Тень у порога

Когда с десертом было покончено, Максимильян пригласил нас в кабинет. Предложение перебраться туда меня нисколько не удивило, я подозревала, что собрались мы сегодня не просто так.

В «доме с чертями» у Бергмана два кабинета: личный, в одной из готических башен, и второй, предназначающийся для встреч с клиентами. В него мы сейчас и направились. Сомневаюсь, что кто-то придет сюда во внеурочное время, однако вчетвером тут в любом случае гораздо удобнее, чем наверху.

Все три окна кабинета выходят во двор, сейчас деревянные жалюзи на них были опущены. На полках здесь стоят реторты, астролябии и прочие диковины. Рядом с диваном на консоли возвышается старинный глобус. В целом обстановка подходит скорее музею, чем кабинету. По крайней мере, разглядывать экспонаты можно бесконечно. Тем более что после поездок Бергмана их становится больше и появляется что-то новое.

Максимильян устроился за огромным резным рабочим столом. Мы с Климом сели в кресла неподалеку, а Димка поместился на диване, успев извлечь откуда-то свою верную спутницу – потертую сумку с ноутбуком.

– Не буду ходить вокруг да около, – начал Бергман. – Кажется, у нас может появиться интересное дело.

– Наконец-то, – отозвался Димка и заметно приободрился.

К деньгам он всегда был совершенно равнодушен, значит, успел соскучиться по работе. В общем-то, я его прекрасно понимала.

Клим смотрел куда-то сквозь Бергмана и никак свое отношение к новости не выказал.

– Около полугода назад в наш город из Москвы переехали супруги Ольховы. Они купили дом возле Гоголевского сквера. Однако кому-то пара явно перешла дорогу. Очень скоро они стали получать анонимные послания с угрозами в свой адрес. Ольхов неохотно об этом говорит, но от всей ситуации веет чертовщиной.

– Наш профиль, – хохотнул Поэт.

– И чего от них хотят? – подал голос Клим.

– С этим, думаю, нам и предстоит разобраться.

– Нам? – перебила я. – Разве угрозы – не повод обратиться в полицию?

– Там Ольховы уже были. Безрезультатно.

– Посоветовали вернуться, когда угрозы приобретут осязаемый облик? – догадался Клим.

В ответ Максимильян молча кивнул, а Димка добавил:

– А злодеи сами явятся к ним с повинной.

– Задача показалась мне интересной, – подытожил Джокер. – Они будут здесь завтра в половине одиннадцатого. Если вы не против взяться за это дело, разумеется.

Бергман смотрел на меня, но, пока я подбирала слова, заговорил Димка:

– Лично мне надоело сидеть без дела, так что я согласен на любое расследование. Угрозы так угрозы.

– Сколько им лет? – невпопад спросил Клим.

– Ольховым около тридцати, я думаю.

– И что сподвигло молодую пару сменить столицу на этот хоть и славный, но гораздо менее перспективный город?

– Карьеру оба построить уже успели. Притом весьма успешную. Он – айтишник. – Тут Бергман перевел взгляд на Димку. – Она – бухгалтер. В настоящий момент оба работают из дома, поэтому жить они, в теории, могут хоть на Бали, хоть на Камчатке. Ну а почему выбор пал именно на эти края, мы можем узнать уже завтра.

– Попробуем, – нахмурился Клим.

Бергман выжидательно смотрел на меня.

– Я согласна.

Я постаралась, чтобы ответ мой прозвучал как можно более равнодушно, хотя в душе искренне была рада тому, что на горизонте появилось дело, которое Максимильян счел достойным нашего внимания. Сидеть целыми днями в Варькиной квартире и дальше, читая книжки и готовя ужины, становилось невыносимо скучно. Уверена, что Джокер почувствовал мои истинные эмоции, но виду не подал.

Бергман пригласил нас перебраться в гостиную. Лионелла приготовила для нас кофе с домашними шоколадными трюфелями. Похоже, этот день воспринимала как праздник не я одна.

Когда с кофе было покончено, я первая засобирались домой. От Варьки пока не поступало ни звонков, ни сообщений, но она могла вернуться с минуты на минуту, и свое длительное отсутствие мне пришлось бы объяснять. Делать это мне совершенно не хотелось.

Максимильян предложил остаться на ночь в его доме, тем более что встреча с клиентами запланирована уже на утро. Я отказалась и покинула «дом с чертями».

