Слушатель

Геннадий Тюмавин

Слушатель

Большой город. Кафе. Мужчина средних лет, опрятно одетый, с добрым, вдумчивым лицом, сидит за столиком у окна. Он кого-то ждёт, взгляд мягкий, локти на столе, одна ладонь накрывает другую и обе подпирают подбородок. Двери кафе отрываются и закрываются, люди входят и выходят. Вокруг разговоры.

Зашла дама в шляпке, длинных перчатках, розовом платье по телу, с широким поясом. Подошла к нему.

– Здравствуйте, вы Евгений? – спросила она.

– Здравствуйте, верно, – вежливо ответил Евгений.

Дама присела напротив.

Она окинула его изучающим взглядом, сложила руки одну на другую.

– Вы знаете я в первый раз, подруга посоветовала. Как это всё происходит?

– Просто говорите, а я буду слушать, – спокойным голосом ответил Евгений.

– Что… просто говорить? Всё что угодно? Никаких запретных тем?

– Всё верно. Говорите всё, что вам хочется сказать.

– Ну хорошо, попробую, – ощущалось, что она чем-то расстроена. Она немного отвела взгляд в сторону, видимо преодолевая небольшую робость. – Вы знаете, есть кое-что, что меня беспокоит… Мы с Жаннет всегда вместе. Когда я просыпаюсь, в магазинах, в путешествиях и просто в кафе, моя Жаннет всегда рядом. Но вот… – дама опустила взгляд, слеза скатилась по щеке, – но вот… Её больше нет рядом. Я не знаю куда она делась. Может потерялась, а может… – на этом слове её голос дрогнул, одной рукой она слегка прикрыла лицо, будто сдерживая подступающие чувства. – Как-то недавно мы поехали на встречу с моей подругой Лизе, мы часто завтракаем вместе в одном ресторане. Всё как обычно, делились нашим женским. Ну с Лизе, конечно, нельзя всем делиться, она не тот человек. Ну и вот. Лизе рассказала, что она проходит какие-то необычные курсы для состоятельных людей и что там ей дали домашнее задание – она должна спуститься в метро, поездить по разным станциям, в общем окунуться во всю эту муть. Вы представляете?! В метро! И чтобы вы думали она мне предложила? Ну конечно же пойти с ней. Мне эта идея не понравилась сразу, но она так увлекательно говорила, что эти курсы что-то меняют там в голове и всё такое, что эта, на первый взгляд, ужасная задумка, на самом деле, яркое приключение. В общем я согласилась проехать с ней всего лишь одну станцию. Жаннет как раз лежала у меня на коленях тогда.

В это время подошёл официант.

– Доброго дня, готовы сделать заказ? – услужливо спросил он.

Дама, не переводя взгляда на него проговорила миллионы раз отточенную фразу.

– Латте без сахара и очень горячий! – на словах «очень горячий» она сделала особое ударение. Официант записал заказ и удалился.

Евгений внимательно слушал и понимающе смотрел на даму.

– Ну так вот, – тяжело выдохнув продолжила она, – мы вышли из ресторана и направились к метро. Я держала Жаннет под рукой. Помню, как увидела вдалеке эту злосчастную букву «М», обозначающую что прямо под ней спуск в эту кишащую неизвестно кем бездну. Оттуда вываливали и туда вваливали толпы людей. Сразу тогда вспомнила, как в первый раз в жизни увидела таракана. И вот тогда же ощутила что-то похожее. Вы представляете? Фу какая мерзость! Но я уже согласилась и Лизе с горящими глазами подбадривала нас с Жаннет идти туда. Когда мы подошли… – тут дама взяла паузу, явно какие-то чувства подступили и ей нужна была секунда, чтобы собраться. – О Боже, никогда не забуду это. Вход в метро. Кругом сновали люди, такие же, как тараканы. Кто эти люди, они вообще моются или нет? Знакомы ли они с правилами приличия? Я сильнее прижала Жаннет, подступила поближе к Лизе, она шла впереди. И зачем я тогда согласилась? Дальше начался кошмар. Мы вошли. Перед глазами всё замелькало. Об меня начали тереться. Кто плечом, кто сумкой и так не прекращаясь. Левой рукой я схватилась за руку Лизе и быстро перебирала короткими шажками. Я вспомнила, что где-то сейчас в метро должна начаться лестница, двигающаяся вниз. Быстрее бы, быстрее. Какой ужас. Вот вспоминаю сейчас и будто снова там.

