Сезон Дождей. Роман

Сезон дождей

Роман

Сергей Кучерявый

Художник Ксения Струкова

© Сергей Кучерявый, 2024

ISBN 978-5-4496-3282-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

В тумане

Глава первая

Первые симптомы этой так называемой моей мистической необъяснимой болезни пришли ко мне еще в юности, а точнее сказать, на границе со взрослой жизнью. Симптомы же этой моей сезонной карусели были на удивление веселы и задорны. Почему веселы? Почему задорны? Да все оттого, что это было начало, а начало, как известно, всегда искрит каким-то азартом, будь то игра, начало отношений или даже войны. На тот период моей юности я пока что все еще числился студентом в одном из учебных заведений, в простонародье называемых шарагами. И иногда да, я был вынужден посещать весь этот традиционный учебный абсурд, где массы приучались или к наркомании, или же к каторжным работам бурлаков. Но, так или иначе, все мои появления сводились лишь к каким-то личным шкурным интересам. А основную часть дня, а порой и ночи я фанатично проводил на первой в своей жизни низкооплачиваемой, но до ужаса захватывающей работе. Устроившись в качестве диджея, техника и помощника звукоинженера на еле чадящую радиостанцию, я, признаться, был доволен всем. Джеки, микшеры, кабели, разъемы, мониторы, отборный мат и плотная завеса табачного дыма. Станция уже много лет просто дрейфовала по волнам эфира, до нее попросту никому не было дела, бухтит и бухтит. Финансы в нее не вливались, впрочем, точно так же, как и из нее они и не фонтанировали. Просто радиостанция, которая вполне себе скромно занимала свое местечко на FM-частоте. Город был невелик, может, даже был он несколько уныл в плане архитектуры, в целом ничем не приметный город. Там же, неподалеку от радиостанции, находилась и моя ночлежка. Я снимал комнату у одной местной художницы. Возраст двадцать девять лет – сейчас же в моем понимании это вполне себе юная девушка, молодая женщина, это сейчас, а тогда для меня она была некая тетя. В ее квартире всегда был некий так называемый художественный беспорядок, искусство которого многие все тщетно пытаются понять, все желая в этом узреть какой-то истинный принцип свободы. Признаться, эта по-соседски отчужденная от всего бытового и повседневного мира атмосфера пробуждала у меня интерес и даже изредка зажигала во мне огонь. Ника, хозяйка квартиры, была очень добрым и нежным человечком, но жила она всегда и безвылазно исключительно в своем собственном калейдоскопе. Она много работала, частенько по ночам, отчего все мои нерегулярные маршруты преимущественно оставались незамеченными. Да и к тому же, когда она работала с красками, она пребывала в абсолютной социальной изоляции.

А тем временем весьма плавно и тихо, крадучись, словно бы мягкая кошка, подступало бабье лето. Но вопреки всем теплым тонам той ранней осени, вопреки всей той исключительно романтической ясности и прозрачности атмосферы на город опустились тучи и хлынула большая вода. А в голове у меня и, соответственно, в эфирном плейлисте радиостанции в числе прочего ежедневно звучали песни Виктора Цоя, такие как «Скоро кончится лето» и «Каждую ночь»:

