Слесарь 5

– Купец, ты что, хочешь оставить кого-то из своих на верную смерть? – так они говорят Торесу, но тот только молча отмахивается и старается не смотреть в мою сторону.

Я тогда не обратил особого внимания на такие слова, да еще плохо понимаю быструю речь, только теперь после первых пятисот метров по дороге, выложенной брусчаткой, мне казалось, что я попал в настоящий ад.

«Так эти рожи, подскакивающие к подводам и хватающие все подряд, напоминают чертей и выходцев с того света».

Но руки мои крепко держат древко, пятка копья четко попадает по рожам и затылкам, бросая попавших под удар жуликов на землю. Остальные злобно шипят и угрожают мне всякими ужасами, исправно оттаскивая своих потерявших сознание подельников в сторону. Этих я не трогаю, пока на меня не стали бросаться с ножами уже они.

Таких я вышибаю посильнее, поэтому вскоре вокруг меня не осталось никого из желающих подскакивать к телегам.

Я опустил копье, вытер пот со лба и огляделся. Вижу, мой возчик, с которым я начал общаться плотнее, смотрит на меня с ощутимой жалостью, остальные, в том числе Донк, стараются просто не смотреть.

Тут я конкретно понял, что серьезные проблемы уже нашли меня, и очень даже быстро.

Вскоре немалая куча серьезных мужчин криминального вида преградила дорогу каравану, поэтому мы все остановились. Сначала они поговорили с купцом, потом уже Донк подбежал туда, после недолгих переговоров бандиты показали на меня, как нарушившего договор о не нанесении серьезных увечий и жестко потребовали выкуп с купца.

Торес, как я понял, сразу же предложил рассчитаться мной, сердце у меня упало.

Значит, именно про такой исход событий и говорили те парни, предлагавшие наняться на охрану перед городом.

Теперь я откровенно жалею про себя, что не забил на службу и не дал растащить доверенные мне под охрану подводы.

Так бы меня рассчитали на выезде из города и все, пошел бы я своей дорогой, чтобы искать новый караван или пытаться путешествовать в одиночку.

Но мое старание и подлость Тореса с Донком заманили меня в ловушку, из которой я не вижу пока никакой возможности выбраться. Кольцо жуликов вокруг меня все увеличивается, меня позвали в голову каравана, где тут же предъявили обвинение, что за свои прегрешения меня отдают местной гильдии бандитов, контролирующих эту улицу. Дальше я буду биться на смерть с другими бойцами, пока совсем не успокоюсь в одном из боев.

– Ах ты, гнида!

Понимая, что подлая ловушка совсем захлопнулась, я еще успел ловким и подлым ударом копья с применением небольшого количества маны разнести челюсть купца, искренне надеюсь, что на несколько кусков.

Но вот на Донка времени уже не хватило, плотная толпа окружила меня со всех сторон, облепила плечи и копье, выцарапала его из рук.

На лицах серьезных мужчин из криминального клана я успел увидеть даже кое-какое одобрение моему поступку, ведь это как раз правильный поступок по местным понятиям. За предательство я могу сделать, что захочу, и с купцом, и со Старшим охраны, они отдали меня на почти верную смерть, вот и я могу тоже убить обоих или попытаться хотя бы так рассчитаться с ними.

Но не успел. Меня повели-потащили куда-то внутрь города, тщательно обыскав на ходу, сняв пояс с кошелями и ножом, но не трогая, к счастью, обувь, в которой лежат до сих пор спрятанные два золотых и местные серебряные деньги. Все свое богатство я перепрятал перед городом, когда понял, что ожидается серьезнейшая заваруха, поэтому теперь порадовался за свою предусмотрительность. Да еще добраться в немыслимой толчее вокруг меня до моего низа невозможно, так меня торопятся куда-то дотащить.

Я вообще не сопротивляюсь, понимая, что это совсем бессмысленно при таком количестве бандитов вокруг, понемногу меня отпустили, видя, что я совсем не упираюсь, не паникую и вообще иду сам. Несколько крепких мужиков и парней с сильно разбойными рожами присматривают за мной, мы прошли пару улиц, потом вошли в какой-то большой двор, набитый народом со всех сторон и даже свисающими с импровизированных трибун гроздьями зрителей.

