Обсидиан и чёрный диорит. Книга третья. Пятьдесят девять и один.

– Почему? – удивился Костя. – Полезная вещь, куча разных возможностей.

– За полезными полезут и бесполезные. Вот мы сейчас с тобой сидим и спокойно беседуем с глазу на глаз. Это полезно, нормально и естественно. Но я представить не могу, что кто-то может вывалить на всеобщее обозрение всю свою жизнь, вплоть до чистки зубов и походов в туалет – а ведь в Интернете такое возможно! А потом точно так же сделают десятки, сотни, миллионы, и будут хвастать друг перед другом, кто лучше загорел или больше нарядов прикупил. Вместо того чтобы рассказать о своём очередном любовнике паре-тройке подруг, и то по большому секрету, любая бесстыдница поведает о нём всему свету. Думаешь, это нормально? Мозги у массы людей и так вывернуты наизнанку, а скоро от них останется лишь бледная тень… да, кстати, среди призраков выделяют и Тень…

Сверчок вздохнул с облегчением, так как дискуссия о вреде и пользе Всемирной паутины отнюдь не входила в его планы.

– Но Тень можно тоже исключить. Очень слабое существо, и оно лишь пародия на саму себя, отголосок былого, более могущественного состояния. Не может Тень вдруг «прийти» за тобой – она же не могла сразу появиться ослабленной. Ещё у нас есть Сумрак. Тут, парень, нужно раскинуть мозгами, потому что такая тварь смертельно опасная.

Селенден вдруг встал, почесал затылок, потом уверенно подошёл к стене и нажал несколько кнопок. Костя нисколько не удивился, когда немного ниже из стены с лёгким гудением выползла массивная дверца с кодовым замком – безусловно, потайной сейф. Чему тут поражаться – в зачарованном городе, полном сибов, да ещё в кабинете главного тюремщика – да не быть множеству секретов! Тем временем наружу явилась небольшая полусгнившая коробка, и тоже с мудрёным замком. Сверчок не видел точно, но ему показалось, что хозяин кабинета буднично вскрыл его своим ногтём.

– Вот! – сказал древний посланник-контрабандист, показывая какие-то обуглившиеся обломки, надёжно закреплённые каждая в своём гнезде по краям внутренности шкатулки. Присмотревшись, можно было утверждать, что когда-то это были две половинки драгоценного перстня. – Вообще-то надо разнести их по разным ёмкостям от греха подальше, но я уже веков десять забываю. Благодаря тебе сейчас исправлю свою оплошность, только подберу подходящую коробку.

– А что это?

– Артефакт, – просто ответил Селенден. – В одиннадцатом веке у короля Анаврахты был не то советник, не то визирь (я плохо помню тогдашнюю политику), толковый и мудрый. Сам король, видать, тоже не промах, он ныне считается отцом бирманской нации. Не знаю, какую роль сыграл точно в его делах тот самый визирь, но удалось тогда и наступление кхмеров остановить, и кучу плотин возвести, и что-то там сделать в плане принятия буддизма после язычества. Суть не в этом. Я работал в то время по шёлковой контрабанде, и уговорили меня параллельно на выгодное дело по организации переговоров между кхмерами и бирманцами. Убалтывать людей для меня всегда было делом плёвым, место встречи определил – узкое ущелье, оба переговорщика с десятком охранников должны были войти в него с разных сторон. Я же сидел тихонько наверху и наблюдал, потому что отвалить обещанную сумму мне должны были после того, как встреча успешно завершится. Помню, от кхмеров пришёл дряхлый сгорбленный старик, а от Анаврахты – тот самый визирь, и на пальце его даже издали был хорошо виден сверкающий перстень. Сошлись они посредине, стали разговаривать, да только ссора у них вышла в итоге. Старец начал отходить к своим, потом развернулся и сказал какие-то слова, вытянув вперёд руку. У визиря кольцо само по себе соскочило с пальца, отлетело, закружилось в воздухе – и вдруг сам его хозяин преобразился. Почернел весь, вырос вдвое, рожа стала как маска страшная, а одежды – прозрачными, и сквозь них прямо все кости проглядывают. Я потом видел, что так Личей изображают, они же и Сумраки. Скажу честно – испугался тогда не на шутку, прямо прирос седалищем к камню. Сумрак, в свою очередь, к охране оборотился – и все они тут же камнем стали, а потом и сам лич. Минуту так постояли, потом рассыпались в пыль, а кхмеры ушли. Перстень повисел-повисел, потом вспыхнул огнём и упал. Страх страхом, а жадность в те времена была у меня ещё та. Спустился вниз, смотрю – кольцо почернело и на две части развалилось, но ценность же. Хорошо, по разным местам рассовал. Потом только до меня дошло, что тянутся половинки друг к другу, и кто знает, что произойдёт, если они соединятся? Вот, оставил на память, выбросить побоялся, так и храню.