Третий день с неба течет вода,

Очень много течет воды…

В офисе радиостанции полным ходом шел ремонт, и, уверен, этот небольшой технический перерыв даже в самый основной час эфирного времени никем из населения не был замечен. В тот день был самый что ни на есть будничный вечер, за окном лил дождь и я лениво сидел у себя дома, точнее, в своей арендованной комнате. Ника уже который день подряд работала над картиной, оттого квартира регулярно и жила то звуками, то полуночным движением, то скрипами, то шорохами. Понятно, что сказать… человек творческий. Я, честно говоря, никогда не интересовался ее работами, хоть и жил там уже порядком. За окном уж совсем стемнело. Усиливаясь, дождь то и дело демонстрировал свои порывы, он как-то холодно, что ли, все барабанил и барабанил по стеклу. «А что, тоже музыка, пусть и осеннего карниза», – как-то шутливо тосковал я, незатейливо вслушиваясь в эту уже почти ночную дробящую музыку моего сентябрьского сумасшествия. Я валялся в кровати и периодически пил пиво. Пялясь в экран телефона, я совершенно не обращал никакого внимания на какие-либо посторонние звуки. Оттого я и не заметил, как ко мне в комнату целенаправленно вошла Ника. Одета она была лишь в легкий полупрозрачный пеньюар. От такой внезапности я замер на мгновение. Я приподнялся и протянул ей руку, вторую, но вот странность, она будто бы не замечала меня, словно одержимая чем-то, она скоро приближалась ко мне. Она, словно бы ведомая этим порывистым ритмом дождя, подошла, страстно поцеловала и как-то бессознательно стянула с меня одеяло. Затем точно и четко, без чувств, без суеты она, как бездушный алгоритм, села сверху и молча принялась за дело. К тому моменту я, естественно, был уже во всеоружии, но ощущение какого-то тумана в голове все никак не покидало меня. Закончилось все так же быстро, как и начиналось, будто бы было все спланировано. Она, извиваясь, негромко вскрикнув от наслаждения, начала двигаться плавно, но почему-то беспорядочно, будто бы она тонущий человек под водой, которому не хватает кислорода. Вскоре она сползла и, скользнув грудью по моему извержению, незаметной тенью растворилась в полумраке квартиры. Лежу, объятый экстазом, а в голове мысль: «Что это было?»

Подобного, кстати, больше ни разу не повторялось, более того, впоследствии мне даже очень сильно показалось, что Ника той ночи попросту не помнит. Кто ее знает, что это было – творческий порыв или сомнамбула сентября? В любом случае я там долго не прожил. Вскоре мне подвернулась уютная отдельная квартирка и я переехал. После я, конечно, много думал о том позднем вечере, но именно тогда я еще не знал, что подобные явления со мной будут происходить регулярно, происходить системно по какому-то неведомому расписанию. Я тогда еще не знал и даже не догадывался, куда меня могут привести эти вначале сладкие, а впоследствии истинно горькие мои особенности. Также я еще не знал, что какая-то там мистика из всеобщей болтовни однажды сможет воздействовать на меня, на мою жизнь, на судьбу через самый обыкновенный природно-временной фактор. Так вот и появился у меня этот хронический, совершенно потусторонний диагноз – Сезон Дождей.

Глава вторая

В череде все каких-то дел, посередь какой-то самой обыкновенной рутины в календарь моей жизни так вот, как всегда внезапно, ворвался поток новогодних праздников, которые и внесли некоторые коррективы в мое резюме. А если выражаться точнее, то весь этот предпраздничный ажиотаж попросту дал мне хорошего пинка в карьерном направлении. Пришел я, значит, однажды в офис как самый примерный работник. В офисе тишина. Открываю дверь, а там начальник в позе думающего памятника.

– А, Кольцов, проходи.

– С Рождеством вас, Валерий Степанович! – я всегда был приветлив и вежлив, но единомышленников у меня было не так уж много.

– Засунь… сам знаешь куда свои сантименты. Рождество… епт…

– А где все? Вы один, что ли, тут?

– Нет! Гх-гх, попрятались все! Короче, Леша, все уроды, все, абсолютно все. Все взбунтовались или переманились конкурентами, не знаю, наверное, газики от шампуня хорошо им в голову ударили. Короче, Леша, вся команда ушла, даже бухгалтер слиняла. А наш, значит, «Романтик коллекшен» пошел по… Короче, скоро будем попахивать шансончиком, если перестанем оплачивать счета. Кредит еще этот.

В офисе было мрачно, жалюзи были опущены, а на лице моего начальника, Валерию Степановичу было чуть больше сорока, на его лице дружно и одновременно танцевали: злость, грусть, порыв, надежда и отчаяние. Я не стал вдаваться в подробности, я продолжил спрашивать про рабочие моменты:

– А где Толик?