«Похоже на какую-то площадку для боев», – успел подумать я.

Как меня вытолкнули в первые ряды, бесцеремонно расталкивая остальных зрителей, и я смог увидеть окончание поединка межу двумя огромными и свирепыми мужиками. Которые в бешеном темпе бьют друг друга ногами, правда, только по нижней части туловища и еще в пах.

Один из этих монстров закачался после череды страшных ударов и сполз на землю, которую тут заменяет дощатый помост.

«Черт, я так точно не смогу», – понял я сразу.

Слава богу, кричащие от восторга соседи поделились со мной знанием, только что прошел бой за звание главного местного силача, а мне еще очень рано мечтать об этом.

От желудка отлегло, я стал думать в позитивном, как мне кажется, ключе.

Что скоро все это закончится, я отмучаюсь в этом ужасном мире и, наверно, снова появлюсь-восстановлюсь в Храме. Конечно, больше через горы уже не пойду, тихонько буду пробираться на Север, где меня ждет карьера необыкновенно сильного Мага, улучшенное питание и еще самая красивая женщина на всем Севере.

Если там такая есть, конечно. И мне ее еще почему-то отдадут.

Думать так, глядя на беснующуюся после прошедшего поединка толпу, кажется очень приятно и успокаивающе.

Я прямо здорово расслабился, пока меня не выпихнули на помост и глашатай не прокричал о чем-то, представляя участников следующего поединка.

– О чем он говорит? – толкнул я локтем здорового мужика с ведром и полотенцем на плече, вроде, как моего секунданта.

Полотенце все в подозрительных разводах и пятнах, понятно откуда взявшихся.

– Бой будет до смерти, готовься драться за свою жизнь! – крикнул он мне на ухо, начиная снимать с меня кожаную куртку, рубаху и требуя у кого-то из конвоиров вернуть мой пояс.

Пояс вернули, конечно, без всех кошелей, я подвязал им спадающие порты, оставшись голым по пояс. Мою одежду секундант, если его можно назвать так, прибрал пока к себе, кинув в стоящую рядом корзину.

– За кого я дерусь? – теперь мне захотелось прояснить такой вопрос, по высказываниям зрителей стало понятно, что это не последней важности дело в городе.

Вон как они надрываются, декламируя свои кричалки и названия разных банд.

– За кодлу Промеса, – мне такое название ни о чем не говорит, но теперь я хоть знаю, кому отдали в залог мою жизнь.

– Готовиться будешь? – крикнул сквозь страшный шум секундант, и я кивнул головой.

Он выхватил откуда-то бронзовый колокольчик, довольно крупный и неистово затряс им, выдавая больше треск, чем звон, на что толпа, стоящая вокруг, недовольно зашумела.

– Нечего ныть, положено время бойцу, так что ждите! – рявкнул мой помощник, не смущаясь ничуть на недовольство зрителей, и вытолкнул меня вперед. – Начинай! Разминайся!

И я принялся делать разогревающие движения, раз уж больше ничего не остается.

Мой соперник, парень с конкретно такой уголовной рожей, ничего такого делать не собирается, только угрюмо следит за мной многообещающим взглядом, сидя на корточках в своем углу и ждет, пока я перестану заниматься ерундой.

«Ну, не ерунда это, скоро сам в этом убедишься, только поздно будет уже», – подумал я, крутя головой.

Я осмотрелся кругом, ареной для боя на жизнь и смерть оказалась площадка с дощатым полом, где-то шесть на шесть метров с легким ограждением на уровне пояса, чтобы зрители, активно орущие и толкающие друг друга, не мешали бойцам. Выше человеческого роста нависают трибуны, также забитые народом с трех сторон, с четвертой установлена трибуна для чистой публики, занятая наполовину местными аристократами и их семьями.

– Да, жестокий век, жестокие сердца, реально – жестокие нравы, – пробормотал я, переставая размахивать руками и поворачиваясь к своему сопернику.

Только два часа назад я готовился въезжать в этот чертов город, будучи полноправным членом охраны каравана, и вот суровая судьба бросила меня биться за свою жизнь на ристалище среди абсолютно чужих и непонятных мне людей.

