Лабиринты будущего. Как увидеть завтра уже сегодня

Когда мы говорим, что конкретный фантаст что-то там предсказал, мы не знаем, было ли это истинным предсказанием или сам писатель, по сути, стал катализатором. Всегда есть вероятность, что искомую инновацию бы не создали, если бы ее будущий изобретатель не прочел о ней еще ребенком. Мы упираемся в парадокс курицы и яйца.

Прогноз руководителя одной из крупнейших мировых корпораций или венчурного фонда имеет больше шансов сбыться не в силу его гениальности. Дело в том, что такой человек может попросту влить колоссальное количество ресурсов в реализацию своего видения будущего. Котировки акций компаний зависят не только от текущих показателей бизнеса. Они зависят и от веры инвесторов в будущее компании. В противном случае компании без чистой прибыли ничего бы не стоили. Но ведь это не так. Люди вкладываются, делая ставку на будущий успех. Положительный/негативный прогноз от значимого для рынка человека может повлиять на видение людей. Представьте, что Уоррен Баффетт завтра выступит с публичным заявлением, в котором поставит под сомнение будущее бизнеса какой-нибудь компании из списка S&P 500. Как думаете, это повлияет на стоимость ее акций?

4. В каждый конкретный момент мы не знаем, какие контрмеры предпримет система

Предсказать какое-либо изменение – только половина дела. Вторая половина – предсказать, как люди на это изменение отреагируют. Это кратно повышает сложность задачи. Достаточно ошибиться при работе с одной из ее составляющих, и все – мы промахнулись.

Во время пандемии COVID-19 я думал, что рынок труда (в части офисной работы) изменился навсегда. Казалось, что если не все, то весомая часть белых воротничков в офисы уже никогда не вернется. Удаленная работа виделась выгодной для обеих сторон: компании экономили на канцелярке и печеньках, сотрудники не тратили кучу времени на дорогу. Пандемия виделась катализатором, изменившим норму. В аналитическом материале консалтинговой компании EY (Ernst & Young) говорится10: «После публичных заявлений многих крупных работодателей о том, что они планируют сократить дорогостоящие офисные площади, этот поворотный момент теперь следует принимать как данность».

Эта книга пишется в 2023 году. Из этой точки мы видим, что новая норма таки не стала повсеместной. После окончания пандемии многие крупные компании начали массово возвращать людей в офисы. Несколько примеров:

1) В Amazon теперь нужно проводить в офисе не менее трех дней в неделю.11

2) В Apple – не менее трех дней в неделю.12

3) В BlackRock – четыре дня в неделю.13

4) В CityGroup – два дня в неделю.14

5) В Disney – четыре дня в неделю.15

Список можно продолжать. В США в 2021 году 60,1% компаний, участвовавших в исследовании Бюро трудовой статистики, не предлагали почти никаких вакансий для желающих работать удаленно. В 2022-м их доля составила уже 72,5%.16

А что в России? 6 марта 2023 года портал Superjob опубликовал результаты опроса17 более 1000 российских компаний. Оказалось, что в большинстве из них дистанционных сотрудников осталось менее 10% от штатной численности.

Как же так? Вот несколько возможных причин:

1) Проблемы с построением команд. В Microsoft считают, что удаленный формат работы негативно сказывается на их сплоченности18.

2) Страх снижения продуктивности. 74% руководителей – участников исследования19 компании ExpressVPN признались, что сомневаются в продуктивности своих сотрудников на удаленке. 59% респондентов и вовсе утверждают, что за работой таких подчиненных нужен постоянный цифровой надзор. Тревожность руководителя = ад для удаленщика. Я однажды лично общался с руководителем отдела, у которого был стресс из-за того, что тот в рабочее время увидел машину своего сотрудника на парковке у магазина «Леруа Мерлен». Что сам герой истории там в рабочее время делал – это вопрос без ответа.

3) Необходимость оправдывать вложения в недвижимость20. У многих компаний большие и дорогие штаб-квартиры. Если их не заполнять снующими по коридорам сотрудниками, то эти здания из активов превратятся в пассивы. Акционеры такое не любят.

