Пляжный детектив

– Сердечный приступ, говорят, – шептался народ. – Она вчера на пляже четыре часа сидела, в самую жару. А потом опять нагрузка – на тренировке. Вечером небось еще и джина выпила. Для дезинфекции, как ей Женька советовал…

Римма тоже участвовала во всех этих обсуждениях, тоже охала и ахала. Переходила со стаканчиком настоянной на орехах кешью «фени» от столика к столику, узнавая все новые и новые подробности. Конечно же, ею двигало не одно только любопытство. Начальник, Павел Синичкин, учил: любая смерть, даже естественная, случайной никогда не бывает. Вот девушка и пыталась – просто для себя самой – разобраться, почему погибла Матильда.

Выведать удалось следующее.

Вечером, после вчерашней тренировки, Матильда выглядела очень усталой, жаловалась, что голова болит, а в глазах мушки мельтешат. Ужинать она не стала, ушла в свой коттедж, и никто после семи вечера ее не видел.

А сегодня после завтрака одна из семинаристок заглянула к ней в домик – позвать на пляж – и обнаружила Матильду еще в кровати. Та лежала, как-то неестественно вывернув руку. Неужели спит? Женщина удивилась – времени-то, между прочим, уже одиннадцать. Начала звать, Матильда не откликнулась. Подошла тогда ближе – а та уже холодная…

Еще Римма узнала, что Матильда, хотя и выглядела совсем никчемной пустышкой, в своем Петербурге была весьма известной особой. И очень не бедной к тому же. Оказывается, женщина владела целой сетью аптек и двумя спортивными клубами, собиралась открывать ресторан здорового питания, причем не где-то, а на улице Рубинштейна, в шаге от Невского.

– Сама мне хвасталась: оборот у нее миллионный, – докладывала любопытным одна из туристок.

– А чего же тогда в такую дыру отдыхать приехала? – недоверчиво спросила Римма.

– Так из-за Вальки.

«Вот как? Из-за Вальки?» – усмехнулась про себя Римма. А вслух, как могла небрежно, поинтересовалась:

– А что ей Валентин?

– Ну, она очень ценила его. Говорила, что Валентин – единственный тренер во всей России, кто умеет с женщинами работать. И хотела его в свой спортивный клуб перетянуть. Обещала и расписание под него составить, и зарплату дать высокую. А со временем – еще один клуб открыть, чтобы только восточные единоборства и только для женщин.

«Ага, – хмыкнула мысленно Римма, – и заманивала парня к себе на работу через собственную постельку».

Хотя странно как-то. Будь Матильда молодой, красивой и соблазнительной – Валентина можно было бы понять. Если аппетитная дамочка предлагает хорошую работу да еще и секс в придачу, глупо отказываться. Но ему-то от силы тридцать, и на него западают абсолютно все женщины в радиусе километра вокруг. Зачем же спать с малопривлекательной теткой в возрасте? Ради карьеры? Но ведь женщины болтают: Матильда буквально за ним охотилась. Специально притащилась на его семинар аж в Индию, чтобы уговорить работать в своем клубе.

– А у Матильды с Валентином вообще какие отношения были? – осторожно поинтересовалась Римма. – Она ценила его как специалиста – и все?

Собеседницы за столом переглянулись. А потом одна из них фыркнула:

– Да ладно, ценила! Влюблена была в него по уши!

Вот оно!

– А Валентин? – гнула свое Римма.

И тут же услышала в ответ:

– Что – он? Плевал на нее с высокой колокольни, неужели не понятно. Валентин у нас твердокаменный. Сама ведь за ним охотишься – только без толку.

– Охочусь? Я? – возмутилась Римма.

Хотя, если честно… А ради кого она надевает под кимоно максимально открытый топик? Кого ей все время хочется проводить взглядом, даже если он в ее сторону и не смотрит? За кем, в конце концов, она вчера вечером кралась, словно кошка?

– Да все мы за ним охотимся, – примирительно произнесла самая старшая из дам. – Как за недостижимым идеалом. И Валентину сие, безусловно, не только приятно, но и выгодно – семинары по всему миру, очень недешевые, группы всегда переполнены…

– А Матильда – просто одна из участниц семинара? – быстро произнесла Римма. – Или они с Валентином любовники?

Женщины переглянулись. Одна из них настороженно произнесла:

– Слушай, Рим… А тебе-то какое дело?

