Пускай хранят века. Том 4

ВОСПОМИНАНИЕ ЛЮДМИЛЫ ВАСИЛЬЕВНЫ

ТРОЩЕНКОВОЙ

В августе 2023 года, во время поездки на мамину Родину в село Андрюшино, я встретилась с её школьной подругой Люсей Трощенковой (Домниной в браке) в пос. Гари. Она показала мне несколько своих фотографий.

Вот, что вспоминает о детстве и маме Людмила Васильевна:

Люся Трощенкова около своего дома в с. Андрюшино (такая, какой её знала моя мама Петухова Тамара)

О фото, где она (в возрасте около 10-лет) стоит около своего дома в Андрюшино, говорит: «На фотографии модная, в штапельных штанах, а шляпу себе на помойке где-то подобрала. Представляешь, на помойке» (смеётся).

«Пруд был в Андрюшке. Колхозный скот в нем поили. И сосна. Вот, Тамарка пришла, у отца украла махорку, в газету козью ножку закрутила. Полезли мы на сосну. А сосна (чё, там две – три ветки) залезли на сосну, и нам кажется, что никто нас не видит.

Одна сосна, представляешь, и – дым. Курили мы.

– Неет. Никто не поймал, но мы на самом виду, а кажется, нас никто не видит. Ума не было. Вот она у отца украдёт – и тащит, такую даль бежит к мне: «Пойдём покурим».

А я, когда приду, к вам, к Тамарке, на брёвна. Дедушка Саша брёвна шкурил, дом строился, чё-то строил он. Вот мы на брёвна эти сядем, и кууурим… Как будто нас никто не видит.

Тащит хлеба. Нарежет хлеба, растительным маслом вонючим, подсолнечным, это… намажет, солью посолит, мне и себе ломоть несёт: «Вкусно?» Я говорю: «Конечно вкусно».

В школе ей нравился Коля Киселёв. А он, это… учился на четыре и пяяяяяять, из такой семьи из богаааатой.

Вот, она, любила его Кольку, то. Давно уже его нет.

Жалко, конечно мне Тамарку, жалко. Тоже здоровья-то нет. Не знаю сколь протяну…»

Мамины школьные подружки: в школьной форме в тёмном платье Люся Трощенкова, в цветном платье Тоня Бурдова, 24 марта 1961 года

Обратная сторона фотографии: На память сестре Томе от Люси и Тони Бурдовой, 24/Ш 1961 года

Трощенко Людмила Васильевна

Трощенко Людмила Васильевна (в центре), 1979 год, концерт. Дом быта. Людмила была заведующей Гаринским Домом быта, хорошо шила. Когда мама приезжала на каникулы Люся всегда баловала её новым нарядом

Отрывок из книги «Я уеду отсюда» (в книге часть фамилий жителей деревни изменена)

Я уеду отсюда. Как только вырасту, уеду. Стану секретарем. Жаль, конечно, что я не парень. Была бы парнем, стала бы шофером.

Ну, и секретарем можно. Вон, соседка Добрякова сходит в сельсовет, выдаст справочку – и домой, свободная целый день.

Надо кому, постучит к ней в дверь, позовет. А как сделает все домашние дела, так и справку выдаст. Работа чистая, уважаемая и при Председателе сельсовета. Одно слово – начальство.

Водителем интереснее. Сиди себе, смотри в окно. Можно съездить в соседнюю деревню, узнать, как они поживают. Жаль, девчонки не могут быть шоферами. Я бы прямо очень-очень хотела. Почему я не парень?

Вон у подружки Люськи отец Председатель сельсовета. Его в поселок Гари возит водитель. Это не в поле на жаре спину гнуть, на комарах и оводах. Все чисто, культурно. Приедет в Гари и сидит себе, ждет, когда Люськин отец, Василий Прощенков, дела свои сделает и домой, в Андрюшку. Хорошо: и прокатился, и зарплату платят.

