Спасать или спасаться? Как избавитьcя от желания постоянно опекать других и начать думать о себе

Что так, что сяк – все равно напряг. Если мы поворачивались друг к другу спиной, я лежала с растерянными, отчаянными мыслями. Если он пытался ко мне прикоснуться, я леденела. Как он может рассчитывать, что я буду заниматься с ним любовью?! Как может он касаться меня, словно ничего не случилось? Обычно я отталкивала его с резким «Нет, я слишком устала». Иногда соглашалась. Время от времени я уступала потому, что мне самой хотелось. Но обычно, если я и занималась с ним сексом, то только потому, что мне казалось, что я должна заботиться о его сексуальных потребностях, и чувствовала себя виноватой, если этого не делала. В обоих случаях секс был эмоционально неудовлетворительным.

«Может быть, твердила я себе, все еще исправится. В конце концов, эти проблемы – его вина. Когда ему станет лучше, наш брак тоже станет лучше».

Давным-давно я заткнула подальше свою потребность дарить и принимать любовь. Я заморозила ту часть себя, которая чувствовала и любила. Я должна была это сделать, чтобы выжить.

Я столько всего ждала от этого брака! Я так мечтала о том, чем мы будем заниматься вместе! Ни одна мечта не сбылась. Я была обманута, предана. Мой дом и семья – место и люди, которым следовало быть теплом, поддержкой, утешением, тихой гаванью любви, – стали ловушкой. И я не могла найти из нее выход. Может быть, твердила я себе, все еще исправится. В конце концов, эти проблемы – его вина. Он алкоголик. Когда ему станет лучше, наш брак тоже станет лучше.

Но я начинала сомневаться. Он оставался трезвым и ходил на встречи Анонимных алкоголиков уже шесть месяцев. Ему становилось лучше. А мне – нет. Действительно ли его выздоровления было достаточно, чтобы сделать меня счастливой? Пока его трезвость, похоже, никак не меняла мое ощущение себя: тридцатидвухлетняя, опустошенная, использованная, нервная. Что случилось с нашей любовью? Что случилось со мной?

Еще через месяц я начала подозревать то, что вскоре оказалось истиной. К тому времени изменилось только одно – мне стало хуже. Моя жизнь застопорилась до полной остановки; мне хотелось покончить с ней. У меня не было надежды на улучшение; я даже не знала, что, собственно, не так. У меня не было иной цели, чем забота о других людях, да и это не слишком хорошо мне удавалось. Я застряла в прошлом, а будущее внушало мне ужас. Казалось, Бог покинул меня.

Я постоянно чувствовала себя виноватой и гадала, уж не схожу ли я с ума. Что-то ужасное, что-то такое, чего я не могла объяснить, случилось со мной. Оно ограбило меня и разрушило мою жизнь. Каким-то образом пьянство мужа подействовало на меня, и способы, какими проявилось это воздействие, стали моими проблемами. Больше не имело значения, чья это вина.

Я утратила контроль.

Я познакомилась с Джессикой в этот момент ее жизни. Ей предстояло вот-вот усвоить три фундаментальные идеи.

1. Она не сумасшедшая; она созависимая. Алкоголизм и другие компульсивные расстройства – настоящие семейные заболевания. То, как заболевание воздействует на других членов семьи, называется созависимостью.

2. Когда они уже подверглись воздействию – когда «это» устоялось, – созависимость начинает жить собственной жизнью. Это все равно что подхватить пневмонию или приобрести разрушительную привычку. Как только вы ее подхватили, она у вас есть.

3. Если хотите избавиться от нее, вам надо делать что-то, чтобы заставить ее уйти. Не имеет значения, чья это вина. Ваша созависимость становится вашей проблемой; разрешение ваших проблем – ваша обязанность.

Если вы созависимы, вам необходимо найти собственный восстановительный или целительный процесс. Чтобы начать это восстановление, важно понимать, что такое созависимость и каковы мысли, чувства и поступки, которые часто ее сопровождают. Также важно изменить некоторые из этих мыслей и поступков и понять, чего ожидать, когда произойдут эти перемены.

Эта книга поможет вам найти пути к переменам и поддерживать такие перемены. Рада сказать, что у истории Джессики счастливый конец – или, скорее, новое начало. Ей стало лучше. Она начала жить собственной жизнью. Надеюсь, вы тоже это сделаете.