Глава 4

Соперник оказался мне всего по плечо, тощий и сильно жилистый, видимо, достаточно опытный в убийстве людей, все же лет двадцать – двадцать пять ему внешне точно есть, прошел огромную школу жизни в бандитских разборках.

За что его выставили биться насмерть за свою жизнь, я не знаю, наверно, чем-то рассердил своих Старших в кодле, причем очень серьезно рассердил. За какую-то мелочевку наказания здесь другие должны быть, а это уже явный, притом непростительный косяк.

Впрочем, это неважно, от такого соперника я могу ожидать много жестоких и подлых приемов, выученных им в своей жизни и подсмотренных у других местных мастеров.

– Какие правила? – успел спросить я у своего помощника.

– Никаких, просто убей его, – ухмыльнулся тот беззубым ртом.

Громко ударил колокол в ознаменование начала схватки до смерти одного из бойцов, мой соперник прямо прыгнул на меня, норовя ударами ниже пояса выбить из меня дух. Я пока сталкиваю руками его ноги в стороны, поджидая момент для основательного удара, но парень сейчас выкладывается по полной, вообще не снижая оборотов.

Хорошо понимает, что инициатива в нанесении ударов рано или поздно скажется, а количество перейдет в качество. Вообще не дает без ощутимых потерь выйти на ближнюю дистанцию, поэтому я просто жду, когда его запал иссякнет, а он немного замедлится.

Пока маневрирую, делаю много обманных движений, но в стык не лезу, привыкая к сопернику.

Зрители недовольно шумят, желая увидеть крутую зарубу с первых секунд, но я не обращаю на них внимания.

Пришлось воспользоваться первой промашкой уголовной рожи с одним лишком размашистым ударом, чтобы охладить его очень уж боевой пыл. Когда его голова оказалась близко от меня, я быстрым и хлестким ударом в область виска усадил парня на задницу и тут же с ноги пробил в голову, вырубив соперника надолго.

Дико шумевшая публика непонимающе замолчала, не осознавая, как так без кучи ударов один из бойцов уже почти победил. Но вскоре зашумела снова, требуя прикончить проигравшего.

Я даже вернулся к секунданту, не особо веря, что придется так поступить:

– Что, обязательно его добивать?

На что получил удивительный по своей ясности ответ:

– Можешь не добивать, тогда через десять минут добьют тебя самого! Хотя, если хочешь, можешь дать ему прийти в себя и снова начать поединок! Но это будет очень глупо выглядеть, так никто не делает! В любом случае выйдет отсюда только один из вас!

Все это он прокричал мне сквозь постоянный дикий шум, сразу же начавшийся снова.

Пришлось вернуться к так и не очнувшемуся до конца сопернику, снова добавить ему с ноги, накинуть локоть на шею со спины лежа и, легко преодолев слабые попытки вырваться из захвата, медленно, но верно придушить его.

Пока руки и ноги соперника совсем не затихли в неподвижности после продолжительной пляски медленно умирающего от удушья человека.

С моей силой передавить шею не трудно и не так неприятно, как добивать кулаками.

Это уже второй человек, убитый лично мной в этом мире, если не считать подавленного лошадьми и телегами жулика в первом городке.

«Душить, конечно, морально значительно тяжелее, чем одним ударом сгоряча проколоть живот, только, когда хочешь выжить изо всех сил под крики огромной толпы, остальное уже не так существенно, руки лишнего не дрожат, просто делают свое дело», – уговариваю я себя лишнего не переживать.

Под продолжающиеся крики и топот ног я вернулся к секунданту, показавшемуся мне тут самым нормальным и спросил:

– На сегодня все?

– Да, все, теперь ждешь нового бедолагу! – пробормотал мой помощник и выдал мне мои вещи из корзины. – Поздравляю тебя с первой победой!

Я быстро оделся и вскоре те же рыла, что вели меня сюда, отконвоировали меня обратно на улицу, по которой изначально двигался мой караван, конечно, давно уже уехавший. Там мы прошлись дальше, где-то с километр в сторону центра города, еще через пару минут меня завели в подвальное помещение, где густо пахнет людскими страданиями и болью, стоит несколько клеток разного размера, а на входе дежурят хорошо вооруженные дубинками и длинными кинжалами молодцы.