Правда, дорога плохая, а точнее, ее совсем нет. По весне и на тракторе не проехать по деревне. Рытвины такие, прямо по пояс – просто так и не пройдешь. Никакие сапоги кирзовые не спасут. Не перелезть. А в Гари ехать целый день. Папа говорит, сорок девять километров. Лучше машину водить, конечно, не в колхозе. В колхозе – тяжело, работы много.

У колхозников нет паспортов. Их дети не могут уехать из Андрюшки учиться в район или город. Им только в колхоз.

Собираясь поехать из родного села куда-нибудь дальше райцентра, каждый колхозник обязан обзавестись удостоверяющей его личность справкой из сельсовета, действующей не более тридцати дней.

Справку дают исключительно с разрешения председателя колхоза, чтобы пожизненно записанный в его ряды крестьянин не вздумал оставить коллективное хозяйство. За нарушение такого порядка дают штраф или тюремный срок.

Стране нужна сельскохозяйственная продукция, и колхозники обеспечивают ею.

У них одна работа до ночи на общем поле за трудодни, а потом на своем огороде.

Наша семья – не колхозники. Отец пришел с войны больным, работать не может. Ему как инвалиду дают продукты по специальным карточкам: сахар, немного масла.

Мама говорит, у него цирроз печени. Когда отцу сильно плохо, он в стакане размешивает сахар и пьет сладкую воду. Наверное, это помогает. Мне его жалко. Когда он пришел с войны, женился на моей маме, у мамы уже было две дочки, мои сестры – Неля и Галя. Их отец погиб на фронте.

Отец часто уходит на охоту или на лодке уплывает, ловит рыбу. Иногда его нет несколько дней. Зато, когда он приходит, всегда принесет или глухаря, или рябчиков, рыбы наловит.

Мама делает из глухаря вкусное жаркое. С утра натопит печь и поставит на целый день томиться в чугунке, а мы ждем.

Вообще, я люблю яичницу и масло, но яиц и масла мало, на всех не хватает. Я болею, у меня что-то с ногами или с сердцем, очаги на легких.

Поэтому мама жарит яичницу на масле в бане на печке и кормит меня там одну. Еды все время мало. Весной, когда речка Анеп вскрывается, по ней в Андрюшку привозят продукты, и в деревне праздник.

А еще, в магазине продается огромная головка сыра, прямо больше моей головы. Мама приносит мне малюсенький кусочек и смеется: «Томка, весь сыр в деревне съела!» И ничего, и не съела.

Сыра всегда мало. Он очень вкусный. Когда вырасту, буду есть масло, сыр и яичницу.

Пенсия у отца маленькая, по болезни – тридцать пять рублей. Денег на семью из пяти человек недостаточно.

Я очень люблю своего отца. Он все время занят. Отец кладет соседям печки. Иногда его зовут в соседние деревни и хутора. За сложенную печку отцу дают деньги, и все благодарят.

Лучше моего отца их никто не кладет. Все знают: Александр – лучший печник. Если он сложит печку, то зимой будет в доме тепло.

Отец строит нам дом, торопится, надо успеть до зимы.

Мама беременная, скоро у меня будет братик, и его принесут уже в новый дом.

На дворе лето, место, которое отец выбрал для строительства, очень мне нравится – красивое.

Наш дом будет на высокой горке. Пока, конечно, очень много работы, но скоро мы переедем. Сейчас у нас нет своего дома, а потом мы будем жить, со всех сторон окруженные прудом, речкой, озером и лесом.

Пруд зарос кувшинками. Жалко, они далеко от берега, я бы обязательно их нарвала, если бы они были поближе. Но к пруду меня не пускают. Меня никуда не пускают.

Все ребята носятся по деревне, а мне надо помогать отцу. Если не я, ему никто не поможет. Мои старшие сестры уехали учиться. Я тоже хочу бегать, играть в прятки, в лапту. Мне гулять нельзя.

