Горизонты Холода

Уже совсем стемнело, когда мы смогли отправиться в заплыв на шлюпках вдоль берега. Море к этому моменту стало более спокойным, но до полного штиля все же еще очень далеко, так что идти на веслах было достаточно сложно. К ночи, естественно, похолодало, и мне приходилось кутаться в свой повседневный кафтан, на все лады проклиная нештатную ситуацию, не позволившую одеться «по погоде». И это еще цветочки: на берегу вообще придется избавиться от неудобной верхней одежды ради свободы передвижения.

Но это ладно, перетерпим. Главное – чтобы купаться не пришлось, а то меня холодная вода страсть как любит: то заводь в Верейских горах переплывать приходится, то через подземную речку от «гостеприимного» Курцевича сбегать. Брр… От одних только воспоминаний в дрожь бросает.

Стемнеть-то стемнело, да луна все время норовила вырваться из облачных объятий и сделать эту ночь чуточку светлее. Это обстоятельство грозило нарушить скрытность нашего маневра, но ничего поделать было нельзя, потому приходилось лишь молить небеса об удаче да надеяться, что хошоны не станут вести наблюдение за прибрежными водами.

Фонарей мы не зажигали, переговаривались меж собой только шепотом, даже веслами гребцы старались работать как можно тише – ничто не должно было привлечь внимания случайно оказавшегося на берегу противника.

Ровно в обозначенное время со стороны Петровского взвились в воздух первые брандскугели – зажигательные снаряды, выпущенные из минометов. Яркими звездами промелькнули они в ночном небе и упали на опушке леса, а следом уже летели следующие «звезды». Вряд ли туземцы были когда-либо свидетелями такого светового шоу, так что приковать к себе их внимание оно просто обязано. Менее воинственный народ мог бы перепугаться и дать деру, но хошоны не такие, эти точно не побегут. Зато от своих ночных дел, какими бы они ни были, оторвутся неминуемо.

Вот и дальний край леса. Бойцы быстро вытащили шлюпки на песок, и выделенные в разведку люди сразу исчезли в ближайших зарослях. Я извлек из кармана часы и с минуту напряженно вглядывался в циферблат, подставляя его тусклому свету словно назло мне спрятавшейся сейчас в облаках луны. Не могу добиться от местных ученых умов нормальной связи, так хоть наручными часами их нужно озадачить, со светящимися цифрами и стрелками!

Ага. Восемь минут до следующей фазы, нормально рассчитали время, можно двигаться дальше.

Я выдохнул воздух ртом, вполне ожидаемо увидев на выходе струйку пара, после чего решительно скинул кафтан и бросил его на днище шлюпки.

– Двое остаются здесь с лодками, гранатометчики в арьергард, остальные за мной! – скомандовал я Шалимову, вставляя снаряженный барабан в револьвер.

То еще удовольствие – таскать с собой пять-шесть заряженных барабанов, но по-другому пока не получается. Дайте мне десять, ну хотя бы пять мирных лет – и мое окружение завалит страну техническими прорывами. Да только о каких мирных годах может идти речь, когда вот здесь, в Новом Свете, нет даже определенности с границами!

Ладно, об этом подумаем потом. А сейчас нас ждет «увлекательная» прогулка в лагерь хошонов. Разведчики доложили, что окраина леса от противника свободна, а значит, пока удача на нашей стороне. Подольше бы так!

Земля в лесу укрыта толстым слоем опавшей листвы, из-за чего передвигаться бесшумно было практически невозможно, хотя мы и прилагали для этого все усилия. Но вскоре со стороны Петровского глухо бухнуло. Потом еще и еще – это артиллерийский расчет одного миномета принялся стрелять разрывными снарядами, направляя их чуть в сторону. Чтобы, не дай бог, не заставить хошонов отступать в глубину леса.

Звуки разрывов хотя бы частично заглушали производимый нашим отрядом шум, благодаря этому обстоятельству мы смогли немного ускориться. Минут через десять вернулся один из солдат, посланных в головной дозор.

– Уже близко! – прошептал он. – Лагерь почти пуст, но Кускова нигде не видно.

Я ожидал, что вражеский стан будет виден издалека, но ничего подобного не случилось по той простой причине, что располагался он в низине. Просто в какой-то момент мы оказались на краю пологого спуска, откуда открывался вид на несколько десятков костров. Ни часовых, ни шалашей или палаток, ни каких-либо заграждений здесь не было, просто костры, бессистемно разведенные тут и там среди деревьев. Складывалось впечатление, что хошоны бросили свои вещи на землю там, где их застал приказ остановиться, а потом там же и запалили костры.