С подносом подошёл официант, аккуратно поставил перед дамой заказанный ею латте. Дама с видом, что она уже знает, что в чём-то здесь может быть подвох, подняла брови и левую руку с выставленным указательным пальцем вверх, подавая сигнал официанту не спешить уходить. Другой рукой взяла кофе и чуть-чуть отпила. Лицо её приняло вид «Ну опять тоже самое?!».

– Латте тёплый, а я просила горячий! – сказала она наотрез. – Унесите и сделайте так, как я просила.

Официант с неловким видом забрал кофе и удалился.

– Вот как так, Евгений? Сказала же «Горячий!», – слегка помотав головой добавила. – Сервис ужасный.

– Согласен. Вы же всё понятно сказали, – согласился Евгений.

Дама одобрительно посмотрела на него и, судя по всему, удовлетворительно подумала, что подруга ей посоветовала хорошего слушателя.

– В том метро что-то произошло? – возвращал её внимание к продолжению рассказа слушатель.

– Ах да, метро. Моя Жаннет… Мы спускаемся. Будь проклята эта Лизе. Я до сих пор чувствую, как Жаннет прижимается ко мне, видимо ощущая то же, что и я. Она у меня такая умница! Всё чувствует и понимает. Я не помню, что за станция это была, но она была большая, это точно. Там несколько эскалаторов вниз и несколько вверх. Ну вы понимаете, что это много, – она посмотрела на Евгения, будто ожидая подтверждения с его стороны. Евгений утвердительно кивнул. Она продолжила. – Везде эти люди, дикари какие-то. Те, что едут навстречу нам, почему-то обязательно пялятся на нас с Жаннет. Что за невоспитанность? Несколько пробежали вниз прям рядом со мной и толкнули плечом. А эта Лизе, то же мне подруга называется, видимо так сильно перевозбудилась, что ускакала вперёд. Когда мы спустились на станцию я потеряла её из виду. Как она могла оставить меня одну среди этого ужаса? – глаза дамы взмокли от подступающих слёз, местами потёк макияж. – Я её кричала, но её нигде не было. Кругом только эта кишащая масса. Вдруг, мне показалось, что я её увидела, Лизе то есть, ближе к платформе. Ну я скорее туда, потому что одной там было очень страшно. Сжала Жаннет, забыла про всё и вперёд, быстрее-быстрее. Но когда добежала до туда, её не нашла, а вместо этого, – на этом месте дама всхлипнула, прикрыла рукой лицо и взрыднула. Не унимая слёз, опустила руку, макияж потёк основательно, – а вместо этого, подъехал поезд! Ну то есть этот метро которое. Открылись двери, а там битком люди, и хлынула на меня волна, и только здесь уже на меня никто не смотрел, как на эскалаторе, – она взяла паузу. – В общем меня сшибли… я упала и… и… и перестала ощущать гладкую шёрстку Жаннет. Как только я это поняла, меня охватил ужас, я закричала во всё горло «ЖАННЕТ!». Но эти варвары так и пёрли из поезда, некоторые покосились на меня и шли дальше.

– Ваш латте, очень горячий, – неожиданно прозвучал услужливый голос официанта. Он поставил латте перед дамой и не уходил сразу, видимо ожидая, что она снова будет проверять.

Заплаканная дама с потёкшим макияжем, расстроено и потеряно посмотрела на кружку кофе. Перед ней стоял латте, с поверхности которого поднимался пар. Она взяла кружку, поднесла к губам, немного отпила, слизнула пенку с губ и подняла глаза на официанта. – Теперь то, что надо, – официант удалился, она сделала ещё пару глотков и на несколько секунд замолчала, видимо ощутила наслаждение от кофе и хотела немного побыть в этом. Евгений нисколько не торопил её. Он внимательно наблюдал и слушал. Эта дама была не первый его клиент, он уже не первый год слушает и довольно неплохо развил этот навык. Он профессионально, как говорится, по-человечески, предоставлял клиенту своё внимание и свои уши, не позволяя себе отвлечься на телефон или отвести взгляд в сторону так, что человек мог бы счесть это как не интерес к его рассказу и как следствие расстроиться или разозлиться. Он действительно слушал, направлял своё внимание на человека. Когда было нужно смотреть в глаза, он смотрел. Когда было нужно отвести взгляд немного вниз и обдумать услышанное, он это делал. Если нужно было поддержать человека несколькими словами, он, конечно, поддерживал. В общем клиент всегда ощущал, что перед ним сопереживающий, понимающий и нисколько не осуждающий его человек.