Сегодня, 11 июня 1958 года, у меня день рождения, и я сижу верхом на колючем бревне.

Это толстое противное бревно нужно чистить от кожуры, чтобы оно было беленьким. Острым скребком я сдираю с дерева верхнюю корку.

Дерево очень толстое, тугое, скребок то и дело срывается. Сил моих недостаточно, чтобы шкурить. На дереве сидеть неудобно, оно противно колется. Все тело затекло.

До чего же мне обидно. Слезы сами по себе начинают капать на руки, на скребок и бревно. Комары лезут в рот и прилипают к слезинкам на щеках.

Когда я вырасту, я не буду заставлять своих детей шкурить бревна. Я вообще их ничего не буду заставлять делать.

Мне исполнилось десять лет. Так горько я еще не плакала. Мне непонятно, почему моя жизнь не такая, как у других. Мне все время надо что-то делать. Весь день рождения я провела, шкуря бревна.

Бревна у меня получаются гладенькие. Дом будет хорошим.

Папа меня хвалит. И говорит, что Дочь Тамара со всем справляется. Мне очень горько, хотя я и рада помочь.

Мой отец всегда называет меня гордо «Дочь Тамара». Я слышала, что у него была дочка до войны (до женитьбы на маме), и ее звали так же, как и меня, но она погибла.

Мне жалко отца, он такой худой, замученный. Утром еле встает, так ему тяжело от болезни.

Отец был в плену. Его тело все в страшных шрамах, но он скрывает их и никогда не рассказывает об этом. Фашисты пытали его, по несколько часов подвешивали за ноги вниз головой, натравливали собак. Я не понимаю, как это может быть. Как подумаю об этом, мурашки по коже, хочется плакать. Мой отец самый-самый лучший.

Утром я прошу его взять меня с собой, он собрался к соседу класть печку. Глину для печки мы копаем недалеко от речки.

Отец складывает кирпичики, делает раствор. Все у него получается ровненько. Деревенские мужики подходят к отцу и любуются его работой.

Мне интересно, смогу ли я так же, как отец. Он разрешает мне попробовать.

Я затираю шовчики между кирпичами, глажу ладошкой с глиной по стенке печки. Отец удивляется и снова хвалит свою Дочь Тамару.

Я радуюсь, что опять помогла отцу, и мы быстрее справились с делом.

Дальше так и пошло. Отец кладет, я затираю, превращаю печку в ровненькую красавицу. Интерес, конечно, к этому делу у меня быстро пропал, но другого помощника у отца нет.

Все лето мы строим дом и кладем печки.

Я завидую своей подружке Люське. Она никогда ничего не делает, у неё есть бабушка. Я тоже хочу бабушку, но у меня ее нет.

Дом Люськи напротив сельсовета. Ее бабушка с раннего утра хлопочет по дому. В их огромном доме всегда вкусно пахнет едой.

Люськина бабушка каждое утро печет хлеб, запах которого слышен аж с улицы, варит щи, управляет домом. Люська всегда сыта и свободна.

В их доме стоит огромный черный кожаный диван с откидными валиками, на которые можно облокотиться. Такого дивана в деревне больше ни у кого нет. Дома чисто и уютно.

Я не понимаю, почему Люська может свободно бегать, ходить с ребятами на речку, а я все время занята.

Даже, чтобы сходить в кино, мне приходится долго выпрашивать у мамы разрешение и пять копеек на билет.

А ведь фильм привозят в деревенский клуб всего один раз в неделю. Мама все время удивляется и говорит, что я видела это кино вчера, и зачем мне второй раз идти в клуб.

Попасть в клуб, это – целое счастье. Выпросив пять копеек на билет, я всегда мчусь скорее занять самое лучшее место.

Лучшее место, это, конечно же, на полу, перед самым экраном. Как здорово сидеть прямо рядом с героями. Один фильм я бы смотрела и смотрела много раз. Почему нельзя ходить в кино каждый день?