– Как же ты протащил его в Далиль?

– Так я же опытный контрабандист, – усмехнулся Селенден. – Перстень, как я думаю, и есть один из тех артефактов, что подчиняют людей и превращают в личей. В твоей истории надо отследить – не было ли на пути таинственных, знаковых, загадочных предметов, разбуженных некой силой. Ничего не приходит в голову?

– Не знаю, – задумался Костя. – Вот значок на мне – он ведь тоже своего рода артефакт. Без него не пройти к демону.

– Вот как? – Хозяин кабинета обнаружил подходящие коробочки для перекладки половинок и небрежно рассовал обломки на новые места. – Не вздумай больше никому про это рассказывать, а то окажешься где-нибудь в одной из здешних камер или вообще нигде. С твоих слов я понял, что в Далиле опасность не угрожает. Значок отметаем. Предмет, если он существует, где-то за барьером.

– Там, по-моему, всё обычное, случайное, понятное. Ну… не знаю. Чтобы людей в личей обращали… нет такого.

– Тогда отбросим и Сумраков. Остаются у нас обычные призраки в виде разных привидений. С ними попроще иметь дело, парень – они ведь бесплотные и непосредственный вред принести не могут… ну, кроме морального, если их увидеть до дружеской попойки, а не после. Вот узреть их бывает совсем непросто – большей частью они невидимы, болтаются туда-сюда с какой-нибудь экипировкой и вносят хаос в исследования физиков своей эктоплазмой.

– Смотрел я несколько фильмов о привидениях, – сказал Костя. – О том, как их ловили и обезвреживали.

– Про обезвреживание не могу сказать, не знаток. Собственно, сами привидения тоже мне только чудились – сам догадайся, в каком состоянии. Зато сколько разговоров о них повсюду, и с любыми подробностями. Простолюдины рассказывали по-своему, аристократы – уже по-другому, и даже принцы и короли охотно поддерживали тему, стоило лишь её завести. Вот, правда, ума не приложу: если «живое неживое» – просто привидение, никак не может оно тебя поглотить. Ты его вообще вряд ли увидишь или услышишь. Преследовать тебя оно, безусловно, будет, если считает, что ты – самый кровный враг и обидчик. Но поглощать – нет. Разве что…

– Что? – нетерпеливо спросил Свер.

– Слышал как-то давно, что завёлся в Париже призрак-перевёртыш. Так его называли. Бродил он по Бастилии невидимым, но несколько раз обращался на время в бывшего заключённого и убивал охранников по одному. Очень хитрый был, другим на глаза не являлся. Двенадцать тюремщиков тогда мёртвыми нашли, всех – с перерезанными глотками. Разбирательство было долгое, потому что не верили единственному очевидцу. Молодой парень клялся, что своими глазами того перевёртыша видел – и как появился он, и как нож откуда-то достал, а потом убил его старшего товарища. И сказал, что щадит свидетеля потому, что тот по молодости своей ещё не работал в охране, когда призрак сидел живым ещё заключённым в Бастилии. В общем, обижен он был на тех, кто плохо с ним обращался тогда. Перестал появляться перевёртыш лишь тогда, когда всех старых обидчиков перерезал. Самое интересное – молодой ведь не мог знать того узника, но описал его точно во всех подробностях.

– Мне нужно искать того, кого смертельно обидел? Не припомню таких.

– Иногда бывает сложно это осознать – ведь оскорбление, пренебрежение, грубость могут быть совершенно мимолётными и не ощущаться как таковые. Правда, те, кто, по их мнению, получил от тебя жуткий плевок в душу, должны уже уйти в мир иной.

– Может, кто-то из моих однополчан по детдому? – неуверенно проговорил Костя. – Ну, всякое же бывало, и не упомнишь.

– Возможно, их даже несколько, – подхватил Селенден, – и они смогли объединиться и решить отомстить. Возможно, демон их и соединил, чтобы позабавиться. Потому и называет их как-то так, в среднем роде.