«Просто обидно, что он предпочел мне какую-то крысу!» – едва не вырвалось у девушки. Но вслух она, конечно, сказала совсем другое:

– Да просто любопытно.

– Думаю, – медленно заговорила еще одна из дам, – ничего у Матильды с Валентином не было. Она, конечно, восхищалась, как и все мы, – ах, мол, какой мужчина! Но только куда ей до него…

– Если уж он даже на Римку не повелся, – хмыкнула третья, – то Матильде ловить точно нечего было.

И остальные женщины согласно закивали.

«Значит, об их романе никто не знает, – подвела итоги разведки девушка. – Да и Валентину, похоже, совсем не хотелось, чтобы кто-то видел, как он заходит в домик Матильды. Но тогда… Значит, Волин причастен к ее смерти?»

* * *

Случай узнать подробности представился назавтра.

Когда Римма возвращалась с утренней тренировки (занятие Валентин провел, как всегда, безупречно, только почти не шутил, и глаза у него были грустные), она увидела: дверь в коттедж Матильды приоткрыта. А ведь вчера на ней даже бумажная «пломба» висела!

Естественное любопытство – подойти и узнать, кто там хозяйничает.

Римма смело взбежала на терраску – и на пороге коттеджа столкнулась с тем самым незнакомцем из бара. Воистину железный человек: опять в рубашке с длинными рукавами, и шея скована галстуком. В тропическую-то жару! Видно, осмотр места происшествия при свете дня проводит.

– Вы что-то хотели, мадам? – осведомился мужчина.

Английский неплох, вопрос вежлив, и тон безупречен, но все равно безошибочно понимаешь: человеку абсолютно не хочется беседовать с очередной любопытствующей русской туристкой.

– Да, я кое-что хотела, – не смутилась Римма. – Во-первых, выяснить, проводилось ли вскрытие, и достоверно ли уже известны причины смерти моей… – Она споткнулась, затем сделала над собой некоторое усилие и закончила фразу: – Моей подруги.

– Ваш интерес понятен. А что во-вторых? – скривился индиец.

Девушка немного поколебалась, но все же произнесла:

– А во-вторых, я хотела бы сообщить следствию некоторую информацию… которой располагаю только я.

Ее «во-первых» надменный следователь проигнорировал и тоном строгого экзаменатора произнес:

– Информацию? Слушаю вас внимательно.

Но не зря же Римма работала пусть и простой секретаршей, но в детективном агентстве! Хоть ее начальник Пашка и считает, что Риммин потолок – распечатывать на компьютере тексты и варить ему кофе, он даже ведать не ведает, что подчиненная уже давно усвоила некоторые его приемчики.

Поэтому девушка лишь плечами пожала:

– Сначала отвечаете вы. Потом – я. Кстати, меня зовут Римма. А вас как?

– Джай, – буркнул индиец. И мимолетно метнул пронзительный взгляд в ложбинку между ее грудей.

«Ага, раскусили мы тебя! Сам в костюм кутаешься, а поглазеть на почти обнаженное женское тело охоч!» Римма поощрительно улыбнулась. А костюмный вдруг покраснел, уставился в землю (ох, если бы все так просто было с нашими, российскими, следователями!) и пробормотал:

– Аутопсия назначена на сегодня. Однако предварительное медицинское заключение гласит: смерть вашей подруги была ненасильственной и последовала от сердечного приступа.

– А токсикологический анализ крови вы делали? – козырнула слышанным от Павла термином Римка.

И снова обожглась о раздевающий (теперь он концентрировался на ее более чем открытых ногах) взгляд индийца. Девушка демонстративно одернула юбку, как бы стараясь опустить ее ниже, и тем смутила мужчину еще больше. Хм, следователь, или кто он там, вообще девственник, что ли?

– Так что насчет ядов? – поторопила она собеседника с ответом.

– Все чисто, – покачал головой Джай. – В крови вашей подруги присутствуют только следы алкоголя.

Лицо мужчины приняло упрямое выражение. Похоже, он твердо решил: больше никаких нескромных взглядов. И никаких ответов на вопросы сверх меры любознательной русской.

– А что хотели мне сообщить вы? – Он извлек из карманчика своей белоснежной рубашки блокнот и ручку.