– Где тут что? – спросил я у разведчика. – Хоть какие-то шалаши для вождей должны же быть?

– Это воинский лагерь хошонов, ваше сиятельство, – пожал плечами боец, – они тут спят на земле, завернувшись в одеяла, а вождя можно определить по самому большому костру, – с этими словами он указал пальцем на видневшийся среди деревьев костер, действительно несколько выделяющийся среди остальных своими размерами.

– Где может быть пленник?

– Скорее всего, где-то там, у большого костра, – хмыкнул Шалимов, – нужно рисковать, ваше сиятельство, пока людей в лагере мало.

– Господин капитан прав, – подтвердил разведчик, – хошоны не будут на той окраине полночи торчать. Убедившись, что им ничего не грозит, вернутся к месту ночлега.

– А почему охраны нет? Или мы их просто не видим? – высказал я давно тревожащую меня мысль.

– Хошоны себя очень уверенно чувствуют, – ответил капитан, – из туземцев с ними разве что катланы рискуют связываться, а людей с Запада здесь слишком мало, чтобы приучить их остерегаться ночных нападений.

Это хорошо, это нам на руку. Жаль только, что при всей беспорядочности этого лагеря подобраться к костру вождя незаметно было решительно невозможно.

– За мной! – принял я неожиданное решение и неспешным шагом направился вниз.

Пробежать сотню метров плотной группой мы можем, но при этом гарантированно создадим такой уровень шума, что привлечем к себе внимание оставшихся в лагере хошонов буквально с первых метров дистанции. Другое дело, если мы пойдем к цели, не спеша форсировать события. Несомненно, нас заметят, но произойдет это не сразу, исключая, конечно, ситуацию, когда кто-то будет смотреть в нашу сторону прямо в момент выхода на открытую местность.

Поначалу было легко: первые по ходу нашего движения костры были сконцентрированы левее, потому мы просто прошли мимо. Воинов в лагере было совсем мало, да и по большей части они спали, завернувшись в одеяла, у своих костров. Не очень честно убивать спящего противника, но выбора у нас не было: либо так, либо, проснувшись, они окажутся у нас за спиной. Потому шесть или семь туземцев распрощались с жизнью, когда отряду уже невозможно стало избегать неосвещенных мест и пришлось лавировать между кострами.

Мы успели преодолеть около половины дистанции, когда где-то справа раздался-таки крик, сочетавший в себе одновременно нотки удивления и крайнего возмущения. Тут же ему ответил разъяренный вопль сзади – по всей видимости, кто-то обнаружил своих товарищей мертвыми. И через мгновение уже по всему лагерю звучал монотонный «фирменный» вой хошонов.

– Быстрее! – скомандовал я, переходя на бег. Кто его знает, сколько врагов в лагере и сколько времени понадобится тем, кто наблюдает сейчас за устроенным нашими канонирами представлением, чтобы добежать до подвергшегося нападению лагеря.

На небольшой полянке у очередного костра нас уже встречали шестеро готовых к бою воинов, но их просто смели выстрелами из двух десятков пистолетов. В следующее мгновение, оставив за спинами рассеивающееся пороховое облако, мы ворвались на поляну с самым большим костром в туземном походном стане. В коротком ближнем бою десяток пытавшихся оказать сопротивление хошонов были переколоты штыками и шпагами.

Я быстро огляделся вокруг. Все, как во всем лагере, – ни шатра, ни шалаша, ни намека на какую-нибудь землянку, только разложенные на земле вещи. Где же искать пленника?

– Вот он! – радостно воскликнул Игнат, указывая рукой в сторону дерева с толстенным стволом, растущего у противоположного края поляны.

И действительно, там, удерживаемый несколькими рядами веревок, виднелся наш второй помощник капитана корабля в разодранном форменном морском кафтане. Несколько солдат тотчас бросились освобождать Кускова, в то время как остальным пришлось защищать поляну от набегающих со всех сторон хошонов. Слава богу, по-прежнему немногочисленных.

– Жив, чертяка! – поспешил доложить Шалимов.

– Отлично, уходим! – распорядился я, разряжая револьвер в выскочившего из-за куста хошона с готовой сорваться с тетивы стрелой.