– А Толик твой, алкаш гребаный, он, конечно, звукач от бога и никуда от нас не убежал, но, видишь ли, эту сволочь так тряхануло от излишков праздника, что его на скорой увезли. Минимум через полгода теперь он что-то сможет, ну… или не сможет. Не знаю, да и хрен с ним. Я надеюсь, ты не зассышь при таком-то раскладе? Только мы с тобой остались, ты да я. Что скажешь?

– Ну чего я еще могу сказать, Валерий Степанович, лодка-то у нас подводная. Куда тут денешься? Командуйте!

– Отлично, Леша! Так, значит, сейчас идешь в студию, собираешь в кучу все свои знания, проверяешь готовность оборудования к эфиру, составляешь плейлист. Эфир начнем через полчаса. Я пока накидаю тебе сценарий и рекламные блоки составлю. Отлично!

У начальника аж глаза загорелись. Вообще, очень часто так бывает, что какие-либо действительно уж знаковые события, какие-то повороты в жизни, они происходят совершенно не так, как мы их там себе представляли в мечтах. Будь то какая-то встреча, первый эфир на радио, первый раз за рулем или тот самый первый секс. Конечно же, все с ног на голову, все с белого на черное. И тут главное – не заморачиваться, хотя лично у меня на эти глупости совершенно не было времени. Да, все было не так, как это грезилось мне ранее в моих карьерных фантазиях, но тем не менее все как-то само пошло и встало на свои места. И я спокойно, немного даже тщеславно начал привыкать к своей новой дороге. Как оказалось, извечно веселый и поддатый звукотехник Толик научил меня многому. Конечно, еще сыграло на руку то, что страна каждый раз весьма медленно выходит из состояния праздника и всем, по сути, наплевать, кто и как там бурчит по радио. У меня было достаточно времени, чтобы окончательно освоиться. Дни, недели придавали мне только огня, я стал увереннее, задорнее вести каждый эфир и даже стал известен среди соседей по общему офисному зданию.

– Здрасте, Алексей, – скромно улыбнулась девушка в лифте.

– Добрый день, – растерялся я, – а откуда вы знаете, что я Леша? А, ну да, ну да, простите, тупой вопрос. Мы же в одном здании работаем.

На ее бейдже было написано: «Турфирма „Оазис“, менеджер Татьяна».

– Я вас, Алексей, постоянно слушаю… Таня, – протянула она нежную и по-зимнему прохладную ручку.

– Да, я заметил, что вы Татьяна, что вы менеджер. Просто, признаться, хотелось подольше почитать ваш бейдж. Уж очень он красиво закреплен на рубашке в области вашего обаяния, – шутил я, – спасибо, что слушаете. Хоть кто-то слушает.

– Знаете, Алексей, в некоторых случаях я бываю и без бейджа.

Мы посмеялись. Наши взгляды легким напалмом скользнули, встретились и перешли в особый режим ожидания вечера. Шутливый флирт – что может быть лучше в начале рабочего дня?

– Таня, Таня, Татьяна, – думал я вслух, – что-то крутится в голове, а что – не могу понять. Важное или так? Проклятый мороз. От такой холодины мозг совсем замерз. – Я налил кофе и вошел в офис. – Худ монинг, Степаныч.

– Ага, и тебя туда же. На держи бумаги, иди работай. Меня не трогай, я за бухгалтера сегодня.

– Че? Тортики будешь жрать сегодня? А потом вечером на Михайлова отправишься? Эх, Степаныч. Вот только, пожалуйста, умоляю заранее, избавь меня от своих бухгалтерских жалобных речей насчет жены, тоски, в общем, не приходи ты ко мне плакаться.

– Балаболка эфирная! Иди! Ты сегодня в форме.

– А то!