Господи, как же рассказать-то ему про Матильдино сексуальное рандеву так, чтобы не очень покраснел? А рассказать надо: во-первых, может для расследования пригодиться. Да и Валентину, сделавшему столь странный и, главное, обидный для Риммы выбор, следовало отомстить. Пусть тоже покраснеет, помучается – когда его следователь о деталях расспрашивать начнет.

– Мне случайно стало известно, что накануне своей смерти, – осторожно начала Римма, – Матильда имела физиологический контакт с одним человеком…

И с удивлением увидела, как индиец возвращает блокнот с ручкой обратно в карман. И еще больше поразилась, когда тот – без малейшего смущения – произнес:

– Вы, конечно, имеете в виду господина Валентина Волина?

– Вы знаете? – опешила Римма.

Но быстро взяла себя в руки. Ненароком уронила бретельку топа со своего успевшего загореть плеча и задала новый вопрос:

– А откуда?

– Господин Волин мне об этом факте сам сообщил. Еще вчера.

Собеседник уже откровенно, не стесняясь, пожирал ее взглядом. И с легкой насмешкой в голосе поинтересовался:

– Вам известно что-то еще, чего я не знаю?

– Нет, – буркнула Римма. – Желаю вам дальнейших успехов в расследовании.

И поспешила от домика Матильды прочь. Сделала несколько шагов, но не удержалась – организовала, чтобы полы сарафана, будто бы от порыва ветра, взметнулись вверх. И добавила про себя: желаю успехов в борьбе со своими инстинктами, индийский извращенец!

* * *

Кафе, прилегающее к их спортивному городку, Римма обожала. Она давно мечтала, еще в родной Москве, найти местечко, где тебя все знают. Где бармен улыбается как родной и в курсе, какие напитки ты предпочитаешь в разное время суток. Где официанты готовы согреть душу к месту сказанным комплиментом. И повар готовит точно так, как тебе нравится: мясо средней прожарки и специй сколько нужно, и даже лепешки всегда жарит по ее вкусу – с хрустящей корочкой по краям. Ну, и бонус: посетители тоже народец знакомый – всегда можно и поболтать, и посплетничать, и новый наряд, уж точно, все заметят и оценят.

Но в Москве сколько ни бродила по кафе, даже с виду маленьким и уютным, но не нашла такое, куда бы хотелось возвращаться снова и снова. Только здесь, в Индии, отыскала отдушину. Отправляешься вроде просто перекусить – а настроение уже заранее повышается. Потому что знаешь: официант Джонсон немедленно кинется тебе навстречу, и знакомые с соседних столиков приветливо замашут руками, и, что немаловажно, сидишь практически под открытым небом, навес не в счет, и почти что у твоих ног колышется океан, и терпко пахнет водорослями и йодом, и смешные птички зимородки нагло требуют, чтобы ты с ними поделилась своей лепешкой…

Но из-за происшествия (а смерть Матильды в их спортивном городке тактично именовали только так) даже столь замечательное кафе начало откровенно портиться.

Вот и сегодня вечером: народу никого, а некогда безупречный официант Джонсон опять не бросился навстречу. Когда же Римма подозвала его требовательным взмахом руки, подошел с видимой неохотой, да еще и спросил:

– Вы желаете что-то заказать?

Право, странно звучит, когда подобный вопрос задают человеку, только что усевшемуся за столиком кафе.

– Да, милый Джонсон, – усмехнулась Римма. – Я хочу заказать ананасовый сок, и палак панир[2], и еще рис с овощами, и…

– Сок принесу, – перебил официант, – а вот поужинать, к сожалению, не получится.

– И почему же?

– Повар уволился, – вздохнул тот. – Еще вчера.

«Очень интересно, – мелькнуло у Риммы. – Особенно если связать со вчерашней смертью посетительницы его кафе…»

– По какой причине?

– Ни по какой. Просто не захотел здесь работать – и все.

В разгар сезона? Когда в кафе полно клиентов? И при том что все прекрасно знают: хорошую работу в Индии найти очень и очень непросто!

– Да ладно, Джонсон, колись! – властно произнесла девушка. И заговорщицки подмигнула: – Я никому не скажу.

Официант колебался недолго. Видно было, что его так и распирает поделиться с клиенткой, которой он явно симпатизировал, последними новостями.

Джонсон понизил голос:

– Повар ушел потому, что его семью оскорбили.

– Семью? – удивилась Римма. – А кто у него семья?