Проходя от остановки троллейбуса во двор Варькиного дома, я обратила внимание, что свет в окнах не горит. Зашла в небольшой круглосуточный магазинчик по соседству и купила пачку пельменей. Время почти десять, подруга явно заработалась, а форелью и трюфелями ее вряд ли покормили.

Пантелеевна пришла следом за мной, я едва успела переодеться. Против пельменей подруга не возражала и вообще была сегодня необыкновенно молчалива. После ужина быстро отправилась в комнату, а я разобрала раскладушку и улеглась, хотя спать мне совершенно не хотелось. В голове сменяли одна другую сцены сегодняшнего вечера. Я то и дело возвращалась к тому, что говорил Клим, как он смотрел на меня.

«Веду себя как восьмиклассница», – пожурила я сама себя и вскоре все-таки уснула.

В семь тридцать утра Варька, как обычно, пришлепала в кухню и включила кофемашину. Я собрала раскладушку и пожарила яичницу, пока подруга принимала душ. Расправившись с завтраком, она отправилась на работу, а я начала собираться к Бергману. Я была почти готова, когда позвонил Димка:

– Тебя подвезти?

– Доберусь.

– Сегодня минус пятнадцать, – настаивал он.

– Спасибо за заботу, – ответила я и отключилась.

Я подошла к окну, термометр слова Поэта подтверждал. Тем не менее пятнадцать – не тридцать, нет причин сообщать Димке адрес, по которому я сейчас проживаю. В том, что именно это было его конечной целью, я почти не сомневалась. Поэт за руль садился крайне редко, предпочитая общественный транспорт. Вряд ли в мороз дела обстояли иначе. Хотя кто знает.

К «дому с чертями» я добралась за пятнадцать минут, успев не только замерзнуть, но и промочить ноги. Спасибо городским властям, что не жалеют для граждан реагентов, благодаря которым пушистый белый снег превращается в серую жижу.

Лионелла внимательно осмотрела меня с головы до ног, помогая снять пальто.

– В вашей комнате наверху среди остальных вещей есть несколько пар носков.

Иногда я всерьез думаю, что она обладает сверхспособностями и чтение мыслей – самая незначительная из них.

– Вы копаетесь в чужих вещах? – съязвила я.

– В процессе уборки в чем только не приходится копаться, – невозмутимо ответила она, развернулась и удалилась в глубь коридора.

Я поднялась наверх, в комнату, где обычно останавливалась. Заглянула в платяной шкаф и действительно обнаружила в одном из выдвижных ящиков среди прочих вещей носки.

Я присела на кровать, стянула с ног промокшую пару и сунула ее в сумку. Не удержалась и плюхнулась плашмя поверх покрывала, раскинув руки. «Надо снять номер в гостинице и нормально выспаться», – подумала я и тут услышала:

– Плохо спала?

На пороге стоял Бергман. Я быстро села и, откашлявшись, ответила:

– Спала отлично, сны не донимали.

Надо признать, мне действительно перестали сниться странные сны с воспоминаниями о прошлой жизни, где я либо воевала, либо спасала, либо любила кого-то из нашей компании. Точнее, их прошлые воплощения.

Бергман не торопясь приблизился, а я замерла, не в силах пошевелиться. Он наклонился, взял с кровати носки и аккуратно, по одному, надел их на мои замерзшие ноги. Его руки казались не просто горячими, а обжигающими. Будто у Джокера была лихорадка. Я наблюдала за этим странным поступком, не в силах проронить ни слова. Это было настолько неестественно для степенного и статного Бергмана, что мне хотелось отпустить какую-нибудь колкость, но мысли будто парализовало.

Тем временем он медленно поднялся и протянул мне руку:

– Пойдем, все уже в сборе.

Димка с Климом действительно ждали нас в кабинете. Не успела я занять место на диване, как раздался звонок: Кузьмич таким образом оповещал хозяина о том, что посетители поднимаются.

Вскоре дверь, ведущая в кабинет из букинистического магазина, открылась и на пороге появились двое.

– Здравствуйте, – поприветствовал нас мужчина. – Не ожидал, что здесь будет столь многолюдно.

– Виталий Сергеевич, это Дмитрий, Елена и Гунар, мои партнеры. Боюсь, что без них я вряд ли смогу быть вам полезным в полной мере.

– Что ж, а это моя супруга, Дарья Максимовна.