Дама перевела дух, поставила кофе и продолжила немного опустошённым голосом.

– Ну а… хотя что тут скажешь. Я побегала по станции, осматривая всё вокруг и крича свою Жаннет. С того момента я больше её не видела, она пропала. Когда до меня это дошло, всё будто замедлилось. Все эти люди перестали меня интересовать. Я стояла в ступоре. Поезда приезжали и уезжали. Бесчисленное количество людей просто текло. Никому не было до меня дела. Я была одна. И потом я пошла… пошла обратно. Поднялась по эскалатору и вышла из метро. Мда, всего лишь зашла в метро и вышла, и вся жизнь перевернулась.

Она уже перестала плакать, похоже, что выговорилась достаточно на сегодня. Молча допивала латте.

– Извините, если скажу что-то нелепое, но всё же позвольте спросить – как давно это было? – учтиво спросил Евгений.

– Вчера.

Евгений был профессиональный слушатель, он этим жил и зарабатывал. На его опыте были разные истории. В работе с клиентами многое построено на ощущениях. Когда человек рассказывает то, что ему необходимо высказать, то, естественно, рассказ сопровождается определёнными эмоциональными состояниями. Это может быть одно цельное состояние, а могут быть меняющиеся, перетекающие из одних эмоций в другие. И для профессионального слушателя здесь необходимо ювелирно работать, как хирургу со скальпелем, то есть чувствовать, когда нужно и можно задать вопрос, а когда не нужно ничего спрашивать. Чувствовать, когда человек закончил рассказ, но не досказал что-то и что если не помочь ему вытащить из него это, то он будет томиться дальше. И вот тут помогают наводящие вопросы, осторожные и точные. Или же, когда человек всё рассказал, но мозоль осталась и лучше ничего не спрашивать, а просто завершить встречу в тишине. Случай с этой дамой был тот, когда она не дорассказала.

Евгений рассудил так, что спрашивать про Лизе явно не стоит, так как это однозначно вызовет злость и раздражение со стороны дамы, так как именно в Лизе она видит причину всей этой трагедии и это только ещё более омрачит её состояние. Можно было бы спросить про то, как она пыталась найти свою Жаннет и в целом выразить ей надежду, что Жаннет найдётся. Но дама находится в нестабильном эмоциональном состоянии, словно в тонком хрустальном шаре и любые такие вопросы могут спровоцировать всплеск озлобленности или же разочарования. Поэтому Евгений решил более не говорить ничего, просто побыть с ней.

Они посидели молча некоторое время. Остаточные витающие мысли в голове дамы улеглись. Она потянулась к своей сумке, достала из неё фотографию и протянула Евгению.

– Вот, это Жаннет.

На фотографии была дама, в её руках маленькая собачка с бантиком на голове, они тянулись друг к другу носиками.

– Я обращалась в метро, чтобы они проверили по камерам, но они сказали, что это был час-пик на станции и по камерам ничего не видно, так что помочь ничем не могут. В общем написала заявления везде, где только можно. Пока тишина.

– Йоркширский терьер, – глядя на фото, с улыбкой сказал Евгений. – Позвольте я помолюсь, чтобы Жаннет нашлась?

Дама удивлённо приподняла брови. На лице её читались мысли «Молиться? Что это за нахальство такое?».

– Ну знаете… – с ноткой возмущения сказала она, – я вам тут всю душу, а вы мне что? Помолиться? – она поспешно встала и перед тем, как выйти, недовольно бросила слова в воздух. – Вот уж подруга… посоветовала слушателя…

Евгений не смотрел, как дама выходила из кафе. Он закрыл глаза, сложил руки у подбородка и с душевным проникновением приступил к молитве. В это время дама уже вышла из кафе и проходила за окном, как раз напротив столика, где только что сидела. К её удивлению, он и вправду молился. Он сидел всё также, лицо излучало какую-то возвышенную чистоту. В смешанных чувствах раздражения и изумления она остановилась. Наблюдала за ним примерно с минуту, а он всё также сидел, не вставал, никуда не уходил и не открывал глаза. Но всё же, она приняла всё это за шарлатанство и фыркнув, пошла дальше.