– Но тогда это просто ужасно! – Сверчок совершенно не хотел представить рядом с собою чуть подзабытые лица и тела, парящие в белых одеяниях. Лица, искажённые гневом и безумным желанием уничтожить его, Коську Мелентьева. Неужели нужно сейчас вспоминать мелкие стычки, глупую драку из-за незнания пограничника Карацупы, шипение и злой взгляд в спину Лизы-вредины, с которой наотрез отказался «встречаться», как она выразилась с многообещающим придыханием?

– Ты подумай потом, не сейчас, – посоветовал Селенден, разглядывая перекосившееся лицо юноши. – Если мы имеем дело с перевёртышем, считай, что очень не повезло. Обнаружить призрака практически невозможно, зато он может в неподходящий момент обратиться живым и нанести любой вред. А потом снова исчезнуть как ни в чём не бывало, и поди докажи, что он вообще существует. Остаётся советовать одно: ищи любые средства, чтобы вовремя вычислить гадёныша где-нибудь рядом. Тут я тоже мало чем могу помочь. Я всё-таки по другой специальности. Могу научить драться холодным оружием. Если хочешь, могу пойти с тобой куда угодно, пока рука моя ещё тверда, а ноги крепко стоят на земле.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Костя, – но пока я постараюсь разобраться сам. К тому же, честно говоря, опасаюсь, что твоя горячность натворит ещё каких-нибудь бед.

Бывший посланник улыбнулся без всякого огорчения по поводу отказа. Потом его подвижное лицо ещё больше оживилось, и глаза загорелись весёлыми искорками.

– Тогда давай затеем большое свинство по отношению к покойному Аль-Фазиру, – неожиданно предложил он. – Тем более что давеча я сказал «а», научив тебя одному приёму, так почему бы теперь не сказать «б», поведав о тайных приёмах и фокусах посланников? Сдаётся мне, тебе это может пригодиться не раз. Не моргнув глазом, я могу утверждать, что ты меня заставил, отдал приказ как повелитель, разве не так? А если честно – плевать я хотел на правила Аль-Фазира. Посланники веками хранили свои секреты под страхом неминуемого отлучения и… даже не смерти, нет! Пожизненного содержания в зловонной яме. Был, был один смельчак на моей памяти – другу поведал один интересный способ. Разоблачили их, конечно, друга повесили, а посланник в навозной яме прожил месяца два, пока добровольно не захлебнулся. Жуткий пример, другим наука. Но ныне, как я слышал своими ушами, отлучать некому, да и подчиниться повелителю – совсем не грех!

– Ты готов научить меня всему, что знаешь из тайной магии? – Сверчок обрадовался поначалу, а потом нахмурился. – Думаю, сейчас не самое лучшее время пробовать новые возможности. Пришлось потратить слишком много порошка в местных битвах. Откровенно говоря, понятия не имею, как буду добираться до своей страны.

– Так вот же куча реквизированного песка от заговорщиков, здесь же, в сейфе, – Селенден вытащил на стол два мешочка. Один из них был весьма увесистым и принадлежал, несомненно, бедолаге Асторусу. – Забирай хоть сейчас, и будем тренироваться.

– Не выйдет, – помотал головой Костя. – Мой мешочек остался далеко, и я его не терял. Значит, не смогу призвать?

– И только-то? – расхохотался хозяин кабинета. – Вот прекрасная возможность показать тебе, что дополнительные возможности посланников часто перечёркивают понятие «не могу». Аль-Фазир был кто угодно, но не глупец. Он прекрасно понимал, что те, кто будут на него работать в экстремальных условиях, остро нуждаются в том, что резко повысит их шансы на успех, а зачастую и даст возможность выжить. Посланник, чтобы было понятно – полный аналог шпиона, резидента, постоянно окружённого многочисленными врагами, постоянно в цейтноте, бесконечно вынужденного действовать решительно и эффективно. Из нового поколения, типа Стефанио – они предпочитают дипломатию, разные хитрости, завуалированный подкуп. Не забывай: меня и Фарида учил ремеслу сам повелитель. Полагаю, что он поведал нам абсолютно все премудрости, и лишь когда-нибудь потом спохватился. Теперь моё дело чести – передать тебе всё, что знаю. Ну что, готов?