– Можно просто Даша, – улыбнулась Ольхова.

Выглядела она моей ровесницей, хоть Джокер и сказал вчера, что супругам лет тридцать. Одета Ольхова была максимально просто, чем сразу вызвала у меня симпатию. Уютный шерстяной костюм песочного цвета сливался с ее русыми волосами. Дутые ботинки хоть и дорогие, но не из тех, на которых логотип занимает три четверти изделия. Супруг на ее фоне выглядел более щеголевато. Не исключено, что расстарался для сегодняшней встречи. Зная Димку, сложно поверить, что айтишники могут столько внимания уделять своему внешнему виду. В отличие от Поэта, Виталий носил модную стрижку и аккуратные отутюженные вещи. Скорее всего, это заслуга Дарьи. Возможно, с появлением в жизни Димки дамы сердца его внешний вид тоже изменится к лучшему.

Сегодня на Поэте было ровно то, что он носил вчера до того, как Лионелла попросила его переодеться, из чего я заключила, что ночевал он, вероятно, в этих стенах. Его желание заехать за мной утром показалось еще более подозрительным.

Клим хоть и был по обыкновению одет во все черное, но облачение явно сменил, ибо его сегодняшнее черное отличалось от вчерашнего.

– Что ж, – заговорил Бергман, – вы получаете угрозы от неизвестного в свой адрес.

– Именно, – не дал ему договорить Ольхов. – Если сначала это казалось нам чьей-то шалостью, то теперь…

– Я стала бояться оставаться дома одна, – подхватила супруга.

– Что изменилось?

– Да ничего, собственно, – растерялся Виталий. – Пугает настойчивость.

– Мы переехали летом, в конце июня, – решила обрисовать ситуацию с самого начала Дарья. – Дом купили еще в позапрошлом году, но ремонт занял много больше времени и средств, чем мы рассчитывали. Особняк конца девятнадцатого века. Думаю… – она оглядела кабинет и задержала свой взгляд на Бергмане, – вы понимаете.

Джокер лишь молча кивнул, а Ольхова продолжила:

– В начале августа мы получили первое послание. Кто-то опустил в почтовый ящик письмо. Там было что-то вроде: уезжайте, иначе пожалеете. Да, милый?

Ольхов пожал плечами:

– Я плохо помню содержание, мы сразу выбросили записку.

– Но уже через неделю получили второе предупреждение, а вскоре кто-то нарисовал на нашей входной двери могильный крест.

Димка открыл было рот, но Виталий быстро заговорил, предвосхищая возможные вопросы:

– Городских камер, которые выходили бы в сторону нашего крыльца – нет, а собственные мы установили уже после того, как нашу дверь испоганили. Но с тех пор автор посланий стал осторожнее.

– И я бы сказала, изощреннее, – закивала Дарья. – Мы продолжаем получать записки, но теперь их приносят курьеры. С цветами, едой и прочей ерундой, которую мы, разумеется, не заказывали.

– Содержание посланий меняется? – уточнил Бергман.

– Все они сводятся к тому, что нам следует покинуть этот дом как можно скорее.

– Кроме записок и креста на двери что-то было?

– Десять алых гвоздик с траурной лентой – такой букет нам доставили из цветочной лавки.

– Скромно, – еле слышно хмыкнул Клим.

Уж он-то знал толк в цветах по случаю траура. К счастью, Ольховы не обратили на его ремарку никакого внимания.

– Около двух с половиной месяцев назад в окно кухни кто-то бросил булыжник. Я стояла возле мойки, и осколки чудом меня не задели. На камне маркером была написана дата моего рождения и через тире другая: тридцатое декабря этого года.

– Вроде даты рождения и смерти? – Клим озвучил то, что побоялась произнести вслух Дарья.

– Вроде, – согласилась она. – И все тот же крест.

– После этого мы, разумеется, обратились в полицию. Посланиями с угрозами они, кажется, совсем не впечатлились. Камень списали на хулиганство, завели дело, но в расследовании не продвинулись. Записи с камер тоже ничего не дали, к сожалению. По ним можно было разве что разглядеть, из каких кустов камень метнули. Листья тогда еще только начали опадать, поэтому хулигана увидеть не удалось.

– Помогите нам, пожалуйста, – перебила супруга Ольхова. – Я так больше не могу.

– В Москве что-то подобное с вами случалось? Записки, угрозы?