– Их здесь трое братьев работало, – продолжал просвещать ее официант. – Сурадж – повар. Раджа – массажист. И еще маленький Винсент в домиках убирал… Так вот Винсенту сегодня сказали, что он вор.

– Кто сказал?

– Один из ваших. – В голосе Джонсона зазвучали нотки неодобрения. – Господин Еу-ге-ний.

Ну, да. Блестящий менеджер и красавец-мужчина Евгений Мединов.

Римме вдруг стало весело.

– И что же ваш Винсент у него украл? Шлепки «Дольче&Габбана»?

Джонсон прижал руки к груди:

– Еу-ге-ний сказал: он возвратился в свой коттедж как раз во время уборки и увидел, что Винсент у него в вещах рылся. Но я всеми богами клянусь: наш малыш никогда бы так не поступил!

– У Евгения что-то пропало?

– Ничего. Но он накричал на Винсента и пошел жаловаться к начальнику, и тот велел малышу убираться. Тогда с ним ушли и Раджа, и Сурадж.

– И я осталась без ужина… – вздохнула Римма.

До чего некстати все эти индийские страсти!

И что теперь ей делать? Выбираться сейчас из спортивного городка? Снова возвращаться на пляж, идти в другое кафе? Ладно, обойдемся соком. А Евгению при случае надо высказать: подумаешь, дело большое – мальчик покопался в твоих вещах. Ну интересно человеку стало. Всем известно: в чемоданах постояльцев во всех отелях роются. Накричать, безусловно, нужно, и даже в ухо можно было дать – но зачем же начальству жаловаться? Измельчали мужики, право слово…

* * *

А на следующий день – с момента гибели Матильды едва ли прошло двое суток – в Индию неожиданно пожаловала ее душеприказчица и наследница.

То была совсем юная – Римме даже показалось, что подчеркнуто юная, – особа. Нежный персиковый румянец, совсем детское платьице, сланцы с бисером, наивный взгляд ярко-голубых глаз… Индийцы из их кафешки, едва завидев вновь прибывшую, просто остолбенели. А романтичный Джонсон немедленно стал выделять ее среди прочих туристок и даже дал ей прозвище Белоснежка.

Мадемуазель (на самом деле ее звали прозаически Людой) не скрывала своего восторга от Индии, куда она приехала впервые, и постоянно повторяла, что все кругом: пальмы, ослепительное небо, cheese and garlic naan[3], романтичные коттеджики, прилепившиеся на скале, – это просто супер, исключительно cool.

Скорбной девица не выглядела. Немедленно по прибытии она направилась на пляж и вернулась оттуда полностью преображенная. В индийском наряде – широченные штаны в стиле Али-Бабы, кофтенка с национальным орнаментом, пальцы рук и ног унизаны дешевенькими блестящими колечками, а предплечье обвивала огромная кобра – татуировка из хны.

Уж на что Римме не нравилась безвременно почившая Матильда, но «белоснежка» Люда той и в подметки не годилась. Понятно, конечно: любой обрадуется, если на него вдруг, нежданно и негаданно, свалится сказочное богатство. Но ты хотя бы видимость создай, что тебе грустно, а не рассказывай всем и каждому, что Матильда человеком была сложным, деспотичным, чрезвычайно властным, с постоянными причудами…

Правда, Люда умершей приходилась не дочкой и не сестрой – всего лишь двоюродной племянницей. Причем виделись они за всю жизнь от силы раз пять, во время редких семейных праздников.

– Когда мне нотариус позвонил, я прямо упала, просто в осадок выпала! – рассказывала девчонка любому, кто готов был слушать. – Я-то думала, что у тети какой-никакой мужик есть, или, может, сиротке из детского дома она покровительствует, или вообще все на благотворительность отдаст, чисто из вредности, но завещание оказалось полностью на меня! Вообще обалдеть, полный cool!

– А зачем ты сюда, в Индию, примчалась? Да еще так быстро? – словно бы между делом спросила Римма. – Ждала б своих денег дома, в России…

Девчонка в ответ вздохнула:

– Так у тетушки в завещании написано: деньги мне отойдут, если я на себя организацию похорон возьму. Сделаю все, как тетя хотела. Чтобы, например, струнный оркестр обязательно играл. И еще много она понаписала…

Да уж, считала Римма, «белоснежке» повезло сказочно.

А вот вокруг Валентина сгустилось еще больше ее подозрений.