4) Потеря ряда рычагов воздействия на сотрудников. Находясь в одном помещении с коллективом, руководитель может косо посмотреть на залипающего в телефоне подчиненного, чтобы подать сигнал: «Иди работай». Молодца можно при всех одобрительно похлопать по плечу. На стол сотруднику можно поставить какой-нибудь переходящий кубок как символ его успехов. Удаленная работа отсекает большую часть подобных вещей. Если руководитель привык начинать каждый новый рабочий день с пения корпоративного гимна (а такое бывает), то с удаленной командой он будет чувствовать себя беспомощным. Работающие вне офиса сотрудники менее подвержены идеологической обработке. Они видят какие-то задачи на входе, сдают какие-то результаты на выходе, получая за это определенный объем вознаграждения. Нематериальным стимулам тяжелее пробиться через экран.

5) Риски информационной безопасности. Работодателю труднее заботиться о сохранности важных данных, если теперь их нужно передавать на устройства, находящиеся у сотрудника дома.

Список причин можно продолжать. Нам важно зафиксировать сам факт разворота тренда: сначала многие перешли на удаленный формат работы, и лишь спустя определенное время стали проявляться силы, которые не дали новой норме прижиться. В период начала пандемии мы эту динамику попросту не видели. Система сперва оценивает свое состояние в точке «Б», а затем уже решает, нужно ли ей возвращаться в точку «А». Предвидеть подобные вещи практически невозможно.

Что же делать, если перед нами – целый веер причин не верить в свою способность что-то достоверно предсказывать?

Все очень просто – не пытайтесь ничего предсказывать. Именно слово «предсказание» навевает мысли о хрустальном шаре и картах Таро. Чтобы рассуждения не походили на гадание на кофейной гуще, нужно четко сформулировать, чем мы вообще собираемся заниматься.

Изучение любого предмета начинается с определений. Дам определение термина, ключевого для этой книги:

Мышление о будущем – это процесс построения вероятных сценариев развития системы на основе имеющихся данных.

Давайте разберем это определение на составляющие:

а) «Это процесс построения» – здесь ключевое слово «процесс». Построив, то есть сформулировав прогноз, мы вынуждены в дальнейшем уточнять его под влиянием новых данных. Вспомните пример с удаленным форматом работы. Кто интересовался исследованиями продуктивности удаленных команд, уровня вовлеченности сотрудников и т. д., тот раньше других и смог бы предположить, что людей скоро захотят вернуть в офисы.

б) «Вероятных сценариев». Я бы вообще опасался людей, которые озвучивают только одну версию прогноза, а потом говорят: «Вот точно так и будет. Отвечаю». Профессионалы мыслят сценариями. Нам не стоит пытаться что-то угадать, мы должны определить возможные варианты развития ситуации. В этой связи данная книга и называется «Лабиринты будущего». Лабиринт без развилок – не лабиринт. Это просто очень извилистый коридор. Концепция лабиринта предполагает постоянную потребность выбирать направление движения.

в) «Системы». Система – это комплекс взаимосвязанных элементов. Одно влияет на другое. «Мышление о будущем» много чего заимствует из дисциплины под названием «Системное мышление». Об этом мы тоже поговорим отдельно.

г) «На основе имеющихся данных». Мы уже обсудили бесперспективность точных прогнозов. Так что ставим реалистичную цель – построение прогнозов осмысленных, логику которых мы можем объяснить. Осмысленный прогноз – это прогноз, в основе которого лежат данные, а не фантазии. Помните о пункте «а» – если появятся новые данные, то изменится и наш прогноз: мы скорректируем существующие сценарии, какие-то из них отбросим, а какие-то – создадим.

Я зашел в «Википедию» и проверил там определение родственного нам термина «футурология»: «Футуроло́гия (от лат. futurum – будущее и греч. λόγος – учение) – прогнозирование будущего, в том числе путем экстраполяции существующих технологических, экономических или социальных тенденций или предсказания будущих тенденций».