Черт побери, я как-то неестественно спокоен. Раньше в подобных ситуациях напряжен был, едва не звенел натянутой внутри струной, а сейчас как чаю зашел попить. Ох, не к добру это, как бы чего не вышло.

– Ваше сиятельство, здесь еще один привязан был, – один из солдат выволок на мое обозрение туземца, одетого, как и все рунгазейцы, в живописный наряд из звериных шкур, – но явно не хошон.

Я бросил лишь мимолетный взгляд на незнакомца – смуглая кожа, широкие скулы, темные волосы. Не знаю, по мне так ничем он от хошона не отличается.

– Ваше сиятельство, – натужно прохрипел Кусков, – его хотели вместе со мной под нож пустить. Если бросим, погибнет.

– Хватаем обоих – и ходу отсюда! – повысил я голос. Время дорого, нам еще до шлюпок через лес бежать.

Находящиеся в лагере хошоны перестали яростно лезть на рожон, зато принялись обстреливать нас из луков, что привело к появлению первых раненых. В ответ с нашей стороны полетели гранаты, если не уничтожившие вражеских стрелков, то заставившие их временно вжаться в землю. Не теряя времени даром, весь наш отряд двинулся назад. С одной стороны, нужно было спешить, с другой – не потерять при отступлении людей.

Несмотря на то, что лес был наполнен леденящими кровь воплями хошонов, до места, где нас дожидались гранатометчики, нам удалось добраться, не встретив сопротивления. Тут уже стало полегче, не жалея сил, мы понеслись в сторону берега, в то время как группа прикрытия пыталась отбить у противника желание преследовать отряд.

Опавшие листья снова шуршали под ногами, ветви кустов и деревьев нещадно хлестали по лицу, временами ноги оскальзывались на влажных участках почвы. Я бежал вместе со всеми, лишь примерно представляя правильность выбранного направления. Временами даже закрадывалась предательская мысль, что мы собьемся с пути и глупейшим образом попадем в лапы туземцев, но все эти треволнения оказались напрасными: вскоре между темными деревьями стали мелькать светлеющие участки неба. А спустя минуту десантная группа вывалилась на берег ровно в том месте, где на песочке дожидались нашего возвращения шлюпки.

– Раненых в первую очередь! – приказал я, решительно пресекая попытки Лукьянова усадить меня в первую шлюпку. – Ждем Шалимова!

– Да вы не волнуйтесь, Михаил Васильевич, плывите уже на корабль, а я дождусь Шалимова! – снова попытался спровадить меня Игнат. – Все будет в лучшем виде!

– Лукьянов, отправлю тебя домой, к чертовой бабушке! – раздраженно ответил я. – Там женой командовать будешь!

– Ага, вы это Наталье Павловне скажите, – обиженно буркнул тот.

– Поговори мне еще! – отрезал я.

Иногда опека Игната становится назойливой до невозможности. Особенно когда Натали находится где-то поблизости. То ли ее присутствие настолько подстегивает стремление моего ординарца выслужиться перед ней, то ли он настолько боится получить нагоняй от моей супруги, но беспокойство о безопасности моей персоны в такие моменты просто зашкаливает!..

Проклятье! Как же этот вой действует на нервы! Кажется, что он звучит отовсюду и ни на мгновение не прерывается! Две из трех наших шлюпок уже благополучно отчалили от берега, а мы продолжали дожидаться наших товарищей. Ну где же группа прикрытия?

И словно небеса услышали мой мысленный крик – буквально в этот же миг из леса появился Шалимов с гранатометчиками.

– Уходите! Уходите, они близко! – активно жестикулируя на ходу, прокричал капитан.

Как мы можем уйти, если половину группы прикрытия должны посадить в свою шлюпку? Потому, не обращая внимания на предостережение Шалимова, мы хладнокровно дождались прикрывавших отход отряда бойцов.

– Скорее, скорее! – чуть не задыхаясь от быстрого бега, выпалил капитан, сразу хватаясь за борт шлюпки. – Они обошли нас с фланга и вот-вот будут здесь!

– Все здесь? – на всякий случай поинтересовался я.

– Без потерь! – рявкнул Шалимов, вместе с солдатами выталкивая лодку в воду.

Более на этом берегу нас ничто не задерживало, и спустя минуту, когда из леса появились первые хошоны, замыкающие шлюпки уже были метрах в тридцати от суши.