Главный из конвоиров дал мне характеристику, из которой я услышал и разобрал только пару слов:

– Рассчитался наполовину.

«Ага, на мне долг повис, теперь я его скостил своей победой в поединке до смерти. Значит, нужно выиграть еще один раз, чтобы больше не выглядеть должником в глазах бандитов», – дошло до меня.

Меня записали в местную книгу учета узников и подтолкнули проходить в одну из клеток, после чего закрыли дверку за спиной. Новое жилище оказалось небольшого размера, с парой лежанок на полу, на которых кишмя кишат клопы, и я приготовился к трудной ночи. Пока не стал садиться, просто стою, держась за саму решетку и внимательно посматриваю по сторонам.

В самой большой клетке, плотно набитой так, что несчастные не могут сесть, им приходится постоянно стоять, находится человек сорок, много сильно побитых, морально подавленных, в ужасе глядящих по сторонам и на своих соседей мужчин и женщин.

Время от времени надсмотрщики с легкими дубинками в руках стучат по прутьям решетки, вызывая по именам одного за другим узников. Если им кажется, что тот слишком медленно пробирается через забитое телами пространство, немилосердно осыпают его ударами по плечам и спине, подгоняя побыстрее выскочить из клетки.

Потом его или ее подводят к конторке, где пришедшие на помощь члены семьи или просто знакомые приводят свои аргументы и оправдания, в основном заключающиеся в горстке монет, высыпаемых на конторку.

После чего, придя к согласию с одним из главных здесь бандитов, забирают несчастного или несчастную с собой.

Кто-то из более грамотных бандитов записывает итоговое решение в свой кондуит, потом считает деньги и высыпает их в ящик с прорезью, стоящий внизу конторки.

В этот момент за ним начинают присматривать все активные и свободные члены банды, чтобы никакая монета не осталась зажатой между пальцев, круговая порука и такая же ответственность за крысятничество наглядно проявляются в действии.

В общем, конвейер по выжиманию денег у обычных горожан, провинившихся не особенно сильно, работает на полную мощь, я серьезно подивился размаху действий банды, открыто содержащей свою тюрьму и массовым способом доящей простых горожан.

Постоянно другие бандиты приводят новых должников и запихивают в клетку, женщин изощренно обыскивают, залезая во все срамные места, потом со сразу помертвевшими лицами волокут в клетку.

Где эстафету перенимают узники понаглее, так же с удовольствием безнаказанно лапающие своих жертв, коротая скучное время в заточении и пытаясь скрыть страх, явно обуревающий их самих.

В подвале стоят еще три клетки, поменьше размером, кроме моей и той общей.

В одной, как видно, сидят члены противоборствующих группировок, захваченные в ходе повседневной войны на улицах, все поголовно избитые и сильно порезанные. Каждый проходящий мимо член группы победителей старается попасть по пальцам или ткнуть посильнее дубинкой через решетку. Туда приволокли за пару часов только одного новичка, находящегося без сознания, закинули внутрь с размаху, но его хоть поймали свои же и аккуратно уложили на пол.

– Где его поймали? – крикнул один из старших тут бандитов.

– Около Угольной улицы! – кажется, примерно так ответил один из доставивших его молодчиков.

Во второй сидят такие же уголовные рожи, видно, что уже члены самой банды, чем-то провинившиеся перед своими, на них внимания подчеркнуто не обращают. Чтобы не оказаться там самому за сочувствие или не вовремя сказанное слово поддержки.

Прямо просто не смотрят на своих же бывших приятелей и никак не показывают своего отношения к их случившейся беде.

В третьей пребывают уже серьезные должники банды. Солидные и не очень мужики, ждущие решения по своему вопросу, но, как я вижу, без всякого особого оптимизма в глазах.

Так что я сам сижу с относительным комфортом, пока совсем один и мне понятно, что представляю какую-то определенную ценность для банды Кромеса. Раз меня совсем не трогают, потом даже принесли поесть из того же большого котла, где берут еду все остальные бандиты. Других узников кормить вообще не думают, даже передачи не принимают, несмотря на все просьбы родственников

Отчетность ведется так же, как в Черноземье, на восковых табличках.

На меня заполнили одну из них, что-то записали и поставили в отдельный угол.