Как видите, во многом мы совпадаем. Вместе с тем я бы не ставил знак равенства между футурологией и мышлением о будущем. Результатом работы футуролога часто становится некий документ или презентация, в котором, например, говорится, что в 2040 году пассажирские автобусные перевозки будут выглядеть вот так. Мышление о будущем – это не про составление отчетов. Этот процесс направлен на построение комплексной картины мира, которая позволяет постоянно интерпретировать поступающие данные и делать осмысленные выводы об их влиянии на будущее.

Для наглядности представим вышеизложенное в виде образа. Пусть это будет плывущий по морю парусник. Наша метафора содержит:

1) Цель. Парусник куда-то плывет. Если у него нет цели, то нет и попутного ветра.

2) Течение и ветер. На наш парусник воздействуют внешние силы. Их мы и можем считать трендами (об этом будет отдельная глава). Если парусник не предпринимает активных действий по корректировке курса, то он окажется не там, где нужно, а там, куда его занесет. Это должно напоминать нам о важности проактивного подхода к будущему.

3) Парус и руль. Инструменты, с помощью которых парусник взаимодействует с внешними силами, стараясь подчинить их своей цели. Когда компания на стратегической сессии выявляет риски и возможности, открываемые внешней средой, она имеет шанс превентивно на них ответить и получить преимущество перед конкурентами.

Ключевым компонентом здесь является цель. Слишком часто мы фокусируемся на течении и на ветре. Гораздо важнее понимать, куда нам надо. Попробуйте посмотреть на будущее не как на то, что нужно «предсказать», а как на то, что нужно «создать».

Вывод: мышление о будущем нам важно не само по себе. Это – инструмент, повышающий вероятность успеха в долгосрочной перспективе. Чтобы считаться качественным, прогнозу вовсе необязательно сбываться. Куда важнее, чтобы он порождал инсайты, обсуждения и, следовательно, действия в настоящем. Как сказал21 классик менеджмента Питер Друкер: «Лучший способ предсказать будущее – это создать его самому».

Предлагаю считать мышление о будущем синтезом трех видов мышления:

1) системного мышления – навыка восприятия систем как совокупности влияющих друг на друга элементов;

2) креативного мышления – навыка создания и/или представления нового / не существующего в данный момент;

3) критического мышления – навыка осмысления информации перед ее интеграцией в свою картину мира.

В рамках данной книги мы поговорим о каждом из этих элементов.

Часть №1:

откуда берутся образы будущего, в которые мы верим

Мышление через нарративы

⠀

Жизнь не лишена иронии. Моя дипломная работа в университете была посвящена анализу политического медиадискурса. Я исследовал то, как коммуникация формирует наше представление о реальности / о социальных событиях и процессах. Если бы тогда кто-нибудь меня спросил, связан ли анализ публичной коммуникации с прогнозированием будущего, я бы ответил отрицательно. Сейчас считаю ровно наоборот.

Сюжет романа «Ампир V» Виктора Пелевина строится вокруг простого парня по имени Роман, который стал вампиром. Чтобы влиться в группу истинных властителей мира, Раме Второму (такое имя ему дали после превращения) нужно было освоить два основных вампирических искусства: гламур и дискурс. Именно они позволяли вампирам контролировать популяцию людей через направление потока их мыслей. Бальдр, учитель Рамы Второго, в частности, дает очень простое определение дискурсу: «Дискурс – это все, что человек говорит22». В реальности все, конечно, намного сложнее, но суть герой романа уловил верно. Наш образ мыслей и, следовательно, наш образ будущего действительно во многом определяется тем, как мы о нем говорим и что говорят нам.

Карл Маркс как-то сказал23: «Мы – рабы слов». Если у говорящего или автора текста есть задача вас в чем-то убедить (а чаще всего такая задача есть), то для ее решения он будет использовать не только логические аргументы, но и языковые инструменты. Подобное воздействие не всегда распознается, и именно из-за этого оно порой оказывается более эффективным, чем лобовая атака аргументами.