Свер был готов, только поинтересовался, сколько времени может занять изучение и можно ли запомнить за один раз, не ведя никаких записей. Костя поймал себя на мысли, что в последнее время он слишком быстро и слишком интенсивно учится – совсем не тому, что планировал какой-нибудь год назад. Наставник заверил, что времени до утра хватит и с освоением тоже проблем не будет.

– Запомни главное, – начал он лекцию самым весёлым тоном. – Аль-Фазир не мог слишком уж заморачиваться в своих выдумках, а потому просто решил, что способности посланников будут основываться на использовании одновременно двух фигур – сразу с правой и левой руки. Вот тебе самый простой пример. Чтобы вернуть потерянный мешочек ты, думая о нём, делаешь пасс основной рабочей рукой, три вращения кистью в направлении как бы наружу. Если мешочек не потерян, а спрятан тобой – ни хрена не сработает. Как ты думаешь, что нужно сделать?

– Сделать пасс одновременно двумя руками со сложенными пульвиями, вращая в разные стороны? – предположил Сверчок.

– В точку. Думай о мешочке, а то вместо него могут явиться песочные часы. Давай-ка, пробуй поскорее, пока не остался совсем без порошка.

Костя постарался сделать движения максимально аккуратно, но всё равно удивился эффекту: тщательно запрятанное в сейфе мексиканского дома вместилище неведомым образом преодолело взломостойкие стальные дверцы, каменные стены, огромное расстояние и магический барьер Далиля и бухнулось в руку, существенно потянув её книзу.

– Непостижимо… – выдохнул ученик, разглядывая примчавшуюся на призыв собственность. Но в следующие пять минут пришлось заняться перекачиванием порошков заговорщиков, заполнением резервных емкостей – банальная рутинная работа. Селенден пока замолчал, прикрыл глаза, и Сверчок отметил, что совершенно не опасается подвохов со стороны неожиданного нового друга, не боится повернуться к нему спиной даже во время таких щекотливых, с точки зрения бессмертных, мероприятий. Но, как только всё было сделано, хозяин кабинета встрепенулся.

– Сейчас мы повеселимся, – пообещал он. – Фокус я реально применял в самых различных ситуациях, и лишь разок прокололся. Изменение внешности. Смотри и убеждайся – небывалое бывает!

Практически неуловимые движения, и Сверчок чуть не поперхнулся – вместо Селендена на его месте сидел… Стефанио. Почему-то без очков, но вполне узнаваемый. Вдоволь полюбовавшись на реакцию ученика, трансформер одним махом вернул себе нормальный вид.

– Чёрт! – только и сказал юноша. – Нужно было меня подготовить и делать всё медленнее, а то я почти ничего не уловил и вдобавок почувствовал себя нашкодившим школьником, застигнутым на месте преступления.

– Привыкай, салага! – Наверное, Селендену давно хотелось чего-нибудь… этакого. Много лет безвылазного проживания в оазисе наверняка казались ему занятием страшно скучным, поэтому сейчас он был необыкновенно бодр и весел. – Показываю медленно. Активируешь фигуры на обеих руках и подносишь на уровень своего лица так, что одна рука выше другой. Сделай сначала вхолостую. Закрыв глаза, максимально чётко представь желаемую внешность. Помни о куче нюансов. Бороду и усы можно заиметь, но не очень большие – не хватит ресурса трансформации. Точно так же и с волосами. Естественный цвет глаз и волос поменять можно, но это не реальная вещь, а иллюзия. У стороннего наблюдателя будет впечатление, что твоя причёска и зрачки в какой-то дымке, нечёткие, размытые. Лучше не пытайся обращаться в блондина. Не преобразуйся в женщину – тебя выдадут голос и рост, потому что габариты фигуры меняться не будут, как и одежда. Да, с волосами вообще может случиться засада, поскольку при проработке умения Аль-Фазир вряд ли хорошо соображал обо всех перипетиях трёхмерности.

– Не пойму тебя сейчас.

– Ну, решил ты, к примеру, поменять свою внешность на кого-то с мелкими кудряшками. Обычно мы легко распознаём человека по виду спереди и в профиль, но в большинстве случаев чудовищно плохо видим его сзади, где, кроме волос, и разглядывать нечего. Общий итог – после трансформации будет странный уродец с невероятно нелепой причёской, где волосы сзади резко отличаются по фактуре и цвету от тех, что спереди и на висках. Поэтому ты либо должен достаточно хорошо знать и представлять человека со всех углов зрения, либо носить с собой головной убор, чтобы прикрыться. Я хорошо объясняю?