– Я не знаю, буду ли я в офисе или нет, но ты помни, что я всегда слушаю эфир. Да, самое главное! Сегодня же День студента, чуть не забыл. Больше удели им внимания, разыграй что-нибудь там из подарков, а Татьянам так особенно удели внимание. Татьянин день как-никак.

– Степаныч, а мне, мне подарок?

– С какого?

– Так я же студент. Сегодня же ведь и мой день тоже. Степаныч, я требую подарок!

– Иди работай, студент. А подарок тебе потом будет. Директор твоей шараги – мой оппонент в одной интересной игре. Короче, будет тебе красный, алый диплом будет, если падла эта не отыграется, конечно. Все, короче, я уехал. И помни, я слышу тебя. Про Татьян не забудь.

Степаныч сам по себе, конечно, тот еще жук, но добродушный и кругловатый он мужичок. Азартный картежник, может и в нарды зарубиться, было бы что на кону.

С каждым днем мой тембр все крепчал и набирался опыта, голос мой все больше и больше приобретал нотки какого-то магического эфирного воздействие.

– О, как же вы прекрасны, милые дамы, все-все-все без исключения. Но именно сегодня, двадцать пятого января, позвольте мне сосредоточить все волшебство в эпицентре роскошных, красивых, горячих и страстных Татьян. Друзья, вот верите нет, я сегодня лично случайно встретил в лифте до головокружения обаятельную Татьяну, и я воспринял это как счастливый знак. Любите друг друга, радуйте и будьте же официальными распространителями счастья.

Едва ли я закончил эфир, как за стеклянной дверью студии меня уже ожидали ее бездонные глаза.

Глава третья

И снова праздничный эфир:

– Сегодня удивительный день, даже несмотря на туман и морось за окном. Пусть кардиологи и твердят, что сердце выглядит как-то иначе, а преданные политики пусть и вовсе категорически отрицают эти заморские празднования, но, ведь, согласитесь, друзья, любить нам никто не сможет запретить. С Днем святого Валентина! Любите и будьте любимы!

– Леша, Леша, ты гений! Ты талантище!

– Да брось ты, Степаныч. Я устал как собака уже от этих бесконечных розовых соплей.

– Это не я говорю! Это слушатели говорят, хвалят, а точнее, слушательницы. Я лишь цитирую выборку отзывов. Леша, там такие есть, знаешь, «Хастлер» прям отдыхает. Мы сегодня на одних СМС столько заработали! Ты влияешь на них как-то особенно, на слушательниц. Гипнотизируешь ты их, что ли? А в принципе, по фиг. С такими темпами, глядишь, и долги все скоро исчезнут.

Я, конечно, задумывался по вечерам насчет всего этого магизма, который приписывали мне все кому не лень, но что-либо серьезно вычленять из этих бредней я не собирался. Какая-то некая мистика всегда семенила тенью – еще с самого детства. Мне всегда и везде встречались числа 22 и 23. Будь то время, номера, даты или еще что-то, в общем, преследовали они меня периодически и повсюду. Сидишь, бывало, идешь или едешь – и раз мельком совершенно случайно замечаешь время на часах, а там 22:23, 22:32 и прочие подобные комбинации. Меня всегда, с самых ранних лет тянуло на все странные, таинственные вещи. К игрушкам, к гаджетам, ко всем танкам и звездным войнам я оставался равнодушным, а вот мистика, тайные, паранормальные места, агенты Скалли и Малдер у меня вызывали неподдельный интерес.