Евгений открыл глаза. Посидел ещё некоторое время, будто провожая молитву в добрый путь и вышел на улицу. Приятный солнечный день ранней осени. Когда листва опала примерно на половину, до ушей доносятся звуки шуршащих, гонимых ветерком, сухих листьев, тепло вкупе с лёгкой прохладой безмолвно созидает, свет играет переливами, птицы чирикают в такт. Жизнь города набирает обороты. Он задержался недалеко от входа в кафе, из которого только что вышел, чтобы посозерцать с минутку. На противоположной стороне дороги дворник в оранжевом фартуке сметает в кучки опавшие листья. Мимо идёт женщина, держа за руку мальчика в школьной форме. Вдали, за деревьями, из подъезда выходит бабушка с сумкой и держась за перила, медленно спускается. Проехал синий автобус и залетев колесом в ухаб, разбрызгал лужу. Люди на тротуаре посторонились от брызг и злобно посмотрели вслед автобусу. Два голубя, повёртывая головами, сидят на крыше одного из домов. Вдруг слева донёсся громкий и довольно возбужденный женский голос. Евгений обернулся. Та дама, у которой потерялась Жаннет, шла обратно, разговаривая с кем-то по телефону.

– Ты представляешь! Мне только что позвонили и сказали, что Жаннет нашлась! Я в таком восторге! Сейчас бегу к ней, моей милашке. Прям чудо какое-то!

Быстрой походкой, видя перед глазами только вожделенный момент встречи с Жаннет, дама прошла мимо Евгения, не заметив его. Он мысленно направил ей вслед добрые пожелания и пошёл в другую сторону. Ему нужно было спешить, через пару часов назначена другая встреча.

Евгений направился к автобусной остановке. Приятно постукивают по каменному тротуару каблуки прохожих. Из окна третьего этажа протяжно промяукал кот. Из-за плеча сзади пропорхнуло несколько воробьёв. Небо наполовину закрыто лёгкой пеленой дождевых облаков. Эта сторона дороги, по которой идёт Евгений, освещается тёплым солнцем. Другая сторона, на расстоянии нескольких домов, поливается мелким дождём. Там люди достают зонты и прячутся. Здесь открываются солнцу.

За много лет слушания в нём развилась способность улавливать из плотной шумовой завесы дня отдельные слова, вздохи, звуки от людей, которые несут в себе сведения об их внутреннем состоянии. Услышит фразу, мозг сам по себе разберёт звуковые вибрации голоса на составляющие: какие именно слова произносятся, в какой последовательности, ритм речи, интонация, какие чувства заложены, какой посыл заключен и затем собирает представление о том, какую боль несёт в себе человек, какие установки им движут и куда. Например, однажды Евгений прогуливался по городу в районе с частными домами, на одной из улиц до его ушей донесся женский голос: «Ну что, Федя, у кого теперь дом больше?». По ноткам услышанного он уловил, что эти слова насыщенны довольством от достижения, чего-то долго томящего и приправлено крупицами зависти, которая уже тлеет, но раньше горела. Немного повернув глаза в сторону, откуда были брошены эти слова, он подкрепил их увиденным: на перекрёстке стоял мальчик-подросток, в которого их бросили, рядом с ним женщина, по возрасту годившаяся ему в матери и около неё другой мальчик-подросток. Соединив всё воедино, Евгений понял следующее: мальчик Федя, к кому обращалась женщина, и другой мальчик, судя по всему, дружат, возможно одноклассники. Та женщина, вполне вероятно, является мамой того мальчика, не который Федя. Это видно по расположению их тел и по какой-то энергии между ними. Все они живут в этом районе. Судя по всему, у семьи Феди жилищные условия, долгое время, по меркам той женщины, были гораздо лучше, чем у её семьи. В её голове отношение к своим жилищным условиям, скорее всего, звучит просто: «Хуже, чем у других, невыносимо хуже». По тому чувству довольства, которое она вложила в сказанное, можно предположить, как долго прежде она вожделела, завидовала, томилась, сколько ночей она ворочалась в беспокойстве. И вот свершилось нечто и это долгожданное, томящее многие годы разрешилось – в её жизни появился дом надлежащего, по её меркам, уровня, когда она может себе сказать: «Теперь лучше, чем у других, гораздо лучше». И вот из этой то почвы и появились слова: «Ну что, Федя, у кого теперь дом больше?».