Еще рано утром, зная, что в клуб привезли новый фильм и на магазине и сельсовете повесили афишу, я начинаю канючить у мамы разрешение и деньги, чтобы вечером получить долгожданную радость.

Я мою ненавистные молочные трехлитровые банки. Мыть их очень неприятно: они жирные, холодная вода студит руки и ничего не отмывает.

Банок всегда много. Руки почти полностью входят в банку и становятся липкими. Еще мне надо купить хлеб.

Магазин далеко, чтобы пройти по засохшим колдобинам развороченной тракторами дороги, надо не один раз ободрать ноги. Но надежда на вечерний поход в клуб и растопленное сердце мамы жива, и я иду.

Хлеб тяжелый, одна булка весит целый килограмм, а их несколько. Обратная дорога превращается в целое преодоление. Хлебные булки царапают ноги сквозь сетку, и по колеистой дороге тащить их неудобно.

Дома я снова хожу кругами около мамы и прошу деньги на билет.

Мама, наконец-то, разрешает, но радость портит новость о том, что с утра мамина кума идет за ягодами и берет меня с собой.

Мамина кума – здоровенная тетка, которая как лось носится по лесу в поисках ягод. Бегать за ней – это целое наказание. Я все время боюсь потеряться и гляжу, куда она бежит. Естественно, что ягод набрать столько же, как она, я не могу. Я не люблю собирать ягоды, меня всегда кусают комары. Они такие огромные и злые, что, когда я прихожу из леса, тело долго чешется от их злобных укусов.

Радость от разрешения пойти в кино перебивает разочарование от завтрашнего похода в лес и предчувствия маминого неудовольствия по поводу количества собранных мной ягод. Я еще ни разу не смогла набрать столько ягод, чтобы мама была довольна. У кумы всегда больше.

Папа сказал, что повезет меня в санаторий лечиться в место с красивым названием «Глядены». Мы поедем на поезде.

Я ни разу не видела поезд, даже в кино, которое показывают в клубе. Мне волнительно, страшно и очень интересно. Кроме своей деревни Андрюшино, я нигде не была.

Как это уехать в другое место и остаться совсем-совсем одной. Я не могу понять, что я чувствую больше: страх или радость?

Папа сказал, чтобы я ничего не боялась, что поезд – это, как дом, и я ничего не почувствую, будет интересно и не страшно. Папа пообещал, что я буду смотреть в окно, и в нем будут мелькать деревья и дома. А в санатории будут дети, с которыми я обязательно подружусь. Он заберет меня через месяц, кода я поправлю свое здоровье.

Я не могу поверить, что увижу другой мир. Большой мир. Я знаю, что этот мир мне очень понравится. Я верю, что мне понравится и поезд, потому что папа обещал.

А еще я знаю, что обязательно отсюда уеду, навсегда. Я буду жить в большом городе, и пусть этот город сейчас еще пока живет только в кино, которое я смотрю на полу перед экраном деревенского клуба.

СЕРОВ. УЧЁБА

Учиться мама поступила в Серовское педагогическое училище. В юности она хотела быть медиком, и медик бы из неё получился отличный.

Поскольку в Андрюшенской школе была проблема с учителями, знания давались слабые, она не сдала математику в медицинском, там её пожалели и поставили тройку, велев бежать подавать документы на педагога, что она и сделала.

В Серове было голодно, денег не хватало, она жила на квартире на Правом берегу Каквы и издалека добиралась до учёбы на двух автобусах, а зачастую, экономя 5 копеек, проходила один маршрут пешком, чтобы на эти 5 копеек купить на автовокзале кральку и заглушить голод.

г. Серов. Столовая №1 построена в 1935 году, представляет собой одноэтажное кирпичное здание с узкими длинными окнами, через три окна оформлены колонны, по углам два входа. Над входом висит вывеска «Столовая №1», у противоположного входа кирпичом выложено «1935г.». Крыша металлическая, печное отопление. Здание столовой огорожено кирпичным забором. Слева рекламный щит драматического театра им. А. П. Чехова, дорога перед столовой заасфальтирована, на переднем плане низкий заборчик3 Это заведение было очень популярным. Таким Серов видела мама в момент её учёбы. Но на тот период денег на поход в столовую не было.