Наконец пришла весна. И в один из очередных одинаковых деньков мой внутренний мистический диагноз вновь случайно дал о себе знать. Был вечер, дождик накрапывал романтик, и мы с Таней естественно и не торопясь обоюдно купались в тумане горячих ласковых флюидов. Все было до безумия прекрасно, но в какой-то миг Таня начала меняться на глазах. Она словно бы извне начала вбирать в себя энергию, начала напитываться какой-то доселе неведомой мне страстью. Глаза ее горели, а тело дышало жаром все сильнее и сильнее. Она становилась похожей на дикую кошку, и, сходя с ума от нежности, она вдруг накинулась. Я толком не успевал ничего делать. Она, сидя сверху, то целовала, ускорялась, то стелилась, вылизывая всего меня с ног до макушки, то кусала, то вновь накидывалась. Испытывая раз за разом сильнейшие оргазмы, она на одном из таких подъемов, посреди крика и порыва внезапно притихла. Часы в изголовье звякнули 11 часов, а точнее, 23:00. Таня мгновенно прекратила все действия, свернулась рядом калачиком, и все стихло. Конечно же, я не уснул. Я укрыл некогда бывшую кошку Таню и пошел на кухню добирать остатки романтического ужина. И, решив, что тут надо бы что-то покрепче, я достал подаренный Степановичем коньяк и начал размышлять: «Опять вечер, опять дождь. Кто на них так влияет? Дождь? Время? Может, совпадение? А может, просто мне такие попадаются – ненормальные? Хотя раньше с Таней ничего подобного не случалось, даже намека на то не было. Может, влюбилась? И приятно, и страшно. Черт, и ведь опять же совпадение – опять вечер, опять дождь!» Размышляя в освещенной уличным фонарем кухне, я сам не заметил, как закончился коньяк и вдали забрезжил рассвет.

Глава четвертая

Вновь наступили будни. Мы с Таней стояли у служебного входа и не торопились расходиться по душным офисам. Появился автомобиль, и, плавно объезжая лужи вместе со всеми завсегдатыми обитателями парковки, к служебному входу вальяжно подкатил новенький блестящий кузов.

– Танюша, это, наверно, к вам в турфирму.

– Со служебного? Нет, не к нам.

– Из всего здания на таких машинах только к вам приезжают.

– Ага, с ценами, что у вас, таких туристов-пешеходов в природе вообще не существует, – греясь там же на солнце, после обеда судачили все кому не лень.

– Ба… да это Степаныч!

– Здравствуйте, здравствуйте, Валерий Степанович! – лицемерно и липко заходили языки соседних офисов.

– Шикарная тачка, шеф! Это кто? «Камри»?

– Всем добрый день. Да, Леш, она в последнем кузове. Моя теперь. Да закрой ты рот уже! Пойдем в офис.

В каком-то недоумении я последовал на свое рабочее место. В голове все никак не укладывалось, ведь намедни Степаныч у меня одалживал 300 рублей, а тут «Камри». Неужто ему этих трехсот рублей как раз таки и не хватало на эту покупку?

– Леша, ты гений! – привычно выпалил начальник.

– Шеф, спасибо, я знаю. Но что-то ты уж совсем издалека начал.

– Ты, Леша, удачу приносишь.

– Подробнее.

– Я, Леш, вернулся в большой спорт.

– Какой еще спорт, Степаныч? Ты же колобок.

– Но-но, колобок. Спорт – в смысле покер. Я вновь вернулся за стол. Вот первый трофей – машина. Я весь кредит погасил, и теперь радиостанция только моя. А, да, 300 рублей те твои – они мне, знаешь, хорошо помогли. Вот возвращаю, правда, в другой валюте. 300 евро держи.

– Обращайтесь, что еще сказать! Для вас обменник Кольцова всегда открыт. Хи-хи, по такому-то курсу!

– Гы-гы… Ладно, чего у нас там по работе?

– По работе, Степаныч, нам бы штат расширить да эфирное время увеличить.

– Да-да, я думал уже. На примете есть там одна, сестра просила за нее. Скромная, тихая, правда, ну да ладно, на завтра назначу ей, там посмотрим.

– Пусть пока программы пишет, джинглы, хотя бы так, а уж потом, когда ее научим, потом стиль сам к ней придет.

– Да… а там, глядишь, и шоу новое какое выйдет. А то вдруг тебе понадобится засопливить, жениться или свинтить куда-нибудь на отдых, а тут она побудет в эфире.