– Быстрее, ребятушки! – выкрикнул Игнат, наваливаясь на весло. – Сейчас стрелы полетят!

– А сейчас я их! – решительно заявил один из солдат, поднимаясь на ноги с гранатометом наперевес.

Щелкнул спусковой крючок, после небольшой паузы прозвучал хлопок, отправивший гранату в полет, но за дальнейшим развитием событий мне наблюдать было не суждено. Отдача дернула плечо гранатометчика назад, отчего я, не сообразив вовремя отодвинуться в сторону, получил приличный толчок в спину и, не удержавшись на ногах, вылетел за борт.

Холодные воды океана сомкнулись над моей головой. Набрать полные легкие воздуха я не успел, но задержать дыхание ума хватило. Хотя о какой умственной работе может идти речь в таких ситуациях? Инстинкт сработал и дал мне шанс спастись. Правда, этим шансом еще нужно суметь воспользоваться.

Я попытался всплыть, но не тут-то было! Холод мгновенно сковал мышцы, намокшая одежда мигом отяжелела, вода хлынула в сапоги, превращая их в подобие небольших чугунных гирь, и меня неумолимо потянуло вниз. Панические мыслишки заметались в голове, но жажда жизни оказалась сильнее – я вдвое интенсивнее заработал руками и ногами и всплыл-таки на поверхность. Жадно хватанув ртом воздух, снова с головой ушел под воду, после чего уже всплыл с твердой уверенностью, что на этот раз не пойду ко дну.

Не успел я разлепить веки и осмотреться вокруг, как сразу несколько рук подхватили меня, кто-то схватил за волосы, кто-то тянул за ворот, потом ухватили за руки и общими усилиями втащили меня на борт.

– Ваше сиятельство! Как же так? Вы в порядке? – загомонили солдаты.

– А ну, скидывай кафтаны, пока князь не замерз! – завопил Игнат, набрасывая на меня свою верхнююодежду.

– Г-гребите! – стуча зубами, с трудом вымолвил я.

– Липкин, вот ты у меня схлопочешь! – продолжал разоряться Лукьянов, обращаясь к незадачливому гранатометчику.

– Ваше сиятельство, простите, не со зла ведь! По неосторожности только! – пробасил тот самый Липкин, укутывая меня в свой кафтан.

– Все х-хорош-шо, скорее к фрегату! – сквозь лязг зубов ответил я.

Меня накрыли целой кучей кафтанов, сунули в зубы горлышко фляжки с коньяком, и все же я никак не мог унять дрожь. Черт бы побрал эти купания в холодной воде! С другой стороны – если это единственная неприятность, случившаяся в ходе спасательной операции, то пусть будет так.

По всей видимости, запущенная Липкиным граната остудила пыл хошонов, и они не сильно докучали нам своими стрелами, а вскоре мы и вовсе отошли от берега на безопасное расстояние, так что нашу миссию по спасению Кускова можно было считать завершенной. Правда, предстояло еще эвакуировать из развалин поселка похоронную команду и минометчиков, но вряд ли с этим возникнут проблемы – какими бы бесстрашными ни были напавшие на нас туземцы, вряд ли они решатся лезть напролом против невиданного для них оружия.

Спустя неимоверно долгие сорок минут, перебирая трясущимися руками перекладины веревочной лестницы, я вскарабкался на палубу «Сокола» и тут же отправился в каюту.

– Ничего не говори, это была случайность, – поспешил пресечь я причитания всплеснувшей было руками Натальи.

Меня быстро раздели, растерли, напоили глинтвейном и закутали в несколько одеял. Я до последнего крепился, собираясь дождаться возвращения наших людей из Петровского, несмотря на заверения Шалимова и Игната, что они все проконтролируют, но постепенно усталость, помноженная на стресс от нечаянного купания, сделала свое дело, и я уснул.

Проснулся на рассвете, когда небо за окном каюты лишь начало светлеть. Причиной пробуждения стал легкий скрип осторожно притворенной двери. По старой привычке я не спешил афишировать пробуждение, лишь чуть приоткрыл глаза, разглядывая окружающее сквозь ресницы. Натали. Причем уже одетая, явно вернувшаяся с верхней палубы, она осторожно, словно боясь разбудить меня, приблизилась и, тем не менее, легонько потрясла за плечо.

– Миша, ты спишь?