Римма, хоть и на отдыхе, а никак не могла выкинуть из головы рабочие мысли. Она, конечно, не следователь, всего лишь секретарша в детективном агентстве, но тут любой задумается. Действительно ли своей смертью умерла Матильда? И не способствовал ли тому всеобщий любимец, недосягаемый инструктор Валентин? Ведь запросто может быть: он Матильду обхаживал вовсе не для того, чтобы устроиться на работу в ее клуб, а куда более смелые планы строил – обаять, обольстить, покорить, а потом инсценировать естественную смерть и прикарманить ее денежки… Правда, Люда говорит, что завещание, оказывается, было давно составлено – пару лет назад. Но ведь Валентин мог об этом не знать! Может, надеялся (или Матильда его в заблуждение ввела), что он единственный наследник. Хотя глупо, конечно. Сначала убедись, что все достается тебе, и только потом убивай…

И почему инструктор столь тщательно скрывал свою связь? Римма уже со всеми участницами семинара успела переболтать, и каждой словно бы между делом задавала вопрос: а не было ли у Матильды романа с Валентином? И все ей дружно отвечали: обольстить обаятельного инструктора еще не удавалось никому. И уж тем более не светило Матильде, далеко не юной и не самой симпатичной дамочке, пусть и с большими деньгами. А спрашивать о столь интимных материях самого инструктора Римма не решилась. Будь она следователем или хотя бы детективом, как ее начальник Пашка, еще можно было бы попробовать, а так… Да Валентин просто посмеется над ней. Или вообще с семинара выгонит – за хамские вопросы.

И потому самочинное расследование девушки само собой заглохло. Да и что ей Матильда? Пусть наглаженный Джай причины ее смерти выясняет. А она будет делать то, зачем приехала на Гоа, – плавать в океане, валяться на песке, заниматься карате и флиртовать с мужчинами.

И пусть с Валентином (действительно, он какой-то недосягаемый, к тому же явный геронтофил) ее роман увял, так и не разгоревшись. Зато второй из имевшихся в спортивном городке мужчин, Евгений Мединов, оказывал Римме самые неприкрытые знаки внимания. Всегда угощал в баре, бежал к ее шезлонгу, если видел на пляже, и даже во время спаррингов – а их двоих, как самых подготовленных, инструктор всегда ставил вместе – постоянно норовил перевести захват в самое настоящее объятие…

Римма, однако, старалась держать Мединова на дистанции. Слишком он какой-то блестящий, одни шлепанцы с «дольче-габбаной» чего стоят. И хвастается все время: образованием, работой, путешествиями, машиной и даже котом – у него какой-то суперэлитный британец, видите ли, имеется, победитель множества выставок. Но ей никогда не нравились мужчины, в одиночку воспитывающие котов. Да и история с малышом Винсентом тоже очков Мединову не прибавила… Поэтому Римма не отвечала на ухаживания Евгения, а вечера стала проводить с компанией веселых студентов-аргентинцев, с которыми познакомилась на пляже.

Те приехали на Гоа безо всяких спортивных целей. Никакого карате и даже классов йоги, которые старается посетить любой прибывший в Индию, – просто много моря и дешевого рома, а еще катание на каяках, гонки на мотобайках и, почти каждый вечер, модные здесь транс-вечеринки, изрядно сдобренные «травкой».

Наркотики, транс и ром Римма не любила, а вот проехаться на мотобайке согласилась. Тут, в Индии, мопед – основное средство передвижения. Не для подростков, как в Европе, а для целых семей. Много раз девушка видела, как на мотике вчетвером едут: управляет папаша, прямо перед ним, у руля, – младенец, за спиной главы семейства – еще одно дите, постарше, а позади всех с трудом притулилась мать семейства. О шлемах, конечно, и речи нет, движение сумасшедшее, но все довольны.