Приведу пример. Человека, занимающегося перепродажей товаров с целью получения прибыли, можно называть по-разному: торговец, предприниматель, спекулянт. Выбор термина определяется целью говорящего. Если вы хотите сформировать негативное отношение к подобным людям, то называйте их спекулянтами. В СССР так и делали, ведь подобная деятельность считалась незаконной. После краха СССР слово «спекулянт» вышло из обихода, хотя само содержание деятельности людей, занимающихся коммерцией, никак не изменилось. Мы все еще говорим о заработке на разнице в стоимости покупки и продажи. Смысл не меняется. Меняется коннотация, то есть оценочный оттенок высказывания.

Да, кстати, а почему я сказал о «крахе» СССР? Я ведь мог использовать слово «распад». Или мог написать: «В современной России слово „спекулянт“ активно не используется». Слово «крах» порождает цепочку ассоциаций, выражает отношение говорящего к предмету. Так и работает дискурс. Он проявляет себя в выборе терминов, жаргонизмов, отсылок, метафор и т. д.

Дискурс также проявляет себя и в том, что попадает в нашу устную и письменную речь, а что из нее исключается. Допустим, что мы хотим рассказать о Кате. Катя учится в 3-м «А». Сегодня она получила пятерку по математике и по физкультуре. Еще сегодня она потеряла пенал и испачкала юбку, сев на жвачку. Представим себе пару утрированно-противоположных по отношению к девочке высказываний:

1) Катя наша – молодец. Сегодня по математике и физкультуре пятерки заработала!

2) Катя наша – растяпа. Пенал умудрилась потерять! Да еще и юбку испортила. Вот, посмотри! Вот как можно сесть прямо на жвачку?

В обоих случаях мы говорим о реальных событиях из жизни Кати. При этом, фокусируя внимание адресата на одних аспектах жизни нашей героини и отбрасывая другие, мы формируем у него соответствующее восприятие. Мы создаем соответствующий нарратив. Это еще более деликатный инструмент воздействия, так как мы говорим о реально произошедших событиях. Мы не врем. Лишь подсвечиваем определенные грани реальности лучом прожектора, оставляя остальное во тьме.

Мышление о будущем прочно связано с окружающими нас нарративами. Дам свое определение термина: нарратив – это история (или комплекс историй), которую мы используем, чтобы объяснить себе мир и происходящее в нем. В «Википедии» справедливо отмечено24, что у термина может быть еще один оттенок значения: нарратив – высказывание, которое содержит мировоззренческую установку/предписание.

Давайте разбираться.

Современный человек ежедневно бомбардируется огромным количеством данных. Пролистывая ленты социальных сетей, за сутки мы можем получить больше новостей, чем наши дальние предки получали за всю жизнь. Этим хаосом нужно как-то управлять. Необходим инструмент, который позволит сознанию отделять важные данные от второстепенных. Вычленять то, что поможет нам выжить.

Эволюция нам дала такой инструмент. Он называется «истории». Они позволяют сложить разрозненные события в единую систему. Мы обычно не задумываемся о том, насколько сильно мы заточены на восприятие мира через истории. Введите в поисковую строку браузера запрос Heider and Simmel experiment25 или «эксперимент Хайдера и Зиммель». Вы увидите короткий анимационный ролик.

Вот скриншот из него:

Источник: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC6396302/

Посмотрите ролик, а затем продолжите чтение.

Как бы вы описали увиденное? По сути, в видео представлены три геометрические фигуры, которые перемещаются по плоскости, в которой есть прямоугольник с дверью. Ни больше ни меньше. И все-таки основная часть участников эксперимента приписывала геометрическим фигурам атрибуты человеческого поведения (лишь двое участников сочли эти фигуры птицами). Они говорили, что у фигур есть цель, что по ходу развития сюжета они испытывали эмоции и т. д. Участники описывали историю, которая разворачивалась у них перед глазами.

Таково свойство нашего мозга – искать сюжеты даже там, где их нет, очеловечивать неожиданные объекты, делать мир более понятным для себя, более объяснимым. Соответствуют ли наши построения действительности? Заложена ли сюжетная логика в обсуждаемом ролике? Это уже не так важно. Главное, что человеческий мозг с трудом принимает хаос.