Глава 2

Другие истории созависимых

Когда я говорю, что я созависимая, я не имею в виду, что я немножко созависимая. Я имею в виду, что я по-настоящему созависимая. Я не выхожу замуж за мужчин, которые заходят опрокинуть пару кружечек пивка после работы. Я выхожу замуж за мужчин, которые вообще не станут работать.

Эллен, член общества Ал-Анон

Возможно, в предыдущей главе вы отождествили себя с Джессикой. Ее история – экстремальный пример созависимости, но именно такие истории я наиболее часто выслушиваю. Однако опыт Джессики – не единственный тип созависимости. Есть множество других вариаций этой истории, так же как есть другие созависимые, чтобы их рассказать.

Вот некоторые из них.

Джеральд, красивый и представительный мужчина чуть за сорок, называет себя «успешным бизнесменом и неудачником в отношениях с женщинами». В старших классах и колледже Джеральд встречался со многими женщинами. Он был популярен и считался хорошей партией. Однако после выпуска Джеральд ошеломил своих родных и друзей, женившись на Рите.

Рита обращалась с Джеральдом хуже, чем любая другая женщина из тех, с которыми он встречался. Она вела себя холодно и враждебно с Джеральдом и его друзьями, у них было мало общих интересов, и казалось, что Джеральд ничуть ее не заботит – ни в каком плане. Спустя 13 лет брак окончился разводом, когда Джеральд выяснил, что некоторые вещи, о которых он подозревал годами, истинная правда: Рита встречалась с другими мужчинами с тех самых пор, как они поженились, и злоупотребляла (в том числе и до брака) алкоголем и другими наркотиками.

Джеральд был уничтожен. Но, отдав скорби около двух месяцев, он безумно влюбился в другую женщину, которая была алкоголичкой, начинавшей пить с раннего утра и продолжавшей, пока не допьется до отключки. Потратив несколько месяцев на беспокойство о ней, попытки помочь, попытки выяснить, что в его поступках заставляет ее пить, попытки контролировать ее пьянство и, в конечном счете, преисполнившись гнева на нее, поскольку она не желала бросить пить, Джеральд прекратил эти отношения. Вскоре он познакомился с еще одной женщиной, влюбился и переехал в ее квартиру. Уже через несколько месяцев Джеральд заподозрил, что она тоже химически зависима.

Вскоре Джеральд стал тратить большую часть своего времени на беспокойство о подруге. Он следил за ней, рылся в ее сумке, ища таблетки или другие улики, и дотошно расспрашивал о ее занятиях. Иногда он просто отрицал, что у нее есть проблема. В эти моменты он развивал лихорадочную деятельность, старался наслаждаться временем, проводимым с подругой (хотя и говорил, что чувствовал себя неуютно), и твердил себе: «Дело только во мне. Что-то не так со мной».

Во время одного из многочисленных кризисов в этих последних отношениях, когда реальность рывком выдернула Джеральда из отрицания, он пошел к консультанту по химической зависимости за советом.

– Я понимаю, что мне следовало бы закончить эти отношения, – сказал Джеральд, – но я просто не готов отказаться от них. Мы можем говорить обо всем на свете. Мы – такие хорошие друзья. И я люблю ее. Почему?! Почему это все время происходит со мной? Дайте мне комнату, полную женщин, – и я влюблюсь в ту, у которой больше всего проблем; в ту, которая будет обращаться со мной хуже всех. Честно говоря, мне с такими гораздо интереснее, – признался Джеральд. – Если женщина обращается со мной слишком хорошо, это меня расхолаживает.

Джеральд считал себя человеком, выпивающим, чтобы немного расслабиться. У него никогда не было проблем с алкоголем. Джеральд рассказал консультанту, что он никогда не употреблял наркотики. Его брат, которому было уже под пятьдесят, был алкоголиком, начиная с подросткового возраста. Джеральд отрицал, что кто-либо из его покойных родителей был алкоголиком, но неохотно признал, что его отец, возможно, «выпивал слишком много».

Консультант предположил, что алкоголизм и избыточное потребление алкоголя в среде ближайших родственников Джеральда могут до сих пор влиять на него и его отношения.

– Как могут их проблемы влиять на меня? – не поверил тот. – Папа умер давным-давно, а с братом мы видимся редко.