Я успела застать это здание, мы с мамой и отцом там несколько раз обедали. Я была ещё очень маленькой, мы ели вкусные оладьи со сгущенным молоком. Рядом был Серовский народный суд. На месте столовой сейчас, казначейство.

Тамара Александровна (в девичестве Петухова) Городилова

В училище мама освоила музыкальные инструменты (гитара, мандолина, гармонь), изучила сольфеджио.

У неё был широкий кругозор, она много читала.

В последние годы жизни страдала, что перечитана вся классика и несколько месяцев перед уходом не ездила в библиотеку, т.к. перед инсультом болели глаза и упало зрение.

О преподавателях всегда отзывалась с теплотой и уважением.

В девичестве Петухова (в браке Городилова) Тамара Александровна в студенческие годы.

Первое Педагогическое училище открыли в г. Серове в 1939 году и находилось по ул. Зелёной. Таким, училище мог видеть дед Саша, когда жил в Серове и работал на заводе.

Второе здание училища открыли на ул. Рабочей Молодежи в начале 1960-х годов. На базе Школы №22

В 1962 году Педагогическое училище уже открылось по новому адресу на базе старой двухэтажной школы №23 на ул. Добрынина, д. 65. Именно в этом здании и училась мама.

В педагогическом училище в г. Серове. Юная Тамара Петухова (в замужестве Городилова) первая справа во втором ряду в полосатой кофточке. Мама всегда хвалила образование, которое дали ей в Серовском педагогическом училище. Учиться было очень интересно, знания давались во всех сферах, необходимых человеку.

Гостиница «Берёзка», справа магазин «Восток», г. Серов

В коридоре педагогического училища, 1968—1969, г. Серов

Директор Серовского педагогического училища Шульман Савелий Евсеевич. Савелий Евсеевич руководил училищем с 1962 года по 1984 годы. Участник Великой Отечественной войны и основных боевых операций: призван в 1939, Сталинградская битва, Берлинская операция, освобождение Чехословакии. Кавалер орденов Красной звезды, двух – Отечественной войны, награждён медалями «За оборону Сталинграда» и «За освобождение Праги». Савелий Евсеевич был директором и учителем в период маминой учёбы

Магазин «Восток» и гостиница за ним, г. Серов, ул. Льва Толстого, сейчас этого здания нет

В детстве, заходить в магазин «Восток» мне было особенно волнительно, так как мама рассказывала о своей голодной юности: её отец (Петухов Александр Фёдорович), когда она училась в педагогическом училище, приезжал к ней и приводил в «Восток».

Он предлагал юной девчонке выбрать, что ей хочется и она просила купить ей вкуснющие охотничьи колбаски, мороженое.

Колбаски остались в её памяти навсегда.

Этого магазина в г. Серове больше нет, как и гостиницы.

Мне он запомнился запахом натурального кофе, ветчины и шоколада. Больше в г. Серове нигде так вкусно не пахло. Заходя в этот магазин мама всегда вспоминала своего отца.

Старая гостиница рядом с магазином «Восток». Я ещё застала это здание

Магазин «Восток», г. Серов

Классе в 5-6-ом нас с подругой приглашали в здание бывшей гостиницы «Берёзка» на какое-то пионерское собрание (наверно, там располагалась редакция газеты «Серовский рабочий»), по итогам которого поручили создание краеведческой статьи. Мы написали про Луи Арагона, посещавшего г. Надеждинск (г. Серов) в 1932 году. Луи Арагона называли «Французским Маяковским», (он родился 03.10.1897 года). За статью в газету мы даже получили гонорар, что-то около 2—3 рублей и были очень горды этим. На почте пос. Сортировка нам не хотели отдавать перевод, так как у нас не было паспорта на получение денег, но мы с Татьяной Голендухиной возмутились «праведным гневом», что нам не отдают наш гонорар, и почтальон сжалилась.