Ему нужно видеть набор причинно-следственных связей. Ему нужно, чтобы происходящее вписывалось в понятный шаблон. Например, на одном из семинаров, где я показал этот ролик, участник предположил, что перед ним – история о борьбе двух мужчин (треугольников) за внимание дамы (круга). Это знакомый всем нам сюжет, который легко спроецировать на происходящее на экране.

Проведем еще один эксперимент. Представьте, что вы в Москве. Перед вами стоит задача – проехать на метро от станции «Кропоткинская» до станции «Пушкинская». На выбор вам предоставляются три карты. Посмотрите на них и решите, какая будет наиболее удобна.

Осмелюсь предположить, что бо́льшая часть читателей выберет вариант №3. Он проще и удобней других. Сравните его с вариантом №1. В глазах рябит от обилия деталей. Зачем желающему добраться от одной станции метро до другой спутниковые снимки зданий на поверхности? Что делать с этой информацией? Вариант №2 уже лучше. На карте обозначены станции метро и названия улиц. Вариант №3 самый простой. В нем представлена только ключевая информация. Нет ничего лишнего. Зачем мне знать, под какими улицами я буду проезжать по дороге до «Пушкинской»? В варианте №3 обозначен самый быстрый маршрут из точки «А» в точку «Б». Предыдущие варианты не содержали информацини о маршруте. Его нужно было прокладывать самостоятельно. Размышления – энергозатратный процесс. Чем сильнее предлагаемое решение его упрощает, тем лучше.

А теперь давайте посмотрим на эти же карты еще раз, но уже с точки зрения их точности. Здесь вариант №3, наоборот, выглядит самым проигрышным. Расстояние между точками на карте соответствует реальному расстоянию между станциями? Нет. Линии метро, соединяющие станции, действительно такие прямые? Нет. Станции расположены ровно так, как представлено на карте? Нет. В таком случае станция «Кузнецкий мост» должна быть на той же широте, что и «Пушкинская». В реальности же она чуть южнее.

Заметили парадокс? Самые удобные карты – далеко не всегда самые точные и информативные. Самые точные и информативные карты далеко не всегда самые удобные. Нам приходится выбирать. Когда мы приоритизируем удобство, точность может оказаться принесенной в жертву.

Мы не всегда замечаем, насколько наше представление о реальности упрощается в угоду удобства. Однажды комик Аласдер Бекетт-Кинг (Alasdair Beckett-King) опубликовал пост26 с предложением разработчикам сделать индикатор загрузки видеоигр более реалистичным, чтобы он отражал настоящее состояние процесса. На его сообщение ответил ряд профессиональных разработчиков. Они признались, что… достаточно часто индикатор загрузки на самом деле ничего не значит. Реалистичные данные о загрузке могут тревожить27 игроков, поэтому разработчикам приходится идти на ухищрения: делать индикатор таким, чтобы он улучшал игровой опыт, а не информировал о реальном положении вещей.

Чтобы сделать окружающую нас реальность понятной и, следовательно, управляемой, нам приходится ее упрощать. Да, даже в ущерб правдоподобности наших моделей мира. Нарративы выполняют ту же функцию. Они делают мир понятнее, предлагая нам готовые шаблоны восприятия, но за эту услугу приходится платить объективностью. Поэтому не стоит удивляться, что многие люди верят в теории заговора. Некоторым из нас тяжело жить с пониманием, что происходящее с человечеством в глобальном масштабе – цепочка из ряда зачастую никак не связанных друг с другом событий. Тяжело принять, что у всего этого нет заранее заготовленного сценария, нет режиссера, нет структуры.

Эту мысль отлично сформулировал Джокер в фильме «Темный рыцарь» Кристофера Нолана. Он сказал: «Никто не паникует, когда все идет согласно плану. Даже если план чудовищен». Не так страшна мысль о том, что условные рептилоиды с планеты Нибиру собираются нас всех чипировать, как о том, что рептилоидов нет. Многих пугает мысль об отсутствии какой-то глобальной силы, у которой есть на человечество планы. В общем, мой куратор из тайного мирового правительства поручил мне сообщить вам, что тайного мирового правительства нет. Му-ха-ха.