– Ты прекрасный учитель.

– Отлично. В кого думаешь превратиться?

– Попробую… в тебя.

– Не самый худший вариант. Слушай внимательно. Про то, как вначале расположить руки, я уже сказал. Теперь просто меняешь их взаиморасположение – верхняя пошла вниз, нижняя – вверх. И тут же делаешь это круговое движение снова, возвращая руки на исходную. Обрати внимание: ты держишь руки так, что у тебя вверху правая. После завершения пасса правая должна снова оказаться вверху. Всё движение – как бы символ замены, в данном случае – лица. Любопытно: что-то похожее я видел во время просмотра футбольного матча, когда меня занесло на стадион, где все оглушительно орали и пили пиво. Только там так показывали замену игрока.

– Ага, теперь ещё понятнее.

– Подожди, ещё не торопись. Во время трансформации могут быть неприятные ощущения – покалывания, почёсывания, першение в горле. Старайся не хвататься тут же за лицо и щупать свой новый нос, тараща глаза от изумления. Потерпи, всё быстро пройдёт. Про головной убор я уже говорил. Проводи трансформацию без свидетелей – иначе к чему вообще её затевать? И последнее: помни, что твой новый облик фиксирован до тех пор, пока ты удерживаешь хотя бы одну фигуру. Я обычно оставлял её на левой руке, чтобы правой в случае чего воспользоваться оружием. Стоит снять обе фигуры – и ты тут же вернёшься к нормальному облику.

Костя, конечно, попробовал. По реакции наставника было понятно, что получилось весьма неплохо.

– Интересно иногда посмотреть на себя не в зеркало, а со стороны, – Селенден даже слегка поаплодировал. – Можешь разоблачаться, для директора тюрьмы у тебя слишком мало знаний обо всех её закоулках. Рост тоже немного отличается.

Сверчок вдруг вспомнил, как активно вчетвером с друзьями в один вечер они обсуждали эффекты оборотного зелья из книги о волшебнике Гарри Поттере. Как здорово, когда можно с лёгкостью представиться кем-то другим… правда, не очень понятно, зачем. Только там было множество заморочек с ингредиентами, долгим приготовлением, сбором чьих-то перхотных волос и мерзко пахнущим варевом. А тут – красота: мгновенно, без тошноты и с контролем времени трансформации: держи себе фигуру, пока рука не отвалится…

– Нет, ну просто замечательное умение! – Костя никак не мог сдержать восторгов. – Спасибо тебе огромное! Так ведь можно не только от обычной погони уйти, но и обмануть этого… призрака-перевёртыша, правда?

– В отношении привидения не уверен на все сто, – счёл необходимым охладить пыл ученика Селенден. – Может, у него кроме зрения ещё какая индикация имеется. А от простой погони – да, раз сто уходил таким способом. Понятное дело, одежду я подбирал, какую можно вывернуть наизнанку и спокойно идти. Ты тоже такую заведи, не пожалеешь.

– Поищу, конечно, – согласился юноша. – А что ты там про проколы говорил?

– А! Было, было дело! Видишь ли, будучи в неких восточных владениях, я решил выглядеть как типичный местный. Но, если привык постоянно иметь дело с внешностью европейского типа, азиатский типаж представляется часто несколько размыто, нечётко, консолидировано. То есть, я замыслил не конкретного, а собирательного тайца. Вроде получилось неплохо, но меня мгновенно арестовали. Потом оказалось, что я как две капли воды похож на местного закоренелого преступника, находящегося в розыске. Выбраться, ясно дело, труда не составило, но факт запомнился. Вот Фарид рассказывал, что он разок перед трансформацией стоял в общественном туалете перед зеркалом и превратился зачем-то… в самого себя. И пошёл себе дальше, удивляясь, что прежняя слежка так и продолжает висеть у него на хвосте. Надеюсь, ты таких курьёзных ошибок избежишь…

Сверчок вышел из тюрьмы утром, когда по принятому в городе расписанию вот-вот должны были начаться рабочие часы. Небольшая усталость чувствуется, но сонливость пока отступила куда-то. Есть надежда, что текущий день удастся нормально выдержать на ногах. Очередное заседание Совета (любопытно, Селенден не будет клевать на нём носом?). Следует заказать скульптуру (чёрт, так и не пообщался с Асторусом, знающим, как лучше это сделать). И, пожалуй, пора навестить Кащеика.