После нескольких сеансов терапии Джеральд стал называть себя созависимым, но не вполне понимал, что это значит и что с этим делать. Когда сиюминутные проблемы в отношениях перестали вызывать у Джеральда сильный гнев, он забросил терапию. Джеральд решил, что проблемы его подруги с наркотиками не так уж и велики. Он убедил себя в том, что его проблемы с женщинами – результат невезения. Он говорил, что надеется, что однажды удача повернется к нему лицом.

Действительно ли проблема Джеральда – невезение? Или это созависимость?

Пэтти около 35 лет, и, к тому времени, как обратилась за помощью к частному психотерапевту, она 11 лет была замужем. У нее трое детей, младший из которых был болен детским церебральным параличом. Пэтти посвятила свою жизнь семье, стараясь быть хорошей женой и матерью.

Она рассказала терапевту, что любит детей, не сожалеет о своем решении сидеть дома и воспитывать их, но повседневная рутина ей ненавистна. До брака у нее было много друзей и хобби, она работала медсестрой и интересовалась окружающим миром. Однако за годы, последовавшие за рождением детей, в особенности больного ДЦП ребенка, она утратила весь свой энтузиазм.

У нее осталось мало подруг, она набрала больше 80 фунтов веса, не понимала своих чувств, а если и понимала, то ощущала вину за них. Она объяснила, что пыталась сохранять активность, помогая подругам и занимаясь волонтерской работой для нескольких организаций, но ее усилия обычно приводили к ощущению неэффективности и обиды. Она подумывала о возвращении к работе, но не сделала этого, потому что, по ее словам, «единственное, что я умею, это быть медсестрой, а меня уже тошнит от заботы о людях».

– Мои родственники и друзья считают меня той самой «каменной стеной». Старая добрая Пэтти, на которую всегда можно положиться! Всегда все под контролем. Всегда готова помочь им. А на самом деле, – говорила Пэтти, – я распадаюсь на части, очень незаметно, но очень верно. Я пребываю в депрессии не один год. Я не могу от нее избавиться. Стоит шляпу уронить – и я пла́чу.

– У меня совершенно нет сил. Я постоянно ору на детей. У меня нет никакого интереса к сексу, по крайней мере, с моим мужем. Я постоянно испытываю чувство вины за все на свете. Я чувствую себя виновной даже в том, что пришла к вам, – призналась она консультанту. – Мне следовало бы уметь решать собственные проблемы. Мне следовало бы просто отключиться от этого. Просто смешно тратить ваше время и деньги мужа на мои проблемы – проблемы, которые я, вполне возможно, попросту вообразила и несообразно раздула из ничего.

– Но я не могла просто ничего не делать, – продолжала Пэтти. – Недавно я подумывала о самоубийстве. Конечно, я бы ни за что на самом деле себя не убила. Я нужна слишком многим людям. Слишком многие от меня зависят. Я бы их расстроила. Но я обеспокоена. Я напугана.

Пэтти также сказала консультанту, что до брака у ее мужа были проблемы с алкоголем. В браке он стал пить меньше, держался на одной и той же работе и неплохо обеспечивал семью. Но после расспросов выяснилось, что ее муж не посещал встречи Анонимных алкоголиков или каких-либо других групп поддержки. Вместо этого он был «в завязке» месяцами, периодически уходя в запой по выходным. Пьяный, он вел себя как безумный. Когда не пил, был раздражителен и враждебен.

«Мои родственники и друзья считают меня «каменной стеной». Всегда все под контролем. Всегда готова помочь им. А на самом деле я распадаюсь на части».

– Я не знаю, что с ним случилось. Это не тот мужчина, за которого я выходила замуж. Еще больше пугает то, что я не знаю, что случилось со мной и кто я такая, – говорила Пэтти. – Трудно объяснить, в чем именно проблема. Я и сама этого не понимаю. Нет никакой серьезной проблемы, в которую я могла бы ткнуть пальцем и сказать: «Вот в чем дело». Но ощущение такое, будто я потеряла себя. Временами я гадаю, не схожу ли я с ума. Что со мной не так? – спросила она.

– Возможно, ваш муж – алкоголик, и ваши проблемы вызваны семейной болезнью алкоголизма, – предположил консультант.

– Как такое может быть? – удивилась Пэтти – Мой муж пьет не так уж часто.