На улице наконец стемнело, в подвале стало еще меньше видно, мой угол полностью погрузился в темноту, поэтому я рискнул почистить одну лежанку от насекомых. Опустив руку и создав крайне высокую температуру сначала на одной стороне, просушил ее, потом присел туда и дочистил лежанку до конца.

Смог все же вспомнить фокус Кремера, ведь еще тогда расспросил его подробно про такое умение.

Освоил его уже потом, когда пришел готовиться к переходу в Храме и получил неограниченный доступ к мане, раскаленный воздух образуется сразу после пальцев руки и почти не обжигает их.

Заодно внимательно гляжу, не среагирует ли кто-то из бандитов или их жертв на используемую мной магию, но ничего такого не заметил.

«Ну, визуально ничего в темноте заметить нельзя, только если у кого-то есть такое умение – определять использование магии», – говорю себе сам.

Ночью ко мне перевели одного из своих бандитов, видно, с него почти сняли все претензии, но еще не до конца простили. Это получилось весьма кстати, чтобы клопы со второй лежанки постепенно не перебежали на новое освободившееся место с вкусным узником.

Сам крепкий, низкорослый бандит плюхнулся на лежанку, вообще не обращая никакого внимание на насекомых.

Он со мной тоже не стал общаться, видно, что полное молчание с еще непонятным фраером реально считается в банде настоящим золотом.

Спал я все-таки, как убитый, после всех переживаний, не слыша стоны и крики несчастных. И оказался очень этому рад, впрочем, всякая деятельность в подвале с пришествием темноты тоже сошла на нет, потому что в большой клетке все как-то разместились, сидя друг на друге, и даже уснули.

Дежурить в закрытом подвале осталось всего двое молодых парней, они уселись на скамью при входе и вскоре потушили последнюю масляную лампу. В подвале стало совсем темно, а заключенные занялись туалетом. Народ в клетках активно посещает горшки с деревянными крышками, представляю, какая вонь стоит там сейчас.

У нас тоже рядом стоит горшок, но ни я, ни второй сокамерник в туалет так и не сходили.

Что с ним – не знаю, а у меня пусто в животе с завтрака, даже нечем особо поделиться с деревянным вонючим другом.

Утром я проснулся в той же грязной клетке, хотя ночью мне снился любимый трактир «Лиса и Журавль», Грита и мои приятели, настойчиво предлагающие мне пиво и жареную рыбу с тушеными овощами.

Да, это оказалось очень большое разочарование, ничего вокруг меня за ночь не изменилось, хорошо хоть меня опять покормили из общего котла и довольно быстро забрали из этого скорбного места. Те же знакомые крепыши отвели меня в местный зал, где занимаются другие спортсмены, как я их классифицирую по внешнему виду.

Я остаюсь собственностью кодлы Промеса, но пользу от меня решили получить другим способом, не только на площадке для боев. Кто-то из Старших кодлы вчера видел мой бой, поэтому его заинтересовало мое умение наносить удары руками.

В Сатуме практикуется в основном боевое искусство вроде нашего марсельского савата, как мне показывал Учитель. Естественно, ему оказалось непросто биться со мной почти по правилам бокса, главенствующим в круге на землях Черноземья.

Но здесь мне, наоборот, очень сложно выступать против серьезных мастеров. Хорошо, что вчерашний соперник совсем не считался опытным бойцом, резко начал и, не нанеся мне ни одного серьезного удара, подлетел слишком близко к моему мощному кулаку на свою беду.

Один из Старших кодлы, тот самый, который обратил внимание на мою технику, завел со мной разговор и сразу понял, что я не только не местный, но еще определил тут же, что я пришел из-за гор. Плотный мужчина заинтересовался серьезно моей историей, только недостаток знакомых слов не дает мне возможность полноценно ответить на его вопросы.

Да еще сам я не хочу пока показывать, что понимаю более-менее язык, прикидываюсь мужиком-чужеземцем, совсем плохо понимающим корли, поэтому вскоре он потерял ко мне всякий интерес.