– Доброе утро, – шепотом отозвался я, с беспокойством прислушиваясь к состоянию своего организма. Ни жара, ни слабости, ни ломоты в суставах или мышцах, кашель не душит, нос не течет. Ух, вроде бы обошлось, и я не заболел. – Вчера все вернулись?

– Все хорошо, все вернулись без потерь, – прошептала супруга в ответ. – Как ты себя чувствуешь?

– Что случилось? – вместо ответа поинтересовался я, четко понимая, что без причины Наталья не стала бы будить меня в такую рань.

– Тебе нужно это видеть, – теплая ладонь ласково коснулась моего лба, – поднимись на палубу.

Неладное почувствовал, едва выйдя за двери каюты, – вой, проклятущий вой ступивших на тропу войны хошонов! Неужели туземцы на лодках атакуют корабль? Этого мне еще не хватало!

К счастью, все оказалось не так страшно, вот только не могу сказать, что мне стало от этого намного легче. Весь берег был усеян воющими хошонами. И были их там уже не сотни – тысячи! Никак не менее десяти. И все это туземное воинство сейчас орало, улюлюкало, потрясало оружием и демонстрировало облепившим борта корабля членам команды неприличные жесты.

– Доброе утро, князь! – задумчиво оглаживая бороду, приветствовал меня капитан Николаев.

– Не такое уж оно доброе! – угрюмо буркнул я, поднося к глазам бинокль.

– Рад видеть вас в добром здравии, ваше сиятельство! – поддержал капитана Шалимов. – А утро действительно доброе, если учесть тот факт, что подкрепление к нашим «друзьям» хошонам подошло уже после того, как мы унесли ноги из этого леса. А то жутко даже представить, во что мы могли бы вляпаться.

– Да, вовремя мы управились на берегу, – нервно хохотнул Игнат.

– Тысяч так десять, солидно, – Николаев уважительно цокнул языком, – столбы свои ставят. Столбят за собой эту землю.

– Это плохо! – озвучил очевидную мысль Шалимов. – Только непонятно, зачем им эта земля? Они вообще-то на побережье не живут.

– Поздравляю вас, господа, – торжественно подытожил я, – у нас только что отжали южный рубеж.

А что тут еще скажешь? Так оно и есть. Интересно, эта проблема возникла вне зависимости от моего прибытия на губернаторство или ее специально для меня подготовили? Чтобы жизнь медом не казалась на новом месте службы, так сказать. Как будто она у меня вообще была когда-нибудь спокойной.

– «Отжали»! Слово-то какое интересное! – восхитился капитан корабля. – А не дать ли нам, Михаил Васильевич, пару залпов по этому безобразию?

– Не пару залпов, Петр Сергеевич, а столько, сколько нужно, чтобы очистить берег от противника, – приказал я. – А после сразу берите курс на Соболевск, у нас много дел.

Что же, отбить объявленные уже собственностью Таридии земли немедленно не представляется возможным, потому сейчас мы отступим. Но на месте хошонов, а также на месте тех, кто надоумил их разорить наше поселение, я бы не спешил радоваться. Пока не знаю, как, но я с этой проблемой обязательно разберусь.

3

Я сам этого захотел, сам так решил. Подумал, что после улорийцев и фрадштадтцев мне сам черт не страшен. Да, собственно говоря, был ли у меня выбор?

Ситуация после кризиса двухлетней давности сложилась у нас более чем странная. Внешние враги временно успокоились. Улорийцы действительно потеряли желание нарываться на неприятности, регулярно теряя при этом части своей территории. Фрадштадт просто притих, приходя в себя после финансовых потрясений и неожиданной смены короля.

Самые острые на тот момент внутренние проблемы тоже решились как нельзя лучше: государь Иван Федорович добровольно отстранился от управления, Глазков со товарищи оказались отодвинуты от кормила власти, проблемы с церковью отошли на второй план с избранием нового митрополита. Казалось бы – вот она, прямая, расчищенная от прежних препятствий, дорога к успеху! Теперь-то мы сделаем сказку былью! Не тут-то было.

Возможно, я где-то перегибал палку, ожидая от соратников быстрого и безоговорочного принятия своих предложений, где-то слишком спешил прививать свои знания из будущего на местной почве. Не секрет ведь, что многие решения у человечества выкристаллизовывались годами, десятилетиями, а то и веками, а я пытаюсь заставить товарищей подниматься по этой лестнице, минуя сразу по пять-шесть ступеней. Они же элементарно «не видят дорогу», не понимают, почему, образно говоря, здесь нужно повернуть направо, а не налево, да и для чего вообще идти именно в эту сторону.