Консультант углубился в личную историю Пэтти. Она с любовью говорила о родителях и двух старших братьях. Она была из хорошей семьи, дружной и успешной.

Консультант копнул глубже. Пэтти упомянула, что ее отец ходил на собрания Анонимных алкоголиков с тех пор, как она была подростком.

– Папа стал трезвенником, когда я была в старшей школе, – сказала она. – Я очень люблю его и горжусь им. Но когда он пил, это были воистину безумные годы для нашей семьи.

Пэтти не только замужем за человеком, который, весьма вероятно, был алкоголиком; она была еще и тем, кого теперь называют взрослым ребенком алкоголика. На всю семью оказала воздействие семейная болезнь алкоголизма. Ее отец бросил пить; ее мать ходила в группу Анонимных алкоголиков; семейная жизнь выправилась. Но все это воздействовало и на Пэтти. Неужто можно было рассчитывать, что она волшебным образом преодолеет это воздействие – просто потому, что прекратилось пьянство?

Вместо дополнительных сеансов терапии консультант рекомендовал Пэтти курс развития самооценки и курс развития уверенности. Он также посоветовал ей посещать встречи Ал-Анон или «Взрослых детей алкоголиков» – групп самопомощи, опирающихся на программу «Двенадцать Шагов» общества Анонимных алкоголиков.

Пэтти последовала совету консультанта. Она не излечилась в мгновение ока, но по мере того как проходил месяц за месяцем, она обнаружила, что принимает решения с большей легкостью, чувствует и выражает свои чувства, говорит то, что думает, уделяет внимание своим потребностям и меньше мучается чувством вины. Она стала более терпимой к себе и своей повседневной рутине. Депрессия ее понемногу отпустила. Она стала меньше плакать и больше смеяться. Вернулись энергия и энтузиазм в отношении к жизни.

Кстати, без понуканий со стороны Пэтти ее муж вступил в группу Анонимных алкоголиков. Враждебности в нем поубавилось, и их супружеская жизнь начала выправляться. Мораль этой истории в том, что Пэтти обрела контроль над своей жизнью. Ее жизнь ожила.

Теперь, если спросить Пэтти, в чем была или состоит ее проблема, она ответит: «Я созависимая».

Клиенты, которые обращаются за помощью, – не единственные люди, которые страдают от созависимости.

Рэнделл был консультантом по химической зависимости и выздоравливающим алкоголиком с несколькими годами трезвости за плечами, когда обнаружил, что у него самого есть проблемы этого рода. Рэнделл также был взрослым сыном алкоголика; его отец и три брата были алкоголиками.

Интеллигентный, чувствительный человек, который получал удовольствие от своей работы, Рэнделл испытывал сложности с досугом. Бо́льшую часть свободного времени он проводил в беспокойстве – доходившем до одержимости – о других людях и их проблемах. Иногда он пытался распутать хаотические ситуации, созданные алкоголиками; иногда гневался на алкоголиков за то, что они создают хаотические ситуации, которые он чувствует себя обязанным распутывать; иногда расстраивался из-за того, что люди (не обязательно алкоголики) вели себя определенным образом. Он бушевал, мучился чувством вины, жалел людей и позволял им пользоваться собой. Однако он редко ощущал настоящую близость с ними. И редко веселился.

Много лет Рэнделл верил, что его долг – беспокоиться о людях и вовлекаться в их проблемы. Он называл свое поведение добротой, участием, любовью и (порой) праведным негодованием. Теперь, получив помощь в связи со своей проблемой, он называет ее созависимостью.

Иногда созависимое поведение неразрывно связано с желанием быть хорошей женой, мужем, братом или христианином.

Марлисс – женщина сорока с лишним лет, весьма привлекательная, когда заботится о себе. Однако бо́льшую часть времени она занята заботами о своих пятерых детях и муже, выздоравливающем алкоголике. Она посвятила свою жизнь стараниям сделать их счастливыми, но не преуспела.

Обычно Марлисс полна гнева, ибо ей кажется, что ее усилий никто не ценит, а семья злится на нее в ответ.

Она занимается с мужем сексом всякий раз, как он того захочет, вне зависимости от собственного самочувствия. Она тратит слишком большую долю семейного бюджета на игрушки и одежду для детей, удовлетворяя все их прихоти. Она возит их на машине, читает им, готовит для них, убирает за ними, холит и лелеет тех, кто ее окружает; но ей никто ничего не дает. Бо́льшую часть времени они даже не говорят ей «спасибо».