Меня поставили в спарринг с местным мастером, я пропустил немало ударов ногами, правда, прилетает мне издалека и не особо сильно, сам не смог ни разу достать противника, ловко уходящего от меня. Впрочем, я сам тоже не сильно стараюсь, видя, что местный больше изображает активную деятельность. Мне он даже шепнул на ухо, когда мы сцепились в клинче, чтобы я не выкладывался и поберег себя.

К обеду прибежал гонец, доложился о чем-то плотному дядьке и видя, как взгляд того остановился на мне, я понял – придется подраться сегодня тоже, видать, нашли мне нового соперника.

Так и получилось, со всеми бойцами-спортсменами, выступающими за эту же Кодлу, я перекусил в соседнем трактире, причем накормили нас вкусно, обслуга реально просто летает вокруг нас. Потом вернулись в местный зал, где я смог поспать с пару часиков. Никто, вроде, меня никак отдельно не сторожит, но, видя полнейшее погружение всей местной жизни в безоговорочное подчинение власти криминала, я даже не стал рассматривать такой вариант, чтобы попробовать сбежать или как-то еще потихоньку исчезнуть.

Гораздо лучше лежать, сладко подремывая, на теплом солнышке, чем стоять в клетке, когда тебя реально некому выкупить. И ждать, кому никому не нужного должника продадут в рабство, тем более в подвале я успел несколько раз увидеть такой протокол в действии. Некоторых никому не нужных людей забирают за небольшие деньги новые хозяева. Платят какую-то сумму, получают на руки табличку со знаком Кодлы и покупку со связанными руками.

Новый хозяин накидывает веревочную петлю на шею покупки и уводит с собой. Кажется, именно так декларируется знак подчинения новому хозяину свободного в прошлом человека, только что перешедшего в свой новый статус раба.

«То есть преступники ввели здесь долговое рабство и продают своих должников, которых сами же вогнали в долги», – сразу понял я.

Настоящее такое беспросветное средневековье при полной власти как-то очень сильно организованных бандитов.

Поэтому я дождался пары знакомых крепышей, которые разбудили меня и уже, скорее, дружелюбно проводили, чем отконвоировали к месту следующей битвы за мою свободу, которым оказался тот же самый амфитеатр.

Если я побеждаю в этом бою, то считается по местным законам, что полностью рассчитался с Кодлой и больше не должник. Становлюсь свободным человеком, хоть с совсем невысоким по местным меркам статусом бывшего должника. Чтобы перейти в ранг самого минимального, но все же союзника банды, следует провести еще один успешный бой на смерть.

Победить и тогда можно стать местным бойцом, тренироваться в зале банды, в других боях уже не ставя свою жизнь на весы, а просто побеждая во славу Кодлы Промеса.

Так достаточно примерно мне объяснил мой соперник, с которым я спарринговал перед обедом и который советовал экономить силы.

«Так себе перспектива, честного говоря. Продуешь снова пару раз и попадешь опять в должники кодле, чтобы опять биться насмерть», – я думаю сейчас.

Но, дождавшись по времени своего выхода и увидев соперника, я сразу пожалел, что не попробовал сбежать из зала или по дороге.

«Правда, хорошо бы еще знать, куда здесь нужно бежать, потому что попадать в лапы какой-то другой банде с моей, уже начавшей создаваться, репутацией в кодле Кромеса нет никакого смысла», – и такое тоже хорошо понятно мне.

Реально страшного вида квадратный мужик с толстенными руками и квадратной головой на широченных плечах производит пугающее впечатление. Он выставлен противоборствующей бандой, которая не скрывает своих надежд на успех в этом бою. Весит он раза в два, если не в два с половиной больше, чем я, может задушить меня, даже просто прижав к своей широченной груди.

Явно, что с весами противников здесь никто вообще не заморачивается, прошлый парень был явно на десяток килограммов меньше меня. Но вот теперь такой сюрприз ждет меня в свою очередь.

«Жизнь явно повисла на волоске! Придется все-таки в ударах использовать ману, не забирать же ее на тот свет непочатой!» – понимаю я.

Прежний помощник, не скрывая, что шансов у меня почти нет, посоветовал не даваться этому чудовищу в руки, сказав, что того так и зовут – Душитель, потому что он всегда душит соперников.

«Ну, как я только недавно задушил! Буду здесь Душитель – два!», – печально усмехаюсь я.