Магазин «Восток», г. Серов

Магазин 1000 мелочей, все называли его «Теремок», г. Серов. В этом магазине в период дефицита ветеранов войны «отоваривали» коврами. Очереди занимали с ночи. Как говорила мама «жгли костры», чтобы дождаться открытия магазина. Отцу моего отца Городилову Николаю Ефимовичу, как участнику и инвалиду войны тоже продавали здесь ковры. В семье деда Коли их было 5 или 6. Маминому отцу никто ковров не продавал, никаких льгот, как ветеран войны он не имел. Я застала этот магазин, мне он очень нравился своей архитектурой. Позже его снесли и построили «Товары для дома».

Гастроном «Урал», г. Серов

ЗАМУЖЕСТВО

Когда маме исполнилось 20 лет она вышла замуж, 19.07.1968 года зарегистрирован брак с Городиловым Василием Николаевичем.

Отцу было 22 года. Это был их первый брак. Василий Николаевич жил в Серове на ул. Короленко, д. 79, мама снимала жилье на ул. Визе, д. 63.

Дом, в котором проживал отец шёл под снос, его родителям дали квартиру около кинотеатра «Родина», но молодые остались жить в старом доме, который по этой причине снести не смогли.

О семье своего отца, я планирую написать отдельную книгу.

Строительство кинотеатра «Родина». Стройплощадка, 1960-е годы.4 Весь Серов ожидал окончания строительства. После – кинотеатр стал любимым местом время провождения. В кино ходили каждую неделю, именно раз в неделю менялся фильм.

Свадебное фото. Городилов Василий Николаевич и Городилова (в девичестве Петухова) Тамара Александровна

Городилов Василий Николаевич – 18.02.1946 года рождения, уроженец деревни Ключи Кырычанского района Кировской области, умер в г. Серове в возрасте 49 лет 2 мес. и 2 дней, 20.04.1995 года.

Отец покончил с собой, похоронен в Серове. На тот момент мама с отцом были давно разведены (с 1977 года).

У отца от второго брака остались двое детей: моя сестра Ирина и брат Сергей.

Некоторые люди, при рассказе о своих близких стараются умолчать о каких-то фактах, немного украшая прошлое.

Я же считаю, что рассказ должен быть как можно более правдивым, а судить людей, проживших свою жизнь и давших её нам, за какие-то поступки, мы не имеем права.

Лиана

Свадебные бокалы. Тонкое стекло, очень лёгкие, похожие на нежные розовые тюльпаны. Из шести их осталось два. Я храню их, как память о маме и отце.

РОЖДЕНИЕ ДОЧЕРИ

Серовский роддом

Городилова Лиана Васильевна (в браке Романова)

Рядом с нашим домом был такой же крохотный домик, где жила семья Гафаровых (девушка Рая с матерью Раей). Моя мама дружила с младшей Раей, которая приходила играть со мной и брала к себе в гости.

Рая Гафарова любила фотографировать и поэтому у меня есть детские фото. Когда я родилась, фотоаппарат в семьях был редкостью.

Первое своё слово я сказала: «Яя». Маме очень хотелось, чтобы я сказала: «мама», но, когда соседка Рая уходила от нас, я потянула к ней руки и стала звать её: «Яя» (Рая).

Удивительно, но я помню, как Рая фотографировала меня в своей огромной шляпе. Она просила меня совсем немного посидеть, а мне хотелось к ней на руки и снять шляпу. Рая пообещала, что как только сфотографирует, так обязательно исполнит мои желания.

Во рту у меня резиновая соска. Обычно такие надевали на бутылочку, но я совала в неё палец и сосала. Мама говорила, что если я продолжу, то палец будет кривой.