Глава 5. Фермионы и бозоны

Прародитель встретил вернувшуюся свору спокойно, словно ждал чего-то подобного и не верил, что у них получится что-то путное с первого раза. Некоторым призракам показалось, что положение тела гиганта чуть-чуть изменилось – и это была правда. Оставшись в одиночестве, Дестан какое-то время перебирал ногами, пытаясь принять позу, делающую его вид менее унизительным. Тщетно.

Безграмотный выходец из древней Аравии давно привык к современным реалиям, был неплохо образован, в меру одарён разными талантами, приобретёнными за долгую жизнь, и не в меру высокомерен. Но сейчас он чувствовал, что после странного возрождения с ним что-то не так. Всё не так с теми, кто олицетворял сейчас этапы, вехи и целые эпохи – большой коллекцией зелёных человечков, поскольку не хотелось воспринимать их как бесплотных холодных существ. Они слишком самостоятельны, имеют плохо координируемые стремления, и даже собственные планы. А сам он, вдруг оторванный от тех, кем был на протяжении двадцати веков, начинает чувствовать и думать как-то не так. Как-то по-другому. Скорее бы вернуть своё тело – тогда наваждения закончатся, всё придёт в норму. Он забудет унизительный период, когда нужно выслушивать и уговаривать тени своего прошлого. Стереть из памяти всех пиратов, плантаторов, букмекеров – к чёртовой матери! Стёр же Дестан кучу безымянных – какое облегчение, а то пришлось бы иметь дело не с тринадцатью, а почти с шестью десятками ярких индивидуальностей. Взорвать склеп, освободиться от ненужных воспоминаний, смотреть исключительно в будущее! Аминь!

– Командор, у нас проблема, – в обычной развязной манере заговорил джентльмен удачи. – Мы все вываливаемся.

– Куда… вываливаетесь? – удивился Дестан.

– Понятно, куда – на грешную землю. Главное – откуда. Дипломат сказал, что надо лезть в самодвижущийся экипаж, мы и влезли, но сразу выпали. Потом выпали ещё раз. Я хотел пойти и захватить корабль, чтобы плыть в Мексику, но учёный англичанин, который много о себе воображает, предостерёг, что тангаж нас всех погубит. Чёрт, всё забываю, что сухопутные крысы не понимают нормальный язык. Я имею в виду качку. Не с боку на бок, а с носа на корму. Она-то нас и погубит. Решили вернуться и посоветоваться.

– Что случилось, Том? – зеленоватый блин лица с крючком посередине повернулся в сторону инженера. – Я ничего не понимаю.

Бейкер задумчиво почесал нос. У него была манера практически всегда говорить с мрачным выражением, словно он недавно пережил самую большую в своей жизни трагедию. Хотя, возможно, он просто подтверждал своим видом изречение «много знания – много печали».

– Мне самому нужно во всём разобраться, – начал он монолог, который на всём протяжении никто не прервал, хотя практически все слушатели были уверены, что столкнулись с непроходимыми джунглями словесного поноса. Хотя инженер всего лишь излагал известные ему сведения об элементарных частицах. – Сначала я пытался осмыслить текущее состояние наших тел с позиций квантовой физики, и быстро пришёл к выводу, что мы – бозоны, следовательно, не должны подчиняться принципу исключения Паули. До определённого момента моя теория подтверждалась – наши тела могли без проблем накладываться друг на друга, не вызывая отторжения и не порождая силы отталкивания. Но, стоило нам сесть в автобус, как эксперимент показал неверный результат вычислений. Как бозоны, мы обладаем нулевой массой – посему, силы инерции не должны были действовать. Но инерционный вектор, действующий в направлении, строго противоположном разгону, подействовал, кажется, сильнее, чем на обычные тела-фермионы соответствующего веса. В этом, собственно, и суть проблемы. Мы вступили в противоречие с научными постулатами – безусловно, требуется срочное изучение необычного явления, фундаментальные исследования, привлечение лучших умов в области теоретической механики и современная лаборатория. Даже если всё, что я предложил, осуществить невозможно, всё равно нам нужно решить, как на время нахождения в транспорте превращать нас из бозонов в фермионы, чтобы мы, как сказал наш уважаемый Шарль, больше «не вываливались».

Первым молчание прервал плантатор.