Ольховы дружно замотали головами. Бергман сделал паузу, легонько хлопнул ладонью по сукну на столешнице и произнес:

– Если размер гонорара вас по-прежнему устраивает, мы готовы заняться поиском автора посланий.

– За собственное спокойствие и безопасность мы готовы отдать любые деньги, – заверил Ольхов.

Все это время я молчала и внимательно слушала, наблюдая за эмоциями пары и своими ощущениями. Страх действительно присутствовал у обоих. Пожалуй, Даша боялась заметно сильнее, что понятно – женщины существа куда более чувствительные. В правдивости их слов сомневаться также не приходилось. Только один вопрос не давал мне покоя. Я постаралась сформулировать его как можно мягче:

– Вам действительно так дорог этот дом?

– В смысле? – нахмурился Ольхов.

– Вы не думали поменять место жительства?

– Показать этому сумасшедшему, что мы испугались? Ну уж нет!

Он был вполне искренен в своем нежелании выглядеть слабым и признавать поражение. Я хотела было обратиться к его жене, но Максимильян будто прочел мои мысли:

– Дарья Максимовна, вы разделяете позицию супруга?

Она растерялась. Чуть поерзала в кресле и ответила, избегая взгляда Виталия:

– Я предлагала вернуться в Москву. Но там у нас ничего не осталось. Квартиру мы продали, вложили все средства сюда. Да и город нам нравится.

– А дом? – уточнила я. – Можно ведь остаться здесь, но переехать по другому адресу.

Дарья занервничала, я ощущала ее напряжение и страх. Она очень боялась. Но к чему относились ее опасения на этот раз, я почувствовать не могла. На помощь неожиданно не только для меня, но и для супруги пришел Виталий:

– Даше кажется, что дом наш с привидениями.

Он театрально закатил глаза, демонстрируя собственное отношение к этому.

– А вам?

– А я считаю все это чьей-то глупой выходкой.

– Но ведь привидения не оставляют записок, не бросают камни в окна… – упрямо продолжала я. – Есть что-то еще, что нам необходимо знать, прежде чем мы приступим к расследованию?

– Ну расскажи, – раздраженно отозвался Ольхов.

Дарья встала, прошла к окну и выглянула во двор. Затем развернулась к нам и заговорила:

– Я точно знаю, что за всеми этими посланиями стоит живой человек. В дурдом мне, пожалуй, рано. Хотя, возможно, у вас сложится иное впечатление. Но я чувствую в нашем доме чье-то присутствие. Иногда у нас происходят странные вещи. Я слышу скрип пола или звон посуды в тишине. А еще… в гостиной висят старинные часы с кукушкой. Немецкие, очень красивые. Иногда они бьют не вовремя. Причем часто в неожиданный момент…

– Например? – заинтересовался Клим.

– Будто нагнетая обстановку. Как-то я уронила чашку, она разбилась, и в ту же секунду из гостиной донеслось «ку-ку». А однажды я поделилась в телефонном разговоре с подругой своими странными ощущениями чьего-то присутствия в доме. Стоило мне это произнести, как выскочила кукушка. Хотя до целого часа оставалось еще двадцать с лишним минут.

– А избавиться от часов вы не пробовали? – уточнила я, уже догадываясь, что услышу в ответ.

– Мы были у часовщика, – с готовностью отозвался Ольхов. – Великолепный специалист, между прочим. Так вот, часы полностью исправны и стоят сейчас фактически целое состояние. Поскольку достались они нам вместе с домом, глупо прощаться с такой вещью. Ну а хаотичный бой случается у экземпляров, которым более ста лет.

Он намеренно сделал акцент на возрасте часов. Только вряд ли смог впечатлить этим кого-то из присутствующих.

Максимильян коротко подытожил суть обращения, пообещал в скором времени выслать чете необходимые документы и приступить к расследованию.

Когда за Ольховыми закрылась дверь, он нажал на внутреннее переговорное устройство, попросил Лионеллу принести чай, а сам обратился к нам:

– Что скажете?

Димка, все это время не расстававшийся с ноутбуком, с готовностью заговорил:

– Ольхов Виталий Сергеевич, тридцать четыре года, родился в Москве, где и прожил всю жизнь. Единственный ребенок в семье. Возглавлял ИT-департамент крупной корпорации, но полтора года назад стал работать как индивидуальный предприниматель. Доходы, если верить налоговой, с тех пор увеличились почти вдвое. Дарья Максимовна, в девичестве Шевчук, тридцать два года, родилась в Архангельске. Есть старшая сестра. Работала главным бухгалтером в той же московской корпорации, что и Виталий, вплоть до июня этого года. После чего зарегистрировала ИП и начала частную практику.