«Если события следуют одно за другим, это значит, что они взаимосвязаны» – распространенный способ объяснения мира, к которому мы часто прибегаем, пусть и неосознанно.

Истории снимают с нас стресс. Они превращают окружающий хаос в понятные причинно-следственные цепочки событий. До появления научной картины мира люди осмысляли мир через мифы. А что такое миф? Правильно, это тоже история. Сначала было это, потом случилось то. Вот мир и стал таким.

Истории и нарративы – очень близкие по смыслу понятия. Роберт Макки и Том Джерас в книге28 «Сториномика: Маркетинг, основанный на историях, в пострекламном мире» дают такое определение: «История – это динамическая эскалация движимых конфликтом событий, которые вызывают значимые изменения в жизни главного героя».

История – это изложение прошедших событий, которые привели к изменениям тоже в прошлом. Скажем, мой бизнес провалился из-за предательства бизнес-партнера, поэтому с тех пор я тщательно проверяю людей. Оба события (провал бизнеса и решение отныне всех по сто раз проверять) произошли в прошлом. Это и есть то самое значимое изменение в жизни героя, о котором говорят Макки и Джерас.

Нарратив – это конструкция, которая тянется из прошлого в будущее с остановкой в настоящем. В нашем случае нарративом могло бы быть высказывание: «В прошлом проекте меня партнер кинул, в этом тоже могут попытаться что-нибудь отжать». На основе прошедших событий я делаю вывод о вероятности событий будущих.

Давайте разберем тему на примере. В 1848 году в Манифесте Коммунистической29 партии Карл Маркс и Фридрих Энгельс обозначили несколько иллюстративных для нашего рассуждения тезисов. Привожу их в сокращенном варианте:

1) История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу.

2) Общество все более и более раскалывается на два враждебных лагеря – буржуазию и пролетариат.

3) Рабочие образуют коалиции против буржуа. Рабочие время от времени побеждают, но эти победы лишь преходящи. Действительным результатом борьбы является не непосредственный успех, а все шире распространяющееся объединение рабочих.

4) Объединение, для которого средневековым горожанам с их проселочными дорогами требовались столетия, достигается современными пролетариями гораздо быстрее благодаря железным дорогам.

Важно отметить, что я перечислил именно тезисы. Наборы суждений. Чтобы стать полноценным нарративом, их в идеале стоит дополнить рассказами о конкретных событиях: о случаях угнетения, о восстаниях рабочих против буржуа, об удачных/неудачных попытках объединения больших групп рабочих и т. д. Тогда наш бульон превратится в наваристый суп.

Резюмируем ключевую мысль авторов: по мере улучшения способности рабочих координировать усилия по борьбе за свои права буржуазия будет сдавать позиции. Этот нарратив задает рамку для восприятия будущего. Заметьте, говоря о позитивном влиянии на ускорение процессов самоорганизации пролетариата, авторы упоминают только железные дороги. Радио на тот момент в ходу еще не было.

Представьте себя человеком начала ХХ века, разделяющим взгляды Маркса и Энгельса. Как вы будете реагировать на новости о развитии технологий радиовещания? Какое место они займут в укорененном в вашем сознании нарративе? Скорее всего, эта деталь пазла со щелчком встанет в нужный паз. Узнав о массовом распространении радио, вы подумаете: «Точно! Вот теперь-то пролетарии смогут объединиться! Вот теперь буржуазии не поздоровится!» Будучи помещенной в заданную систему восприятия, информация начинает обретать смысл для воспринимающего.

Удерживая это в фокусе, не удивляешься, почему Владимир Ленин так интересовался технологиями радиовещания. Он мечтал о «газете без бумаги и без расстояний»30. Стоит заметить, что технология радиовещания обладала еще одним важным преимуществом – она устраняла проблему неграмотности целевой аудитории. Если ты распространяешь свои революционные идеи через газеты, то люди должны уметь читать, чтобы их понять. Это очень сильно уменьшает количество людей, до которых можно достучаться. Радио не обладает подобным изъяном. Ты говоришь – люди слушают так, будто бы ты стоишь рядом и говоришь с ними.