На Гоа правил дорожного движения, заметила Римма, вроде как не существовало. И светофоры почти не встречались. Первым перекресток проезжал тот, кто больше, – автобус или грузовик. Далее наступал черед машин, потом – мотоциклов и мопедов. А последними (даже если они на главной дороге) всегда оставались бедняги-велосипедисты. И все здесь постоянно сигналили. Когда обгоняли, когда тормозили и просто так, от хорошего настроения…

Из их спортивной группы на мопеде один бесстрашный Валентин рисковал передвигаться. Остальные же, когда нужно было куда-то ехать, вызывали «тук-тук» – маленький смешной автомобильчик без дверей. Или крутили по нещадной жаре педали велосипеда. Отдыхающие, сидя вечерами в баре, постоянно делились услышанными на пляже страшными историями: кто из европейцев с мотобайка упал, сломал руку, а то и вовсе закончил свою жизнь под колесами фуры…

И когда бестолковая Люда, наследница Матильды, вдруг возжелала арендовать мотобайк («Ой, я, правда, никогда не пробовала, даже в Питере, но все ведь тут ездят! Cool, наверно!»), Джонсон, занимавшийся в том числе прокатом, отказал ей категорически. Сказал, как отрезал:

– Для езды на мотике надо родиться индийцем, а не хрупкой европейской девушкой.

Люда обиженно надула губки, но спорить не стала. А Римма, присутствовавшая при их разговоре, решила: сама-то она просто обязана освоить мопед. Хотя бы для того, чтоб утереть противной «белоснежке» нос.

И вот день настал.

Римма вместе со своими новыми друзьями-аргентинцами явилась в прокат – не к женоненавистнику Джонсону, а в другой. И за скромную сумму в пять долларов стала – на целый день! – обладательницей новенького мопеда. Вместе с ключами ей вручили пластиковый полулитровый стакан – для бензина. Кстати, забавная подробность: горючее на Гоа продают в обычных продуктовых ларьках, и если ты приходишь со своей тарой, предоставляют на него скидку.

Приятели-аргентинцы, правда, предлагали ей поехать с кем-то из них – пассажиром. В целях, как они сказали, безопасности и экономии. Однако экономия в пять долларов погоды не делала, а опыта у аргентинцев было не больше, чем у нее. Поэтому Римма решила: лучше самой убиться, чем стать жертвой неумелого водителя…

Наконец расселись и неуверенным караваном тронулись в путь. Ехать оказалось даже страшней, чем думалось: дороги узкие, а уж европейца за рулем мопеда считает своим долгом обогнать каждый уважающий себя индиец. Аргентинцы – даром что мужики – трусили отчаянно и тащились как черепахи. На каждом перекрестке их колонна задерживалась чуть не на десять минут, опасливо пропуская всех попутных и встречных…

Римма, к собственному удивлению, освоилась за рулем мотика раньше других и даже успевала озираться по сторонам. Сколько всего интересного можно увидеть, когда в твоем распоряжении личный транспорт! К вершине горы притулился маленький, но явно очень древний храм… Вот на дорогу выдвигаются священные в Индии коровы – несмотря на всю святость, страшно худые и почему-то с горбами, как у верблюдов… А вон тощий, весь просто светится, мальчик ловко забирается к самой верхушке пальмы и сбивает с нее кокосовые орехи… А еще девушка поглядывала на индийских женщин – Римме очень нравилось, с каким достоинством те носят свои сари. И на индийских мужчин, разумеется, тоже поглядывала – вдруг встретится достойный экземпляр? А то дамы из их группы болтают, что они очень сексуальные, Римме же пока не представилось возможности сию точку зрения принять или опровергнуть со знанием дела…

Когда приблизились к повороту на Черепаховый пляж – конечную точку их путешествия, – внимание Риммы привлекло кое-что еще. Их колонну вдруг обогнал мопед, управляла которым европейка. Стройная и явно молодая, красивая. Ее хрупкая фигурка, а особенно светлые волосы, забранные в конский хвост, очень напомнили Римме кого-то… Она машинально прибавила газу, мопед взревел. А блондинка, наоборот, начала притормаживать перед поворотом налево. Римма поравнялась с ней – и опешила: мотиком правила «белоснежка» Люда. Ее худенькие руки уверенно лежали на руле, по лицу блуждала счастливая улыбка… И вот она уже на совершенно безумной для мопеда скорости километров пятьдесят в час вошла в поворот и унеслась вдаль. И это девушка, которая, по ее собственным словам, никогда прежде не садилась за руль?

– Римма! Нам направо! – крикнул ей один из аргентинцев.

Но молодая сыщица сделала вид, что не расслышала. Решение пришло мгновенно. Она быстро – и почти профессионально – перестроилась из правого ряда, поворачивая вслед за коварной «белоснежкой». Девушка даже не подумала, как положено по неписаным индийским правилам, пропустить грузовик – тот просто опешил от подобного хамства, обиженно загудел…