– Что же заставило этих двоих не просто уйти с насиженных высокооплачиваемых мест, но еще и сбежать в наши края? – резонно поинтересовался Клим.

– Хороший вопрос, – кивнул Димка. – Но для того, чтобы найти ответ на него, мне понадобится некоторое время.

– А мы не торопимся. Клиент наше время оплачивает.

– Что ты почувствовала? – обратился ко мне Максимильян, и все дружно замерли, будто ожидая, что я в ту же секунду дам ответы на вопросы, которые висели в воздухе.

– Виталию не по себе от этих посланий и неизвестности. Дарья боится по-настоящему. В историю с привидениями действительно верит и реакции супруга на нее немного побаивается. В общем, в девушке живет страх. – Женщиной ее назвать язык не поворачивался, выглядела она гораздо младше своего возраста.

– Как считаешь, они все нам сказали?

– Я не почувствовала фальши или желания что-то скрыть. По-моему, им просто нужно разобраться в этой истории, вот и все.

– Отлично, этим и займемся.

– Неплохо бы наведаться к супругам в гости, – заключил Клим.

– Да, пожалуй, с этого стоит начать. Вышлю Ольховым документы и спрошу, когда им будет удобно нас принять.

В этот момент дверь из коридора бесшумно открылась и в комнату вошла Лионелла с серебряным подносом.

Сделав глоток божественного чая, я отметила, что с него-то и стоило начать сегодняшнюю встречу, но лучше поздно, чем никогда.

Уже вечером того же дня мы отправились к Ольховым. Я была уверена, что Димка придумает себе неотложные дела, навалившиеся на него в последний момент, но он даже не попытался отвертеться. Около семи мы вчетвером направились пешком к Гоголевскому скверу. Благо от «дома с чертями» до него было минут десять ходьбы. Памятник Николаю Васильевичу уже начинал обретать очертания через узор чернеющих на фоне белой зимней дымки деревьев, когда зазвонил мой телефон. Я достала его из сумки: Варька. Мысленно выругавшись, сбросила звонок. Объяснюсь позже.

Нужный нам дом находился на улице Ильича. Двухэтажный особняк розового цвета в пять окон с замковыми камнями. Крыльцо оформлено двумя белыми колоннами и пилястрами, на крыше – нарядное слуховое окно. Должно быть, дворянин, строивший его в позапрошлом столетии, не скупился. Димка, который шел чуть впереди, уверенно направился к резной дубовой двери, но Максимильян окликнул его.

Оказалось, что вход находится с другой стороны. Мы прошли по каменной дорожке между домом Ольховых и роскошным желтым особняком примерно того же периода постройки. По пологим ступенькам спустились в небольшой овраг.

Здесь был обустроен уютный дворик на несколько домов. Именно отсюда и можно было попасть в дом Ольховых. Причем не на первый этаж, а в цокольный. Со стороны улицы это в глаза не бросалось, но из-за того, что дом был возведен в овраге, он имел дополнительный этаж. Таким же образом был построен и соседний желтый особняк.

По другую сторону от дома Ольховых стоял дом в русском купеческом стиле. С улицы видны были первый высокий каменный этаж и сруб с резной отделкой на втором этаже. Во двор, судя по фасаду, выходил подвал.

Прямо напротив стоял симпатичный каменный дом в два этажа, он имел два входа с домофонами на каждом. Справа, на самом дне оврага, возвышался новодел в два этажа с мансардой, окруженный высоким забором. Он выглядел здесь чужим.

Все дома образовывали круг, и замыкал его дом, который стоял в тени двух высоких елей слева от нас – неказистый, деревянный, в один этаж.

Максимильян уверенно направился ко входу в дом Ольховых, а мы вереницей последовали за ним. После непродолжительного ожидания дверь открылась, и Виталий пригласил нас войти.

Мы оказались в прихожей. Она была настолько крохотной, что Поэту пришлось ждать своей очереди раздеться на улице. Справа находилась двустворчатая дверь, а прямо – лестница, ведущая наверх.