Подобным образом происходило всегда. Где бы ни находился Евгений, если рядом с ним были люди, его нутро по наитию слушало и сообщало ему, что происходит. И сегодняшний день не был исключением. Он шёл по тротуару вдоль улицы. Слева автомобильная дорога, справа дома и повсюду люди. Его окружал классический шумовой фон оживлённого города: гудящий и тарахтящий транспорт, музыка из телефонов и колонок придорожных кафе, разговоры прохожих, скрипы, скрежеты, шорканья. Ноги идут, а уши вылавливают пищу для слушания, которая доносится со всех сторон и с разных расстояний: «Вася! Я тебе сколько раз говорила не делать так!», «Ты представляешь, она согласилась!», «Да да, я буду на встрече», «Эээх! Завтра Пятница!», «Нет. Она не может так. Ей нужно обязательно по-другому, а я не могу как ей надо», «Ты просто плохой отец, не звони нам больше», «Да, мы летим в Мексику. Вот взяли билеты», «Цены то выросли ужасно. Хлеб и тот подорожал в несколько раз. Как жить не знаю». Так шёл Евгений. Обошёл одного человека, другого. «Вжих, вжих, вжих» проносились машины. Прошёл одно здание, началось другое, прошёл его, началось следующее и обрывки разговоров всё залетали в уши: «Мне сказали, что у меня рак», «У нас двойня! Спасибо, спасибо», «Давай встретимся, давно не виделись», «Мы расширяемся, взяли квартиру. Да… да-да, ремонт скоро начнём… Обязательно позовём», «Всё сгорело… Слава Богу выбежать успели», «Вчера в первый раз попробовал сёрфинг, прикинь! Очень крутая штука, настоятельно советую», «Нет! Так делать нельзя. Я не согласен», «Милок, выслушай». И тут Евгений остановился. Он почувствовал, что это молящее откуда-то снизу «Милок, выслушай» было сказано ему. Он опустил голову. Слева от него, у фонарного столба, прямо у дороги лежит нищая старушка, которая, судя по виду, сильно измождена. Высохшее тело, истёртые лохмотья одежды, костлявые руки, бугристые вены, выпирающее костлявое плечо, бренно опёртое на локоть и почти погасшие глаза с отблеском чего-то томящего. Её молящий взгляд был направлен прямо на него. Потоки прохожих текут. Несколько секунд Евгений стоял недвижимо, смотря в глаза старушке. Если он начнёт её слушать, то может опоздать на встречу. Но, с другой стороны, пройти мимо нельзя. Слушать для Евгения было не просто работой, приносящей ему заработок, в первую очередь, это был его духовный путь, способ коснуться глубины познания, творение добра, ключ к разгадыванию тайны сокрытого. Он сделал шаг навстречу старушке, подсел рядом, наклонил голову и приблизил правое ухо к её устам, понимая, что говорить она громко не сможет, а ему нужно её выслушать. Высохшие губы разомкнулись.