– Сплюнь, Степаныч! Жениться! Слушай, а она-то сможет, скромная-то?

– Ой, а ты будто прям сразу рьяный и обученный пришел! Иногда жизнь, знаешь, сама формирует события на свое усмотрение. И это даже лучше, раз – и сразу в бой. Ну, ты сам знаешь.

– Как зовут-то ее?

– О, придумал сразу! Ее зовут Екатерина, а рубрику будущую мы с ней назовем «Радистка Кэт». Ну или обыграем там как-нибудь по ходу. Все, никаких Кать, или Кэт, или вообще никак!

Примерно так все и получилось. Заочно мы ее окрестили, а Кэт, как оказалось, была и не против. На удивление она была скромной, но не бесхарактерной, человек без противоречий и раздражений. Была она небольшого роста, имела вполне стройную фигуру, не болтала по пустякам, а все ее колкости были исключительно интеллектуальные. Да, иногда ее выдавали глаза. Где-то там, внутри, поверх плотного слоя рутины, все же мелькали огоньки слайдов, каких-то вспышек, быть может, фантазий, которые никак не нарушали ее допустимых границ личности. Работать стало и легче, и веселее. Иногда к нам поднималась Таня с уже заготовленным арсеналом бутербродов. Мы часто сидели втроем, шутили, закусывали, говорили то о том, то о сем. Кэт как-то сразу стала своей в нашей с Таней компании. Ее никак нельзя было назвать робкой, ей просто нравилось смотреть, наблюдать жизнь со стороны и при этом не быть лишней. Ее самым любимым занятием было: натянуть наушники, примкнуть к окну и как-то уж особенно глубоко погрузиться в движение городского перекрестка. Так вот, сидя в кресле с огромной кружкой чая, она молча могла торчать часами.

Глава пятая

Лето, как всегда, настало внезапно, и всех нас так же мгновенно и приятно накрыло большим волнующим потоком теплой жизни. И, раскаляясь вместе с коньячком и шашлычком до предела, наш эфир ежедневно все же периодически стрекотал нудной и нужной информацией о клещах, насекомых, о правилах поведения на воде, лишний раз напоминая всем о том, что надо бы все же хоть разок-другой да отдохнуть. Благо всем этим социальным шлаком занималась Кэт, а у меня наклевывались выходные. В аккурат близились именины Таниной мамули, и в эту же самую ночь у них был самолет в еще более теплые края. И если бы я хоть раз осмелился и все же назвал Танину маму ну что-то наподобие тетя Лариса, она бы попросту обиделась на меня сильно и надолго. На «Вы» – да, но исключительно Лора. Да, случается так, что иногда приходит черед темной полосы жизни и этот период частенько затягивает многих весьма надолго, а некоторых и вовсе навсегда. В такие моменты большинство женщин, разумеется, забывает и о себе, и о доме и забывает порой даже о том, что они женщины. В режиме муравейника, труда и изнуренного автопилота многие дамы уверены, причем крепко уверены, что они все так же юны и красивы, что они так же стройны, изящны и грациозны, как это было когда-то давно. И главный тезис этого всего невнимания к себе: «У настоящей женщины все должно быть натурально и от природы!» Хотя от природы у таких красоток, как правило, только лишь газ на кухне. Грубо и грустно, конечно, но тем не менее это так. «Красота – занятие не для ленивых», – цитировала себя же Лора. Она была мудрой и весьма терпеливой женщиной, и даже в самые беспросветные годы Лора шла вперед и никогда не забывала ни о себе, ни о гармонии в доме. Да, в ближайшие дни у Таниной мамы был день рождения, и именины планировалось праздновать в тесном кругу у моря. Вечер был сумбурный и походил больше на спешные сборы, нежели на предвкушение праздника. Но легкое застолье все же имело место быть, и состояло оно в основном из привычных бутеров и любимого игристого «Асти».