Но скорее дело не во мне одном. Любой человек, будь он хоть семи пядей во лбу и реформатором до мозга костей, когда-нибудь достигает предела своих возможностей, упирается головой в потолок. Вот примерно это самое и случилось с царевичем Федором. Человек, который, находясь под постоянным давлением, годами тянул Таридию вперед, получив передышку, неожиданно «сдулся». Уперся руками и ногами в строительство сильного военного флота, что само по себе дело важное, но при этом как-то стал забывать о необходимости комплексного развития страны. Ведь для строительства кораблей нужны не только верфи, древесина и корабелы. Необходимы еще и инструмент хороший, и гвозди, и пенька, и парусина, и пушки, и порох, и многое-многое другое. Проще говоря, чтобы увеличить количество производимых кораблей, нужно нарастить выпуск всех комплектующих. То есть нарастить объемы должны мануфактуры, а тем опять же нужны материалы, инструменты и станки. Плюс люди. Много людей. А с людьми у нас большая проблема, потому что, пока существует крепостное право, большая часть трудоспособного населения остается привязанной к своим помещикам, а владельцы мануфактур в поисках рабочих рук вынуждены изворачиваться как могут, переманивая мастеров друг у друга и заполняя вакансии иностранцами.

Я понимаю, что вопрос с крепостничеством очень деликатный, не терпящий резких движений. Но без его решения дальнейшие реформы в стране будут обречены на вечную пробуксовку. Для меня это очевидный факт, а вот для моих товарищей – зыбкая почва и источник сильной головной боли.

Кстати, недостаток людей, не ограниченных в перемещениях, сильно тормозил еще и проект развития нашей заморской территории, прохладного отношения к которой я вообще не понимал. Как? Ну скажите мне, как? Как можно игнорировать возможность взять под свое крыло слабо заселенную область, по площади превосходящую метрополию? Мы еще толком не брались за ее детальное изучение и уже открыли там месторождения угля и железной руды, а то ли еще будет! Мне ли не знать, какие богатства частенько таятся в недрах северных территорий? Тем более сейчас еще есть шанс успеть захлопнуть двери перед самым носом фрадштадтцев, давно осваивающих Восточный материк.

Сейчас островитяне, имеющие самый мощный в мире флот, вынуждены притормозить свою заморскую экспансию, виной чему не столько внутренние неурядицы, сколько необходимость переварить уже захваченное. У них людской ресурс тоже не бесконечен, а уже приходится контролировать несколько больших архипелагов в южных морях и Фрадштадтскую Рунгазею, буквально только что поглотившую располагавшуюся рядом небольшую колонию Рангорна. Хотелось бы надеяться, что взятая на освоение новой территории пауза растянется хотя бы на пять лет, но боюсь, что им понадобится гораздо меньше времени, чтобы продолжить расширение своих владений на север и восток. Так что если ничего не предпринимать, то подданные Короны вскоре подомнут под себя весь материк, а нам останется только сожалеть об упущенных возможностях.

По моему глубокому убеждению, нужно было действовать и обеспечить Таридию местным аналогом российской Сибири или, если угодно, британской Америки. Слава богу, век великих географических открытий в этом мире припозднился, и еще можно было успеть добыть для новой родины пространство для роста.

Только вот понимания мое беспокойство в таридийских верхах не находило. Царевич Федор пожимал плечами и готов был рассматривать Рунгазею лишь в качестве еще одной базы флота, а младший брат его Алешка и друг мой князь Григорянский отмахивались да пальцем у виска крутили, мол, здесь проблем достаточно, а ты с еще за океаном с островитянами соревноваться решил. Так что мне не оставалось ничего другого, кроме как пытаться курировать развитие нашей заморской территории дистанционно: я писал рекомендации, давал советы, вкладывал деньги, организовывал экспедиции географов и геологов. Да только мои усилия уходили, как вода в сухую землю. Губернатор Томилин писал бодрые отчеты, без зазрения совести осваивал деньги и даже иногда что-то действительно делал, но по большей части просто откровенно саботировал процесс. Когда же терпение мое достигло предела и я потребовал от наследника престола заменить губернатора, тот только раздраженно предложил отдать того под трибунал, а мне самому подобрать достойного кандидата. После чего снова уткнулся носом в отчеты адмиралтейства. Вот и все отношение к заморским территориям.