– По замыслу, этот этаж строился для прислуги, – начал Виталий, когда мы поднимались по лестнице. – Мы с Дашей им не пользуемся. Ремонт сделали, разумеется. Получилась отдельная двухкомнатная квартира. Может быть, когда-нибудь там поселится наш будущий отпрыск.

– Туда можно пустить квартирантов, – услышали мы голос Дарьи, она ждала нас наверху у лестницы.

Мне показалось, что ей это представлялось неплохим решением, учитывая, что оставаться в доме одной ей страшно. Однако у Виталия явно было другое мнение на этот счет:

– Надеюсь, настолько нуждаться в деньгах мы не будем никогда.

Мы оказались в огромном помещении. Похоже, что кухня и гостиная занимали весь этаж. Мое внимание сразу привлекла шикарная изразцовая печь.

– Старинная? – не удержалась я.

– Фасад восстановлен по образцам, полностью рабочая, – не без гордости ответил Виталий.

Я подошла ближе, хотелось разглядеть изразцы. Справа от печи, ближе к окну, стояла небольшая консоль, а над ней висели часы. Судя по всему, те самые, о которых утром рассказывала Дарья. Домик в немецком стиле со сводами, окошечками и фигурками людей и животных. Три тяжелые гири в виде сосновых шишек свисали на цепочках, а за ними виднелся гонг в форме солнца.

То, что часы старинные, я поняла бы, пожалуй, даже не приближаясь. От них буквально исходил дух вещи с историей. А еще опасность. «Глупость», – поспешила я вразумить сама себя. Это всего лишь часы.

– Могу предложить вам чай или кофе? – спросила Дарья.

Опасаясь, что мужчины, чего доброго, от предложения откажутся, я поспешила выбрать чай. Хозяйка проследовала в кухню, остальные устроились на диване и креслах из кожи грубой отделки, что располагались как раз возле печи. Выждав немного, я отправилась следом за хозяйкой. В кухню из гостиной вели шикарные распашные двери, выкрашенные в цвет стен, но все равно выделяющиеся на их фоне за счет резьбы.

Я предложила помощь, от которой Ольхова ожидаемо отказалась. В кухне было два окна – одно выходило во двор, а второе, рядом с которым располагалась мойка, – на улицу.

– Я стояла вот тут, разбирала посуду, – проследив мой взгляд, пояснила Дарья.

Я подошла ближе. Из окна открывался отличный вид на сквер.

– Прекрасно понимаю, почему вы решили расположить мойку именно здесь, – улыбнулась я.

– Очень люблю мыть посуду руками, – улыбнулась Дарья. – С таким видом это двойное удовольствие. Было. Теперь стараюсь опускать жалюзи – не по себе.

– А камень сохранился? Можно на него взглянуть?

– Он в полиции, забрали как вещественное доказательство.

Я помогла Дарье донести чашки до журнального столика и устроилась на диване рядом с Климом. Он не повернулся в мою сторону, но как бы невзначай коснулся моей руки.

– Даша точно помнит гораздо лучше меня, – обрадовался Ольхов появлению супруги и пояснил: – Максимильян Эдмундович спрашивает, что именно нам приносили курьеры.

– Он старается не повторяться, – начала Ольхова. – Разве что с цветами постоянен. Красные гвоздики, десять штук, траурная лента. После первого букета нам принесли пакет с продуктами. Сначала я, конечно, ничего не поняла, думала, что еду заказал Виталий. Там были две куриные тушки и пакет гороха.

– Из какого магазина была доставка? – уточнил Димка.

Дарья назвала известную сеть. Виталий поторопился пояснить:

– Естественно, мы связывались с ними. Заказ был оформлен на сайте незарегистрированным пользователем, оплата при получении, в качестве контактного указан мой телефон. Я выяснил номер заказа, попытался пробить, откуда он был сделан.

Димка поморщился, явно чувствуя в Ольхове не только клиента, но и конкурента:

– Но заказчик воспользовался чужим IP?

Далее они перешли на свой, незнакомый простым обывателям язык. «Димка нам потом переведет», – подумала я.

– Вы говорите «он» – считаете, что это дело рук мужчины? – обратился Клим к Дарье.

– Я не знаю, правда, – растерялась хозяйка. – Мы с Виталей привыкли между собой так называть того, кто пытается нас отсюда выжить. Или тех…

– Записка к суповому набору прилагалась?

– Нет. И мы понятия не имеем, что это может означать. Потом была книга. Достоевский, «Бесы».