Марлисс негодует из-за того, что постоянно отдает себя людям, присутствующим в ее жизни. Ее возмущает то, что семья и потребности семьи контролируют ее жизнь. Она избрала уход и заботу своей профессией, но часто злится из-за этого.

– Но я чувствую себя виноватой, когда не делаю того, что от меня требуется. Я чувствую себя виноватой, когда не оправдываю свои стандарты жены и матери. Я чувствую себя виноватой, когда не оправдываю стандарты, которые устанавливают для меня другие люди. Я просто чувствую себя кругом виноватой, – говорила она, а потом добавила: – В сущности, я расписываю свой день, расставляю свои приоритеты исходя из чувства вины.

Означает ли то, что Марлисс бесконечно заботится о других людях, злится из-за этого и не ожидает ничего взамен, что она – хорошая жена и мать? Или это означает, что Марлисс созависима?

Алкоголизм (или химическая зависимость) – не единственная семейная проблема, которая может создать созависимую личность.

Алиса, мать двух подростков, работала неполный рабочий день в организации психического здоровья, когда обратилась к семейному консультанту. (Прежде она не раз обращалась к семейным консультантам за помощью.) Она пошла на консультацию потому, что ее старший ребенок, четырнадцатилетний мальчик, постоянно создавал проблемы. Он убегал из дома, нарушал «комендантский час», прогуливал школу, не повиновался другим семейным правилам и вообще делал все, что хотел и когда хотел.

– Этот ребенок, – пожаловалась Алиса консультанту, – сводит меня с ума.

И она действительно так думала. Она буквально заболевала от беспокойства. В иные дни она была так подавлена и встревожена, что не могла встать с постели. Алиса перепробовала все средства, какие могла придумать, чтобы помочь своему ребенку. Она трижды помещала его на лечение, отдавала в две разные приемные семьи и таскала всю свою семью от одного консультанта к другому.

Алиса испытывала и другие методы: она угрожала, плакала, кричала и умоляла. Она становилась суровой и доносила на него в полицию. Она пробовала действовать мягкостью и прощением. Она даже пыталась вести себя так, словно он не совершал неприемлемых поступков. Она не пускала его домой. А однажды проехала полштата, чтобы привезти его назад после того, как он сбежал.

Хотя эти усилия не помогли ее ребенку, Алиса была одержима желанием найти и сделать то единственное, что «заставит его понять ошибочность его поведения» и поможет ему измениться.

– Почему, – спросила она консультанта, – он поступает так со мной? Он портит и рушит мою жизнь!

Консультант согласился с тем, что проблема с сыном Алисы болезненна, вызывает тревогу и требует действий. Но консультант также сказал, что эта проблема не должна разрушать жизнь Алисы.

– Вы не смогли контролировать своего сына, но вы можете обрести контроль над собой, – сказал он. – Вы можете справиться с собственной созависимостью.

Шерил тоже называет себя созависимой. Вскоре после свадьбы с мужчиной ее мечты жизнь Шерил превратилась в кошмар. Ее муж, как она узнала, был сексуально зависимым. В его случае это означало, что он не мог держать под контролем свое желание смотреть порнографию, его компульсивно тянуло к интрижкам с другими женщинами и, как выразилась Шерил, «одному Богу известно, с чем и с кем еще». Она узнала, что ее муж – сексуально зависимый, через неделю после свадьбы, когда застала его в постели с другой женщиной.

Первой реакцией Шерил была паника. Потом гнев. Потом тревога – за мужа и из-за его проблемы. Подруги советовали ей бросить его, но она решила сохранить брак. Ему требовалась помощь. Он нуждался в ней. Может быть, он еще изменится. Кроме того, она была не готова лишиться своей мечты о розовом будущем, которое могло быть у них вместе.

Ее муж вступил в общество Анонимных Сексоголиков, двенадцатишаговую группу самопомощи, аналогичную программе Анонимных Алкоголиков. Шерил отказалась присоединиться к Со-АС, группе общества для членов семей сексоголиков. Она не хотела выносить на публику свою проблему; она не хотела даже обсуждать ее в частном порядке.