– Леша, охлади, пожалуйста, еще одну бутылку, кинь ее в ведерко со льдом. Невозможно душно. Такое ощущение, что голова сейчас лопнет.

– Я, знаете, Лора, я вам подарок приготовил. Да-да-да, я помню, я обещал, что никаких подарков. Ну это так – просто приятная мелочь. В общем, у нас на работе вся фонотека давно перешла в цифру, а диски лишь место занимают, вот я и решил подсуетиться, собрал вам полную коллекцию Мадонны.

– Ой, спасибо, Лешечка! Давайте выпьем, Танюш, держи бокал!

Где-то вдали грянул отголосок грома, и сквозняк принес легкий намек на облегчение в виде едва ли уловимого запаха дождя. Я не придал этому особого значения, ведь все без исключения ждали этого дождя: и зелень, и крыши, и люди, и земля – все дышало этим тягучим томлением. Ударил гром уже где-то рядом.

– Ого, – опомнилась Лора, – время-то одиннадцатый час уже! Вы сидите милуйтесь тут, а мне еще нужно мелочь кое-какую оставшуюся положить. Ну где же дождь? Дышать нечем!

Мы с Таней, как и полагается молодым людям, еще не расставшись, заранее уже пристально начинали скучать друг по другу. И вот они первые капли дождя, ударила молния, одна, вторая, следом прокатился оглушительный гром и небесную дамбу наконец-таки прорвало. Свежий теплый дождь, прямо спасительный ливень ворвался в наш душный быт, становилось легче дышать, но наряду с этим всеобщим облегчением я вновь перед собой увидел эти безумные глаза Тани. Меня вновь полоснул этот ее взгляд дикой кошки. «Не может быть», – думал я. Таня, не останавливаясь, облизывая губы, одержимо и крадучись подступала ко мне. Все ближе и ближе, все плотнее и слаще она терлась и извивалась телом, стремительно набирая обороты. Она уже не слышала моих призывов быть скромнее, ведь мы с ней в гостиной были как на ладони, но сознание ее было подвластно лишь магниту либидо. Я был уже расстегнут и частично обнажен, Таня изнемогала и скользила по мне мягкими лапками. Сама же она была уже вся обнажена, все трется и лижет меня, опускаясь все ниже и ниже. «Таня, Таня, ну мы не одни! Мама же в комнате!» Но Таня не слышала ничего. А с очередным букетом молний за окном, одновременно с безумием страсти я испытал шок. В дверном проеме в распахнутом шелковом халатике стояла Лора. Она стояла, гладила, ласкала себя и проводила откровенным языком по лакированной домашней мини-барной стойке. Подбираясь ближе, она точно так же (кошачьей поступью) начала ластиться, обтираться, целуя невпопад и меня, и дочь. Сумасшествие нарастало, и, наблюдая все это, спустя пару минут я уже отчетливо понимал, что это не просто инцест, что это явно нечто психическое и нездоровое. Мужской инстинкт, конечно, говорил о сладости, но тревога уж слишком нарастала и брала верх. Хитростью и какой-то обманной плавностью я все же смог высвободиться от этих домашних кошечек и, поймав момент первого небольшого оргазма Тани, ринулся прочь из квартиры. Отбежав несколько кварталов и стоя под проливным дождем, я в недоумении, с каким-то туманом в голове стоял и просто мок. Пустую улицу освещали молнии, а я стоял посреди и с каждой такой вспышкой все глубже погружался в образы, во взгляды, в силуэты всех тех прежних точно таких же странных ситуаций. «Опять дождь. Опять 22—23:00. Не-е-ет, нет, нет… это не случайность, это уже не совпадение! Это что-то со мной не так. Секс – это, без сомнений, круто, но это же шиза. Что за проклятие? Что это за хрень?» – спрашивал я то ли у неба, то ли у ливня. А дождь продолжал изучать анатомию моего уже изрядно озябшего тела. В каком-то забытьи я все шел пешком по каким-то темным и малознакомым мне улицам города. Просто шел, шел, шел…