовать пешкой, чтобы выровнять позиции на доске. Пешкой стал Кэп Джеронимо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.