Спустя несколько месяцев Шерил, успешная модель в мире моды, стала реже принимать предложения о работе, отказывалась проводить вечера с подругами и заделалась домоседкой. Она хотела сама отвечать на звонки – на случай, если мужу будут звонить другие женщины. Она хотела быть дома, чтобы видеть, когда муж уходит и когда возвращается. Она хотела видеть, как он выглядит, как себя ведет, как разговаривает. Она хотела точно знать, что он делает и с кем он это делает. Она часто звонила его куратору из АС, чтобы пожаловаться, сообщить о поведении мужа и расспросить о его прогрессе. «Я отказываюсь, – говорила Шерил, – снова быть обведенной вокруг пальца и обманутой».

Постепенно Шерил отстранилась от прежних подруг и занятий. Ее тревожность была слишком сильна, чтобы она могла продолжать работать; она слишком стыдилась, чтобы разговаривать с подругами. У ее мужа случилось еще несколько романов на стороне; ее подруг расстраивало то, что она не уходит от него и постоянно сетует, как ужасно быть его женой.

– Я даже смотреть на мужа не могла. Я не питала к нему ничего, кроме презрения. Однако не могла заставить себя бросить его, – рассказывала Шерил впоследствии. – Я не могла заставить себя ничего делать, только беспокоилась и следила за ним.

– Поворотным пунктом стал вечер, когда я гонялась за ним с мясницким ножом, – продолжала Шерил. – Я достигла дна. Я бегала по дому, вопя и неистовствуя, и вдруг осознала – впервые – саму себя. Я стала сумасшедшей. Я была безумна – совершенно потеряла контроль, – а он просто стоял, спокойно глядя на меня. Тогда я поняла, что должна сделать что-то, чтобы получить помощь для себя.

Вскоре после этого случая Шерил пришла в Со-АС. Именно на этих встречах она начала называть свое состояние и потерю контроля над собой созависимостью. Сейчас Шерил разъехалась с мужем и подала на развод. Она также стала лучше относиться к самой себе.

Подруги советовали ей бросить мужа, но она решила сохранить брак. Ему требовалась помощь. Он нуждался в ней. Может быть, он еще изменится…

Хотя предшествующие примеры весьма драматичны, созависимость не обязательно бывает такой острой. И она не всегда включает опыт общения с людьми, у которых очень серьезные проблемы.

Кристен замужем, у нее двое маленьких детей, и среди ее ближайших, равно как и дальних, родственников нет случаев алкоголизма или компульсивных расстройств, насколько ей известно. Однако она называет себя созависимой. Ее проблема в том, что настроения других людей контролируют ее эмоции; она, в свою очередь, пытается контролировать их чувства.

– Если мой муж счастлив – а я чувствую ответственность за это, – то счастлива и я. Если он расстроен, я тоже за это ответственна. Я испытываю тревогу, дискомфорт и расстройство, пока настроение у него не улучшится. Я пытаюсь заставить его воспрянуть духом. Я чувствую себя виноватой, если у меня не получается. А он сердится на меня за эти попытки.

– И у меня проявляется созависимое поведение в общении не только с ним, – добавила она. – Так происходит со всеми – с моими родителями, детьми, гостями в моем доме. Кажется, я каким-то образом потеряла себя в других людях. Я запуталась в них. Мне хотелось бы что-нибудь с этим сделать – с этой штукой, называемой созависимостью, – пока не стало еще хуже. Не сказать, что я как-то особенно несчастлива, но мне хотелось бы научиться расслабляться и начать получать удовольствие от себя и других людей.

Священник, с которым она разговаривала, подытожил ее состояние в следующих словах: «Одни люди по-настоящему созависимы, а другие созависимы самую малость».

Я выбрала эти примеры, потому что они интересны и представляют целый спектр разных переживаний. Они также подчеркивают очень важный момент: ни один единичный пример не является иллюстрацией типичного созависимого человека. Созависимость сложна. Люди сложны. Каждый человек уникален, и у каждого своя, уникальная ситуация. У некоторых созависимость проявляется в крайне болезненных и разрушительных формах. На других она может оказывать лишь умеренное воздействие. Иногда созависимость – это реакция человека на алкоголизм другого; иногда это не так. У каждого созависимого имеется собственный неповторимый опыт, порожденный его обстоятельствами, историей и личностью.