– Я раньше то всё к окну подходила, ждала. Долго подходила, долго ждала. Надеялась, что жизнь направит мне счастье, направит любовь. Всё смотрела вокруг и видела, как другие создают семьи, из домов доносится детских смех, вечером он возвращается с работы, его встречают, выходные вместе. И понимала, что и я так хочу, хочу простого женского счастья – семья, муж, дети, дом, уют. Помню, как ощутила в себе что-то змеиное. С горем пополам появился мужчина в моей жизни, год пожили, родила дочь и он исчез навсегда. И никакого счастья, которого хотела, не нашла. Годы шли, а я всё также подходила к окну, завидовала, злилась и ждала. Не понимала я тогда, что причина своему несчастью я сама, не понимала… Росла в змеином обители, змеёю и стала… Когда уже было за сорок мне, работала я на фабрике одной. Там же работал один мужчина, семейный. Добрый он был и в общении не отказывал. Попросишь подвезти до дома после работы, он подвозил, когда мог. В общем заприметила я, что в семье у него не всё в порядке, нутром почувствовала. Всегда, когда спрашивала наводящие вопросы, он то замыкался, то раздражался, то отвечал однозначно и ощущала я, что это его давит изнутри и едет то он домой не столько из желания, сколько из некоего чувства долга, как в место, в котором нужно переждать время до завтра, – её голос затих, Евгений понял, что у неё пересохло во рту, он дал ей воды. Немного переведя дух, она продолжила. – Тогда у меня что-то зажгло в груди и поняла для себя, что вот он мой шанс, нужно уцепиться всеми зубами, когтями и выдрать его из семейных уз, перетянуть к себе, вплести его в свою паутину женского счастья, впрыснуть усыпляющий яд, обвиться змеиным телом вокруг его шеи и никому его более не отдавать. Хоть так и только так, а по-другому я и не знала как. Долго думать не пришлось как это сделать. В детстве часто слышала разговоры мамы с другими женщинами на подобные темы и сразу поняла, что нужно прибегать к колдовству, нужна ведьма. Была у меня одна подруга, которая посоветовала подходящую. Пришла я к ней, всё рассказала, говорю: «Проси любые деньги, только приведи его ко мне», – старушка тяжело задышала на этом месте, на несколько секунд закрыла глаза и замолчала, Евгений спокойно ждал. – В общем навела она ворожбу на него. На всю семью его наслала болезни и проклятия, чтобы ослабилась связь между им и ими. Несколько раз я ходила к ней, участвовала во всех ритуалах и делала всё, что она говорила. Спустя время он ушёл от семьи и мы начали жить с ним вместе. Как же я тогда радовалась, что неужели моё счастье, которое я так долго вожделела, наконец-то пришло ко мне. Примерно десяток лет с небольшим мы прожили вместе. Поначалу он какое-то время мешкался, тянуло его назад. Я продолжала ворожить над ним. Потом его дети выросли, разъехались кто куда, и ничто теперь вообще не тянуло его в прежний дом. Казалось бы, вот и крылья расправились, летим в свободном полёте. Но начало возвращаться зло, содеянное мной. Оно возвращалось не всё за раз, а медленно текло в мою жизнь. Ворожба моя ослабевала, он стал отдаляться, моя дочь и внучка начали болеть, сама я тоже захворала. Начала ходить в церковь, хотела как-то выторговать себе прощение, стояла на службах, свечки перед иконами ставила, вроде как молилась, но ничего не менялось. Не было во мне покаяния, – старушка вяло потянулась рукой к сердцу, тяжело задышала. – Всё рухнуло, я осталась одна, он ушёл, дочь забыла про меня, я потеряла работу и только камни продолжали лететь в меня. Потом и квартиру последнюю дочь отобрала, с тех пор я на улице. Злую жизнь прожила, ни семечка добра не посеяла, только выдирала доброе и сеяла злое. Поделом мне, поделом. Раньше то я не верила, что там за пределами жизни что-то есть, думала: поживёшь, умрёшь и на том всё. Но с недавних пор ко мне стали наведываться они – тёмные. Когда сплю, они вылезают из-под земли, трогают меня и хохочут по-своему. Веселятся, ждут, когда искра жизни покинет меня и утащат меня в глубину. Каждый день вспоминаю их тёмно-фиолетовую, шершавую кожу и грубый волос на их руках. Надеюсь, что если и есть будущие жизни, то будет у меня возможность в них искупить содеянное, прожить жизнь доброго человека, – старушка замолчала. Евгений отодвинул голову, посмотрел ей в глаза. В них погас тот томящий отблеск, остались лишь пустота, холод и ожидание неизбежного.

– Спасибо тебе, что выслушал. Ступай, – безжизненно и обречённо произнесла старушка.

Евгений не стал предаваться формальностям таким, как задавание вопросов: «Может вам чем-то помочь?», «Может вызвать помощь?» и тому подобное. Он понимал, что никакая помощь ей уже не поможет и она в ней не нуждается, что она прошла свой путь и ожидает его логического завершения, никакие искусственные меры продлить существование ей не нужны. Он молча встал, ещё раз посмотрел на неё, мысленно пожелал ей добра и пошёл дальше.

Посмотрел на часы, на автобусе доехать уже не успеет. Решил вызвать такси. Встал на край тротуара. Как раз из-за поворота вырулило жёлтое тело такси с табличкой «Свободен». Махнул рукой. Такси остановилось, Евгений сел на заднее сиденье, поехали. Время было ближе к обеду, движение на дорогах относительно свободное. Евгений приоткрыл окно, чтобы потоки воздуха обдували лицо. До его ушей, как и прежде, доносятся обрывки разговоров прохожих: «Машину отправили, завтра будет у вас», «Спасибо! Ему подарок очень понравился», «На завтра обещают сильный ветер, значит будут большие волны! Пойдём на берег смотреть на них?». Слова продолжали течь плавной волной через приоткрытое окно. Евгений закрыл глаза и только лишь наблюдал как воздух протекает через его ноздри. По отклонению тела он ощущал, что такси замедляется, ускоряется, поворачивает налево или направо.

Стоя на одном из перекрёстков в ожидании зелёного света, в непосредственной близости Евгений услышал чириканье птиц. Он открыл глаза. На краю приоткрытого окна сидело пять воробьёв. Они смотрели на него и обильно чирикали в его сторону. Евгений улыбнулся и подумал: «Забавно, неужели и птицы хотят мне что-то рассказать».